— Саймон, я…
— Я тебя не обвиняю, и не надо извиняться. Я знаю, что она тебе звонила, когда думала, что я сплю или когда меня не было дома. Я знаю, что мне повезло быть с ней все эти годы. — Он повернулся и заглянул мне в глаза: — Сделай мне одолжение, передай ей мои извинения за то, что я так запустил ее болезнь.
— Сам извиняйся. Не так уж это страшно.
Он задумчиво кивнул и уставился вперед, в дождь. Я посоветовал ему включить радио. Уже стемнело, и можно было услышать что-то полезное. Я и сам собирался слушать, но почти сразу все стало расплываться перед глазами, подбородок мой уткнулся в грудь, веки сомкнулись, и я заснул.
Спал я крепко и долго, проснулся уже утром.
Дождь лил, не переставая, машина стояла на стоянке к западу от Манассаса, почти в Вашингтоне (это я узнал позже), а по стеклу тарабанила женщина под сломанным зонтиком.
Я заморгал, открыл дверцу. Женщина бросила опасливый взгляд на Диану и отступила на шаг:
— Ваш парень сказал, чтобы вы его не ждали.
— Э-э… Прошу прощения, не понял…
— Ваш парень велел кланяться и сказать, чтобы вы его не дожидались.
Саймона за рулем не было. Не увидел я его и среди мусорных контейнеров, мокрых пластиковых столов и туалетных кабинок. Машин на стоянке мало, сюда заезжали, в основном, чтобы справить нужду. Деревья, парковка, поодаль мелкий промышленный городишко под жарким небом.
— Худой блондин в грязной футболке?
— Он, он. Сказал, не давать вам спать слишком долго. И ушел.
— Пешком?
— Да. К реке, не по дороге. — Она снова покосилась на Диану. Диана дышала тяжко, часто и хрипло. — Больная?
— Да. Но мы уже почти приехали. Он ничего больше не сказал?
— Сказал, чтоб вас Господь благословил, а он найдет дорогу.
Я обслужил Диану, в последний раз осмотрелся на стоянке и сел за руль.
Несколько раз пришлось останавливаться, менять капельницу, давать Диане кислород. Глаз она больше не открывала. Не спала, но оставалась без сознания. Что это означало, не хотелось даже и думать.
Дождь лил без перерыва, замедлял продвижение. Не улучшали дорожной ситуации и следы хаоса двух последних дней. На обочине я заметил с дюжину искалеченных в столкновениях или выгоревших автомобилей, некоторые еще тлели. То и дело приходилось объезжать закрытые участки, кое-где пропускали только военных и автомобили аварийных служб. Дневная жара неприятно раскалила влажный воздух, дышать приходилось с усилием. К вечеру поднялся резкий ветер, но освежения не принес.
По крайней мере Саймон помог нам добраться почти до конца пути, и к «большому дому» я подкатил еще засветло.
Ветер усилился, приобрел шквальный характер. Подъезды к дому густо усеивали ветки, сорванные с придорожных сосен. В доме темно — или кажется темно в ярких янтарных сумерках.
Я оставил автомобиль с Дианой у крыльца и принялся колотить в дверь. Подождал, снова затарабанил. Наконец, дверь приоткрылась, и я увидел Кэрол.
Сквозь узкую щелку я едва мог различить светло-голубой глаз, часть изборожденной морщинами щеки. Но она меня узнала:
— Тайлер Дюпре! Один?
Дверь открылась шире.
— С Дианой. И ей нужна помощь.
Кэрол вышла на крыльцо и всмотрелась в автомобиль. Увидела Диану, и ее маленькое тело напряглось. Она вздохнула:
— Господи! Неужели оба они приехали домой умирать?
Огненная бездна
Буря бушевала всю ночь, тратила накопленную над Атлантикой за три жарких дня энергию, омывала дом соленой водой. Я слышал ее даже во сне, слышал, когда несколько раз на считаные мгновения просыпался, слышал в качестве сопровождающей сны мелодии. Она все еще стучалась в окна, когда я оделся и пошел искать Кэрол.
Дом уже не первый день оставался без электроснабжения. Верхний вестибюль слабо освещало завешенное дождевой пленкой окно в конце коридора. Дубовая лестница спускалась в фойе, где два эркерных окна, тоже замутненные пеленой воды, пропускали внутрь бледно-розовый свет.
