Столпотворение собралось у входа на нижний уровень Кносса, на котором располагался заброшенный город алиумов, население которого не пережило вторжение. Туша Ковчега, опустившаяся прямиком на один из крупнейших городов оборотней, разрушила почти все витиеватые здания оборотней. Уничтоженные дома — деревья стали превосходной братской могилой для бывших хозяев Ласта. Подземные же уровни старого города были целы до сих пор и послужили основанием для создания новой забавы кноссцев — детища Миноса и его сына Тайруса.
Полукольцо толпы обступило трибуну, за которой скрывался круглый подъемник. Негромкий гомон толпы окончательно сошел на нет, когда на трибуну неспешным шагом взошел владыка Кносса. Минос, не гнавшийся за тенденциями, был неизменно грозен в своем излюбленном образе. Очень мало живых помнило, как выглядел повелитель Ласта, когда его еще звали Максом Феррелом. Все знали только одного создателя большей части скопированных с алиумов технологий, которые позволяли облику человека претерпевать такие разительные изменения. Все знали холодного и расчетливого Миноса. Все знали Миноса — Змея. Большую часть задеревеневшей, огрубевшей кожи владыки скрывал черный плащ, одетый поверх элегантного костюма тройки.
Желтые, разделенные сузившимися зрачками надвое глаза Миноса обвели притихших горожан довольным взглядом. Он упивался успехом своего детища. Год назад, размышляя над тем, как угодить некоторым специфическим потребностям своего сына, Змей и не мечтал, что это — казалось бы требующее жесточайшей конспирации — предприятие обернется не только всеобщим признанием, но и неплохим коммерческим успехом. Минос вспомнил проделки своего давнего партнера, адмирала Харуки Оно.
"Это вам не девок втихаря резать, это… это… грандиозная победа желания над разумом", — Минос улыбнулся своим мыслям и приказал помощнице начать трансляцию. Несмотря на наличие нантосов в киберсфере Ласта, виртуальная реальность не потеряла у горожан своей популярности и вовсю процветала после устранения последствий атаки чужих. Трансляцию церемонии открытия новой сессии и всего последующего действа приобрело более миллиона кноссцев. Люди и алиумы — в «живую» и с помощью кибервставок — смотрели, как Минос, расплывшись в хищной улыбке, начал свою речь:
— Мои дорогие, любимые и уникальные друзья, — Минос развел руки в стороны и охватил своим «объятьем» всех собравшихся, — я всегда говорил, говорю и буду говорить, что самое ценное из возможных благ и привилегий доступных человеку — это свобода!
Раздвоенный язык повелителя города изредка выглядывал наружу, свидетельствуя о том, что даже такой расчетливый человек, как Минос, может нервничать:
— Только свобода и одна она несет в себе ценность в этом, да и в любом другом мире. Но не эта пошлая свобода, воспетая многими до меня и извратившаяся в сознании большей части человечества во что — то эфемерное, связанное с передвижениями и способностью очутиться в другом месте. Это все — вранье и скверна, любимые мои. Свобода — это не то, где ты. Свобода — это желания, спущенные с поводка. Свобода — это внутренние демоны, сбросившие оковы разума. Свобода — это индивидуальность и чувства каждого, хлынувшие наружу бескрайним потоком самосовершенствования. Неужели человек, который может очутиться в любой точке мироздания, но вынужденный сдерживать свои эмоции и желания, свободен? Неужели заключенный, просидевший всю жизнь в камере два на два, будет более свободен в тот момент, когда почувствует глоток свежего воздуха, чем тогда, когда увидит смерть своего надсмотрщика? Свобода — это наше собственное безграничное «я», которому мы позволяем выйти наружу, а не удерживаем внутри клетки под названием человеческое тело. Я дал вам свободу выражения своего внутреннего «я». Теперь каждый из вас выглядит и чувствует себя в соответствии со своими ощущениями, а не повинуется рамкам, которыми ограничил нас с вами чахлый человеческий генофонд. Я дам вам еще один способ самовыражения, способ открыть себя с другой стороны, способ исполнить свои желания и, если уж вы этого захотите, я дам вам еще одну свободу. Я дам вам свободу смерти! Сегодня детище Тайруса будет открыто! Каждый желающий в течении этого сезона сможет попасть в гости к моему сыну и попытаться пройти через сердце старого города. Прошедший сможет рассчитывать на любые генные модификации, какие ему заблагорассудится, совершенно бесплатно и, конечно, наш приятный бонус — каждый прошедший может отправиться на «Гулу».
