— Прости меня, Алоиза.
— Тебе не за что извиняться. Мне просто нужно время разобраться во всем этом.
Я быстро поднялась на ноги и принялась собирать разбросанные отчеты.
— Оставь, Алоиза, я сам.
Только когда моя рука вновь оказалась в его, я осознала, как сильно дрожу. Что же натворила мама, что с ней так жестоко обошлись? Получается, дух отца тоже был среди вынесших приговор? Как он живет с этим?
Не знала, куда себя деть и куда теперь идти. Сердце рвалось обратно в камин, задать отцу все вопросы, но он явно сейчас был не готов со мной говорить. Полупустая бутыль была слишком красноречива.
— Ты всегда можешь положиться на меня, Алоиза. Я помогу. Мне можно сказать.
Ни единого сомнения не было в моей душе. Конечно, он поможет, и я жажду этой помощи, но после уже не будет никаких поцелуев. Ничего не будет. Гидеон по-новому взглянет на свою жизнь, на меня, на тьму. Даже его вспыхнувшие ко мне чувства легко объяснимы, крупица меня все эти годы жила в его теле, и тянет коменданта ко мне, потому что тьма стремится вернуться обратно.
— Мне страшно, — честно призналась ему.
— Тогда придётся проводить тебя до твоей комнаты и охранять твой сон сегодня, — мягко предложил Гидеон. — Все ещё боишься?
— Нет.
Да. Боюсь, что ты никогда не простишь меня, значит, я должна все исправить раньше, чем он сам узнает правду.
Глава 26
Гидеон
Как я и обещал, остался с ней, пока она не забылась сном. Сидел у кровати и рассказывал забавные истории со времен моей службы в армии. Она слушала меня с неподдельным интересом, и то, что мне самому казалось скучным, вызывало у неё улыбку и восхищение. Но усталость все же сморила мою Новенькую. Её дыхание выровнялось, а ресницы перестали дрожать.
Я мог бы остаться дольше, попытаться влезть в её сны и узнать, что же так расстроило Алоизу после встречи с отцом, и почему она вдруг стала расспрашивать меня об узниках Анкриджа. Вот только это нечестно по отношению к ней и ко мне. Она заслуживает шанса поделиться со мной сама, а я заслужил получить правду из её уст, а не как подлый воришка.
Поправил её одеяло и с трудом удержал тьму, которая мечтала остаться и охранять сон нашей девочки. Не сегодня, не в такой день и не накануне приезда Боварда Леминбрюка. Это будет выглядеть жалко, словно я боюсь здоровой конкуренции и решил играть грязно и не по правилам.
И все же…
Задержался её на мгновение, запечатлевая образ спящей Алоизы в памяти. Это получился бы прекрасный эфир. Чистый, уязвимый и безумно трогательный.
Закрыл за собой дверь, пообещав себе и тьме быть терпеливым, вот только угли в остывающем камине в моём кабинете не давали покоя. А я ведь могу запросить встречи с министром. Не только ему позволено врываться ко мне без предупреждения. Я провел ладонью над золой, мысленно разжигая пламя, на деле же с силой сжал руку в кулак.
— Не сегодня, — пообещал себе вслух.
Остаток затянувшегося вечера перебирал отчеты. Алоиза значительно облегчила мне работу, а ещё её почерк заметно изменился, когда она считала баллы своих одногруппников за занятия у Джокасты. На удивление, моя новенькая демонстрировала крайнюю слепоту в прорицании. Я почти в голос смеялся, читая заключение магистрессы Фьюсайт и её унизительные рекомендации. Живо представил праведный гнев юной Нобераль, когда она читала эти оскорбительные строки.
Уснул с трудом. В этот раз не от гнетущих мыслей и даже не из-за тяготившей меня загадки камина. Я чувствовал себя ребёнком в ночь перед днём рождения. Я ждал новой встречи с Алоизой и её зачета у пятикурсников. Как все пройдет? Что она почувствует? Гордость, разочарование? Надеюсь, паршивцы сдадут. Лучше им, черт возьми, сдать метеомагию!
Я проснулся от привычного запаха кофе. Чашка стояла на столе в окружении небольшого огненного вихря, который постоянно поддерживал напиток горячим. И когда моя новенькая успела? Быстро взглянул на часы, едва хватало времени привести себя в порядок. Тьма буквально заталкивала меня в душ и яростно шевелила моей рукой, пока чистил зубы.
