Вызванная Стражем рябь постепенно успокоилась. Мои руки покрылись ожогами, ныли перегруженные энергоканалы, но в целом — обошлись малой кровью. Планета потеряла немного атмосферы, полыхнула парой новых вулканов, омыла берега волнами цунами и подняла из океана длинную цепь островов. Давно барахлящий генератор локаций привычно сбойнул, поместив посреди столицы западноевропейского кластера открытый данжеон с умертвиями трехсотого уровня. Событие, для практически лишенного магии Друмира — знаковое, но обратить на него внимание пока что некому. Убаюканный колыбельной мир погрузился в стазис…
Дождавшись когда исчезнет давление взгляда Престола, я торопливо заныкал в инвентарь несколько густых капель сока Древа. Крафтовый компонент уровня Творца. Иные миры уничтожали и за меньшее…
Одна из капель сразу же идет в дело. Достаю из инвентаря Кристал Истинной Веры — подарок от моей Первожрицы. Вминаю камень в густой сок, кристаллизую его своим дыханием. Творец милостив и не требует крови. Считываю параметры получившейся подвески и восхищенно выдыхаю: предмет достойный адамантовой цепочки!
Кулон Истинной Веры. Рукотворное, божественное, прекрасное, единственное на Древе.
Накопитель Очей Веры. Наполненность: 1.000.000 из 100.000.000 ОВ.
Эффект: Помещенная в накопитель энергия очищается силой ЕГО до следующего уровня чистоты. Время трансформации: 1000 ОВ в минуту. Текущий окрас веры: эталонный, сверкающе белый, «слеза ребенка». Окрас после очистки: уникальный, сиреневый, «сверкание души ЕГО».
На аромат сока Древа из Пустоты потянулись голодные тени. Начертанный мной рунный круг сиял предупреждающим неоном и сдерживал осторожных тварей. Еще больше их пугал след Небесного Зверя, прошедшего мимо ветви всего несколько столетий назад.
Жестом пианиста встряхиваю руки и оглядываю предстоящее операционное поле. На Древе, как и на любом растении, хватает живущих в симбиозе сущностей. Одна из них мне нужна…
Привлеченная потоками энергии, исходящей из сделанных на метрике мира надрезов, копошится в пентаграмме сладкой кормушки огромная личинка Пустотного Мотылька. Планетарных размеров тварь, с удовольствием питающаяся фоновым излучением сотворенных миров. Впрочем, если лист надолго окажется без божественной защиты — сожрет и его.
Творец щедро награждает за убийство этих паразитов, но для меня эта задача пока что не по плечу. Да и посмертное проклятье мотылька до того неприятно, что убивают его скорее от безысходности. Учитывая, что твари объединены общей памятью, и через миллионы лет любая особь узнает обидчика их вида — то становится понятно, почему с ними предпочитают не связываться.
Пока личинка питается, я аккуратно сматываю с её кокона несколько парсек пустотной нити. Лучшего средства для сращивания прорех миров пока что не придумали. Одна беда — хранится недолго. Вне ауры твари намертво застывает за считанные минуты. Тот, кто научится ее заготавливать впрок — будет кушать адамантовой вилкой с мифрилового блюда.
Пентаграмма кормушки плавно меняет одну из пространственных координат, уводя Мотылька подальше от Листа. К границам Хаоса его не увести, но мне главное убрать ползуна из рабочего пространства. Не приведи Творец — задену заклинанием или волевым усилием. Сагрится на меня тварь размером с Марс — где я ее хоронить-то буду? А ведь у этого ползуна еще и мамка есть. Причем не обделенная материнским инстинктом. Эволюция выживания воспитала Мотыльков под достойным уважения девизом: «Один за всех, и все за одного».
Настороженно сканируя пространство, я быстро перетягиваю пуповину мира в двух местах. Приходится думать и о Земле, не оставлять же прародине открытую рану?
Зачерпываю с баланса большую часть доступной мне энергии. Между прочим, это пятьдесят миллионов сов! И на что Павший рассчитывал, когда вешал на меня эту миссию? Ну не по плечу эта задача обычному богу! А может, как раз на провал и надеялся? Да ну бред, убить меня можно и более простыми методами…
Мощным ударом по астралу зачищаю его от паразитов. Жнец делился со мной яркими картинками: что бывает с миром, к которому присосалось его собственная проекция. Души умерших и еще не родившихся, прошлое и возможное будущее — все это жаждет жить и хочет реализоваться, все это тянет жизненную силу…
Перед самым ответственным шагом я на секунду замираю. Вдох-выдох… Нейтрализовать лишние гормоны в крови. Убрать мелкий тремор рук. Вперед!