— Как она, Кэрол?
Кэрол подняла голову, обернулась:
— Все так же. — Она возобновила прерванное моим появлением занятие. Латунным ключом она взводила заводную пружину древних часов. — Я только что от нее, Тайлер. Не думай, что она без присмотра.
— Не ожидал вас встретить так рано. А Джейсон как?
— Помогла ему одеться. Днем ему лучше. Не пойму, почему. Ночью тяжко. Эта ночь… Трудная ночь…
— Сейчас осмотрю обоих. — Я не стал спрашивать ее насчет новостей, насчет последних директив Белого дома или агентства по чрезвычайным ситуациям. Что проку, ведь вселенная Кэрол ограничивается прилегающей к «большому дому» территорией. — Кэрол, вам нужно отдохнуть.
— Мне шестьдесят восемь. Сплю я намного меньше, чем раньше. Но ты прав, Тайлер, что-то я подустала. Надо бы прилечь. Вот только часы заведу. Они, видишь ли, отстают, если их не заводить регулярно. Твоя матушка их каждый день заводила, знаешь… А после нее Мари, каждый раз, когда приходила убирать. Но Мари уже полгода как не приходит. Полгода часы показывали четыре с четвертью. Как в старой байке, дважды в сутки точное время.
— И нам надо поговорить о Джейсоне, Кэрол.
По прибытии я скоро свалился, так что узнал лишь фрагменты. Джейсон прибыл без предупреждения за неделю до исчезновения «Спина» и в ночь возвращения звезд заболел. Среди явных симптомов частичный паралич, высокая температура, расстройство зрения. Кэрол пыталась вызвать врача, но в сложившихся обстоятельствах успеха не добилась. Таким образом, она лечила сына сама, ограничиваясь мерами по поддержанию организма, не в состоянии даже поставить диагноз.
Она опасалась, что Джейсон умрет. На остальной мир опасения ее не распространялись, ибо Джейсон заверил ее, что ничего страшного не случится и скоро все вернется в норму.
Кэрол верила сыну и не боялась распухшего солнца. Но ночи тяжелы, тяжелы… Она покачала головой. Ночь всякий раз заставала Джейсона врасплох, давила его кошмарами.
Сначала я направился к Диане.
Кэрол разместила дочь в одной из верхних спален. В детстве Диана жила в этой комнате, но затем, после того как она «задурила», помещение превратилось в типовую гостевую. Состояние Дианы стабилизировалось, дыхание несколько нормализовалось, но это нельзя было считать обнадеживающим признаком. Для СПАССА характерно такое «приливно-отливное» течение, за облегчением наступала острая фаза, истирающая ресурсы ослабленного организма.
Я поцеловал ее сухой горячий лоб и велел отдыхать. Не знаю, услышала ли она меня.
Затем я направился к Джейсону.
Кэрол рассказала, что Джейсон вернулся домой после какого-то конфликта в «Перигелион фаундейшн». Она не смогла точно вспомнить, что он ей рассказывал, но без И-Ди там не обошлось. «И-Ди снова безобразничал», — сказала Кэрол. И каким-то образом упоминался «этот черный морщинистый крошка, которого убили, марсианин», — тоже слова Кэрол.
Марсианин Baн, снабдивший Джейсона средством перехода в Четвертое состояние. Средством, которое должно было его защитить от того, что его сейчас убивало.
Комната Джейсона. Я постучался, вошел. Та же самая комната, которую он занимал тридцать лет назад, в детстве, до того как исчезли звезды. Если всмотреться, можно различить на стене пятно, оставленное листом со схемой Солнечной системы. Тот же ковровый пол, с которого, однако, отмыли и отчистили пятна от пролитой нами колы; никаких бумажек и крошек, оставляемых нами на полу в дождливые дни, подобные этому. Джейсон не спал.
— Вроде Тайлер. — Он улыбнулся.
Джейсон лежал на кровати, но одетый. В это утро он захотел одеться. Кэрол принесла ему чистые штаны камуфляжного цвета и голубую рубаху. Собственно, он полусидел, подсунув под спину несколько подушек.
— Темновато тут у тебя, Джейс, — заметил я.
— Отдерни шторы, если хочешь.
Я так и сделал, но намного светлее в комнате не стало. В основном, изменилась окраска помещения, приобрела янтарный оттенок.