Зачет Алоиза планировала провести на пляже, где студенты могли продемонстрировать созданные тучи и максимально проявить свой талант или его отсутствие. Вот только вместо толпы нервничающих юнцов я увидел разутых студентов с закатанными штанинами. Они стояли по колено в воде, смеялись, кричали, испаряли воду и создавали десятки причудливых радуг.
— Как-то не похоже на зачет, госпожа Ранвей? — заметил я, совершенно не слыша в своем голосе осуждения, я был приятно поражён. Никогда не видел ребят такими счастливыми.
— Но это именно он, капитан Дайхард! — перекрикивая шум моря и визг девчонок, ответила Алоиза.
— А где истерики, угрозы и слёзы? — ухмыльнулся, остановившись у кромки воды.
— А это обязательный атрибут зачетов и экзаменов? — парировала Алоиза, сделала какой-то едва заметный знак ребятам, и они тут же прекратили возню. Только Флитчат продолжал записывать происходящее и превращать в эфир.
— Ну немного серьёзности не помешало бы, — я старался держать лицо сурового коменданта, но мне едва ли удавалось. Я бы скорее сам сбросил сапоги и зашёл к ним в воду.
— Тогда полюбуйтесь! — Алоиза воздела руку к небу, и меня буквально парализовало от прекрасного зрелища. Облака разных форм и размеров. Кошки, собаки, корабли и даже наш Нуридж.
— Ах, это ваш проект?
— Не совсем, проектом было создание настоящих дождевых облаков, а форма это уже дополнительный балл. Я думаю, все справились, капитан.
Я тоже так думал.
— Отличная работа, госпожа Ранвей.
Поклонился им, но тут же почувствовал, как в спину меня подталкивает словно воздушным потоком. Не успел выставить блок, как меня спихнули в воду к Алоизе. В последний момент она выставила руки и буквально раздвинула море, обнажая песчаное дно.
— Фли! — гневно выкрикнула Нобераль.
— Это не я! — быстро извинился парень. — Клянусь!
— Всё в порядке, — я быстро поднял руку. — Просто оступился.
Не признаваться же всем, что сейчас тьма снова позволила себя лишнего. По-детски толкает к нашему общему объекту нездорового воздыхания, и если я ещё вижу грани приличия, то моему прямолинейному паразиту плевать на них. Вчерашний поцелуй это красноречиво доказал. Она видит цель и идёт к цели. Алоиза все поняла, коротко кивнула, а затем улыбнулась самым лукавым образом.
— У вас есть меньше минуты, капитан, чтобы скинуть сапоги и подвернуть штанины, кажется, я теряю власть над стихией!
Вот же лгунья! Ничего ты там не теряешь. Только море на самом деле начало неумолимо смыкаться, и мне не оставалось ничего глупее и правильнее, чем присоединиться к общему зачету. Бросил сапоги на берег прежде, чем вода схлопнулась. Флитчат поймал меня на слабо, и мне пришлось создать огромное облако в виде дракона, чтобы уесть юнца. На этом Алоиза посчитала и мой зачет сданным, поздравила всех с успешно пройденным триместром по метеомагии и предложили отметить это дружными овациями. Даже я хлопал, словно побывал на настоящем экзамене и жутко гордился своей свирепой тучей.
На берег я выходил в каком-то пьяняще восторженном состоянии, мелкие песчинки приятно щекотали стопы, а пушистое полотенце мягко легло на плечи.
— Не простудитесь, капитан Дайхард.
Её задорный тон с нотками заботы, наполнял меня давно забытым чувством, что я важен кому-то. Не как ректор академии для особенных детей, а как человек. Вытирал влажные волосы и не сводил с неё взгляда, а она суетилась по пляжу, раздавая и другим студентам заготовленные заранее полотенца. Мне бы приревновать и приватизировать её доброту, но я с каким-то мальчишеским ликованием отметил про себя, что ко мне она подошла в первую очередь.
— Задержись, — поймал её за руку, когда студенты начали возвращаться в форт по узкой тропинке в скалах.
От вчерашних тревог на её лице не осталось и следа, но я всё ещё улавливал состояние моей подопечной. Тоска, затаенная боль, обида. К счастью, не на меня.
Алоиза посмотрела вопросительно, а я с трудом перебаривал усиливающееся смущение.
