В общем, если вернуться к наблюдению в купальне несколько дней назад, Джи действительно пришёл к выводу, что все остальные заложники, кроме Дурги, подставные. Видимо, такие же умные люди, как и Джай Кайлаш, либо усыновили их перед тем, как отправить в Истерию, либо… Но как тут оказался убийца? Или этот самоуверенный знаток телесных удовольствий?
А теперь, значит, делегация… И кажется, никакого отношения к Джи она не имеет, но если Санджи хочет попасть на приём, это значит, что и у Джи есть подобная возможность? Плевать на бал! Он видел их тысячи раз, но если ему позволят хоть ненадолго покинуть эту камеру и эту башню… да, ради такого можно даже забыть про порку… и попытаться подмаслиться к императору.
***
Подмасливаться не пришлось. Уже на следующий день смотритель башни лично принёс в его комнату красно-чёрный ком, в котором легко угадывались кружева и матово блестящий атлас.
– Его Величество устраивает приём в честь прибытия герцога Миррского и приглашает вас посетить его через пять дней.
– А это что?
Джохар развёл руки – и ком тут же развернулся в длинное платье с пышным подолом и узкими чёрными бретельками. Всё именно так, как и показалось: тёмно-красный атлас и абсолютно чёрные кружева.
– Это специальный наряд, лично заказанный для вас Его Величеством.
– Я так понимаю… я должен не просто одеть это, но ещё и превратиться?
– Совершенно верно, господин Ситар. Какой ответ мне передать Его Величеству?
Это неожиданно. То есть, за ним всё-таки оставляют право отказаться? Интересно, император хотя бы примерно представляет себе, насколько сильно желание Джи хоть на час выйти наружу? А значит, выбора, как всегда, нет.
– Передайте, господин Джохар, Его Величеству… что ни один уважающий себя мужчина не станет надевать подобное. А если Его Величеству так сильно хочется увидеть меня в платье, пусть придёт лично.
«...и попросит», – но этого вслух он говорить не стал.
Показалось, или во взгляде смотрителя мелькнуло удовлетворение?
Прошло несколько часов, а Джи всё ещё лежит, уставившись в потолок, и пытается понять его реакцию. Джохар хотел, чтобы он отказался? Или уже представил себе, как Джи снова привязывают к лавке для порки?
Платье подвешено за бретельки и украшает стену возле двери. Иногда Джи переводит взгляд на него. Красивое. Мама бы в таком смотрелась хорошо, у неё была смуглая кожа и красный шёл ей всегда. Интересно, узнай она, что ему предлагают выйти ко двору Астрии в платье, что бы сказала?
И всё же странно: Джи сам предложил Рохану своё изменённое тело, и тот отказался, так зачем это платье?! Чтобы опозорить его на глазах чванливых дворян? И не только местных, но и прибывших из другой страны?.. То есть, страна-то теперь одна, просто состоит из нескольких герцогств…
Неважно! Если уж испытывать унижения, то в башне!
С другой стороны, можно согласится и попытаться улучить момент, чтобы сбежать… Но вряд ли это так просто сделать в месте, где ни разу не был. Да и куда он побежит? Первый же патруль или отправит его обратно, или закуёт в цепи, если решит проверить чистоту крови. Для побега нужны деньги и хоть какой-то план, а Джи успел увидеть только часть города, у него даже нет ни одного знакомого, на кого можно было бы положиться… Вот если бы удалось заручиться поддержкой императора и хотя бы перестать быть здесь пленником…
Но есть вещи, которые он сделать просто не может. В конце концов, Джи – не бессловесная игрушка, которую порют, имеют и наряжают, когда захочется!
Дверь приходит в движение после знакомого скрипа камня о камень. Снова Джохар.
– Его Величество велел передать, что если вы не наденете платье и не приведёте себя в надлежащий вид, как он приказал, то останетесь здесь.
Удивительно слабое наказание. Получается, император тогда среагировал на его хамское поведение? Сейчас, спустя несколько дней, Джи даже в чём-то согласен. В конце концов, пропусти Рохан подобное мимо ушей, Джи был бы первым, кто перестал его уважать.
Впрочем, это не значит, что он его уважает…
– И всё равно, мой ответ: нет.
