Княжество Русское в мире не на первых ролях. Мало того, даже мускулами потрясти не может, нет военной мощи и сильного вооружения. Одаренных, избравших военную стезю не так и мало, но… платит князь контрибуцию Европе за целостность имперских границ. Сумма не такая большая, но из-за несвоевременных перечислений, перекредитований, неправильных вложений, которые делали предшественники и советники бывших правителей Российской империи, то сейчас и вовсе все плохо и разобщено. Губернии имеют права издавать свои законы и плевали на столичные указы. При всем этом корпорации кланов процветают, те, которые могут отстоять и защитить свои активы. С приходом на трон нового князя всегда начинается передел сфер влияний, но страдают второстепенные предприятия или те, кого отдают на откуп. В том числе и случаются рейдерские захваты, когда глава клана «случайно вместе со всеми родственниками погибают». Так вероятно и со моими родичами произошло. Правда, в газетах и журналах фамилии Жерговых не встретил, но это и понятно, не вчера печальные события случились.
— Паря без памяти, тебя заведующий к себе зовет, — подошла ко мне старшая медсестра, зло зыркая по сторонам. — Чего тут расселся-то? Если болен — в палате лежи! Тебе и так хоромы отвели!
Да, тут с ней не поспоришь, так и лежу в закутке размером два на три и еще рядом с туалетом. Слышимость отличная, как дернут за веревку, чтобы смыть унитаз, так вода словно на меня льется.
Перед дверью кабинета прочел табличку: «Главный врач Перговский Илья Федорович». В кресле сидит усталый пожилой человек, в застиранном пиджаке и перебирает какие-то бумаги.
— Разрешите? — спросил я.
— Проходи, — кивнул он и указал на кресло: — Сесть можешь? Если хочешь, то стул у стены.
Доковылял я до стула и подвинул его к столу главного врача, после чего уселся и посмотрел на Илью Федоровича.
— Завтра тебе снимут гипс, проведут осмотр и можно выписывать, — постучал он ручкой по столешнице. — Или есть проблемы, жалобы?
— Нет, — пожал я плечами. — Память вот только, — тяжело вздохнул.
— Да-да, эту твою проблему знаю, но ничем помочь не могу. Конечно, можно отыскать целителя, кто возьмется за процедуру восстановления воспоминаний, но это стоит денег.
— Дорого? — уточнил я.
— Тысяч пять, не меньше, — мгновенно ответил тот. — Но, видишь ли, дело еще в документах. Выписать неизвестного не имею права, если только передать тебя в другое лечебное заведение. Но оттуда выйти сложно, препараты специфические, как и условия.
— Это вы о чем?
— О психиатрической больнице мой юный друг, именно о ней и ни о чем другом, — поморщился главврач и взгляд в сторону отвел.
— Э-э-э, но я же не псих, — возразил ему, не очень понимая, к чему эта беседа.
— Конечно нет, но пойми, таковы правила! Мне искренне тебя жаль и есть желание помочь, но… — он замолчал, выжидающе на меня посмотрев. Не дождался закономерного вопроса и продолжил: — Та неприятность, в которую ты угодил вызвала широкий резонанс. Да еще так совпало, что князь требует приструнить всех, кто совсем уж вышел за рамки дозволенного. Тебе предлагают компенсацию и надеются, что ты проявишь благоразумие и подпишешь протокол с нужными показаниями.
— И какую поставлю подпись? — хмыкнул я.
— На выбор, — подвинул он ко мне картонную папку, на которой крупно напечатано «Дело», но строки не заполнены. — Возможно тут есть и твои документы, но по фотографии нам не удалось тебя идентифицировать.
— Это все, кто погиб в том ДТП? — поразился я стопке удостоверений личности.
— Нет, верхние три, остальные за прошлые года, но родственников не нашли, — пояснил главврач.
Мне на выбор предложили два варианта. И каждый из них плохо пахнет. Опять-таки, моя личность окажется засвеченной, клану Сергееву буду неугодным в любом случае, как-никак свидетель, который может изменить показания и покаяться. Черт! Уже середина августа, скоро сентябрь, а там и до холодов рукой подать. Моих средств надолго не хватит, гостиницу или квартиру снимать дорого. Впрочем, я не собирался в большом городе останавливаться.
