– Я хочу попросить тебя кое о чём.
– Попросить? – Она едва заметно улыбнулась. – Значит, мне будет дано право отказаться?
– Да, Эн. В этом случае – да. Ты же знаешь, Берт на днях рассказал мне о твоей беременности…
– Голову ему оторвать, – буркнула она беззлобно.
– … и я тебя поздравляю. Но этот ребёнок – первый после принятия закона о возможности заключать браки. Он уникален. И я хочу просить у тебя разрешения изучать и его, и тебя. Конечно, никакого вреда или рисков для жизни – только изучение.
– Я понимаю. Думаете, я откажусь? – Она покачала головой. – Нет, ваше величество, я тоже хочу, чтобы у моего ребёнка была эта демонова – простите – родовая магия. Пока я не чувствую в нём вообще никакой магии, но ещё рано. И если это поможет вашей комиссии… что ж, я согласна.
– Я рад.
На самом деле Арен был уверен в ответе Эн – именно поэтому он сделал это предложение именно в такой форме. Если бы он понимал, что она откажется, то просто приказал бы.
– А я… могу я вас попросить?
От Эн плеснуло неуверенностью и опаской – и император неожиданно развеселился.
– Что, опять кровь? – спросил он, широко улыбнувшись, и с удивлением ощутил, как его собеседница мгновенно перестала бояться.
– Нет. Прядь волос…
– Ты продолжаешь свои эксперименты с резервом Берта? – поинтересовался Арен, вставая с дивана. Подошёл к письменному столу, взял ножницы и, отрезав маленькую прядь возле шеи, вернулся и отдал её Эн.
– Спасибо, ваше величество, – сказала она, обдав императора такой бешеной радостью, что у него даже голова закружилась. – Да, я хочу попробовать связать сеть из…
– Ладно, ладно, – Арен махнул рукой, продолжая улыбаться. – Я понял. Иди, Эн. Если тебе понадобятся ещё волосы, ногти или какие другие части моего тела – обращайся.
Она кивнула, немного покраснев, и почти выбежала из кабинета.
Император проводил её взглядом и, погасив улыбку, подумал о том, что некоторые люди просто не умеют сдаваться.
– Но это и хорошо, – сказал он тихо сам себе, поглядев на часы, и повернулся лицом к камину. – Именно они и двигают мир.
***
София даже не заметила, как пролетел её первый рабочий день во дворце.
После обеда она, как и обещала, учила наследников рисовать собственные портреты, глядя в зеркало, и Агата с Александром смеялись, глядя на то, какие кривенькие рожицы выходят на бумаге. И восхищались тем, что получилось у Софии.
А потом они показали, как перейти из их комнат в её – они оказались соединены между собой недлинным коридором, уставленным большими кадками с разными цветами. София улыбнулась, поняв, что проход по этому коридору занял бы не больше времени, чем перенос через камин. Забавная всё-таки привычка у его величества…
Агата, будто услышав её мысли, сказала, поглаживая розовый бутон у одного из цветков:
– А вы смелее Вирджинии. Она никогда не ходила с папой через огонь, слишком боялась. А вы почему не испугались? Разве вам не было страшно?
София задумалась, подбирая слова. Агата и Александр смотрели на неё очень серьёзно – им будто бы был важен этот ответ.
– Было, конечно. Но ещё мне было интересно. Вы же наверняка знаете такое чувство – и страшно, и интересно.
– Да-а-а! – закивал вдруг Александр. – Мне было очень стлашно на лошади пелвый лаз. И интелесно!
– И мне было страшно первый раз на лошади, – согласилась с братом Агата. – Но страшнее – когда эмпатия проснулась. И интересно тоже…
– Ну вот, – София улыбнулась, – теперь вы понимаете, почему я полезла в камин с вашим папой.
– Вам было больше интересно, чем страшно, – засмеялась Агата. – А Вирджинии, значит, наоборот. А почему, как думаете?
– Даже не знаю… – Ну не говорить же, в самом деле, что она просто намного моложе их прежней аньян? – Наверное, я слишком любопытна. Как в той сказке про любопытного мальчика, который всюду совал свой нос, а потом… помните, что случилось потом?
