Миэко вскинула брови и повернулась к Эми.
- Сколько, Эми-чан?
- Девять, - ответила Эми.
- Хорошо, - сказала Миэко и посмотрела на меня. – Такая группа называется эскадрой. Как думаешь, зачем их столько?..
Тоуми перебила:
- Потому что идет чертова битва, как и сказал тот солдат!
Миэко не дрогнула, улыбка осталась, но твердость намекнула нам, что вмешательство Тоуми ей не понравилось. Через миг она заговорила, глядя на меня:
- Да. В Сосновом берегу были слухи о сражении неподалеку. Люди Имагавы напали на пост… людей лорда Такеды. Чийомэ-сама хотела пройти опасное место до ночлега.
- Она думала, что мы уйдем еще дальше? – услышала я шепот Эми. Тоуми ничего не сказала. Я видела по их лицам, что они так же замерзли и устали, как и я.
Я поежилась, думая о чем-то кроме замерзших губ и ноющих ног: те солдаты на перекрестке были изранены. Сражение? Мне вдруг стало ясно, что безопаснее быть с остальными, чем ходить одной.
Когда Кунико вернулась, она сообщила леди Чийомэ, что дом – это гостиница, и они будут рады принять госпожу и ее свиту, а ванну уже готовят.
Мы медленно пошли к гостинице, я увидела несколько лиц, поглядывающих на нас из-за занавесок и дверей. Несколько крыш было сожжено, черная солома темнела на фоне новой соломы. Два дома были лишь черными обломками.
Табличка гостиницы тоже была почерневшей, но не было ясно, виной тому грязь и время или пламя и сажа. Там был едва различимый рисунок кота с поднятой лапкой.
Мы медленно вошли. Это место не впечатляло, как и гостиница в Сосновом берегу, но эту, казалось, сдует сильным ветром. У входа виднелся улей, но и он был помят и явно заброшен.
- Добро пожаловать в гостиницу на горе Фудзи! – радостно сказал сухой голос. Старушка в латаном кимоно, что было элегантным во времена ее бабушки, вышла во двор из входной двери.
- Гора Фудзи? – сказала Чийомэ-сама, выйдя из паланкина. – Мы в двух днях пути от горы, - фыркнула она.
- Ах! – сказала владелица, низко поклонившись, - но если погода завтра будет ясной, вы увидите священную гору на севере, - она огляделась и добавила. – Да, это далековато, но вы ее увидите. При ясной погоде.
Она хлопнула в ладоши.
- Уважаемая леди, мы будем рады обслужить вас и вашу свиту. Я проведу вас в вашу комнату. Мой муж приглядит за лошадьми, - старик, чей вид был еще более уставшим, чем у нее, вышел, забрал поводья и отвел лошадей в одинокое стойло. Кунико пошла за ним.
- Комнату? – спросила леди Чийомэ, выглядя удивленно, а не властно.
- Уважаемая леди, - сказала владелица, - у нас мало посетителей в такое время. Не то время года. И сражение… Свободна одна комната на первом этаже.
- Первый этаж! – сказала леди Чийомэ. – Это для моих слуг, - она указала на всех нас взмахом руки, - а я хочу что-то на втором этаже.
Старушка виновато зашипела:
- Эээ, очень жаль, уважаемая леди, но верх гостиницы… был… - она взглянула на леди Чийомэ. – Вы заметили, что деревня горела. Такеда чуть не сожгли все в прошлом месяце, пока их не прогнали люди Имагавы.
Владельцы выпрямились, Миэко в безмолвном вопросе вскинула бровь. Было тревожно оказаться так близко к сражениям в этом районе, меня это пугало. Леди Чийомэ вскинула руку, чтобы все взяли себя в руки.
- Мы останемся, - сказала она. – Слуги будут спать в конюшне или столовой.
Владелица поклонилась.
- Да, уважаемая леди.
Вернувшаяся Кунико склонилась к леди Чийомэ и зашептала. Та ухмыльнулась и сказала:
- Моя горничная сообщила, что в конюшне едва поместились лошади. Мои слуги останутся в столовой.
- Да, госпожа.
5
Гостиница у горы Фудзи
На первом этаже было три комнаты, кроме столовой и кухни, но две ближе к двери были закрыты. Двери были покрыты черной сажей. Леди Чийомэ направила Братишек с ее вещами в дальнюю комнату.
