Белые острова жареных яиц с желтыми вершинами, стопка тонюсеньких блинчиков. Лисички в сметане. И довершением – хрусткие луковые колечки…
Пожалуй, зря он прежде в «Веселого вепря» не заглядывал.
- Отрадно видеть, что аппетита вы не утратили, - тайник сидел с одною разнесчастной кружкой пива, которое тянул медленно, закусывая теми самыми бретцелями.
- Ага, - Себастьян сыто срыгнул. – Извините…
- Понимаю… работы много, поесть некогда… все-то вы в делах, все-то в заботах…
- Беспокоитесь?
- Естественно. А ну как надорветесь? Это нам не надо.
- А что надо?
Пиво… нет, пива, пожалуй, хватит, иначе он осоловеет, а это в разговоре с особами из Тайное канцелярии лишнее.
- Вы бы представились для разнообразия… - Себастьян бросил тонкую птичью косточку в кувшин, специально для костей поставленный.
- А я запамятовал? Премного извиняюсь. Лев Севастьяныч я, - тайник отвесил легкий поклон, несколько неуместный за столом.
Лев Севастьяныч, значится, по-свойски… свойского общения с Тайной канцелярией Себастьян не желал. И вообще никакого не желал. Оно-то, конечно, приходилось… те же отчеты… и от них принимать, и виделось в том обмене отчетами этакая светская любезность, когда вроде оно и симпатии нет-с, чтоб раскланиваться, но положение обязывает.
- Понимаю-с, мое общество князю сиятельнейшему неприятственно-с, - сказал Лев Севастьяныч, заедая слова крендельком.
- Князь потерпит, - Себастьян с немалым наслаждением вытянул ноги.
И туфли снял.
Оно ж, если обстановка, так сказать, неформальная, то с ногами босыми сподручней, а туфли, глядишь, подсохнут слегка.
Еще б от носков избавиться, да это уже, право слово, чересчур будет.
- Собственно говоря, проблемы у нас с вами общие. И за благо Королевства, думается, мы одинаково радеем… за благо это вам, помнится, обещано было по истечении срока службы титул в наследственные перевести…
Себастьян кивнул.
Было.
Обещано.
И это обещание немало родню-с вдохновило, особенно матушку, пусть с постылым браком и отринувшую княжеское звание, но не избавившуюся от врожденной своей любви к разного рода титулам. Она, помнится, написала письмецо, пространное и вдохновенное, но главное, с прилагающимся перечнем особ приличных, на которых Себастьяну надлежало обратить самою пристальное внимание.
Он обратил.
Перечень выучил да из Познаньску отбыл, дабы оные особы каким-нибудь счастливым – или несчастным, как уж для кого – случаем не добрались. Собственная свобода Себастьяну была дороже материнского счастья. Тем паче, он не сомневался, что матушка и без того беспредельно счастлива. Главное, в гости к ней не наведываться, а то ж точно женит. У ней под рукой заботливой целый выводок невест образовался…
- Вам, я вижу, это не интересно… и к наградам иным вы, помнится, довольно равнодушны… и деньгами вас не соблазнить… и чинами… год уж тут сидите и в Познаньск не рветесь.
- Не рвусь. Долгих лет Евстафию Елисеевичу…
…пусть заращивает свою язву и дальше сражается со змиями канцелярскими, которые иным душегубам немалую фору дадут.
Лев Севастьяныч покачал головой, как почудилось – с немалой укоризной. Мол, что ж вы так, Себастьянушка, работу-то осложняете. Вздохнул. Подцепил двумя пальчиками полоску свиного уха - копченое, да красным перцем намазанное щедро, оно было остро.
Аккурат к пиву.
Ухо тайник прикусил и задумчиво так произнес:
- Пригрозить вам?
- А есть чем?
- Был бы человек… вот, скажем, ваш братец…
- А что с моим братцем?
- Так волкодлак же!
- У всех свои недостатки, - Себастьян полупустую кружку отставил. – Вы тайник, он волкодлак, а кто-то и вовсе людей режет…
…не случайна нынешняя встреча. Хотели в Канцелярию зазвать, то и раньше б объявились. А оне ждали, ждали… дождались…
- Вот, к слову, еще одно ваше слабое место… вам скучно. Не про вас нынешняя работа…
- Не справляюсь?