— Не возражаешь, если я тебя осмотрю?
— Конечно, валяй.
Он не повернулся ко мне. Если судить по повороту его головы, он глядел на пятно на обоях, оставленное плакатом-схемой Солнечной системы.
— Кэрол сказала мне, что у тебя со зрением не все в порядке.
Джейсон усмехнулся:
— Кэрол пытается видеть все в розовом свете. Я фактически ослеп. Со вчерашнего утра вообще ничего не вижу.
Я присел рядом с ним на край кровати. Он повернул ко мне голову. Движением плавным, но мучительно медленным. Я вынул из кармана ручку с лампочкой и посветил в его правый глаз.
Зрачок не сократился.
Зато вытворил нечто куда более кошмарное.
Засверкал. Казалось, что в зрачок Джейсона кто-то вмонтировал множество крохотных ограненных алмазов.
Джейсон, должно быть, почувствовал, как я вздрогнул.
— Что, худо?
Я не сразу смог ответить. Он несколько помрачнел и продолжил:
— Мне, Тайлер, в зеркало, сам понимаешь, не поглядеться. Так что, прошу тебя, поведай, что там тебя так испугало.
— Э-э… Джейсон, я даже не знаю, что это. Не могу определить.
— Просто опиши, что увидел.
Я попытался сосредоточиться и занять точку зрения беспристрастного исследователя:
— Как будто в твой глаз вросли какие-то кристаллики. Склера выглядит нормально, радужка тоже без заметных изменений. Но зрачок полностью забит… Ну, как будто мельчайшие кусочки слюды, что ли. Услышал бы — не поверил. Я не знаю, что с этим делать.
Я встал, подтащил к кровати стул, уселся снова. Какое-то время мы молчали. Я вслушивался в тиканье прикроватных часов, еще одной антикварной редкости часового хозяйства Кэрол.
Джейсон вздохнул и попытался изобразить на физиономии бодрую улыбку:
— Спасибо, Тайлер. Естественно, что ты не знаешь, что с этим делать. Ты с этим ничего не сможешь сделать. Но твоя помощь мне в ближайшие дни все равно понадобится. Кэрол пытается, но она уже не та.
— Я тоже не тот.
Дождь после непродолжительного затишья полил снова.
— Помощь мне нужна не чисто медицинского свойства.
— Ты имеешь какое-то представление о том, что с тобой произошло?
— Лишь отчасти.
— Тогда, пожалуйста, объясни, потому что меня это пугает.
Джейсон слегка склонил голову, как будто прислушиваясь к каким-то неведомым мне звукам. Я уже стал опасаться, что он обо мне забыл, когда он вдруг снова заговорил:
— Вкратце суть в том, что моя нервная система попала под контроль чего-то мне неподвластного. Состояние глаз — лишь одно из внешних проявлений моего общего состояния.
— Болезнь?
— Нет, но внешние проявления болезни.
— Заразное состояние?
— Нет. Напротив, полагаю, что уникальное. Этой, с позволения сказать, болезнью могу заболеть лишь я один. Во всяком случае, на этой планете.
— Значит, это связано с Четвертым возрастом?
— В какой-то мере. Но я…
— Нет, Джейс, сначала ответь. Является ли твое теперешнее состояние прямым следствием применения того средства, которое я тебе вводил?
— Не прямым следствием, нет. Ты заблуждаешься, если так думаешь.
— Мне сейчас наплевать, кто в чем заблуждается. Кэрол сказала тебе, что Диана больна?
— Сказала, что у нее что-то вроде гриппа.
— У нее не грипп, Джейсон. У нее СПАССА в запущенной форме. Я провез ее две тысячи миль сквозь то, что все считают концом света, потому что она умирает и потому что есть лишь одно средство ее спасти, а теперь у меня появились сомнения и на этот счет.
Он сделал движение головой, как будто пытался отогнать что-то мешающее, и, когда я уже собирался привлечь его внимание, снова открыл рот:
— Марсианская жизнь сложнее, чем мы ее видим. Есть в их жизни определенные аспекты, которых Ван в разговорах с тобой не касался. И-Ди кое о чем догадывался. Марс далеко ушел от нас в области биотехнологии. Когда-то четвертый возраст на Марсе представлял собою именно то, что мы о нем думали: долголетие и социальная институция. Но затем произошли кое-какие изменения. Для поколения Вана Четвертый, скорее, платформа, исходное состояние для дальнейших модификаций. Это уже не просто четвертый, а четыре-один, четыре-два и так далее, в разных направлениях.
