Принцесса совладала с плечевым поясом, разобралась как фиксировать живот и не захлебываясь брать дыхание в перерывах между музыкальными фразами. В результате она стала лучше понимать из чего, собственно, состоит: незнакомые ей доселе мышцы обрели имена и норов, суставы поделились особенностями своей конструкции, а внутренние органы, покряхтев, приспособились вовремя ужиматься и отбегать в сторонку ради правильного воздушного столба.
Было ощущение, что принцессу разобрали, смазали и собрали обратно, благодаря чему она чувствовала легкость, гибкость, точность и четкость движений. Принцесса расцвела и похорошела. Возможно, расцвету способствовали не только упражнения, но принцесса предпочитала самой себе в этом не признаваться.
В каждом из достижений принцессы важную роль играл, разумеется, вклад господина учителя:
— Ваше Высочество, пожалуйста, не опускайте кисть! — и его твердые пальцы аккуратно, но непреклонно ложились на ее запястье.
— Ваше Высочество, держите темп: пам-пам-там-пам! — и он легко отстукивал на ее плече шаги и развороты пастушка на лугу.
Сложнее всего принцессе приходилось, когда он вставал сзади так, что его дыхание шевелило ее локоны, и, поддерживая ей локти, негромко пропевал прямо в ухо все козочкины прыжки по крыше.
— Ваше Высочество, ноты надо записывать на одном расстоянии друг от друга, — говорил он, склонившись над скрипевшей пером принцессой. — И музыкальный знак вы, простите, выгнули не в ту сторону!
— Жаль, а так хорошо вышел! — отвечала принцесса, пыхтя от усердия. — Кто вообще придумал такие закорючки?
— Ваше Высочество…
— Лина! — не выдержала принцесса, — когда мы наедине, называйте меня «Лина»! Я позволяю! Это сэкономит нам массу времени!
Лавайенн сделал паузу, видимо, пробуя мысленно составить фразу-другую без ее титула, потом галантно поклонился, не сводя с нее потаенно улыбающихся глаз:
— Как скажете, Лина!
Прощаясь в конце одного из уроков, принцесса, особо взбудораженная успехом в исполнении новой пьесы, привстала на цыпочки и легко коснулась щеки Лавайенна своей щекой:
— Благодарю!
На следующем занятии, Лавайенн, закрыл дверь за вошедшей принцессой, взял ее за плечи и коснулся щеки щекой в ответном жесте:
— Здравствуйте, Лина! — он тут же отступил и дополнил все это поклоном.
У принцессы что-то лопнуло в подвздошье и разбежалось теплом по телу. Она определенно этого не позволяла и теперь, пытаясь усмирить мелко вздрагивающие ноздри, пыталась сообразить — надо ли это запрещать? Внезапно неприятно дернуло левую руку, как бывает, когда неудачно ударишься локтем об угол, только не от локтя вниз, а наоборот вверх от кисти. Принцесса тряхнула ладонью и решила не запрещать.
Уроки стали наполнены не только совместной работой, шутками и хорошим настроением, но и тысячами мелочей обостренного взаимного внимания. Принцессу смешило, что иногда она сама себе напоминала лань, которая как бы стремглав мчится в лес, а сама тянется к яблоку в руке человека, а иногда кошку, которая как бы спит, а сама караулит, когда кухарка отвернется от колбасы.
Иногда же принцесса напоминала себе всех известных ей животных одновременно. В такие моменты ее смуглые щеки розовели, ладони нагревались, а воздушный столб внутри вибрировал от ударов сердца, как медный суповой чан на замковой кухне, если уронить в него чугунную сковородку. Случалось и такое.
Будущее и прошлое поблекли и перестали казаться настоящими. На уроках принцесса цвела, между ними вспоминала прошедший и предвкушала предстоящий, истощая запасы терпения до скрежета по сухому дну. Она ни разу не подумала, к чему это все может привести. За все это время она, кажется, вообще, ни разу не думала. Ни о чем. Думать утомительно и, вообще, мешает!
На прошлом занятии, Лавайенн, уже согласно принятой между ними традиции, прощаясь, взял ее за плечи и хотел потянуться к ней щекой, но они случайно зацепились взглядами и застыли. Пауза натягивалась как тугой ивовый лук.