— И чего молчишь? Вариант неплохой, — устало сказал главврач.
— Но с таким подходом я родню не отыщу, — посмотрел на удостоверение личности молодого парня, весело улыбающегося с фотоснимка, и вдруг отчетливо осознал, что не смогу взять ни одни из этих документов. Это все равно что предать самого себя. — Если посодействуете и выправите новые документы, — протянул доктору папку, — то под протокол заявлю, что не помню момента аварии. Готов подписать любые бумаги.
— Но не своей подписью, — прокомментировал Илья Федорович и вновь постучал ручкой по столешнице. — Мне эта ситуация не нравится, но пойми, нас, если захотят, пережуют и не подавятся. Ладно, иди и до утра подумай, завтра поговорим.
Попрощавшись с главврачом, я отправился в процедурную, отчетливо понимая, что из больнички необходимо делать ноги. Если завтра гипс решили снять, и это произойдет на день раньше, то ничего страшного не случится. На утро меня в больнице быть не должно!
— Да что ж вы за изверги?! Разве так можно?! Прошу, помогите вы ей! Девочка три недели мучается. От таких же симптомов ее брат умер, а вы ничего не делаете! — кричит на Семена Петровича, врача, который тут один из лучших, усталая женщина.
— Поймите, в вашем случае официальная медицина бессильна. Переливание крови не поможет, мы можем только облегчить страдания, — с сочувствием отвечает врач. — Если бы мог хоть что сделать, то, не сомневайтесь, приложил бы все силы.
— А может это все из-за того, что у нас нет денег и мы из деревни? — устало произнесла женщина.
Почему меня зацепил этот разговор? Где-то на краю сознания какая-то неосознанная мысль мелькнула. Или из-за того, что натура травника не далеко от целителя ушла? Кстати, Семен Петрович про последних что-то женщине говорит и какие-то астрономические суммы называет. Слушать не стал, решил познакомиться с больной и посмотреть, что у нее за проблемы. Бочком прошел в процедурную, где на топчане лежит девочка годиков четырех на вид и больше никого. Медсестры нет, опять, где-то чаи гоняет, а за дверью женщина уже в истерике кричит, что у нее нет возможности найти двадцати тысяч, даже если она все свои органы продаст и, то такую сумму не наберет.
— Ты кто? — спросила девочка, подняв на меня свои большие глаза.
— Больной, лечусь тут, — поднял я руку в гипсе. — Слушай, а ты чья будешь? Вроде никогда тебя не видел. И еще, где тут больная-то, чья мать в коридоре с доктором спорит?
— Я и есть больная, — тяжело вздохнув, ответила девочка. — Тут еще никогда не была, а доктор он хороший, понимающий, сделать только ничего не может. Маму очень жалко, одна она останется, совсем одна. Хотя, может Лай и Барсик ее немного утешат, когда меня не станет.
— А это кто? — сглотнув непроизвольно возникший ком в горле, спросил я.
— Ты про Лая и Барсика? Неужели непонятно? Это наша собака с котом! — осуждающе посмотрела на меня девочка.
— Понятно, — кивнул я и присел рядом с ней на кушетку. — Скажи, а почему ты во взрослой больнице оказалась?
— Как заболела, так мы уже много, где побывали, — ответила та и на ее глазах выступили слезы.
— Ты чего? — забеспокоился я.
— Очень больно, но скоро все пройдет, маме не говори, — прошептала та и закусив губу свернулась калачиком.
Погладил ребенка по голове, по ее вьющимся русым волосам и направил часть своей энергии для диагностики и обезболивания. Неожиданно, но обратная связь не сработала, однако, девочке стало лучше.
— Странно, боль еще есть, но не такая сильная, — удивился этот мужественный ребенок. — Обычно она проходит полностью. Неужели наступает момент, когда мне как брату будут колоть наркотики, чтобы сильно не кричала?
— Все будет хорошо, — улыбнулся я ей и подойдя к стойке с медицинскими инструментами, взял ножницы для снятия гипса.
Собственно, за этим-то медицинским инструментом и направлялся. Конечно, рассчитывал упросить медсестру помочь. На дежурстве Лариса, девка та еще и редко читает назначения врачей, больше приходит потрындеть, да глазки построить. Однажды мне так и заявила:
— Нормальный ты парень, не будь настолько загипсованный, то обязательно с тобой покувыркалась!
