— Нам придется уничтожить ульи. — Дашай взглянула на мае.
— Я займусь этим завтра, — ответила та бесстрастно.
— Я помогу. — Дашай глубоко вздохнула. — А теперь хотите действительно плохую новость? Сегодня здесь побывали помощники шерифа Они облазили дом и все поместье.
Мае расцепила пальцы и уронила руки.
— Ордер у них был?
— Нет. Они спросили, нельзя ли им тут посмотреть, а я ответила, что скрывать нам нечего. Они прочесали все и убрались. Ничего не взяли. Я специально следила.
Я обмакнула креветку в миску с красным соусом и съела.
— Дашай, ты всерьез думаешь, что они стали бы у нас красть?
Дашай с мамой недоверчиво на меня посмотрели, затем глаза их исполнились сочувствием.
— Не красть, — сказала мае. — Дашай имела в виду изъятие улик.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к мысли, что помощники шерифа подозревают меня в причастности к исчезновению Мисти. Тем временем Грэйс вспрыгнула на диван между мной и мамой. Я погладила ее.
— Та, другая девочка, ну, которая вместе с ней заходила к Фло в тот вечер… — Дашай защелкала пальцами, силясь припомнить имя.
— Ты имеешь в виду Осень?
— Осень, точно. Она была здесь. Заявилась вчера вечером, позвонила у ворот. Она хотела поговорить с тобой.
— У нее есть мой телефон. — Грэйс лизнула мне руку и заурчала. Из любви ко мне или с прицелом на креветку?
— Ну и ладно. Она сказала, что ей надо с тобой поговорить и что она еще зайдет.
Но в тот вечер Осень не вернулась. Мы рано легли спать, памятуя, что наутро мне предстоит разговаривать с полицией.
Контора шерифа округа Ситрэс помещалась в кирпичном здании в центре Инвернесса, а сама беседа происходила в бледно-зеленой комнате с большим столом, пластиковыми стульями и водруженным на стену огромным флагом США. Мае попросили присутствовать. Инспектора звали Пат Морли. Этот лысеющий человек среднего роста в темных брюках и белой рубашке с короткими рукавами обладал на редкость незапоминающимся голосом и чертами лица. Его серые глаза казались обесцвеченными. Он сел напротив нас и принялся негромко задавать мне вопросы, делая пометки в блокноте.
Вопросы были те же, что и по телефону: как я познакомилась с Мисти, как долго продолжалась наша дружба, много ли времени мы проводили вместе, где я находилась в ночь ее исчезновения. Время от времени он поглядывал на мае, приглашая ее подтвердить мои слова, и она каждый раз говорила: «Все верно».
Он спросил о походе в торговый центр, и я рассказала ему, как мы с Мисти пообедали.
— У меня было такое чувство, будто за нами наблюдают.
— Какого рода чувство? Ты видела кого-либо?
— Ощущала. Я никого не видела.
Он не потрудился это записать.
О Джессе он расспрашивал более подробно: состояли ли они с Мисти в каких-либо отношениях? Насколько близки они были? И он знал, что Джесс побывал у нас за неделю до ее исчезновения. О чем мы говорили?
Дело приняло щекотливый оборот. До сего момента я отвечала на все вопросы честно, не жульничая — иными словами, не подслушивая его мысли. Но теперь мне требовалось знать, что у него на уме, и я включилась. Услышанное потрясло меня настолько, что это, должно быть, отразилось у меня на лице, поскольку мае прислала мне предостережение: «Осторожно!»
Инспектора Морли мои слова практически не интересовали! Он для проформы задавал вопросы, но его заметки представляли собой каракули, которые никто никогда не расшифрует. Он уже решил: Джесс убил Мисти. Он был уверен, что обнаружение трупа — только вопрос времени.
— Мы говорили о питии и автовождении, — сказала я чистым и проникновенным тоном. — Я сказала ему, что он должен перестать пить.
— Да, он рассказывал нам об этом, — кивнул Морли. — Он о тебе очень высокого мнения.
Но думал он другое: «Тупица. Однажды ночью выйти из себя и сломать собственную жизнь, и ради чего? Ради какой-то шлюшки?»
Я открыла рот, чтобы сказать: «Мисти не шлюшка», — но вовремя осеклась.