— То, что я тебе вводил…
— Ты вводил мне базовый четвертый, без всяких подпунктов.
— Но?
— Но… Я пошел дальше.
— Значит, Ван захватил на землю и другие модификации?
— Да. Цель…
— К черту цель. Ты абсолютно уверен, что страдаешь именно от модификаций, а не от начального лечения?
— Абсолютно уверен.
Я встал.
Джейсон услышал мои шаги, удаляющиеся к двери.
— Я все могу объяснить, — сказал он. — И мне понадобится твоя помощь. Позаботься о ней, Тай. Я надеюсь, что она выживет. Но имей в виду, мое время тоже ограниченно.
Марсианские медикаменты оказались там же, где я их оставил, в подвальном тайнике маленького дома. Я достал их и вернулся в «большой дом» по мокрой лужайке, под косым янтарным дождем.
Кэрол прижимала к лицу Дианы кислородную маску.
— Экономьте кислород, — сказал я. — Вряд ли мы сможем запросто добыть еще баллон.
— У нее губы посинели.
— Давайте глянем.
Кэрол отодвинулась, подпустила меня к кровати дочери. Я закрыл кран, снял маску с лица Дианы. С кислородом нужно обращаться осторожно. Он необходим для пациента с расстройством дыхания, но неумеренное его потребление тоже может вызвать проблемы, «сжечь» легкие. Я опасался, что дозировку кислорода придется увеличить из-за ухудшения состояния Дианы. Могла возникнуть нужда в искусственной вентиляции легких, но об аппарате искусственного дыхания я мог лишь мечтать.
Химию крови тоже нечем было исследовать, однако, когда я удалил маску, губы Дианы выглядели относительно нормально. Но дышала она неглубоко и часто, а открытые глаза, похоже, ничего не воспринимали.
Кэрол внимательно следила за мной, за моими манипуляциями с пыльной упаковкой марсианских пузырьков.
— Что это?
— Единственное, что может спасти ей жизнь.
— Ты уверен, Тайлер?
Я кивнул.
— Нет, ты на самом деле уверен? Ведь это то, что ты вводил Джейсону, так? Когда у него был АРС.
Отрицать бесполезно. — Да.
— Я, конечно, тридцать лет как уже не врач, но кое-что почитывала. И когда вы в последний раз сюда приехали, я поинтересовалась АРСом. И вычитала, что он неизлечим. Что нет от него чудо-средств. А если бы были, то вряд ли они подошли бы против СПАССА. Таким образом, напрашивается вывод, что ты хочешь применить что-то, связанное с этим морщинистым марсианином.
— Не спорю, Кэрол, не спорю.
— Я не рвусь с тобой спорить, я хочу, чтобы ты меня убедил. Я хочу быть уверенной, что с Дианой не случится того, что теперь стряслось с Джейсоном.
— Не случится, Кэрол, — заверил я ее, полагая, что она догадалась о невысказанном мною окончании фразы: «…надеюсь, что не случится».
Она вгляделась в мое лицо:
— А тебе ведь на нее не наплевать.
— Нет.
— Да-а, — протянула Кэрол. — Иной раз диву даешься, насколько прилипчивой может быть эта самая любовь.
Подняв шприц, я шагнул к Диане.
К полудню дом не только нагрелся, но и настолько пропитался влагой, что я не удивился бы, увидев на потолке мох и плесень. Я сидел рядом с Дианой, опасаясь ухудшения ее состояния вследствие инъекции. Меня отвлек громкий стук в наружную дверь. «Бандиты… Воры… Грабители…» — промелькнуло у меня в мозгу. Однако, когда я подбежал к лестнице, Кэрол уже благодарила какого-то плотного сложения мужчину, распрощавшегося с нею и отворачивавшегося, чтобы удалиться. Кэрол заперла дверь и повернулась ко мне:
— Это Эмиль Харди. Помнишь Эмиля Харди? У него небольшой колониальный домик на Бантам-Хилл-роуд. Он издает газету.
— Газету?
Она помахала в воздухе двумя сколотыми скрепкой листками конторского формата.