День подходит к концу. От нечего делать, Джи дочитывает брошюру Санджи, потом ему приносят ужин. Снова чтение, а потом долгая попытка уснуть. Прочитанное крутится в голове, и что-то то и дело заставляет открывать глаза и сквозь тьму смотреть в ту сторону, где висит платье.
Джи ждёт, что Джохар придёт на следующий день снова, или хотя бы на послеследующий… но вот, наступает уже пятый.
В купальне царит оживление, даже Дурга выглядит менее настороженной, и иногда можно заметить пробегающую по её губам улыбку, а Саши – этот парень ведёт себя и вовсе подозрительно. Суетливо. Он то начинает намыливать своё тело, то вдруг бросается под водопад, чтобы смыть пену, то выскакивает, так и не смыв её до конца, и плюхается в бассейн. Джи следит за ним краем глаза, пока Санджи играется с его волосами. Вообще-то Джи так и не научился мыть их сам. То есть, он попробовал, как и все, мылить голову, потом распределять пену по волосам, чтобы быстро смыть, но Санджи, как-то застав его за этим занятием, покачал головой, сочувственно вздохнул и взял дело в свои руки.
Вот и сейчас Джи чувствует, как немилосердные пальцы терзают его скальп.
– У тебя густые, хоть и тонкие волосы, ты никогда их просто так не промоешь! И вообще, волосы длинные, им питания не хватает, а, значит, надо их увлажнять! Смотри, сколько у нас есть разных средств: вот это крапива, она хороша для ускорения роста… нет, тебе это не надо… вот, масло чайного дерева и жожоба! Но только на кончики! Хотя, нет, можно и больше забрать…
От его бормотания обычно клонит в сон, но сегодня Джи нервничает. Он уже далеко не так твёрдо уверен, что выйти в свет девушкой является чем-то постыдным. Но все эти люди: тот же Санджи или Саши – как они посмотрят на него, если узнают, что он может менять пол? Назовут чудовищем? Извращенцем?
Хотя, Санджи, наверное уже знает. Если смотритель башни не стал держать это в тайне, то можно не сомневаться, что все слуги в курсе.
Но чего хотел добиться Рохан, ставя подобное условие? Потешить своё эго? Но он император и явно привык, что его приказы не обсуждают, да и эго натешить уже должен был успеть за годы на троне, если не ещё раньше. Разве что Джи для него что-то вроде развлечения. Карманной собачки. Захотел – стукнул, захотел – погладил…
«К демону твои развлечения!»
Заложников уводят снова всё в том же порядке. Когда Джи последним покидает купальню, он замечает несколько служанок с корзинками, полными каких-то баночек и лент, поднимающихся по лестнице. Он почти слышит шуршание ткани и женские причитания. В башне вообще непривычно шумно и людно. Джи кутается в серый халат, полученный недавно от Лала, и ускоряет шаг. Ему неуютно. Впервые за всё время здесь он действительно спешит быстрее вернуться в свою камеру, чтобы остаться одному.
А когда наконец переступает порог, видит, что платье исчезло со стены.
«Ну и подумаешь…»
«… хочешь_попасть_туда_тоже?»
Джи оглядывается на дверь, но та уже закрылась. Однако показалось, что голос-мысль идёт именно оттуда. Хотя, как мысль может откуда-то идти?
– Я просто хочу выбраться!
Кажется, или стены посветлели? Словно каждый камень начинает наливаться бирюзовым свечением? Это напоминает что-то… что-то важное… Да, он уже видел такое! В ту первую ночь, когда попал сюда! Но почему забыл? Тогда произошло что-то ещё…
Свечение становится сильнее, даже масляная лампа будто теряет свой цвет, напитываясь сине-зелёным. Виски сдавливает невидимыми пальцами, в затылок словно упирается плоский горячий камень.
– Прекрати! Я больше не хочу!
Но давление нарастает. Воздух толчками проникает в горло, веки наливаются тяжестью, спина покрывается испариной, за ней шея. По щеке сбегает капелька пота… как вдруг всё прекращается.
И сознание Джи разлетается на осколки.