— Мисти неплохая девочка. Просто заскучала немного. И Джесс неплохой парень.
Он поблагодарил нас за потраченное время.
— Погодите, — сказала мае. — Какие меры вы предпринимаете, чтобы отыскать ее?
— Семья организовала поисковую команду, — ответил он.
Что-то не давало мне покоя, но я никак не могла вспомнить, что именно. Я снова прокрутила в голове все его вопросы, и тут до меня дошло: человек на джипе.
Я рассказала инспектору Морли о том, что видела внедорожник в день знакомства с Мисти и Осенью и в тот вечер, когда они вышли из «У Фло». Он приоткрыл глаза чуть шире и кое-что записал — на сей раз по-настоящему.
— Как выглядел автомобиль?
Я постаралась визуализировать машину, увидеть, как она выезжала с парковки.
— Бежевый. На задней дверце название серебряными буквами, — медленно произнесла я. — «Шевроле».
— Номер не запомнили?
— Нет, но у водителя… — Я собиралась сказать: «Не было глаз», но получила мощное предупреждение от мамы не говорить этого. — Он пялился на девочек, когда я в первый раз его увидела.
Это инспектора не заинтересовало.
— Крепкого сложения, — добавила я. — Лысый.
Мы вышли из участка и направились к фургончику мае — ее собственному, а не прокатному, который Дашай уже начала разгружать. Она вырулила с парковки и только тогда спросила:
— Почему ты не рассказала мне, что видела слепого?
— Я пыталась, дважды. Но оба раза вмешивались другие дела.
Обратно в Хомосассу мы ехали молча. Когда мы заезжали на парковку перед «У Фло», я сказала:
— Я видела его раньше. В Сарасоте.
— Понятно.
— Ты тоже его видела?
— Нет, но я слышала о нем. — Она выключила двигатель и повернулась ко мне. — Отец никогда не рассказывал тебе о предвестниках?
Предвестники, как она разъяснила мне за ранним обедом «У Фло», являются знаками надвигающихся событий.
— Видят их не все. Я, например, не вижу. Но твой отец видел слепца дважды, и ты, похоже, унаследовала от него эту способность.
— Слепой в Гластонбери.
Я вспомнила папин рассказ об увиденном в Англии человеке, незадолго до того, как его сделали вампиром. Я видела этого человека в Сарасоте. На следующий день налетел ураган, и в нашей многоэтажке случился пожар. Разумеется, он не мог быть слеп — он же водил машину.
— Но кто он? — Мне становилось тошно при одной мысли о слепом.
— Твой отец считает, что предвестники суть юнгианские тени. — Она откусила кусочек сэндвича с окунем.
О Фрейде и Юнге я имела весьма поверхностное представление. Папа считал их сочинения вымыслом, в общем и целом.
— В смысле, они не настоящие?
— Для тех, кто их видит, очень даже настоящие. — Она откусила еще кусочек и медленно его прожевала. — Юнг считал, что тени представляют собой видения наших бессознательных «я», которые мы подавляем.
— Но я действительно видела мужчину в джипе. — Я знала, что он не просто тень. — И Осень с Мисти тоже.
Мама верила мне.
— Да, ты видела мужчину на внедорожнике. Но был ли он на самом деле слеп? Ты увидела то, чего больше всего боишься: исполненное злобы существо, не способное видеть. Это твоя теневая личность.
— Предвестники всегда означают перемены к худшему? — спросила я. «У Фло» сегодня было необычно шумно, и мне пришлось повысить голос, чтобы мама расслышала меня.
— Для твоего отца — да. Но не для всех. У Дашай предвестник — черная птица, скворец, которая налетает на нее. Это происходит, когда надвигаются перемены, к лучшему или к худшему.
Смысл явления оставался для меня неясен.
К нашему столику подошел Логан, бармен — редкий случай, ибо он предпочитал находиться за стойкой.
— Слышал, вы нынче утром навещали шерифа, — обратился он к мае.
Одно мне всегда не нравилось в жизни округа Ситрэс: все всё друг про друга знали. Кто-то заметил мамин фургончик и не замедлил раззвонить об этом.
— Да, — ответила мае, — и по какому поводу?
Он расплылся у улыбке и указал на подвешенный над стойкой телевизор. Тампа показывала фото Мисти, а затем лица двух растерянных людей — «родителей пропавшей девочки», как гласил заголовок.