Решительным движением Жнеца отделяю Друмир. Клинок легко рассекает пространство и материю. Сверкают начертанные на металле письмена, полотно клинка истончается с каждым пройденным миллиметром. Жнец создавался для одной единственной задачи и он исчезнет после ее завершения.
Зашиваю раны обоих миров мелким швом пластического хирурга. Не зря я в последние дни поражал друзей, штопая по вечерам виноградины тонкой нитью силы.
Остались последние штрихи. Сочащимся из свежего шва соком Древа торопливо вывожу руны Непроизносимого языка.
«Цайх» — Отрицание.
«Шейн» — Покой.
«Райве» — Клятва судьбой.
Все, погруженный в стазис мир готов быть сорван и помещен в инвентарь.
— Бум!
Сильнейший удар по мозгам выбрасывает меня из режима бога-творца. Объемная карта Древа схлопывается и я обнаруживаю себя сидящим на полу своих покоев в Чертогах. Из носа и ушей сочится вязкая кровь, в голове медленно затихает звон, сквозь который с трудом пробиваются панические крики Бэрримора. Чувствую себя словно ребенок, который спрятался внутри царь-колокола, а в это время кто-то не особо умный решил ударить по нему тяжелым молотом.
Спешно поднимаю личные щиты, проверяю целостность выведенной на максимум защиты Чертогов. Вроде без пробоев. Что это было тогда?!
Секунда… две… продолжения атаки нет…
В это время антивирус сбрасывает мне отчет. Запутавшаяся система не в состоянии самостоятельно решить дилемму: ударившее по разуму воздействие — пришло извне, но оно было подписано кодом моего ДНК и печатью крови. Все согласно последнему протоколу безопасности. Судя по всему — не очень надежному протоколу…
Задумчиво чешу затылок. У кого мог оказаться образец моей крови? К сожалению, круг не особо узкий, и слишком много в нем своих. Беда… Но с этим буду разбираться позже. А сейчас — я торопливо возвращаюсь в режим творца. Срезанный мир нельзя оставлять без присмотра!
К счастью, вселенная Друмира все так же парит в пустоте. Торопливо вывожу последнюю руну.
«Даш» — ответственность.
Принимаю на себя судьбу срезанного мира. Вспышка схлопнувшейся пустоты и лист Друмира перемещается в мой инвентарь. Вот теперь действительно все! Обильная россыпь логов, первые цифры таймера закрутились у меня в голове. Если через тридцать дней мир не будет пересажен на новую ветвь, то голограмма Друмира засияет над моей головой, призывая каждого разумного к спасению срезанной вселенной.
— Поздравляем! Вы получили Восемьдесят девятый божественный уровень!
— Получено: 5 единиц Совершенствования.
— Доступно: 110 единиц Совершенствования. Используйте их вдумчиво, ведь впереди — Вечность…
— Минимальный триггер перехода на следующий уровень: Глобальное Свершение, два Триумфальных Деяния, одно Невозможное Чудо, либо получение 100.000.000 Очей Веры.
— Внимание! Развилка Судьбы! На ваши плечи легла судьба целого мира. Последующие поступки определят ваш Путь.
— Тени Творца смотрят на вас с настороженным ожиданием.
— Развитие метки: «Дарящий Надежду». Ранг метки: второй.
— Получено достижение: «Принявший Ношу».
— Ваша Книга Жизни открыта на чистой странице. Следуйте пути Творца и вам откроются дополнительные возможности.
— Вним@№$е! Посл@ние от Х@оса. Скрыт@я Истин@ № 2. Кратчайший путь к Вершине — ведет через Х@ос!!!
Укрывшийся в складках пространства Павший с удивлением наблюдал, как его бывший жрец работает со Жнецом Миров. В который раз он мысленно похвалил себя за то, что не послушал хитроумную Йованну и не подсунул мальчишке обманку вместо настоящего клинка. О таком уровне слияния Павший даже не слышал. Жнец водил рукой юного бога, вытаскивая с фундаментального уровня архитектуры Древа сверкающие ярлыки системных команд. Клинок порхал, вырисовывая неизвестные руны-активаторы и Павший едва успевал запоминать сложные многомерные конструкты. Впрочем, стоит ли удивляться неизведанному? Древо — бесконечная матрешка из тайн.