— Хлоя готовит тебе платье?
Я именно это собирался спросить? Точно?
Нобераль теперь выглядела ещё более озадаченной.
— Да, но я не собиралась танцевать, просто буду следить за порядком.
— Очень жаль.
Голос выдавал меня. Дрожал немного, и я изобразил, что мне холодно. Во всем виноват холод!
— Жаль, — только и повторила Алоиза. — Но я уже вызвалась, так что…
— Какого цвета?
— Что, прости? — смешно нахмурилась.
— Какого цвета будет твоё платье?
Я обязательно бы получил какую-нибудь премию за самый непрозрачный намёк, но сделать это прямо — невыносимая пытка, и я юлю изо всех сил.
— Не помню. Да и не важно это.
— Мне важно. Я вызвался к тебе в напарники. Будем вместе не танцевать и следить за порядком. Как тебе?
— Вызвался?
Её слегка снисходительная улыбка заставила почувствовать себя ещё глупее и незрелее.
— Хорошо-хорошо. Только что самоназначился. Узнай всё же у Хлои, а я наверно, надену что-то в цвет.
— Ты хочешь одеться в цвет, чтобы не танцевать вместе? — её снисхождение пропало, а ему на смену пришло неприкрытое предвкушение.
— Я в жизни глупее не флиртовал, Алоиза. А ты могла бы помочь, — бросил с наигранным укором.
— И часто вы флиртуете, капитан Дайхард?
И снова меткий вопрос в исполнении этой хитрой училки. Такое ощущение, что экзамен сегодня у меня, и мой не такой простой и веселый как у Тайриса Флитчата.
— Когда-то же надо начинать.
— Сиреневый, — прошептала Алоиза. — Хлоя говорит, что он подходит к моим глазам. Но ты не обязан.
— Не обязан, — кивнул. — Но я хочу.
Признать свои чувства оказалось проще, чем я думал. А сердце давно не стучало так свободно. Оно больше не сжималось от болезненных воспоминаний, не наталкивалось на стену из прошлых сожалений. Мне было хорошо, и даже дилижанс, прибывший из Нура не испортил настроение. Я лишь крепче сжал руку своей новенькой, когда на подножке появился вычищенный до блеска сапог столичного проверяющего.
— Господин Леминбрюк, рады видеть вас в академии Нуридж, — радушно поприветствовал гостя, который через миг угодил начищенным сапогом в подозрительно глубокую лужу.
— Взаимно, ректор Дайхард, — кисло ответил Бовард и брезгливо тряхнул ногой. —— Моё почтение, госпожа Ранвей.
Взгляд жениха Алоизы скользнул по нашим сцепленным рукам, влажным волосам, остановился на моём неприлично радостном лице. Этому столичному позеру явно не понравилось увиденное. Но мы только начали, у Нуриджа для него ещё много сюрпризов.
Алоиза
— Твоему отцу это очень не понравится, Алоиза, — вынес вердикт Бовард, когда удостоил меня визитом в моей же учебной аудитории.
Ему несколько часов проводили экскурсию по замку, и за это время лицо моего жениха стало ещё кислее, чем по приезде.
— Не представляю, о чём вы, господин Леминбрюк, — сделала вид, что занята бумагами, хотя на нервах перебрала их уже не один раз. Все идеально, придраться просто не к чему”
— Ты все понимаешь, Алоиза. Я про тебя и Дайхарда. Давно это у вас?
Меня буквально обдало жаром от этого вопроса. Отвечать я точно не собиралась. Не его это дело. А если отец вдруг устроит допрос, то мне будет что ему предъявить в отместку, у самого полный шкаф секретов.
— Не хотите проверить мою документацию, планы, отчеты? Вы здесь не за этим, разве? А обсуждать свою личную жизнь я не намерена.
Он поджал губу, но ничего не ответил. Молча достал из портфеля планшет и подколол чистый лист. За полчаса он настрочил огромную докладную, просто прогуливаясь по аудитории.
— Здесь только то, что мне бросилось в глаза, госпожа Ранвей. Замечания по технике безопасности, состоянию оборудования, настройке измерительных приборов, рассадке студентов. Уверена, что готова продолжать этот фарс?
Сглотнула. Если ему не понравилось, как лежит барометр и под каким углом стоят парты, то дальше будет только хуже.
