Встань, оденься и уйди, приказал он себе, пока этот снова не сделал что-нибудь, что начисто лишит тебя воли.
Он перевернулся на живот и почувствовал, как тяжесть тела Драко вдавила его бедра в их необычное ложе.
Руки заскользили по спине — прохладные, ласковые, они нежно гладили кожу; потом губы Драко, горячие и сухие, прочертили полосу по его шее; язык проехался по хребту, оставляя влажный след на пылающей коже, и замер на копчике.
Гарри услышал, как Драко бормочет что-то, похожее на заклинание. Он только собрался спросить, что, собственно, Драко собирается делать, как губы слизеринца вернулись к его шее, и Драко вдруг впился в кожу губами, жадно засосал, прикусил, вырвав у Гарри стон, и начал целовать его всего — неистово и горячо. Словно задался целью попробовать на вкус каждый кусочек кожи Гарри или узнать все оттенки его стонов. Гарри замотал головой в экстазе, когда рука Драко обняла его, и ногти начали царапать и щипать сосок, и внезапно замер, широко открыв глаза, в потрясенном изумлении, потому что вторая рука Малфоя скользнула по его ягодицам, и Драко ввел в него палец.
Это было дико и дико прекрасно. Гарри извернулся и вцепился зубами в свое плечо, чтобы не завыть в голос самым постыднейшим образом. Пальцы Драко — сначала один, потом два, — двигались внутри него медленно, осторожно, затрагивая какие-то точки, о существовании которых Гарри до сегодняшней ночи и не подозревал. Стоны прорвались даже сквозь прикушенную руку, и Гарри услышал тихий ехидный смешок.
— Тебе нравится, верно, Поттер? — прошептал Драко, склонившись к его уху. — Или мне прекратить?
— Драко… — простонал Гарри, потому что в этот же самый момент пальцы Драко покинули его.
— Шшш… — Драко снова наклонился; его волосы коснулись виска Гарри, а губы жарко выдохнули прямо в ухо:
— Гарри, милый… сейчас… будет… больно…
И, обхватив ладонями бедра Гарри, Драко резко вошел в него.
Острая боль пронзила Гарри от макушки до пят. Он услышал собственный крик — пронзительный, почти девчоночий. В следующее же мгновение, безо всякого перехода, боль сменилась столь же острым наслаждением.
Пальцы Драко вцепились в его плечи, заставляя тело Гарри прижаться спиной к груди Драко. Гарри слышал сбивчивое, горячее дыхание слизеринца над самым своим ухом; боль вперемежку с наслаждением самой высшей пробы проходила через его тело, как электрические импульсы. Гарри почувствовал, что оргазм, подобный волне цунами, вот-вот накроет его, и тогда он во второй раз за ночь выкрикнул слова, которые он никогда не должен был говорить Драко Малфою, но сейчас эти слова были абсолютной правдой:
— Я люблю тебя!
И почувствовал, как Драко кончил внутри него.
Несколько минут они просто лежали молча и неподвижно. Потом Драко сполз с Гарри и неторопливо распустил ремень у любовника на запястьях. Гарри перевернулся на спину, разминая онемевшие кисти.
Драко смотрел все тем же странным взглядом, с явным намерением прочесть его мысли.
— Холодно, — тихо сказал Гарри. Драко встал, отошел куда-то — и вернулся с большим пушистым пледом в руках.
— Тут на кресле лежало, — пробормотал он. — Слушай, Поттер, нам бы надо возвращаться…
— Давай немножечко полежим, — Гарри сладко потянулся и зевнул. — Совсем чуть-чуть…
— Полежим? — Драко посмотрел на него с легким недоверием. — В смысле — вместе? — голос его звучал едва ли не умоляюще.
— Ну да.
Драко улыбнулся — очень непривычной, немалфоевской улыбкой, — и улегся рядом с Гарри, накрыв их обоих пледом. Он немножко полежал рядом, а потом, словно решившись, повернулся и обнял Гарри, устроившись головой у него на груди. Это тоже было непривычно. Но все, что происходило с ними сейчас, было совершенно правильно.
Гарри обнял Малфоя с твердым намерением встать через пять… ну хорошо, через десять минут.
Десять минут спустя они оба крепко спали.
Глава 6 Злобная мерзкая тварь
Если бы я мог быть собой,
моя семья не узнала бы меня,
родина моя терпеть не стала бы, убила б.
Быстрый выстрел у подъезда,
прямо в лоб или прямо в сердце.
Даже ты бы, если б было,
мне б цветы не приносила,
если бы я был собой.
"Я обманул всех.
Я обманул своего отца и мать. Я обманул Снейпа, Дамблдора, МакГонагалл. Я лгал своим друзьям. Я лгал твоим друзьям. Я сумел обмануть тебя и весь мир. Самое интересное, что я сумел обмануть даже себя.