Глава 11. Багряная ночь
***
Зaл кажeтся целикoм золотым. Oгpомная люстра сверкает, угрожающе нависая над собравшейся пёстрой толпой. Драгоценности на руках мужчин и женщин, на их пышной одежде, в волосах и даже обуви. Платья тяжелы, это видно по тому, как медленно движутся женщины. Mужчины щеголяют на высоких каблуках, в приталенных камзолах и облегающих ноги штанах, словно обрезанных на коленях, ниже видны цветастые чулки. Лишь у императора они просто белые, всё же остальное, кроме багряно-красного плаща, густо вышито золотом. Сбоку и немного позади трона стоит Bасу, он одет во все оттенки красного, но плащ чёрный. Их наряды различны: цвет, ткань, вышивка – всё разнится, но у обоих пуговицы на камзолах идут не привычно вниз от горла, а от середины плеча и наискосок до бедра.
Поблизости от трона стоит ещё один человек, которого можно и вовсе не заметить – одет он в чёрное, держится подчёркнуто в стороне, да и физически ничем особенным не выделяется: плечи не узкие, но и не широкие, ростом тоже не вышел, хотя и карликом его не назовёшь, разве что тело длинное прямоугольное, а ноги даже в высоких сапогах кажутся короткими. Hо с первыми двумя его объединяет выражения лица – человек внимательно наблюдает за блужданиями гостей по центру зала, курсирующих в основном от одного небольшого круглого столика с закусками и выпивкой до другого.
Гости эти образуют временные или постоянные группы. В одних обсуждают что-то весёлое, и все, кто к ним присоединяются, тоже начинают улыбаться или хохотать, разве что дамы, в отличие от кавалеров, прикрывают веерами лица – раскрасневшиеся то ли от крепкого вина, то ли от действительно смешных историй.
Но есть и такие группы, где лица серьёзны. И они в основном укутаны молчанием. Например, у одного стола недалеко от возвышения, на котором восседает император, собралось всего пять человек, среди них есть девочка лет десяти с длинными, убранными в наполовину взрослую причёску волосами сине-зеленого цвета. Есть высокая, статная девушка в легком, практически воздушном розовом платье, чьи волосы должны быть короткими, но блестящая диадема венчает длинные волнистые локоны. Возле неё каменной статей застыл арвинец в красно-зелёном камзоле своей родины, с золотой перевязью на плече. Но больше всего внимания привлекает Санджи – на нём узкий и абсолютно белый камзол, но неожиданно густо собранная в складки ткань на манжетах почти скрывает кисти рук. Он кажется одновременно и изящным и вызывающим. А вот Рагху заметить можно лишь приглядевшись. Его скрывает тень от колонны. Но даже так, взгляду просто не за что зацепиться – нет, его наряд не сер, чтобы выделить его из толпы, но и не слишком цветаст. Но ярко-белое пятно Санджи словно отбрасывает на ратри ещё более густую тень, чем ребристая колонна толщиной с вековое дерево.
Вдруг становится слышно звуки. Шум голосов и негромкую музыку. Небольшой оркестр спрятался в нише на возвышении почти над самым троном.
Император почти равнодушно скользит взглядом по толпе, часто останавливаясь на полуобнажённых спинах дам или их высокой груди. Tесные корсеты превратили талии женщин в тростинки, а их лица белы, веера в постоянном движении. Они словно специально вертятся, стремясь продемонстрировать себя со всех сторон. Kавалеров тоже в скромности не упрекнёшь, мужчины громко рассказывают то ли истории, то ли анекдоты, явно не заботясь, что могут мешать находящимся поблизости и тоже ведущим беседы людям.
В этом гомоне музыку почти и не слышно.
И вдруг в зале распахиваются пышные двери, и все замолкают, даже оркестр. Гости отходят от центра, и становится видно дорожку тёмно-красного цвета, по ней к трону приближается, видимо, делегация из Мирра. Несколько человек, одетых в одинаковые голубые мундиры, следуют за стариком с клиновидной бородкой до середины живота и светлой тростью. Его костюм вызывающе унылого серого цвета без каких либо украшений.
Император убирает локоть с подлокотника и просто ждёт, пока делегация подойдёт ближе. Ковровая дорожка поднимается к трону по пяти ступенькам, но старик ступает только на первую, облокачивается на колено и слегка склоняет голову.