— Так в чем проблема? — хмыкнул я ей в ответ. — Кое-какие функции выполнить могу, там переломов нет.
— Не, ты же толком и приласкать не сможешь! Пойду на третий этаж, там бравый майор с язвой лежит и готов к труду и обороне! — весело рассмеялась и только полы халатика взметнулись, оголяя стройные ножки.
Да, больница живет свое жизнью. Флиртуют медсестры, образуются короткие связи. Кто-то с кем-то ссорится, ругается, плачут родственники, благодарят врачей за спасение своих близких. И даже не помеха облезшие стены и давно не делавшийся ремонт.
— Ты чего там делал? — поинтересовался Семен Петрович, с которым столкнулся в дверях процедурной.
— Лариску искал, — честно признался я.
— Она где-то бегает, — покивал задумчиво врач. — Ничего так и не вспомнил? Боли еще есть?
— Нет, — отрицательно мотнул головой.
— Вот и хорошо, — невпопад ответил врач и тяжело вздохнул. — Ты иди, отдыхай и попытайся свое имя вспомнить, а я тут с маленькой пациенткой побеседую.
Я вышел в коридор и увидел подпирающую стену мать девочки. Не сказал бы, что она молода, лицо от слез опухло, под глазами синяки, уголки губ печально опущены, морщинки около глаз и рта. Дочка очень похожа на мать, почти ее копия, если сбросить разницу в возрасте. Глаза большие темно-синие из которых крупные слезы капают. Она мне печально улыбнулась, провела ладонью по лицу, а потом достала из сумочки носовой платок и высморкалась.
— Извини, не покажешь, где тут женский туалет? — обратилась ко мне и пояснила: — Нужно себя в порядок привести, чтобы дочь не видела, в каком я состоянии.
— Пойдем, покажу, — кивнул ей в сторону длинного коридора и опираясь на костыль заковылял в указанном направлении. — А ты сюда дочку к доктору привезла? — поинтересовался я и уточнил: — Неужели с ней что-то плохое? Семен Петрович меня, можно сказать, с того света вытащил, поможет.
— Он отказал, — убитым голосом ответила женщина.
— В каком смысле? — удивился я. — Из-за того, что тут не детская больница?
— Нет, Вике он не поможет, как и никто другой.
— Вика — так твою дочь зовут? — уточнил я и не дожидаясь ответа, спросил: — И что же с ней такое случилось, что в больнице не могут вылечить?
— Редкое заболевание крови, — грустно ответила та.
— Вот оно что, — покивал я, вспоминая наставницу, которая часто ругалась, что целители не дают развиваться медицине, особенно в редких заболеваниях.
Деньги, всюду эти бумажки, которые правят миром.
— Доктор говорит, что есть несколько больниц в столице и Питере, где ведут прием для простых людей целители, но там очередь на прием расписана на несколько лет вперед, — что-то для себя решая, сказала женщина.
— Пришли, — указал ей на дверь в уборную.
— Спасибо, — ответила женщина и прошла в туалет.
Направился в свою палату, но по пути заглянул к кастелянше и попросил выдать вещи, в которых попал в больницу.
— Варвара Михайловна, уже неделю порог обиваю и никуда не уйду, пока шмотки не получу! — загородил я выход из ее подсобного помещения, где та пьет кофе в компании сантехника-электрика, у последнего, кстати, запашок из чашки идет с ароматом коньяка.
— Господи! — всплеснула руками кладовщица. — Да где я тебе вещи-то твои отыщу? Их могли выкинуть, после того как в операционной порезали!
— Что-то должно остаться, — упрямо ответил я. — Обувка, например! А вдруг я вспомню о себе что-то?
— Хрен с тобой! Ковыляй за мной! — поманила меня пальцем Варвара Михайловна, а потом погрозила пальцем сантехнику: — Петрович, меня дождись!
— Непременно-с! — провел тот по своим усам пальцем и подмигнул.
Понятно, он уже в кондиции и готов приступить к своим непосредственным обязанностям, если не принял на грудь, грустит и даже лампочку не поменяет.
