Юноша вздохнул, как-то враз смягчившись, и, сделав ещё пару глотков алкоголя уже из новой бутылки, продолжил:
— Я борюсь за симбиоз. Свобода — это симбиоз. А ты… думаешь по-другому?
И Тики совершенно потерялся в его задумчивом взгляде. Потому что… абсолютно не представлял, что ответить. Он ведь попросту не знал, что такое свобода. Он только знал, что лишь недавно начал осмыслять это понятие, но даже и предположить не мог, на верном ли пути находится.
— Я… не знаю, — наконец ответил парень, озадаченно нахмурившись. Он редко думал о чем-то таком, ибо это неизбежно наводило на него глухую тоску по чему-то неясному. — Возможно, свобода — это когда ты должен только сам себе? Но в данном случае я… я не уверен, что это хорошо. Ведь тогда… ты свободен, но ты остаешься… совсем один.
Аллен задумчиво кивнул. И Тики рискнул еще раз.
— А… в каком смысле симбиоз? То есть?
Юноша хохотнул, вновь отпив из бутылки, и облокотился локтями о столешницу, уронив голову на ладони.
— А то и есть. Симбиоз — это взаимопомощь. Земля же нас не просто так выдворить пытается, мы ей надоели, она от нас избавиться хочет. Мы же паразиты, Тики! — проникновенно воскликнул Аллен. — Вот она и травит нас, как… как крыс травят в бункерах.
— Значит, ты считаешь, что породившие весь этот хаос катаклизмы произошли из-за людей? — Тики вскинул брови, честно не зная, как реагировать на такое заявление.
Адам всегда говорил иначе, и Микк нередко вспоминал о его словах. И теперь… ему казалось, что он понимает, почему Аллен так бушует при одном только упоминании о Семье. Их с Адамом мнения кардинально различались, и это было даже не удивительно.
Но Тики много об этом думал и до сих пор не мог прийти к тому, кто же из этих двоих прав.
— Конечно! Земля — это же живой организм, Тики, — как маленькому принялся объяснять Уолкер. — Любой здоровый организм стремится себя обезопасить и избавиться от паразитов. Вот и планета это делает, потому что люди, — он горько усмехнулся, — паразиты: мы ничего не производим, только потребляем, никакой пользы не приносим… даже если людей вычесть из пищевой цепочки, никакого особого вреда биосфере это не причинит. Что делали люди на протяжении всей своей эволюции? — вдруг обратился юноша к поражённо замершему Тики, который уже раскрыл рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказал. — Правильно! Ничего.
— Возможно… — после продолжительного молчания тихо произнес Тики, вновь ощущая, как этот мальчишка все внутри него переворачивает. — Возможно… ты во многом и прав…
— Возможно? — вскинул брови Уолкер, чуть улыбаясь. Он опустошал уже вторую бутылку только на глазах у Микка (а сколько их до его прихода опустошил — удивительно), но так до сих пор толком и не был пьян. — Только возможно?
Парень растерянно мотнул головой, не представляя, как ответить внятно, чтобы не выдать себя, но и объяснить свое замешательство.
— Мне… сложно понять это и принять так просто, — наконец произнес он, снова и снова облизывая пересыхающие от волнения губы. — Я слишком долго слушал речи о том, что человек — этакий… венец творения. И теперь… об этом нужно очень долго думать, потому что слишком многое уже намертво прижилось в моей голове.
Аллен громко рассмеялся, словно услышал что-то очень смешное, и достал из тумбочки около стола ещё одну бутылку, но уже с какой-то красной жидкостью. Он посмотрел на неё с некой ностальгией, будто вспомнил о чём-то, и ухмыльнулся, на мгновение исказил лицо злобой.
— Адам постоянно талдычит про это, — прошипел он. — Постоянно говорит, что люди были созданы для управления. Хотя под этим подразумевает лишь свою Семью. Лишь себя. Нельзя так думать, Тики, — тускло улыбнулся Аллен. — Именно потому, что мы так думали, планета и начала эту… «вакцинацию», — хохотнул он.
— Тогда… тогда за что ты сражаешься? Зачем? — сипло спросил Микк. — Ведь… — он не знал, как выразить свои мысли. Внутри всё переворачивалось при каждой новой встрече с капитаном, но Тики чувствовал, как с каждым разом горизонт его мышления становится всё шире и шире. — В чём смысл всего этого? Зачем… этот симбиоз?
— Чтобы мы перестали мешать друг другу, — серьезно пояснил Аллен — словно считал, что Тики сможет понять его. — Чтобы не было всего этого — всех этих землетрясений, наводнений, ураганов… Ведь посмотри, как долго мы перелетаем с одного места на другое! — заметил он, широким жестом махнув рукой. — И это — на прототипе космического корабля! Раньше на самолете можно было попасть из Мексики на Аляску за двадцать часов, если лететь напрямую, а мы облетали океан, и потратили на это пять дней, мать вашу!
— Это из-за нестабильности в воздухе, верно? — Тики нахмурился — летели они действительно достаточно продолжительное время. — Приходится облетать некоторые участки — мне об этом говорила Линали.
— Все верно, — кивнул капитан. — Раньше такого не было, — покачал головой он. — А сейчас из-за лабораторий Семьи происходит большое количество выбросов токсичных газов в атмосферу, и это приводит к подобным последствиям. И я хочу устранить это.
Тики поражённо уставился на него.
— Устранить?