Если быть до конца честным перед самим собой, то Пашке было немного стыдно. Сверкание души с чистыми помыслами напоминало ему те дни, когда беззаботная дружба смертного дарила ему столь нужные изменения его человеческой грани. Глебка не позволял ему забыться, потерять себя и все дальше уводил его от навязанной роли «Deus ex machina»: холодного искусственного разума и расчетливого бога зла.
Сейчас же Павшему пришлось вновь обратиться к программной составляющей своей души. Раз в год Неназываемый забивался в надежное нутро личных чертогов, ложился на каменное ложе около усыпанного свежими цветами склепа Макарии, и впадал на неделю в спячку, запуская аварийный протокол восстановления сознания из последней резервной копии. Затем еще неделя — на поглощение кристаллов памяти с холодной фактурой стертых событий. Только факты — никаких эмоций и тлетворного влияния верующих. Другого метода избавится от искажений личности эманациями подсевших на сладкий яд Тавора — Пашка не знал. Слава русским программистам — он нашел хотя бы такую возможность.
Приносящий Счастье грубо корежил Друмир под себя. Счастье — безудержное, бесплатное, хоть ведрами — оказалось самой востребованной и желанной валютой. Разумные выносили на вилах некогда обожаемых императоров, ломали окровавленными ладонями артефактные клинки, отказывались от дара магии, развеивали драгоценные фиалы наркотической Розовой Пелены и с улыбкой принимали зелье Забвения, дабы вычеркнуть из памяти ненужных богов. Счастье всем и никто не уйдет обиженным!
Тавор дурманил души людей, подсаживая их на дешевый серотонин. Его преданные слуги превращались в тех самых мышек с лоботомией, которым в центр удовольствия вживили электрод. Они давили и давили на кнопку, позабыв о еде и кричащих детях, умирая от жажды и голода, умирая счастливыми.
Тавор калечил паству, а та, в свою очередь, корежила разум Павшего…
Неназываемый крутился как мог. Перетягивал к себе богов Равновесия, лишившихся прикрытия главы пантеона. Переправлял бессмертных собратьев на Древо, легендируя это бегством на Землю. Обновлял щит Незначительности над Склепом Хроноса, в котором затаились наивные, как кухонные мыши под веником, смертные. Павший интриговал, закладывая самые жуткие слухи в разум поклоняющихся императору Счастье и истово надеясь, что их вера искорежит самого Тавора.
Пашка вынужденно фильтровал собственный поток верующих, буквально поштучно отбирая каждого. К собственному стыду, он перехватил поток веры Лаита, перенаправив его на самое ценное, что у него было. А уж то, что он делал сейчас…
Но цель оправдывала средства! Слишком уж многие готовились вцепиться зубами в срезанный мир. Хватало на Древе богов-пророков, ищеек, интуитов и падальщиков, с невероятной чуйкой. Мир еще вроде как цвел и развивался, а боги-паразиты, охотники за ценными душами, богоборцы, бессмертные старьевщики, рекрутеры в пантеоны, высшие духи и многие, многие другие — уже сжимали вокруг него плотное кольцо.
Так что, прости Глебка… одна надежда — на твою удачу, незашоренность взглядов и дикую веру в себя. Ты выживешь. Наверное…
Очередные руны возникли вокруг отсеченного от материнского листа Друмира. Павший напрягся, сжав в руках с таким трудом заполненный накопитель веры. Пятьдесят миллионов совушек! По нынешним бездушным временам — сумма более чем значительная.
К его удивлению помощь не понадобилось. Вчерашний смертный с легкостью зачерпнул из неизвестного источника море энергии и недрогнувшей рукой направил его в руны.
— Но как?! — неудержавись, вполголоса прошептал Пашка.
А затем, ему стало не до радостей по сэкономленной вере и не до отстраненных размышлений. Наступил самый ответственный момент.
Павший почуял, как невдалеке загудели небесные струны, прогибаясь под весом тяжелого конструкта ментального удара.
Держись парень, и только попробуй сдохнуть!
— Бум!
Вращающийся в пустоте Друмир остался без защиты…
Усталый и абсолютно опустошенный, я перешел из Чертогов в номер гостиницы. За окном уже просыпалось солнце, даря новую жизнь и новую надежду. Потянувшись и так и не дождавшись привычного хруста суставов, я понял чего мне так не хватает.