Толпа, услышавшая название вожделенной станции О`Нейла типа Остров 3, где каждый прошедший испытание сможет поселиться и получить участок плодородной земли в свое распоряжение, зашлась в аплодисментах.
— Я не забыл и о вас, мои дорогие аборигены, — Минос повернулся в сторону оборотней, каждый из которых был помечен контроллером формы. — Я безмерно благодарен вашему виду, благодарен всем вам за то, что позволили позаимствовать нам некоторые ваши способности. Благодаря вашим генам, я и многие из полноценных жителей Кносса смогли принять свой нынешний вид. Теперь у вас будет лишний повод следить за действом, которое скоро развернется в вашем бывшем доме.
Минос махнул в сторону своей огромной галопроекции, и его копию сменило изображение слабоосвещенной комнаты, внутри которой стояло десять боксов из гипералмаза.
— На этот раз не один Тайрус будет искать вошедших. Ему будут помогать взращенные им Новые. Новые, никогда не видевшие основ!
Толпа почти синхронно напряженно вздохнула. Гипералмазные панели отодвинулись, и взору почти миллиона зрителей предстал десяток алиумов, находящихся в своем первозданном виде. Но не это породило в глазах людей блеск, отливавший первобытным ужасом. Страх людского моря вызвало немыслимое, невозможное после Возмездия обстоятельство — ни на одном из оборотней не было контроллера формы. Медленно аморфные тела алиумов, не перенимавших язык и культуру у своих прародителей, а взращенных специально для охоты в катакомбах старого города, стали меняться.
— Через пятнадцать стандартных минут первый отряд дерзнувших отправится на нижний уровень города алиумов.
Минос вновь развел руки в стороны, набрал в грудь побольше воздуха и громогласно объявил:
— Да будет открыт Лабиринт!
***
Киллиана трясло. Его и без того расшатанные после смерти алиума нервы дали сбой. Он не мог поверить, что все происходящее с ним — это реальность. Значки, расширившиеся после приема стимуляторов, не желали сужаться, а волны дрожи, перемешанные с холодным потом, накрывали юношу одна за другой. Он сидел в помещении, расположенном аккурат под трибуной, на которой Минос вот — вот должен был объявить об открытии Лабиринта. Тряску Сивара не могли унять ни боевые препараты, щедрой порцией растекшиеся по жилам юноши из инъектора Айзека, ни наставления Эпоса. Райберг стоял перед сидевшем на скамейке Киллианом на одном колене и пытался впихнуть в голову совсем еще необстрелянного юноши всю мудрость прожитых Экспертом по экстренным ситуациям лет.
"Не доверяй…", — пронеслось где — то на отшибе восприятия отрешенного Киллиана и кануло в бездну небытия, оставшись незамеченным.
"Видеовставки позволят…", — мелькнуло бликом мысли и унеслось, захваченное водоворотом ужаса, бушевавшим в мыслях Сивара.
"Работают на ближней дистанции…", — фраза вспыхнула заревом, пытаясь пробиться к закутанному страхом юноше и растаяло в ничто. И только резкая боль, родившаяся в запястье, смогла хоть немного сфокусировать его внимание на объекте породившем этот дискомфорт. Киллиан, обтянутый мимикрирующим комбинезоном с ног и до самой головы, посмотрел на свое запястье, в которое цепким клещом впились щупы из странного вида перчаток, только что одетых на руки юноши Эпосом.
— Соберись, сейчас тебе нужно послушать, — Эпос облизнул высохшие губы, — это может, да и должно, тебе спасти жизнь. Эти зверюшки, хоть и выглядят грозно, все — таки из плоти и крови. Они не имеют брони и генераторов силового поля, но и попасть ты в них — при их — то реакции и знании местности — не сможешь. Так что, ближний бой — твой единственный шанс.
Айзек перевернул руки Киллиана ладонями вверх.
— Перчатки, условно, — это тот же плазменный резак, но за счет большего количества мини сопл его эффективность значительно выше. Как только один из оборотней окажется рядом с тобой…
Киллиана лишь смотрел на Айзека немигающим взглядом.