- Отчего ж, справляетесь… даже чересчур… контрабандистов вон припугнули…
- Разве плохо?
- А разве хорошо? Нет, я не спорю, у вас свои задачи, а у нас свои… но вот подумайте сами. Контрабандисты – они, что тараканы, одним тапком не вывести. Вы их со старых, насиженных путей погнали, так они новые отыщут. Одних посадите? Другие придут. Только первые-то опытные, знают, чего и как везти можно…
…опять же, половина большая, надо думать, на Канцелярию работает, разведка, чтоб ее…
- …а молодые-то жадные, потащут все, что ни попадя…
- То есть, отпустить?
- Нет, раз уж взяли, то взяли. Кого отпустить, мы судьям скажем… - Лев Севастьяныч ухо прожевал и проглотил. Сморщился. – Островато… я вообще-то не любитель такой от кухни, но показалось, что вам это место по душе придется.
- Пришлось, - согласился Себастьян.
Место хорошее, а вот компания – так себе…
- Не переживайте, мы с вами так, посидим немного… в преддверии официальной беседы.
- Будет еще и официальная?
- Само собой… дело-то серьезное. Что вы о Хольме знаете?
Интересный вопрос. И вроде простой… и в то же время…
- Что и все… соседи наши…
- Соседи, да… соседи – это хорошо. А хорошие соседи – еще лучше… и пусть в прошлые времена случались меж нами некоторые… недопонимания.
Это он так про войну?
Или про иное что?
- …однако сейчас многое изменилось.
- Что, например?
- Например… например, в небольшом городке открыт для посещений некий храм… и жрица при нем имеется, и алтарь… и хоть в газетах о том не писали, но… пока не писали… а еще принято новое соглашение о торговле. Взаимовыгодное, прошу заметить…
Да, про соглашение Себастьян читал.
И про визит Хольмского посольства в новом его составе, и про ответный визит самого королевича, который, сомнительно, чтобы высокой чести был рад, но избежать не сумел.
- И у нас имеется четкий приказ. Всячески способствовать наметившемуся потеплению.
- Способствуйте, - разрешил Себастьян, и положивши хвост на колени – собеседник поспешно отвел глаза – вытащил гребешок. А что, целый день на ногах, ни присесть, ни вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы хвост в порядок привести. Вон, кисточка спуталась, слиплись мягкие пуховые волосы, потеряли всякий вид. – Я тут при чем?
Хвост дернулся.
От не любил он чесаным быть, а придется.
- Так получилось, что очень даже при чем… не так давно в Хольме казнили некоего Кричковца. Вы о нем не слышали? Нет? Все же больше внутреннее дело Хольма. Серийный убийца, на счету которого десятки жертв…
Лев Севастьяныч сцепил руки.
- Ловили его долго… поймали… судили… в кои-то веки открытый процесс, а это многое значит… открытые процессы для Хольма явление новое… но интересно не это, а скорее способ, которым Кричковец являл жертву народу. Он не прятал тела, как большинство душегубов. Нет. Напротив. Он из каждого устраивал, как бы это выразиться, перфоманс… вот, скажем, одну из жертв положил на кровать. Белое покрывало… и женщина с содранной кожей. Другую завернул в простыню… в шелковую… этакая куколка бабочки получилась. Когда развернули, оказалось, что кожу он снял… с живой, как утверждают их эксперты.
- Наша жертва была при коже.
- Да, да, я читал заключение. И в целом она не мучилась… Кричковец со своими жертвами любил поиграть… но обратите внимание на обстоятельства, при которых ее обнаружили… несколько необычно, верно?
- Необычно.
Но необычность – еще не повод. Вон, Познаньский душегуб своих жертв душил, так что, ныне каждую удушенную особу ему приписывать?
- Вижу ваш скепсис… есть еще кое-что. Своих жертв Кричковец именовал бабочками. И всегда оставлял при теле бабочку. Иногда рисовал. Иногда бумажную клал.
Бабочки были.
Клятая уйма бабочек в квартире невинно убиенного живописца.
Или все-таки винно?
Себастьян пока не разобрался.
- Подражатель? – он почти расчесал кисточку.
- Возможно, но… почему здесь? Все же у нас про Кричковца не писали. Точней было что-то, да мельком…
…ага, из разряда «хорошо, что у нас таких нет».