Принцесса умела поднимать подбородок так, что это воспринималось, как пощечина. Могла объявить подбородком войну или остановить отряд вражеских солдат. Знала, как поднимать его для защиты от пересудов и для привлечения внимания. Теперь же, ощущая себя стремительно падающей в колодец бадьей, она впервые медленно подняла его, чтобы довериться. В конце концов, ей уже почти семнадцать! Лавайенн приблизил свое лицо к ней, глаза его стали серьезными.
— Я не прикажу отрубить тебе голову, — прошептала принцесса, — я позволяю!
Расстояние между ними медленно исчезло, и…
Возок тряхнуло последний раз. Они приехали. Поглощенная воспоминаниями принцесса вздрогнула и раскраснелась. Кучер пошел откидывать ступенечку для спуска. Нужно успокоиться, чтобы не дрожали ноги, когда она станет подниматься по лестнице.
— Задумались, Ваше Высочество? — спросил капрал Кламм.
— Немного. — надо было потянуть время, чтобы восстановить дыхание. — Вы не знаете, капрал, что такое… — принцесса постаралась сосредоточиться, — что такое «концессия»?
— Это, когда Его Величество, разрешает кому-нибудь управлять его владениями.
— Например?
— Например, построить мост через его реку и собирать плату с проезжих. Доход идет в казну, а управляющему небольшая доля.
— Ах, вот как! — принцесса была благодарна добродушному капралу. — Спасибо!
Она кивнула и быстро поднялась по двум пролетам деревянной лестницы. Когда она почти поднялась, дверь распахнулась, и Лавайенн вышел навстречу. На солнце кудри полыхнули красным. На правой щеке уже почти не было видно тоненькой царапины. В прошлый раз, когда они… Одним словом, принцесса неудачно повернула руку и поцарапала его камешком своего кольца. Они смеялись, мол, как опасно иметь дело с особами королевской крови.
— Простите за опоздание, господин учитель, — сказала принцесса, — вышла задержка с отъездом!
Лавайенн с поклоном пропустил ученицу внутрь. Сзади уже заскрипели лестницы, поднимались двое солдат. Один из них, похожий на одетого в кольчугу медведя на задних лапах, был принцессе знаком — его звали Гонза. Они вошли в прихожую, привычно разместились, один на лавке, а другой на табурете. Лавайенн жестом пригласил принцессу пройти дальше, в комнату для занятий, и они закрыли за собой внутреннюю дверь.
Все еще держа в охапку футляр с флейтой, принцесса разглядывала Лавайнна так пристально, словно пыталась убедиться, что это все тот же человек, что был на прошлом уроке, и что прошлый урок не был сном. Лавайенн смотрел на принцессу почти так же. Он тихо шагнул вперед и аккуратно коснулся сухой ладонью ее щеки. Принцесса молчала и только смотрела ему в глаза — то в левый, то в правый, снова в левый и опять в правый. Он начал поднимать вторую руку, но она вдруг уперлась кончиками пальцев ему в грудь и легонько толкнула. Он отступил, а она приложила палец к губам и показала на дверь. Подразумевался урок игры на флейте, и солдаты должны ее услышать.
Занятие музыкой потребовало значительных затрат характера для того, чтобы заниматься именно музыкой. Еще никогда козочка не прыгала с таким остервенением. Учитель и ученица старались держаться подальше друг от друга. Случайные касания обжигали как раскаленный металл, а пара или тройка специальных, которые они себе позволили, требовали таких усилий по прекращению, что ими можно было бы порвать цепь подъемного моста в воротах замка.
Сдались они в самом конце. Перед тем как бесшумно обнять ее, Лавайенн сказал так, чтобы было слышно в соседней комнате:
— А теперь, Ваше Высочество, запишем ноты!
Опомнившись, принцесса обнаружила, что прижимается спиной к стене, обхватив голову Лавайенна, буквально окружающего ее со всех сторон. Из всех стен они в помрачении уперлись именно в ту, за которой сидели солдаты. Во время поцелуя до нее доносилось их бормотание: — …замотало меня ночные дозоры стоять.
— Почему больше-то стало?
— Так ведь обещал привести больше сотни с собой, а привел восемьдесят…
Лавайенн вдруг оторвался от нее и тихо зашипел. Оказалось, что принцесса случайно выдрала ему несколько волосинок. Они намотались на камешки кольца на левой руке, которой она держала его за затылок. С кольцом вообще было неудобно, оно как будто пережимало средний палец, отчего он немел.