— Но… — Сивар совсем по — детски шмыгнул носом и, пытаясь сдержать влагу, намеревавшуюся хлынуть из его карих глаз, утер нос одной из перчаток. — Сэр, зачем? Зачем я ему? Зачем мне туда идти? Я всего лишь носитель вашей информации. Я не воин, я не могу…
— Тебя никто не просил открывать там рот… Ты думаешь, всех нас спрашивали? Спрашивали перед войной? Спрашивали, хотим ли мы воевать? Наш дом сожгли! — Айзек перешел на крик, — никого не спрашивают, когда его время приходит. Твое настало сейчас, если этому мудаку это понадобилось…
— Но у вас же есть допуск, сэр, я знаю… Вы можете…
— Что я могу? Ты думаешь, что эта ерунда остановит Миноса? На простых чиновников и военных в куда более развитых системах это еще может оказать воздействие, но здесь!? Здесь он — Бог, и мы должны играть в его проклятые игры. Ты должен. Даже если я не вернусь с этого чертового Ласта, и Вергилий отправит доклад, расследование займет время, а Змей сможет выкрутиться. Про тебя и говорить не стоит. Мы сами по себе. Командованию плевать на планеты, плевать на людей. Но если мы точно будем знать, что взрывы на Аверитии и подрыв корда связаны, у нас будут козыри. Черт, ты думаешь, я хочу тебя туда отправлять? Я бы с удовольствием поменялся с тобой местами, но… — Айзек чертыхнулся и принялся осматривать снаряжение, подготовленное им для попытки Киллиана пройти Лабиринт. Мимикрирующий комбинезон не мог полностью защитить топазца от алиумов, ориентирующихся не только посредством зрения, но и с помощью других органов чувств. Он хотя бы позволит юноше какое — то время прятаться не привлекая к себе внимания. Участникам разрешалось брать с собой по одному виду легкого вооружения.
Айзек ухмыльнулся представив, как было бы легко пройти Лабиринт с помощью "Кронида". Выстрел, и путь на свободу открыт. Но, за отсутствием такой возможности, плазмоперчатки представлялись Эпосу наилучшим доступным вариантом вооружения. Они были просты и надежны в условиях замкнутого пространства, а самое главное, не требовали от использующего их человека высокого уровня подготовки. Генераторы, как и любые другие виды брони, в Лабиринте были запрещены. Обмундирование Сивара, помимо оружия и комбинезона, ограничивалось коммуникатором с картой, который был выполнен в архаичном — можно даже сказать «ретро» — стиле. Он напоминал наручные часы с квадратным циферблатом.
— Я не знаю, где будет находится Тайрус, но, судя по тому, что Минос придумал это развлечение именно для своего сыночка, он сможет отыскать тебя в любом случае. Я не знаю, кто он и что, но ты должен будешь попытаться уклониться от прямой конфронтации. Не думаю, что существует хоть какая — то возможность, что наследник Миноса умрет. Проще говоря: беги, как только его увидишь.
Киллиана продолжал сидеть молча. Он не реагировал на слова Эпоса, лишь глубже погружаясь в омут паники. Нет, не так он себе представлял службу родине, не так рассчитывал приносить пользу человечеству. Высадка на дредноут пролетела, как вспышка, ведь он еще не знал, в какой опасности находился, да и к тому же в той операции он почти ничего не делал, а лишь следовал за отрядом профессионалов, а вот сейчас… Сейчас ему предстояло действовать самому, предстояло самому попытаться пройти сквозь шесть уровней, запутанных и скрученных причудливым узлом Лабиринта. Да и Лабиринтом то он назывался лишь условно. Маршруты подъема на поверхность были известны каждому участнику. Вот только Тайрусу они были известны гораздо лучше. Чего уж было говорить про алиумов, взращенных для охоты в этих затемненных, пропахших крысиным дерьмом и страхом закоулках. От одной мысли о созданиях, которых ему продемонстрировали несколько часов назад, у Киллиана по спине пробежал холодок. Черные шарообразные твари, в центре "головы" которых находилась пасть с десятью рядами клыков, имели по восемь пар хитиновых ног. Относительно небольшой размер тела тварей компенсировался длинными и невероятно вертким ногами — щупальцами, каждое из которых оканчивалось трехпалой клешней. Каждая часть такой клешни имела поверхность, испещренную крохотными коготками, позволявшую им легко цепляться не только за выступы стен подземелья, но и впиваться в человеческую плоть мертвой хваткой. Отогнал от Киллиана жуткий образ голос Эпоса:
— Я проанализировал все варианты преодоления маршрутов и выбрал из них оптимальные, — Айзек дотронулся до коммуникатора Киллиана, над которым вспыхнуло крохотное изображение, состоящее из желтых полос, сложившихся в трехмерную карту катакомб. Внутри желтого лабиринта обнаружилось три красных линии, которыми были обозначены оптимальные маршруты.