Миэко и Кунико отвели Тоуми, Эми и меня в столовую. Я удивилась, что Миэко оставила свой матрас в комнате с нами, я думала, что она будет ночевать с леди, но она осталась в комнате со слугами.
Мы разложили матрасы с одной стороны и устроились за низкими столиками с другой. Столики когда-то были сделаны из хорошего дерева, и на стенах висели когда-то милые гобелены. Теперь они были выцветшими и поеденными молью.
Ужин был из жирного рагу из какого-то мяса и риса, который приготовили слишком быстро – часть была сырой, а другая - подгоревшей. Но мы все это ели, даже леди Чийомэ. Мы проголодались после долгого пути. Мы доели, и старики решили унести наши миски, но леди Чийомэ вскинула величественно тонкую руку.
- Служанки все уберут.
На миг я пыталась понять, что означает этот жест, когда меня вдруг осенило, что я была одной из служанок, которых Чийомэ-сама хотела заставить работать. Я огляделась и заметила, что Аимару и Эми уже встали и начали собирать миски и палочки, и даже Тоуми начала убирать стол с недовольной решимостью.
Я взяла свою миску и того из Братишек, кто сидел рядом со мной. Осторожно подняв их, я присоединилась к остальным, а Аимару повел нас на кухню. Старушка замахала руками, чтобы остановить нас:
- Ээээ, не нужно…
- Это наш долг, - сказал Аимару, быстро поклонившись, и мы пошли через рваную занавеску на крохотную кухню. Там были стопки битых мисок на покрытых паутиной полках. Огонь дымил и угасал, пока мы смотрели. Горели явно обломки хорошей мебели, остались обрывки несгоревшей украшавшей мебель ткани; и огонь разжигали явно с помощью обрывка гобелена. Они готовили ужин на последние средства – из самой гостиницы.
Эми схватила ведро и вышла наружу, чтобы принести воды из колодца.
Мы начали мыть кухонные принадлежности – черную потертую сковороду, горелую деревянную ложку и хрупкого вида горшок для варки риса.
- Жалкое зрелище, - проворчала Тоуми.
- А у нас были жилища лучше? – спросил Аимару.
Тоуми прикусила губу и пробормотала:
- Может, и нет, но все же лучшее право по рождению, - она принялась агрессивно оттирать миски.
Вернулась Эми.
- Хотя бы вода чистая, - сообщила она с радостью, которой обычно не было на ее лице.
Фыркнув, Тоуми подняла горшок, полный горелого риса и косточек, и понесла его к горе отходов.
- В отличие от некоторых из вас, я не была рождена для такой мерзости.
- Что ты знаешь о том, для чего были рождены мы? – сказала я. Не подумав, я встала за ней. Она развернулась, и я уже думала, что она ударит меня горшком. Я вскинула руки к лицу.
Очень плавно, с тонкой улыбкой Тоуми подняла горшок над моей головой и высыпала жирное содержимое на меня. Я завизжала и хотела погрузить ногти в лицо Тоуми, чего она и добивалась от меня, но тут услышала тихий спокойный голос Миэко со стороны двери.
- Убрать. Все четверо. Сейчас же.
Мы с Тоуми переглянулись, ожидая нападения. Я не думала в этот момент о том, чему нас учил Ото-сан, прося не вредить. Я хотела убивать. Я видела, как с моих волос падал жирный рис. Повезло, что владельцы гостиницы были бедными, а мы – голодными, в горшке еще немного осталось.
Мы медленно склонились, чтобы приступить к уборке. Эми и Аимару помогли убрать остатки ужин. Позже я помыла голову остатками воды, радуясь, что новая одежда почти не испачкалась. Леди Чийомэ это точно не понравилось бы.
Когда мы справились, все отправились спать. Я хотела поговорить с Эми, задать множество вопросов. Но она уже похрапывала до того, как я забралась на свой матрас.
Я старалась не издавать звуки, потому что плакала. Думала об Усако и маме. Ока-сан продала меня. Усако гуляла по лесу без меня.
Если я и могла бы сейчас сбежать, я не найду дорогу домой, да и мне там могут быть не рады.
Я не успела успокоиться и уснуть. Раздались ровные шаги по татами.