— Сейчас, — сказала принцесса, стягивая кольцо с пальца, — сейчас все будет хорошо!
— Она пошарила в стороне правой рукой, нащупала настенные полки и сунула кольцо на одну из них.
-…на кухне раньше всегда суп оставался, а теперь варят по счету. А мне чо? Чо мне с одной миски… — бубнил Гонза за стеной.
Принцесса взяла лицо Лавайенна в ладони.
— Назови меня по имени! — прошептала принцесса.
— Лина…
— Другое!
-… не иначе казначейские дела… — солдат за стеной.
— Эва Лина Маунтенар… — начал Лавайенн.
Принцесса приложила палец к его губам.
— Только имя!
— Эва!
Спроси принцессу кто-нибудь, что она тогда почувствовала, она бы не смогла описать. Ни в аррантийском, ни в одном из других трех языков, насколько она их знала, не было достаточно выразительных прилагательных. Ну и ладно! Не все, что происходит в жизни, надо кому-то описывать!
Они упоительно целовались еще некоторое время, пока непрестанный бубнеж солдат не начал принцессу смешить. Кроме того, Лавайенн с каждым мгновением все сильнее вдавливал ее в стену, и принцесса начала всерьез беспокоиться, не выпадут ли они вместе с хлипкой дощатой перегородкой в прихожую. Принцесса с трудом просунула руку между собой и Лавайенном и положила пальцы на его губы.
— Мне пора уходить! Так не хочется!
— Да, Эва… — принцесса сразу помотала головой, и Лавайенн поправился, — Лина! Вы прекрасны! Но, увы, у меня тоже вот-вот будет следующий урок!
Принцесса выдохнула, когда он отступил, легонько похлопала себя по щекам. Пока он складывал ее флейту в футляр, она привела в порядок платье, вернув кружевные вставки, выточки и шнуровки на предназначенные им места. Лавайенн передал ей футляр. Она на прощание коснулась губами его губ и заставила себя открыть дверь.
— Благодарю вас, господин учитель! — и поворот к солдатам, — Следуйте за мной!
Лавайенн учтиво ждал на верхней площадке, пока принцесса загрузится в возок и вместе со своей кавалькадой тронется прочь из переулка. Принцесса учтиво старалась на него не смотреть. Если бы она была повнимательнее, то могла бы заметить, что на нее саму так же учтиво старался не смотреть капрал Кламм.
Предстоял обратный путь в замок, потом еще два дня ожидания до следующего урока, и только потом… Что будет потом? Что будет на следующем уроке? Как далеко простирается ее «Я позволяю»? Принцесса не хотела ни о чем думать, но тут и без размышлений было понятно — она только что оттолкнулась от берега в реке с сильным течением. Вопрос заключался в том, как сильно она собирается грести, а главное — в какую сторону? Если постараться прямо сейчас, то еще можно вылезти из воды почти сухой. Принцесса коснулась кольца на левой…
Принцесса схватила себя за палец со всей силы: «хлев и стойло!» Кольца не было! Кольцо осталось на полке! Принцесса обернулась. Они отъехали совсем недалеко, несколько зданий отделяло возок принцессы от поворота в Игольный переулок. Надо вернуться.
Разворачивать возок на узкой улице, загроможденной выставленными на обозрение тканями, лотками, вешалками, со снующим мимо всего этого народом было неудобно и долго. Принцесса похлопала кучера по спине и поднялась.
— Прошу прощения, я кое-что оставила в том доме, — сказала принцесса капралу. — мы вернемся пешком, а возок, пусть подождет здесь.
Она отворила дверцу, спрыгнула на землю, не дожидаясь, пока кучер откинет ступенечку, и зашагала обратно прямо посередине улицы с двумя всадниками впереди и двумя сзади.
До Игольного переулка оставалось шагов тридцать, когда принцесса увидела его. Она узнала его островерхую шляпу. Учитель музыки вышел из переулка, и если бы он повернул налево, то увидел бы уже рванувшуюся ему навстречу принцессу, но он повернул направо, глядя под ноги.