— На этой неделе в городе только один цирк. — Логан взглянул на меня. — Так ты знакома с этой Мисти?
— Знакома. Но не очень близко.
— Они с подружкой просто напрашивались на неприятности. Однако это позор, когда девушка пропадает. — Логан снова обернулся к мае. — Помнишь последнюю?
Она кивнула, не сводя с меня глаз.
— Еще одна пропала? — спросила я.
— За прошедшие годы их было несколько, — ответил Логан. — Хуже всего было последнее исчезновение, два года назад. Малышку нашли похороненной в саду у соседа…
— У тебя посетители. — Мае дернула головой в сторону бара. Она не хотела, чтобы я слышала подробности, — не хотела расстраивать меня еще больше.
Но в последующие дни я услышала подробности во всей красе, я и вообразить не могла таких ужасов. Пока я росла в Саратога-Спрингс, огражденная от телевизора и газет, изучая философию и математику, исчезали люди по всей Америке — да что там, по всему миру. Ежегодно пропадали десятки тысяч человек — в большинстве своем взрослые мужчины. Но средства массовой информации прежде всего обращают внимание на хорошеньких девушек и детей — каждый год около трех сотен детей похищают и не возвращают. Каждый год из дома убегает более миллиона подростков. Большинство через неделю возвращается, но процентов семь — семьдесят тысяч ребят — исчезают бесследно.
Мне трудно было поверить, что подобные вещи вообще происходят, не говоря уже об их частоте. У меня возникло ощущение, будто мир, в котором я жила, всего лишь фасад — что под его покровом ревет и бушует более темный мир. Я мельком заглядывала в этот мир и раньше, но и понятия не имела, насколько обширным и гибельным он может быть.
Впоследствии, когда бы мы ни ехали в мамином фургоне, я всегда замечала подростков в наушниках или разговаривающих по мобильнику, не обращающих внимания на внешний мир — ни на плакаты с Мисти, ни на незнакомцев, которые, возможно, следят за ними. И гадала, кто следующий.
По возвращении домой мае с Дашай жгли рамки от ульев. Я не помогала. Не хотела видеть, как они горят. Едкий запах просочился в дом и держался несколько дней.
На ужин я сделала салат, но особого аппетита ни у кого не было. Мае извинилась и ушла принимать ванну. Мы с Дашай сели играть в «восьмерки», но думали каждая о своем и играли плохо. Игра затягивалась.
Когда раздался звонок у главных ворот, Дашай сказала:
— Это опять та девица.
В следующее мгновение в интеркоме раздался голос Осени.
Когда я вышла к воротам, она ждала меня. Темные очки, черные джинсы в обтяжку и топ без бретелек с единственным словом на нем: НЕТ.
— Мне надо с тобой поговорить, — сказала она.
— Почему ты не позвонила мне? — Я отперла ворота и поманила ее внутрь.
— Мобильники могут отслеживать. Или прослушивать. — Она вкатила свой велосипед на подъездную дорожку.
Мы сели в лунном саду. Хотя небо уже темнело, Осень не снимала солнечных очков. Было по-прежнему жарко и влажно. Меня это не волновало, но Осень то и дело вытирала лоб рукой.
— Ненавижу Флориду, — сказала она.
— Разве ты не здесь родилась?
— Здесь — и считаю минуты до того, как смогу свалить отсюда. Ну, что ты сделала с Мисти?
Такого вопроса я не ожидала. Попытавшись расслышать, что она думает, я услышала только жужжание, наподобие радиопомех. «Кто ты?» — подумала я.
В ответ я услышала тонюсенькое подвывание. Оно исходило не из уст Осени, но откуда-то изнутри ее.
В следующее мгновение над нею, спиной ко мне, склонилась Дашай.
— Кто-то звал меня? — негромко спросила она. Она сняла с Осени очки, и та не шелохнулась.
Я вывернула шею и мельком увидела глаза Осени — широко раскрытые, а по радужке левого бежал свет.
Дашай заслонила ее от меня.
— Да, моя лапочка, — ворковала она. — Это ты меня звала. Теперь я тебя слышу. Не слышу! Слышу четко и ясно. Ты не здесь! Я ничего не слышу.