– Ему прищемили нос! – ответили дети хором.
– Молодцы! А расскажите-ка мне, какие у вас любимые сказки…
Около шести вечера, когда София уже начала ощущать небольшое чувство голода, в детскую, где она читала наследникам сказки, вдруг зашла императрица. Улыбнулась детям, которые тут же вскочили с дивана и побежали навстречу матери, мазнула по Софии холодным взглядом и произнесла:
– Вы можете идти. Сегодня ваши услуги больше не понадобятся.
– А София с нами поужинает? – спросила Агата, глядя на её величество, и София, наблюдая за выражением лица девочки, почему-то подумала – опять с неё слетел эмпатический щит…
– Нет, – ответила императрица, слегка скривившись. – Завтракать и ужинать ваша аньян будет со слугами.
– Не переживайте, – сказала София, мягко улыбнувшись наследникам. – Мы с вами завтра увидимся. А мне, по правде говоря, неплохо было бы познакомиться с остальными, а то я тут никого не знаю.
– Вот и идите, знакомьтесь, – её величество небрежно махнула рукой на дверь. – Хорошего вечера.
– Спасибо, – поблагодарила София и, поймав немного беспомощный взгляд Агаты, подумала – что-то надо с этим делать, но что? Александр пока ничего не понимает, а вот Агата… мало того, что понимает – ещё и чувствует. Нехорошо разрывать ребёнка между двумя симпатиями – к матери и аньян. Это плохо действует на детскую психику.
Возле выхода из детской стояло большое зеркало, и София, проходя мимо, невольно сравнила своё отражение с отражением императрицы. Её величество – такая утончённая, невероятная красавица, и София – рыженькая простушка. Неужели она считает, что…
Даже думать об этом было страшно. И на этот раз точно – страшно гораздо больше, чем интересно.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Утром в среду София проснулась за полчаса до того, как завибрировал её браслет связи – будильник на нём она поставила на семь, чтобы успеть умыться и позавтракать. К наследникам она должна была подняться только в девять.
Накануне вечером, оставив Агату и Александра с императрицей, София связалась с мамой и сёстрами. Рассказала – что могла – про свой первый рабочий день, обещала постараться вырваться из дворца на днях, выслушала кучу болтовни от сестёр и вдоволь насмотрелась в тревожные глаза мамы. Почему Синтия Тали так беспокоится, София решительно не могла понять. Хотя одна версия у неё всё же была, но… думать об этом совсем не хотелось.
После разговора с родными София спустилась вниз, на первый этаж, в столовую. Чтобы она нашла дорогу, охранники вызвали ей слугу – мальчишку лет шестнадцати в зелёной форме, который болтал без умолку до самой столовой. Про императорскую семью он почти ничего не знал, бегал по поручениям других слуг, и рассказывал в основном о них же.
Вот так София узнала, что у императора двенадцать личных слуг – четыре камердинера, четыре комнатных слуги (служанка среди них была всего одна, и та – пожилая женщина) и четыре секретаря. Все они верой и правдой служили ему много лет и ничего не болтали даже в пределах дворца.
– А пару лет назад такое было! – воодушевлённо вещал Тедди – так звали мальчика. – Дора – ну, служанка его величества, – в другой город уезжала на полгода к родственникам. И Бруно поставил императору новую служанку, Эли. Молоденькую совсем. Она месяца два тогда во дворце работала, старательная была, прям вот дым из ушей шёл от усердия…
– А ты тоже в то время работал? – удивилась София. Мальчишка кивнул.
– Да, я как раз начал бегать по поручениям. У меня же и отец здесь, и мама, я тут вырос, чего бы не помочь? В общем, её величество как Эли увидела – так у самой дым из ушей пошёл, но не от усердия, – хихикнул Тедди. – Прям возненавидела её, ух! Мы, конечно, точно не знаем, но однажды Эли вся красными пятнами пошла – знаете, как вот ветрянка. Из хорошенькой сразу стала страшной-престрашной!
– Какой кошмар, – пробормотала София. – Надеюсь, вылечили?