— Эти два, — Айзек указал на маршруты, почти вертикально уходящие к поверхности, — самые простые, но по ним, скорее всего, и пойдут остальные участники. А вот этот, третий — самый для тебя актуальный, правда, насколько я понял, там будет небольшой затопленный участок, но его ты без труда сможешь проплыть. Судя по конфигурации охотников, они не очень — то расположены к водным процедурам. Для перехода в другую форму потребуется время.
Эпос продолжил указывать на красную линию маршрута, которая, как полоска жизни, пульсировала в средоточии желтой смерти Лабиринта, а потом резко схватил Киллиана за грудки.
— Ты можешь рассчитывать только на себя, Сивар. Не стоит доверять кому — то из участником. Ты должен пройти, должен… По — другому никак.
Айзек вынул из рюкзака ампулу и протянул ее замершему Сивару:
— «Коктейль» используй только в крайнем случае. Очень активная дрянь. Если тебя укусит одна из этих тварей, вколи половину. Он отторгнет чужеродное вещество. Весь коли только в крайнем случае — это последний шанс.
Речь Айзека прервал голос Миноса, наполнивший комнату вместе с тревожным мерцанием галопанели над входом.
— Участникам подойти к стартовой площадке.
Айзек поднялся с колена и протянул Килиану руку:
— Пойдем. Я вижу, что ты сможешь, ты должен. Ты даже представить себе не можешь насколько это важно. Я буду следить за твоим продвижением. Этот маньяк продает трансляцию с тепловизоров, разбросанных по всему Лабиринту, всем желающим.
Киллиан кое — как смог заставить себя подняться. Его ноги отказывались слушаться. Разум был не в силах преодолеть страх… И вовсе не разум и интеллект стали его спасителями. Если бы он все так же продолжал заставлять себя идти, отрешенно уставившись в землю, повинуясь приказу Эпоса, это увидели бы другие участники, которые не отказались бы получить в свое распоряжение обмундирование Киллиана. Его участь была бы предопределена ещё до начала испытания. Но нет, на круглую лифтовую платформу, которая должна была отправить дюжину участников на нижний уровень Лабиринта, вышел совсем другой Сивар. По пути от крохотной комнатки, расположенной под трибуной Миноса, до лифтовой платформы разум Киллиана искал выход, спасение из западни, в которую его собирались отправить. И он его нашел. Нашел не в бегстве, не в мольбах о пощаде и уговорах передумать, он нашел его в крохотном огоньке, который с самой зари времен горит в любом еще не обезумевшем человеке. Этот огонек — желание жить, сначала слабо горел внутри пропасти ужаса, которой стало сознание Сивара, но когда он понял, что другого выхода нет, это первобытное, почти звериное чувство разгорелось внутри мемора ярче солнца. Огненные протуберанцы жажды жизни откинули сомнения и вывели на волю его обостренное восприятие. Не нужны были модификации разума, как у абордажников, не нужна была химия «Коктейля». Этот потаенный резерв всегда был внутри каждого человека. Именно это желание выжить, первобытный инстинкт самосохранения, позволил человечеству пройти Выживание с высоко поднятой головой, позволил вонзить клыки Возмездия в вожделенную плоть чужих. Киллиан лишь дал этому инстинкту разгореться. Одиннадцать безумцев, добровольно решивших вступить в Лабиринт, увидели не дрожащее существо, готовое на все, лишь бы остаться на поверхности. Они увидели настоящего Человека, сама природа которого не могла позволить ему просто так сдаться. Киллиан нахмурил брови, стараясь скрыть дрожь, продолжавшую предательски сотрясать его руки и поднялся на лифтовую платформу. Айзек еще что — то кричал ему в след, но Киллиан его уже не слышал. Мысленно он уже был там — внизу, в Лабиринте.