Она продолжала в том же духе, неся чепуху («Вижу тебя, ничего не вижу. Чувствую тебя, тебя вообще нет»). Я испугалась, не спятила ли наша Дашай, не повлияло ли исчезновение Беннета на ее разум. По спине ползло горячее и щекочущее ощущение неловкости.
Но я не ушла. Я закрыла глаза, и на внутренней стороне век заплясали цветные пятна, завихрения лилового. Спустя минуту или около того я снова услышала подвывание, а затем неожиданное «чпок».
Я открыла глаза. Дашай отвернулась от Осени, лицо ее сияло.
— Хочешь посмотреть? — обратилась она ко мне, протягивая сжатую в кулак правую руку.
Отчасти мне хотелось, но я покачала головой.
— Это демон Осени, да?
— Да, в ней сидела саса. Я услышала ее. Иногда они поют по ночам. Точно не хочешь взглянуть? А то мне надо быстро ее утопить.
Я быстренько взглянула. Нечто маленькое, темное и слизистое на вид извивалось у нее на ладони. Затем Дашай сомкнула пальцы и направилась к реке.
Пока мы разговаривали, Осень не шевелилась. Она сидела с открытыми глазами, ровно дыша, положив руки на колени. Затем моргнула и заерзала.
— Так что, по-твоему, приключилось с Мисти? — спросила она как ни в чем не бывало.
Я сказала ей, что не знаю. Она кивнула, но подумала: «Она знает больше, чем говорит». Теперь, когда саса исчезла, я слышала ее мысли.
Интересно, за какие такие «заслуги» она получила саса?
— Джесс вчера проходил детектор лжи. — Она произнесла это так небрежно. — Сегодня ему сказали, что он не прошел, и теперь ему предстоит еще два раза.
— Бедный Джесс. — Я надеялась, что гипноз не повлиял на результаты теста.
— Мой брат не лжец. Он говорит, что в ту ночь она его продинамила. — Но в голове у нее вертелось: «Он ее убил?»
— Не думаю, что это он сделал, — сказала я. — Не тот у него характер. Кроме того, почему ты думаешь, что она умерла?
— Уже четыре дня. — Осень пожала узенькими плечиками. — К этому времени обычно уже нет в живых.
— Ты, смотрю, не слишком расстроена.
— Ну, не то чтобы она много значила для меня. — Осень поднялась уходить. — Я даже не особенно хорошо ее знала.
Но она лгала. Мисти была ее первой и единственной подругой.
Я проводила ее до ворот.
— Тебе не страшно болтаться одной по ночам?
Она закинула ногу и оседлала велосипед.
— Посмотрю я на того, кто за мной увяжется, — фыркнула она.
ГЛАВА 7
Некогда мама считала места, в названиях которых присутствует буква «С», счастливыми. Исключительно по этой причине она решила поселиться в Саратога-Спрингс, а потом «С» привлекла ее в Хомосасса-Спрингс.
В противоположность этому, места, чьи названия начинались на букву «Д», она считала несчастливыми. Она полагала, что они притягивают негативную энергию. С ее точки зрения, это объясняло, почему в местах типа Делтоны и Дилана, во Флориде, происходит столько убийств и других преступлений.
Но мае переросла эти суеверия. Счастье, решила она, больше зависит от отношения к жизни, чем от чего-либо иного. Хорошее и плохое происходит беспорядочно, повсюду.
Помимо отношения, поиск причин, закономерностей естественен, когда случается что-то плохое.
«Третий раз за все платит» — эту поговорку я не раз слышала в Хомосасса-Спрингс после исчезновения Мисти. Ее всегда цитируют после того, как произойдет два плохих события и люди отправляются искать третье. В одном я уверена: третья неприятность сама тебя найдет.
Я так и не выяснила, кто пустил слух, что Мисти убила я. Это могла сделать Осень, до того как лишилась своего демона — после встречи с Дашай ей уже не хватило бы на это зла. Скорее всего, это был кто-то из друзей Джесса, пытавшихся отвлечь от него внимание.
Дашай мне и рассказала. Публика, обедавшая «У Фло», полагала, что Мисти мертва («как и та бедняжка два года назад») и что я каким-то образом за это ответственна, поскольку я, очевидно, была последней, кто с ней разговаривал.