– Конечно! – кивнул Тедди. – Сам врач его величества, айл Тадеуш Родери, ею занимался. Эли потом перевели на этаж, где принцесса Анна живёт, там она до сих пор и работает личной служанкой принцессы. Может, увидите её. Она, правда, ничего и никогда не рассказывала, но тут и так всё понятно.
– Думаешь, императрица?.. – София улыбнулась – насылать красные пятна на служанку ей казалось не слишком умным поступком. В конце концов, во дворце этих служанок пруд пруди, и императору совсем не обязательно выбирать в любовницы ближайшую. Это даже неудобно – ещё начнёт плохо работать.
– Конечно! А кто же?
– Да мало ли…
– Она-она! Так что вы поосторожнее! Вы тоже молодая и симпатичная!
– Думаю, красных пятен на моём лице никто и не заметит, – отмахнулась София. – Видишь, сколько у меня веснушек?
Чуть позже в столовой она познакомилась и с другими слугами, но, конечно, не со всеми. Атмосфера здесь царила приветливая, никто не ругался и не надувал щёки – наоборот, все приняли новую аньян императорской четы с доброжелательным интересом. Правда, пообщаться ни с кем Софии толком не удалось – кто-то торопился вернуться на работу, другие спешили домой. Были несколько семей, живших прямо во дворце, как и София, но им гораздо интереснее оказалось общаться между собой, чем с новенькой.
В столовой Софии понравилось. Помещение примыкало к дворцовой кухне, откуда слышался смех и разговоры поваров, и доносились разнообразные вкусные запахи. Еды было вдоволь, и постоянно выносили новую – вновь прибывшие слуги сметали всё практически мгновенно.
– Здесь так почти круглые сутки, – пояснила раздатчица – полная женщина в серой форме. – Народу много, кто когда ест, поэтому готовим постоянно. Бери, что хочешь и сколько хочешь, не стесняйся.
Еда оказалась простой, но очень вкусной, и София с удовольствием съела до крошки и картофельную запеканку с мясом, и овощной салат, и маленький кусочек облепихового пирога. А уж вишнёвый компот!..
В общем, во время ужина страхи Софии насчёт работы и императрицы почти полностью забылись. Вернулись они позже, когда она поднялась наверх, в свою комнату. И как всегда, чтобы справиться с ними, София взяла бумагу и карандаш.
Чёрточку за чёрточкой она выводила на листе бумаги лицо её величества Виктории. Не суровое и не надменное, а такое, каким она видела его пару мгновений, когда императрица касалась ладонями макушек своих детей. Это лицо было не только красивым, но и очень светлым, расслабленным, умиротворённым – и София, закончив портрет, легла спать почти счастливой.
***
Вечер Арен провёл с женой и детьми, и чем больше восторгались Агата и Александр новой аньян, тем сильнее мрачнела Виктория. Александр ничего не замечал, а вот дочь смотрела тревожно. Она знала, что мама не любит нетитулованных, но с тем, до каких масштабов это может доходить, столкнулась впервые. И теперь пыталась понять императрицу, анализируя её чувства. Арен хорошо помнил, как сам делал так, когда дар только проснулся. Ему нравилось прислушиваться к тому, что ощущали другие люди, нравилось сосредотачиваться на эмоциях, чуть ли не на составляющие их раскладывать – хотя в случае с эмоциями это было практически невозможно. Иногда, в присутствии нескольких людей, он глох, и отец страшно ругался, напоминая о том, что нужно постоянно поддерживать щит, пока не научишься правильно и грамотно пользоваться даром.
Агата училась и совершала те же ошибки, что и он сам в детстве. Она пока не могла понять до конца, что чужие эмоции не игрушки, и не стоит в них копаться без сильной надобности. Впрочем, сейчас надобность была сильной.
Агате нравилась София, и это было абсолютно нормально – она понравилась бы любому эмпату. В этой девушке было столько же света, сколько в самом Арене – тьмы, и как же хорошо, что членов семьи Альго не слышит никто из эмпатов.