Я убедил всех — всех! — что ненавижу тебя.
Я убедил себя, что ненавижу тебя.
И за это ты возненавидел меня. За что ты возненавидел меня? За мою ненависть или за мою ложь?
Если бы все они знали истину, они возненавидели бы меня. Все, даже твои друзья. Особенно — твои друзья.
Но если бы ты знал истину, как бы ты относился бы ко мне? Только чтобы узнать ответ на этот вопрос, я готов повернуть время вспять!
Но что с того? Ведь я сам не знал истины — до этой ночи.
Теперь я знаю…"
Гарри проснулся с ощущением полного физического и душевного счастья. Ему было хорошо, как никогда. Он сладко потянулся на своем мягком ложе, чувствуя, как каждая клеточка расслабленного тела наливается новой, свежей, незнакомой энергией…
И его рука задела что-то гладкое и прохладное.
Гарри резко сел. В руках у него был брючный ремень дорогой кожи с серебряной (или посеребренной?) пряжкой. И это был не его ремень.
— Боже мой, — произнес Гарри, неожиданно осознав, что все произошедшее этой ночью не было эротическим кошмаром. — Боже мой! — воскликнул он во второй раз, разглядев синяки на запястьях, засосы и следы укусов на груди, отчетливые синеватые отметины пальцев на плечах и бедрах.
Гарри перевернулся на живот и зарылся лицом в ладони. Он занимался сексом с Малфоем. Кошмарная, невозможная, дикая ошибка, глупость всей жизни! Мало того, что с парнем, так еще и с Малфоем! Так что он, Гарри, теперь гей, и это еще полбеды. Но Малфой!..
Где он, кстати?
Гарри сел и огляделся. Ни Драко, ни его одежды, ничего, кроме проклятого ремня. Гарри мучительно покраснел, вспомнив, как вчера использовался этот ремень. Господи, хорошо еще, что не по "прямому назначению", иначе Малфою с лихвой хватило бы рассказов на оставшиеся два года в Хогвартсе. Впрочем, ему и так хватит…
— О, черт! — выкрикнул Гарри в полнейшем отчаянии, вспомнив, что он вчера говорил — какое там, говорил, кричал! — Малфою во время оргазма.
Гарри вцепился руками в волосы, испытывая острое желание побиться головой об стену. Что теперь будет…
Гарри представил себе малфоеву усмешку, когда они встретятся… представил ухмылки слизеринцев… наверняка ведь растрезвонит всем…
Так, стоп, без паники. Если он всем расскажет, наверняка дойдет до его отца. Вряд ли Люций Малфой будет доволен, если узнает…
А если будет? А если это какой-то план Вольдеморта? Возможно даже, Гарри опоили каким-нибудь зельем, а он не заметил, иначе с какой стати он вообще испытывает такие чувства к Малфою?!
И что теперь? Пойти к Дамблдору, рассказать…
Гарри в панике замотал головой. Только представить себе, как он будет все это рассказывать Дамблдору — уму непостижимо!
Гермионе? Рону?
Картина, представшая его мысленному взору, была настолько ужасна, что Гарри моментально пресек саму идею на корню. Только не им.
Тогда никому. Никогда. И как можно меньше встречаться с Малфоем.
Гарри опустил глаза и взглянул на ремень в своей руке. Почему Малфой не забрал его?
Внезапно внутри у Гарри все сжалось; возможно, виной тому была непроизвольно возникшая в голове картинка: Малфой, бледный, чуть задыхающийся, с бисеринками пота на висках, с рассыпавшимися волосами, его странный взгляд — он как будто пытается прочесть мысли Гарри.
Гарри взял себя в руки и решительно выкинул Малфоя из головы. Этот человек воспользовался тем, что Гарри был пьян, попросту использовал его для удовлетворения своих извращенных желаний и ушел рано утром, не дождавшись, пока Гарри проснется.
Почему-то последнее было обиднее всего.
Гарри оделся и вышел. Ремень Малфоя он прихватил с собой — надо все-таки вернуть, а то еще решит, что Гарри его присвоил.
Гарри проторчал в душе почти час, яростно натираясь мочалкой. Это помогло смыть постквиддичный пот и грязь, и еще кое-что, но не избавило Гарри от воспоминаний о прикосновениях разных частей тела Малфоя к его собственному телу. Не говоря уж о проникновениях.
Самое скверное было то, что эти воспоминания не были плохими.
Первым, кого увидел Гарри, войдя в гриффиндорскую гостиную, был Шеймус. Гарри этому не удивился — Шеймус был законченным жаворонком и просыпался возмутительно рано даже в воскресенье.