- Кано Мурасаки, - тихо сказала Кунико. – Идем. Леди хочет тебя видеть.
Я встала с матраса, вдруг осознав, как затекли ноги, и как слиплись волосы.
Кунико увела меня из темной столовой, где все мы спали, в тесную комнату, где ждала леди.
Она сидела на подушке, одеяние элегантно лежало вокруг нее. Братишки стояли за ее плечами – огромные и тихие, а Миэко скрывалась в стороне в тени. Перед ней был низкий столик, на котором было несколько предметов, включая листы рисовой бумаги, мисочку самых черных в мире чернил, ящичек с разноцветными чернильными палочками и красивая кисть с красной рукоятью.
Кунико похлопала меня по плечу. Я села на колени и поклонилась.
- Подойди, Рисуко, - сказала леди Чийомэ, указывая бледной ручкой, что я должна сесть напротив нее за столиком.
Я придвинулась на коленях, чувствуя, как грубый татами цепляется за мою новую одежду. Наконец, я добралась до стола на коленях, все еще глядя вниз.
- Что ты сделала с волосами, дитя?
Я скривилась, все еще глядя на ножки стола.
- Был… случай на кухне.
Леди Чийомэ вздохнула.
- Думаю, если собрать утром с дерева постреленка, к вечеру она леди не станет.
Один из Братишек издал звук, похожий на смешок.
- Подними голову, дитя, - леди то ли кривилась, то ли насмехалась. Она указала тонким пальцем на принадлежности перед ней.
Мисочка, в которой были чернила, была тонкой, как яичная скорлупа, темно-синей, и она словно впитывала свет свечей и огонька. Рядом стоял потертый чернильный камень.
- Я хочу посмотреть, чему научил тебя твой отец, Рисуко, - она склонила голову, словно пыталась выглядеть коварно. – Напиши что-нибудь.
Едва приподняв голову, я взяла листок рисовой бумаги. Она была такой тонкой, что я едва чувствовала ее между пальцами. Положив ее перед собой, я представила, что могу почти видеть стол сквозь бумагу.
- Что мне написать? – спросила я.
- Что хочешь, - ответила она, махнув рукой.
Я закусила нижнюю губу изнутри на секунду. Я не могла ничего придумать. А потом вспомнила, как сидела рядом с отцом, копируя одно из его стихотворений, пытаясь повторить его плавные мазки кистью.
Я схватила кисть, но пальцы дрожали.
- Хорошие чернила.
Она раздула ноздри.
- Конечно, - она явно думала, что я сказала полную глупость.
Я глубоко вдохнула, пытаясь потянуть время и успокоить руку. Я пыталась представить слова, появляющиеся из-под кисти отца, три строки любимого стихотворения Ото-сана. Не понимая, что я делаю, я сжала кисть, обмакнула в чернила и позволила кончику двигаться по белоснежной бумаге.
Быстро гибнут солдаты
Битва белого и алого
Лепестки на земле.
Леди Чийомэ снова фыркнула, глядя на мою каллиграфию. Но в этот раз дело было не в отвращении, я поняла, что она была потрясена.
- Очень хорошо, - сказала она, вскинув брови.
Так и было. Отец гордился бы. Я была не так хороша, но линии были четкими и легкими.
- Это одно из стихотворений отца.
- Да, - сказала она. – Знаю.
Я хотела спросить, откуда она это знает, но она вскинула тонкий палец. Ее лицо было спокойным, но внутри что-то бушевало.
- Поэзия – это хорошо, но выучить хокку может любой. Покажи мне что-то сильнее. Прозу.
Я глубоко вдохнула и тут же подумала об абзаце, который Ото-сан давал нам каждый раз. Я взяла чистый лист и кисть. В этот раз я была спокойнее. Левой рукой я придерживала правый рукав.
- Спрячь язык во рту, дитя, - цокнула леди Чийомэ.
Я послушалась. Я и не заметила, что высунула его. Пальцы снова задрожали.
Я глубоко вдохнула, осторожно обмакнула кисть в чернила и начала писать.
На землях некого императора была леди из простых людей, но он любил ее сильнее остальных. Великие амбициозные леди смотрели на нее с презрением. Поэтому…
Мою концентрацию нарушил странный звук – не то свист, не то хрип. Я тревожно вскинула голову.