София звенела от искренности, и все её эмоции были такими чистыми, что у императора иногда даже голова кружилась. Он прислушивался к ней в момент знакомства с императрицей, пытаясь нащупать хоть тень неприязни – всё же Виктория временами была не слишком любезной личностью, и сейчас, по отношению к Софии, в том числе. Но никакой неприязни не было. Ни малейшей. Даже наоборот – ещё в самом начале знакомства Виктория сделала нечто такое, отчего София вспыхнула ласковой симпатией, и Арен от удивления с трудом удержал лицо. Что именно сделала его жена, он не имел ни малейшего понятия, но решил поинтересоваться этим у Софии при первой же возможности. Ему было интересно.
Так же, как ему было интересно утром, решится она пойти через камин или нет, и что при этом будет чувствовать. Арену и самому было смешно, что он вообще занимается подобными вещами, но… демоны, это оказалось действительно здорово. Такое количество эмоций – от страха до восторга – и все ясные, чистые, абсолютные. И никакого отвращения к нему, даже наоборот – Арен чувствовал, что нравится Софии, и это было приятно.
Он часто нравился женщинам, но иначе. В этих эмоциях было много грязи и расчёта. Ни того, ни другого он не мог разглядеть в Софии. Она состояла из одного только света, и это очень грело. Никогда в жизни Арен не грелся эмоциями – только слышал о подобном от отца и ещё нескольких родственников – и всегда отмахивался, считая это полнейшей ерундой. Арена грели только собственные дети, но их эмоций он не слышал.
Поэтому ничего удивительного, что Агата сразу и безоговорочно приняла в качестве аньян именно эту девушку. А вот императрице София совсем не нравилась, и наследница, хмуря брови, изучала эмоции матери, забыв про эмпатический щит. Она хотела понять, в чём дело, не зная, что эмоции зачастую не поддаются анализу и бывают абсолютно не логичными. Неприязнь Виктории была не логична – ещё и поэтому она так нервничала.
И вечером Арен, понимая, что жену надо бы отвлечь, вновь пришёл в её спальню. И если поначалу супруга немного дулась – причём вряд ли она сумела бы объяснить, на что конкретно обижается, – то спустя некоторое время расслабилась, уткнулась носом ему в плечо и проворчала:
– Ещё парочка таких ночей, и у тебя будет трое детей.
– Вот и прекрасно, – Арен улыбнулся и поцеловал её в лоб. – Или ты против?
Эмоции были абсолютно прозрачными – ни хорошими, ни плохими. Кажется, Виктория сама не понимала, против она или за.
– С животом не хочется ходить.
Он засмеялся и погладил её по этому самому животу, сейчас совсем плоскому.
– М-м-м…
– Ничего, Вик. Это временно.
Через несколько минут жена, разнеженная и довольная, уснула, а вот Арену почему-то не спалось. Он то думал о комиссии по родовой магии, то о старшем брате, которого своими руками испепелил несколько месяцев назад, то вспоминал, как встретил Викторию. Эти воспоминания на удивление оказались самыми приятными, и Арен сосредоточился на них.
Восемь лет назад, когда он стал императором, во время первого же совещания с главами всех служб и комитетов ему заявили, что в Альганне должна быть ещё и императрица. Так полагается, ничего не сделать, такие правила…
Арену в тот момент было и смешно, и грустно. Смешно – оттого, что Вано Вагариус, глава службы безопасности, объявляя ему это, чувствовал себя очень неловко. А грустно – оттого, что Арен знал – жениться действительно придётся.
– Подберите мне подходящие кандидатуры, Вано, – сказал император, оставшись наедине с безопасником. – Даю вам неделю.
– У вас есть какие-нибудь пожелания, ваше величество? – склонил голову мужчина.
Сначала Арен хотел ответить «нет», но секундой спустя подумал – в конце концов, он имеет право на капризы.
– В этом списке не должно быть брюнеток, Вано.
От безопасника плеснуло искренним изумлением.
– Простите?..
– Пусть моя жена будет блондинкой. Или рыжей, – усмехнулся Арен, глядя на огненную шевелюру Вагариуса. – Главное – не брюнеткой.