— Так, — сказал Шеймус. — Кошка вернулась с ночной прогулки, — он внимательно посмотрел на Гарри, изучая зачем-то его шею. — Знаешь, Гарри, ты выглядишь хорошо оттраханным.
— Что?! Шеймус!..
— И я тебе советую вспомнить парочку заклинаний из серии "В помощь юному волшебнику", иначе об этом будет знать весь Хогвартс.
— Шеймус! — рассердился Гарри. — Перестань говорить загадками.
— У тебя вся шея в засосах, девственник ты наш… бывший. Если не принимать во внимание твою довольную рожу.
— У меня не довольная рожа!
— А то я не знаю. Давай, рассказывай, как все прошло.
Гарри сел на диван рядом с Шеймусом. Ему надоело спорить и отпираться. В конце концов, надо же хоть кому-то сказать, невозможно все это таскать в себе.
— Плохо.
— По тебе не скажешь.
— Я не о том! Это…
— Малфой?
Гарри скрипнул зубами.
— Малфой.
— И как он?
— Мне не с чем сравнивать.
— Брось, Гарри, такие вещи не нуждаются в сравнении! Это было долго, или он тут же кончает, или он трижды довел тебя до оргазма, прежде чем кончил сам?..
— Дважды…
— Слухи, как всегда, все преувеличивают.
— Шеймус! Как ты вообще можешь такое говорить!
— Да ладно, не строй из себя целку, тебе это уже не к лицу.
Гарри встал.
— Знаешь, Финниган, если ты намерен разговаривать в таком тоне, то я лучше пойду!
— Хорошо, — Шеймус потянул Гарри за руку и почти силой усадил его обратно на диван. — Извини. Скажи мне только, кто из вас был королевой?
— Что? — Гарри изумленно посмотрел на Шеймуса. Тот тихо рассмеялся.
— Не знаешь терминологии? Королева — это пассивный мальчик. Ну, тот, который девочка.
— А-а-а… — Гарри покраснел. — Тогда я.
— Я почему-то так и думал, — Шеймус рассмеялся над выражением беспомощного раздражения, появившемся на лице Гарри.
— Не говори никому, — попросил Гарри после небольшой паузы.
— Конечно. Но, — Шеймус вдруг наклонился к нему, нежно прикоснувшись кончиками пальцев к запястью, — можно задать тебе вопрос?
— Да?
— Ты любишь его?
"Я люблю тебя!" — вспомнил Гарри свой собственный крик. Но тогда… разве это могло быть правдой? Это просто реакция организма, такая же, как выброс семени.
— Мы занимались сексом! — воскликнул Гарри. — Это не значит, что мы влюблены!
— Я бы никогда не подумал… — начал Шеймус, но его перебил голос, полный изумления:
— Кто занимался сексом? — на верху лестницы стоял Рон — взъерошенный спросонья, в своей дурацкой выцветшей полосатой пижаме со слишком короткими рукавами и штанинами. — Гарри?!
— Не понимаю, чему ты удивляешься? — Шеймус встал и потянулся. — Святые Гарри тоже делают это.
— Да, но я думал… — Рон замолк на мгновение, а потом закончил — как показалось Гарри — явно не так, как собирался: — Вы вместе… Разве нет?
— Нет, — сказал Гарри. Рон смотрел на него, чуть нахмурившись — не гневно, а как-то изучающе и немного растерянно.
— Расскажешь?
— Нет.
Этот категоричный ответ Рон никак не прокомментировал, но Гарри читал его мысли как открытую книгу: а Шеймусу рассказал…
— Коли уж мы встали, предлагаю пойти позавтракать, — преувеличенно бодро сказал Шеймус. — Рон?
— Мне надо умыться и переодеться, — отозвался тот. — Идите без меня.
Естественно, в восемь утра в воскресенье Большой Зал был пуст. Только за столом преподавателей сидел Снейп, мрачно созерцавший свою чашку с кофе.
— У него, видать, тоже похмелье, — тихо сказал Шеймус.
— Почему — тоже?
— Потому что у меня похмелье.
Гарри внимательно посмотрел на Шеймуса.
— А выглядишь ты нормально.
— Косметические Чары — великая вещь.
— Ты пользуешься Косметическими Чарами?
— Вообще-то, я предпочитаю косметику. Но сегодня с утра я не был уверен в своих руках — пришлось использовать чары.
Гарри покачал головой.
— Ты меня просто поражаешь, Шеймус.
К величайшему сожалению Гарри, им не удалось закончить завтрак до того, как в Большой зал ворвалась вся гриффиндорская кодла. Дин Томас плюхнулся рядом с Шеймусом, набил рот ветчиной и начал с жаром рассказывать что-то о девочке из Равенкло, с которой он вчера… и перебил себя на полуслове, уставившись на шею Гарри.