Лицо леди Чийомэ исказилось и помрачнело. А потом она снова издала этот звук, но уже громче, и я поняла, что она смеется. Слезы потекли из ее глаз, она завывала от смеха.
Я сидела, пока чернила засыхали на кисти, и боялась пошевелиться. Я не знала, почему она смеется, боялась, что мое действие тут же разозлит ее.
Она протянула руку к Миэко, и по лицу горничной я поняла, что она так же потрясена, как и я. Идеально-черные брови Миэко были так высоко, что могли переломиться.
Леди Чийомэ взяла из рукава Миэко шелковый платок и начала вытирать глаза. Я заметила, что и двое стражей были потрясены.
- Ну, Миэко, - сказала леди, - видишь? Я посмотрела на вершину забытой сосны в забытой провинции Чистоты, а нашла последнего великого энтузиаста «Сказаний Генджи», - она расхохоталась, Миэко улыбнулась, даже если не понимала. Старушка повернула ко мне лицо с потекшей белой краской. – Ну, моя маленькая писательница. Твой отец хорошо тебя обучил, - она громко высморкалась.
- Вот, Кунико, - она отдала ей шелковый платок, лицо горничной было маской, а потом леди повернулась ко мне. – Теперь покажи, как ты читаешь.
Плавно и так быстро, что я не успела заметить, она забрала из моей руки кисть. Удерживая ее, как нож, между средним пальцем и большим, она обмакнула кисть в чернила и написала на новом листе рисовой бумаги. Она поймала мой взгляд, словно спрашивала: «Внимательно смотришь?».
Как и я, она придерживала рукав, но где я просто хватала ткань, чтобы не испачкать в чернилах, она двигалась элегантно, словно танцевала.
Ее рука едва двигалась, но кисть оставляла иероглифы на бумаге – хирагана ку (く). Изгиб – катакана но (ノ). И последней была горизонтальная черта – китайский иероглиф кандзи ичи (一).
Она плавно отложила кисть и посмотрела на меня.
- И? – спросила она, указывая на то, что написала.
Я была в замешательстве. Я понимала отдельные части, но не все вместе. Ото-сан говорил, но не стоит писать в одном слове катаканой, хираганой и кандзи. Я повернула голову, глядя на надпись под другим углом, словно это помогло бы.
- Эм, - сказала я. – Первый знак – ку, что значит «девять». А это но, что значит… «из»? Или «откуда». И линия похожа на кандзи, означающий «один», - я отодвинулась, и слово стало целым, словно остров появился из-за тумана. – А вместе… Если объединить части, получится кандзи, означающий «женщина» (女).
Леди Чийомэ снова улыбнулась, это пугало.
- Да, белочка, да. Куноичи – особые женщины, да, - она посмотрела на своих горничных, а потом на меня. – Может, если тебе повезет, ты когда-нибудь станешь такой.
Я уставилась на нее.
- У меня есть вопрос, дитя.
- Да, госпожа?
Она подхватила кисть и опустила ее в склянку с водой, чтобы вымыть ее. Взяв другой лист, она сказала:
- Этим утром ты сказала, что смогла увидеть, на что смотрели лорд Имагава и его подопечный.
Я кивнула.
Она скептически смотрела на меня.
- Чтобы так далеко видеть, ты должна быть соколом, а не белкой.
- Но… я это видела, моя леди.
- Хмм. Ты так говоришь. А можешь воспроизвести то, что увидела?
Теперь была моя очередь хмуриться. В голове была четкая картинка: большие зеленые блоки, маленькие красные и синие вокруг них. Линии как стрелы торчали из них. Я снова кивнула.
Она придвинула ко мне коробочку с цветными чернилами и отдала кисть.
- В этот раз не высовывай язык.
Я прикусила его.
- Да, Чийомэ-сама, - и я постаралась изобразить рисунок как можно точнее.
Когда я подняла голову, глаза леди Чийомэ были огромными.
- Уверена, что видела это?
- Да, моя леди.
Она хмыкнула и повернулась к Кунико.
- Нужно как можно скорее убираться отсюда завтра, Кунико, - она махнула мне. – Иди спать, девочка. Утром мы будем в пути, - она улыбнулась мне уже мягче. – Приятных снов, Рисуко.
Но мне в ту ночь ничего не снилось.
6
Чай и сладости