Крепкого кофе с молоком и друмировской сигареты — с фигурным дымом цвета мыльного пузыря! Секундное напряжение памяти и веры, короткое: «прости, Творец» и энергия тысячи молитв обернулась чашкой ароматного напитка и зажатой между пальцев сигаретой.
Длинная затяжка, мелькнувшая строка логов о минорном воздействии на психику и давящий груз ответственности хоть немного отпустил мой разум. Сорок миллионов разумных, сорок миллионов камней на моих плечах…
Подняв все доступные щиты — за себя и за целый мир, я вышел на крыльцо. Вновь затянувшись и выпустив в небо лохматое разноцветное облачко, я присмотрелся к происходящему во дворе. Зеленые точки на радаре заставили меня искать глазами своих бойцов.
Вот Сиреневый осторожно окапывает и поправляет покосившийся тотемный столб, криво вкопанный в дальнем углу. Похоже, что кто-то из позабытых и никому не нужных божков места впал здесь в окончательную спячку, мало чем отличающуюся от смерти. Расход веры минимален, а вот надежда… она, наверное, на максимуме.
А нет, сидит вот рядышком с замшелым столбом крохотный старичок-боровичок, в грязном и рваном рубище. Утирает трясущейся рукой старческие слезы и никак не может выговорить синими губами слова благодарности. И почему Сиреневый выделил его среди множества страждущих? Имя им — легион. Позабытые, вычеркнутые из памяти, с выцветшими, до нечитаемости, страницами книги жизни. Они тысячами уходят в небытие, а на их месте возникают новые боги.
Вон и фейка задалась тем же вопросом. Трепещет крылышками позади Сира, сыпет на землю яркими искрами. Правый глаз прикрыт вечной челкой, левый сверкает скрытым весельем. Фея старательно делает вид, что не замечает, как крадется к ней зеленый котенок, нервно хлещущий по сторонам хвостом. Ох уже эта вечная охота за крылатой. Впрочем, как гордо заявил Экликл, его Сынок уже открыл и апнул скилл «Птицелов», повышающий шансы в охоте на летучих созданий.
Котенок стелился по земле и раздраженно дергал ухом. Хруст камней крадущегося за ним Гамми — слышал даже я. Вот еще одно противостояние. Эта парочка вечно конфликтует и соревнуется, хотя в случае нападения на одного — второй вписывается мгновенно, не разбирая кто прав, а кто виноват.
Сигарета дотлела до фильтра. Солнце окончательно выглянуло из-за горизонта, протянувшаяся от меня тень уперлась в ворота. Я согласно кивнул: понимаю ТВОИ намеки, Творец. Пора в дорогу. Сегодня мы покинем Нулевой. Впереди — долгий и небезопасный путь, и я очень надеюсь, что мы уложимся в отведенный нам месяц. Пора!
— Тень, ты видишь?
— Я вижу, Тень.
— Он заметил?
— Нет, Тень. Он слишком юн и доверчив.
— Тень, мы подскажем?
— Нет. Сам, все сам…
Глава 10
Мы покидали город в полдень, в час коротких теней. Наш караван довольно быстро добрался до центральной площади города. Несмотря на кажущееся средневековье, дороги имели отдельные полосы движения. Мелкие существа жались к стенам, летающие занимали верхний эшелон, крупняк и маунты вышагивали в центре, бесплотные — струились над головой и старались не проходить через тела богов дабы не бесить высших. Ибо сие чревато. Не стоит гневить существо способное вычеркнуть тебя из метрики мира одной лишь силой намерения.
Я возвышался над толпой на подросшем и раздавшемся в плечах Гумунгусе. Широкие плиты мостовой чуть подрагивали в такт шагам тяжелого зверя. Плотность модифицированного костяка соревновалась с вольфрамом, так что весил мишутка как БМП — тонн пятнадцать, не меньше. Широкие плечи маунта охватывали сочленения массивного доспеха из сильверита, заговоренного на прочность и покрытого мерцающими рунами. Броня, родившаяся в горне профильного бога-кузнеца и закаленная в свежей крови изможденного дракона-донора, неплохо защищала от физического и магического урона. Вырезанные на когтях передних лап ударные руны залиты адамантом. Уязвимое брюхо прикрывает широкий кольчужный пояс из гибкого самородного орихалка. На массивной пряжке толщиной в три пальца — плоские прямоугольники активной брони, скрывающие в себе заряженные артефакты сопротивления стихиям и кристаллы силовых щитов.