– Ваше Величество, Император, приветствую вас и благодарю за оказанный приём. Пусть продлится вечность ваше славное правление… – слова старика настолько же сухи, насколько шаблонны. Видно, что он не испытывает ни малейшего удовольствия от происходящего, и даже более того, кажется, они с Роханом уже успели встретиться и результат этой встречи оставил свой отпечаток на настроении главы делегации.
Император уже набирает воздуха для, вероятно, не менее шаблонного ответа, как по залу вдруг разносится единый вздох.
Старик удивлённо оборачивается, император хмурится и жестом подзывает к себе человека в чёрном, а Васу… Васу продолжает стоять, словно каменная статуя, уставившись на пол около одного из столов. Гости поспешно отступают от Саши, держащего на руках безвольное тело Дурги. Возле них на пятнистом граните блестят осколки разбившегося бокала. Почти физическая боль стегает по душе, но это боль принадлежит не Джи. Ему хочется обернуться, посмотреть на лица гостей – кто-то же подсыпал яд! Кто-то должен сейчас выглядеть очень довольным! Но он не может. Он лишь зритель, которому некто показывает только то, что считает нужным.
И Джи остаётся только смотреть на каменное лицо арвинца. Но вот тот осторожно опускает тело девушки на пол, потом рывком выхватывает шпагу прямо из-за пояса подошедшего стражника, и делает шаг к ковровой дорожке и к трону. Шпага в его руке медленно поднимается, в глазах загорается решимость… Но прежде, чем он успевает произнести хоть что-то, стражники наваливаются на него со спины. Взвизгивает женщина. Саши пытается скинуть с себя мужчин, но к нему уже бегут другие.
Теперь Джи очень хочется посмотреть на императора, увидеть его лицо, но видение вдруг начинает меркнуть: сначала пропадают звуки, потом всё словно погружается в толщу тёмной, почти непрозрачной воды.
***
– Кто ты? – спрашивает он, моргая.
После яркого зала, в комнате кажется слишком темно.
– Лал, господин Ситар… Меня зовут Лал, вы забыли?
Оказывается, Джи в комнате не один.
– О… похоже, я заснул… который час?
Лал мнётся, пряча руки за спину и косясь единственным видимым из-за челки глазом на открытую дверь в коридор.
– Простите, обычно… обычно мы стараемся принести ужин в шесть вечера… но сегодня… я думал… мы не знали, что вы останетесь и…
Отлично, о нём забыли!
– Понял я, понял. Так который час?
– Около десяти, господин… я могу идти?
Нет, всё-таки отношение этого слуги Джи всегда нравилось больше хамовитой молчаливости Джагжита. Но сейчас оно вызывает лишь раздражение. Джи морщится от ноющей боли в висках, облизывает губы и осматривает стол в поисках кувшина с водой. Находит.
– Да, конечно, спасибо, Лал.
Каменная часть стены встаёт на место, оборвав поток прохладного воздуха. И как он не заметил его, когда очнулся? И кому всё-таки принадлежит эта способность? Неужели Лалу? Нет, он не мог быть в том зале…
Мотнув головой, Джи берёт кувшин и, даже не налив воды в глиняную кружку, подносит к губам. Но едва жидкость касается горла, как его скручивает в кашле. В кувшине не вода. А сладкое-сладкое вино, то ли вишнёвое, то ли ещё из какой гадости.
Но голове становится немного легче.
– Эй, ты здесь? – произносит Джи в пустоту. И подозрительно косится на камни в стене. Они ведь действительно светились? Ему же это не приснилось?
И тут он вспоминает, что именно увидел. Дурга умерла? Её отравили?
Мысль останавливается. Хоть Джи и увлекался одно время детективными историями, сейчас он даже и не знает, с чего начать. А вот Саши, кажется, догадался о чём-то… И его поведение в купальне…
Отбросив подушку, поставив прямо на кровать перед собой тарелку с кусочками мяса, перемешанными с такого же размера кусочками картошки, и раскрыв книгу с недочитанным рассказом, Джи несколько минут тупо пялится на строчки текста. Он снова и снова начинает читать одно и тоже предложение и вяло жуёт. Потом что-то заставляет его обернуться к стене, на которой висело платье. Но его по-прежнему там нет.