Куда это он пошел? А как же, интересно, следующий урок? Ах! Принцесса вспомнила, что обычно учителя приходят на занятие к благородным ученикам, а не наоборот. В любом случае, дверь он запер и в комнаты теперь не попасть. Принцесса огляделась и поняла, что стоит у входа в кружевную лавку. Интересно к какому это благородному ученику он идет? Или, может, ученице?! Принцесса шагнула ко входу и потрогала ажурную ткань на вешалке у двери. Шляпа не спеша удалялась по улице.
Принцесса вдруг отчетливо поняла, что почти ничего не знает о жизни Лавайенна за пределами своих уроков. Это надо было исправить немедленно!
— Простите, капрал! Очень интересная ткань, подождите меня здесь! — улыбнулась принцесса и немедленно юркнула в темную лавку.
Так иногда случается — некогда объяснять. Навстречу из глубины тут же двинулась объемистая дама.
— Желаете посмотреть…
— Желаю другой выход! — принцесса закончила говорить уже обогнув даму.
В полутьме за перегородкой принцесса резво свернула направо и врезалась в этажерку с какими-то горшками. Раздался грохот.
— Выход налево! — пролепетала дама семеня позади.
Принцесса развернулась и заковыляла неловкой походкой, получающейся, когда пытаешься на ходу потереть ушибленный лоб и колено одновременно.
— Если будут спрашивать, умоляю, вы меня не видели.
— Спрашивать? Кто?
— Кто-нибудь непременно спросит.
Скорее всего это будут здоровенные, обвешанные железом мужчины не самого любезного вида, но этого принцесса уточнять не стала. Она стремилась на свет ведущей во двор двери, как король Мун навстречу немеркнущей славе.
Грязный глинистый двор был общим для нескольких зданий, стоявших углом. Принцесса подхватила подол платья и пропрыгала по сухим островкам, стараясь, по возможности, не запачкать парусиновые, расшитые серебряными нитями туфли, с пятью речными жемчужинами на подъеме. Сапоги были бы гораздо уместнее, но не будешь же их таскать все время с собой, опасаясь, не обернется ли урок музыки внезапной погоней?
Принцесса боком протиснулась в узкую щель между двумя зданиями слева, и попала в Игольный переулок. Еще раз налево и она снова окажется на Тряпичной улице, и, разумеется, ее тут же заметит охрана. Принцесса пересекла переулок, проскользнула под лестницами, ведущими в комнаты Лавайенна и повторила в обратном порядке тот же фокус, но уже с другим двором и другой лавкой. Она влетела в загроможденный шерстяными рулонами ткани магазин через заднюю дверь и прежде, чем хозяин открыл рот, была уже была возле выхода на улицу. Там она на мгновение остановилась, схватила висевший на брусе отрез чего-то серого и грубого, закуталась в него так, чтобы ткань охватила голову.
— Когда обо мне спросят, скажите, чтобы заплатили и за это! — и принцесса выскочила наружу.
Она то быстро шла, то бежала, увертываясь от прохожих, до тех пор, пока не увидела впереди островерхую шляпу. Нашла! Напряжение сразу спало, активная погоня переходила в тайную слежку.
Замотанная кое-как в кусок ткани, она выглядела странновато, но без ткани было бы еще хуже. Если бы кто-то осматривал улицу по верхам, то не обратил бы особого внимания на серую тряпку — спешит себе человек по делам, чем было, тем и прикрылся. Вот если бы этот кто-то осматривал улицу по низам, лежа на земле, он мог бы увидеть, что у человека из-под тряпки торчит бежевый блестящий шелк, обрамленный сливочной пеной собранной складками парчовой ленты. Если ленту отпороть и продать, можно купить коня, а на оставшийся шелк выменять не самую плохую карету. Для этого, правда, надо человека поймать и платье с него снять, но принцесса надеялась, что до этого не дойдет. Тем более, что сливочная пена стала покрываться уличной пылью, как зимний снег печной сажей.
Следуя за приметной шляпой, принцесса скоро свернула с Тряпичной улицы на… Куда она свернула? Принцесса не сильна была в городской планировке. Хорошо бы как-то запомнить дорогу обратно. Впрочем, не обязательно знать название улицы, чтобы по ней пройти! Принцесса отважно следовала за своей путеводной… Ладно! Назовем это «звездой».