Старалась не подавать виду, но меня буквально захлёстывало от праведного гнева. Кто дал право этому напыщенному индюку указывать мне как работать. Мнение только одного человека мне интересно, и мной он доволен.
— Оставлю вас, — бросила ему, шагнув за порог моей аудитории. Наблюдать за тем, как он будет издеваться над моей работой я не собиралась, и так сегодняшний день был испорчен его приездом. Мне хотелось отпраздновать успешный зачёт студентов, но вместо этого я злилась. Гнев становилось всё тяжелее контролировать, и я решила от греха подальше покинуть замок.
В коридоре встретила обеспокоенную Джинджер и, не сказав ей ни слова, рванула к главным воротам. Все месяцы, что я сдерживалась, перечеркнуло одним днём. Сила пульсировала, срывалась искрами с кончиков пальцев. Я раздраженно пихнула кого-то плечом и даже не извинилась. Ровная дорога под моими ногами сменилась каменистой тропинкой среди скал, а рокочущий шум прибоя резонировал с беспокойством в душе.
Оказавшись на пустынном пляже, я громко закричала, давая волю чувствам. Здесь уже ничего не напоминало радость прошедшего зачета. Тёмные тучи стремительно стягивались прямо ко мне.
— Это же не я. Не я…
Дышала. Рвано, жадно, пытаясь успокоиться. Зарница на горизонте и отдалённый гром лишь показывали тщетность попыток.
— Это не я! — крикнула непогоде.
Где же Гидеон? Он должен был почувствовать мою злость. Теперь и на него я обиделась, хоть и понимала, что у ректора полно забот и без моей истерики. Они с Генри спешно проверяют документы и инструктируют преподавателей.
— Меня оставили… оставили… Ты оставила меня!
Прогремело где-то совсем рядом со мной, а небо уже полностью затянуло тьмой. Я пыталась выровнять дыхание, пыталась сдержать гнев, но вместо этого ветвистая молния ударила мне прямо под ноги, создавая в песке причудливый фульгурит.
Последнее, о чем я подумала, теряя сознание, что это будет прекрасной темой для занятия со студентами! Будем плавить кварц разрядами электричества. Можно даже выставку устроить...
Не помню, сколько прошло времени с того момента, как я решилась открыть глаза. Помню лишь движение своих век. Темно. Моргнула. Ещё. Ещё. Все ещё темно и ужасно страшно, словно я умерла и очутилась в пустоте. Разум метался в странном пространстве, пытался зацепиться хоть за что-то, пока ко мне не вернулся слух, а вместе с ним боль.
Кричал ребёнок, и судя по плачу, совсем ещё маленький. Он или она надрывался, страдал, требовал что-то, и суетливая тряска совсем не успокаивала его. Младенца качали, пели, шептали что-то, просили прощения.
— Это не правильно, Терранс,— сквозь плач раздался несчастный женский голос.
Тот, к кому обращались, напряжённо молчал, пока ребёнок надрывался. Я не могла более слушать это. Скреблась, билась в своей клетке, рвалась, чтобы утешить дитя.
— Пожалуйста… Выпусти её.
— Мы должны перетерпеть этот момент. Быть сильными.
Этот голос я узнала легко. Мой отец. Но почему он запер меня в коробку? И кто так истошно плачет?
— Папа… — позвала я нечеловеческим голосом, который жутко множился и отражался от стен моей темницы.
— Слышишь? Их нельзя разделять, — не сдавалась женщина, её голос дрожал, и она уже сама вот-вот готова была расплакаться.
— Лексия, мне жаль, но то, что ты сделала непростительно. Тьма будет заперта, а ты…
Она не договорила, потому что в комнате раздались чьи-то торопливые шаги, а к крикам ребёнка добавился сдавленный плач женщины.
Мама!
Её уводили прочь, а я металась коробке, не зная как помочь и как облегчить страдания близких мне людей, но я отчётливо ощущала боль троих присутствующих, и она росла и отражалась во мне.
Я тщетно умоляла, рвалась, скреблась, пока не выбилась из сил.
— Алоиза, что я скажу твоей сестре? Что я скажу тебе, когда ты подрастёшь?
Шли годы, для меня же ничего не менялось. Бесконечная коробка, тоска и бессилие. Где-то наверху билось сердце дорогой мне девочки, которая стала отдалённым смыслом моего существования. Неведение о её судьбе сводило с ума, а невозможность помочь и поддержать иссушала.