- …вы ведь не отыскали тело Кругликова?
Экий резкий переход.
- Нет, - вынужден был признать Себастьян, и хвост раздраженно щелкнул.
- А вы… простите, вы не могли бы его убрать?
- Под стол?
Хвост под стол убирать Себастьян не будет. Мало ли… в прежние времена случалось по глупости, все виделось, будто бы хвост этот разнесчастный людей в смущение вводит. И неудобно от того становилось. Но неудобство длилось до того момента, пока Себастьяну на оный хвост не наступили.
- Вообще.
- Вообще не могу.
- Жаль, - без тени сожаления в голосе произнес Лев Севастьяныч. – Это может создать некоторые сложности в общении… видите ли, как сообщают мои источники, тело Кругликова обнаружилось в Хольме.
- Где?! – от к этакой новости Себастьян готов не был.
- В Хольме, - повторил тайник. – В городке Гельмгард… до него три версты, если по прямой.
По прямой – это, стало быть, через границу? И кому понадобилось тащить через эту, охраняемую, к слову, границу, труп Кругликова? Одно дело контрабанда, от нее, если свезет, хоть выгода будет. А от трупа безголового какая выгода?
- Это ж бред какой-то, - сказал Себастьян и ущипнул себя за руку.
Мало ли, вдруг он приснул, или там, в мертвецкой, или еще раньше… может, зелье неизвестное, которым его попотчевали, дало странный эффект?
- Да, нам это тоже показалось несколько… необычным… мы сочли возможным передать информацию о вашей находке коллегам.
Значит, уже коллегам, а не зловещим теням, которые веют над королевством Познаньским? Кажется, так еще недавно было принято писать?
- …и они предложили провести интересный эксперимент.
Хвост зачесался.
Эксперимент, стало быть? Ох, чуял Себастьян тем самым местом, из которого хвост вырастал, что ему в этом эксперименте немалая роль отведена, и что роль эта крепко не по нраву придется.
- Совместное расследование! – отчего-то с придыханием произнес Лев Севастьяныч.
Не было печали…
Глава 7. О личном героизме
Человек, конечно, может быть подопытным кроликом, но в отличие от кролика он не только умеет размножаться, но и может зубы выбить…
…из откровений некоего исследователя своему цирюльнику.
…преступление совершено на территории королевства, - до сих пор мягкий вкрадчивый голос Нольгри Ингварссона звучал в ушах. И Катарина сунула палец в ухо, чтобы избавиться от этого голоса, но ей велели:
- Сидите смирно!
А то она не сидит.
Уж третий час сидит.
Ровненько. Дышать и то боится, чтоб не разгневать женщину, которую к Катарине поставили, дабы ее, Катарину, в должный вид привести. При том, никто не сказал, каким будет этот самый должный вид. И ей бы радоваться, небось, в «Золотые ножницы» не так просто попасть, за месяц запись, пусть и стоит самая простенькая стрижка под десять талеров. А ее вот бесплатно.
И стригли.
И мазали чем-то голову, сокрушаясь, что волосы неживые. Не хватало еще, чтобы живыми были…
И теперь вот накручивали на тоненькие косточки, каждую скрепляя резинкой, а от вопросов Катарины отмахивались, будто спрашивала она какую-то ерунду. И вообще, ее дело молчать.
Головой работать.
Правда, парикмахер – женщина статей суровых, с руками широкими и красным лицом – под сим выражением подразумевала то, что Катарина замолчит и предоставит упомянутую голову в полное парикмахера владение.
Катарина закрыла глаза.
-…и сотрудничество с Познаньской полицией – наш единственный шанс. Мы полагаем, что он нашел себе нового Ученика…
Уж лучше думать о разговоре.
- За границей? – Катарина позволила себе толику скепсиса.
- Граница не так уж непроницаема… более того, не ошибусь, сказав, что здесь каждый третий житель знает, как безопасно заглянуть на ту сторону… мы не препятствуем.
Должно быть, Катарина была первым жителем. Или вторым. Или вообще не понятно каким, но она лично слабо представляла, как пересечь границу. Ее ж охраняют. И пограничники, и познаньские уланы, и вообще…
- Не будьте столь наивны. Городки разделяют какие-то пара миль. Пара миль по лесу – это не так и много даже для пешего. А тропы таковы, что и конный при должном умении пройдет. Пограничники? В лучшему случае их обойдут.