— В этих сумках невостребованные вещи, оставшиеся после ДТП, с которого тебя доставили. Можешь себе что-нибудь из них выбрать или даже все забрать, выкидывать не придется! — указала на лежащие у стены несколько больших клетчатых баулов.
— Спасибо! — поблагодарил я и заглянул в первую сумку.
Изящная туфелька со сломанным каблуком, лифчик в бурых пятнах, разодранная блузка, какое-то еще женское белье. Блин, если это все не востребовано, то получается уже и в живых нет владельцев? Это скольких же человек насмерть сынок главы клана задавил? Вспомнил, как машина крутилась и количество народа на пешеходном переходе. Н-да, печально все это, если гад безнаказанным останется, а судя по всему, так и получится. Свои кроссовки отыскал в разных сумках, нашел и нижнее белье, а вот джинсы оказались с одной штаниной, футболку и рубаху с ветровкой и вовсе не отыскал. Брать одежду у тех, кто за ней никогда не придет — не стал, пусть кастелянша разбирается. Сам-то щеголяю в сером больничном халате, трусами и футболкой меня снабдила Анечка, сказала, что брату уже малы и добру нечего пропадать. Когда она мне вещи принесла и без смущения на кровать из пакета вывалила, то подумал, что это такое привлечение внимания и я ей приглянулся. Ну, потом долго ржал над своими мыслями, когда смотрел на свою рожу в отражении мутного зеркала. На такого парня позариться может только та у которой нет глаз или психика сдвинута.
— Не уверен, что это мои вещи, но по размеру подходят, — показал Варваре Михайловне на то, что взял из баулов.
— Носи на здоровье, — отмахнулась та и подлила в чашку Петровича коньяка, а бутылку предусмотрительно убрала в карман: — Ну так мне стояк в туалете сегодня поменяешь? Труба проржавела!
— Не вопрос! — махнул рукой сантехник. — Могу и трубы заодно прочистить!
— Пошляк! — засмеялась Варвара Михайловна и в плечо сантехника легонько толкнула.
О чем они там еще говорили и договорились ли — понятия не имею. Доковылял в свою палату и стал с себя снимать гипс. Не такое это и легкое дело! Особенно с рукой долго провозился, но часа за полтора избавился от этой брони и осмотрел свои конечности, предварительно вдоволь их почесав.
Конечно, уходить, не сказав спасибо тем, кто меня спасал, а потом лечил — неправильно. Но мне лишние вопросы ни к чему, да и не могу никого достойно отблагодарить.
Время к вечеру, скоро начнут звать на ужин, и разносить тем, кто не ходячий. Идеальное время для прогулки, особенно, если хочу покинуть эти стены. Опираясь на костыль (под халатом не видно, что гипса на ноге уже нет, вышел на крыльцо и добрел до скамейки, на которую положил свою третью ногу и неспешно направился в сторону от больничных стен.
Денег нет ни копейки и придется поспешить, чтобы успеть до закрытия депозитария, но сперва еще ключ от банковской ячейки следует забрать. Успел, ровно за полчаса до закрытия и немного денег забрал, но большую часть трогать не стал, как и документы. Мой внешний вид, если и вызвал у банковского работника вопросы, то он их озвучивать не стал. Отпечаток ладони, шифр — все совпало, а больше клерку ничего и не нужно.
В небольшом магазинчике одежды купил себе привычные джинсы, рубашку, ветровку и кепку, чтобы не отсвечивать на улице почти бритой головой. Возник вопрос ночлега и ужина. В гостинице появляться не хочу, если уж решил следы путать, так надо действовать до конца.
— Мне картошку фри, жареную курицу и сок, — сделал я заказ в заведении быстрого питания, очень похожего на одну широко известную сеть в моем мире.
Когда немного насытился, то обратил внимание, что посетителей не так много и большинство из присутствующих явно не простые работяги. Еда, кстати говоря, среднего качества, а денег взяли, что в хорошем ресторане. И черт с ним, сыт, обут-одет, осталось решить, что дальше делать, а с этим у меня пока не клеится. Как бы не пришлось возвращаться в гостиничный номер, а потом, забрав из банка свои вещички, продолжить путешествие, окончательно признав, что тут осесть не удастся.
— Вик, давай закажу тебе коктейль и мороженое. А хочешь, целых две порции? Одно вишневое, а второе шоколадное? — услышал за спиной знакомый голос.