- А в худшим?
- Поделятся.
И Катарина, открывшая было рот, чтобы спросить, чем же поделятся, поняла. Но это… невозможно?! Пограничники стоят на страже Хольма. Они не могут брать взятки! Не имеют права!
- Вы так удивительно наивны… да, лет двадцать тому никому и в голову не пришло бы, но сейчас… многое изменилось. Очень многое. Сначала изменения эти были незаметны. Несущественны даже, но постепенно… - Нольгри Ингварссон вытащил из ящика коробочку. – Вот, из последней партии. Шоколадные конфеты. Попробуйте. Диво до чего хороши…
- Вы…
- Подарок… знакомого. И нет, это не взятка. И нет, мы не покрываем преступников. Не наша задача взяточников ловить, мы лишь наблюдаем, собираем информацию… заодно и присматриваем, чтобы везли вот шоколад… шелковые чулки еще в большой цене. Духи. Прочие дамские штучки. Обувь мужская. Признаюсь, наша много хуже, а если ноги болят, то и вовсе носить невозможно. Ткани везут… на это мы смотрим сквозь пальцы. Информация нужней. А вот магические штучки – дело другое, здесь уже попустительство невозможно.
…интересно, а зелье, которое Катарине в волосы втирают, тоже из Хольма? Или вот это студенистое вещество с запахом огуречного рассола?
- …поэтому, повторюсь, проникнуть на ту сторону не так и сложно. Более того, убитый как раз и был посредником. И не простым, он с особыми заказами работал.
- Это как?
- Это… это примерно так. Вот нужны мне, скажем, ботинки, - Нольгри Ингварссон ноги вытащил, демонстрируя указанные ботинки. А ведь и вправду, шиты они явно не в Хольме. Вроде бы простые, а в то же время… кожа с легким блеском, линии мягкие, аккуратные. И нет той утомительной тяжеловесности, что свойственна изделиям родных мастерских. – Но не просто, а скажем, желаю я, чтоб непременно из нубука. И подошва каучуковая. И размер… вот с размером сложней, но есть способы, скажем, старые свои, ношенные переслать. Вот передаю заказ. А его, в свою очередь, с ботинками вместе, посреднику отправляют, который ищет сапожных дел мастера, что возьмется исполнить. Или еще бельишко женское… не краснейте, я тоже человек. Я-то и в королевство могу заглянуть, есть пропуск, но, помилуйте, не самому ж мне по лавкам бегать? Придется вам… вы-то не стесняйтесь, будете на той стороне, загляните…
И подмигнул, будто Катарине дел других нет, кроме как по лавкам гулять…
…соседка ее, которая из тринадцатой квартиры, молоденькая и чернявая как-то обмолвилась, что может при нужде достать кое-что по сдельной цене. Правда, до того, как узнала, где Катарина работает. После-то ходила, поглядывала, будто подозревая в чем-то… в чем? Кто его знает… главное, что к соседке той ходили… всякие люди ходили… выходит, и вправду достать могла… и это незаконно, но…
- Вы не о том беспокоитесь, - Нольгри Ингварссон вздохнул, и Катарине стало совестно. Речь об убийстве, а она о всяких мелочах, небось, кроме нее есть кому заняться мелкими нарушителями.
Только почему-то не занимаются.
- Ваше дело – убийца… и князь.
…князей иных, кроме единственного, обличенного истинной властью, Катарина не знала. Да и того лицезреть имела счастье исключительно на портрете. Правда, на портрете, что в кабинете дознавателя висевшем, что в иных местах присутственных, Князь был в ритуальной маске да в черном чертополоховом венце, который символизировал тяжесть власти…
…по символам и регалиям у нее получалось четверка, и ту ставили из жалости…
- Нет, дорогая… с Ним, - Нольгри Ингварссон поднял взгляд на портрет и коснулся сложенными щепотью пальцами лба, - вам пока рано встречаться. Я об ином князе речь веду… в королевстве, чтоб вы знали, князей великое множество. Кроме них и графья встречаются. И бароны с баронетами… да и кого только нет. Но кого нет, того нет, пускай себя… а князь, князь всем князьям князь. Вам понравится. Вот….