— Именно. Я хочу… — Аллен вскинул голову в нетерпеливом жесте, — хочу, чтобы человечество вступило с планетой в симбиотическую связь, — воодушевлённо проговорил он, в порыве встав из-за стола. — Мне не нужна какая-то власть, и восстание я никакое не поднимал, я просто хочу найти пути совместного проживания, чтобы Земля не пыталась нас травить как паразитов, — пробормотал Аллен, словно бы пытаясь донести до Тики какую-то очень важную мысль. — Но-о-о… — он криво усмехнулся, превращая довольно красивое лицо в уродливую гримасу, — к сожалению, паразиты не были бы паразитами, если бы не цеплялись за своё существование так крепко. Возможно, мы никогда и не вступим в этот симбиоз. А жаль, — горестно вздохнул он, вновь падая на стул, и отхлебнул из бутылки.
— И ради достижения своей цели ты хочешь уничтожить Семью, верно? — не то чтобы Тики был хоть немного против. Он и сбежал-то потому, что больше не мог никого из них выносить. Они называли человека жемчужиной эволюции и тут же использовали его в своих целях. И здесь… Аллен был несомненно прав.
— Семью — и ее идеологию, — согласно кивнул капитан, глядя на него совершенно ясными глазами.
И это заставило Тики вздрогнуть.
Если капитан узнает, что и сам Микк из Семьи, то что сделает? Что подумает? Как отреагирует?
Возненавидит? Убьёт на месте? Пощадит? Запрёт где-нибудь и использует в качестве заложника?
Но какое-то неприятное подозрение всё равно засело в его голове — слишком уж Адам доброжелательно относился к Уолкеру. Словно наслаждался его похождениями и охотой на него.
«Салочки».
Он играл. И он наслаждался этой игрой.
Но играл ли и Уолкер?
Тики решил подумать об этом немного позже. Потому что… потому что сейчас все его внимание на себе сосредоточивал капитан.
Его совершенно удивительный капитан.
— Тебе это не нравится? — устало улыбнулся Аллен, меряя его еще одним долгим взглядом. — Я ведь прав?
— Не сказал бы, — совершенно искренне отозвался Тики. — Просто вы мыслите весьма масштабно, и в каких-то моментах сложно осознать нечто такое.
— В наше время все мыслят масштабно, — заметил Уолкер. — И — ты снова сбился, — он улыбнулся легко-легко — уголком губ только.
— Что? — не понял Тики, и Аллен улыбнулся ещё хитрее. — Да о чём вы?
— Вот об этом! — воскликнул юноша, резко прикоснувшись пальцами к губам Микка. И его словно током пронзило. Он недоуменно перевёл взгляд с искрившихся весёлых серых глаз на неожиданно тонкую и бледную ладонь. — Я же просил обращаться ко мне на ты, Тики, — прошептал он, лукаво щурясь, и рассмеялся. — Ну какой же ты… смешной, я не могу просто! И правда, откуда такой интересный выполз, м? — поинтересовался Аллен, отстранившись от словно приросшего к стулу парня.
Тики мотнул головой и криво улыбнулся. Он не хотел вспоминать об этом, не то что говорить кому-либо. А особенно — Уолкеру. Вдруг тот… действительно сделает… что-то такое?
— Ну мы же действительно хорошо сидим, капитан, — вздохнул парень. — Давайте не стоит?
— Только если ты еще раз меня позовешь, — лукаво сверкнул глазами Аллен.
Тики не выдержал и тихо рассмеялся, совершенно не понимая этого человека. Он осознавал, что это нечестно — умалчивать о своем прошлом и расспрашивать про чужое, но пока просто не мог с собой ничего поделать. И иногда собственное упрямство и собственные слабости приводили его к полностью абсурдным ситуациям.
И поэтому Тики, конечно же, снова повиновался.
И Аллен, когда парень произносил его имя, очень пристально на него смотрел — как будто изучал каждую черточку. И уж он наверняка заметил, как у Тики слегка дрожат губы и как краснеют щеки.
Потому что… Это имя — совсем обычное, казалось бы — было чем-то вроде… вроде запретного слова. Слова, произносить которое было сладко, и которое было запретным исключительно из-за того трепета, что вызывало в Тики.
Аллен рассмеялся, довольно вспушив ему хвост, и, притянув на минуту к себе, потёрся щекой о макушку, заставив Микка уже в который раз за сегодня неловко прирасти к стулу.
— Ну какой же ты всё-таки милый, а, — пробормотал он, отхлёбывая из бутыли очередную порцию алкоголя, и уже более пьяно, чем час назад, улыбнулся, лукаво сощурив глаза.
— А… почему вы вообще пьёте? — вдруг спросил Тики, вновь проклиная свой длинный язык.
Ну правда, кажется, Уолкер своими прикосновениями все мозги у него перемешивает в неспособную к осмыслению происходящего кашу.
— А у тебя было когда-нибудь такое… ты ненавидишь всех, но не можешь ничего с этим сделать? — вопросом на вопрос отозвался Аллен.
И снова посмотрел так, будто надеялся, что Тики сам все поймет.
Парень скривился, вспоминая о том великом множестве экспериментов, которые проводила над ним Лулу Белл — как он даже дышал по приказу, не то что двигался, и как смотрел на корчи умирающих… И снова криво усмехнулся.
— Раньше я ощущал это каждый день.
Аллен виновато нахмурился, потянувшись к нему, и взволнованно поджал губы, словно стесняясь задать следующий вопрос. Он несколько секунд переводил взгляд с лица Тики вниз и обратно, пока не выдохнул:
— А потом?
Тики пересекся с ним взглядами и прикусил губу, неловко потирая браслет на запястье. Он носил эти браслеты потому, что из-за своей ширины они легко скрывали шрамы у него на руках.
— А потом я сбежал, и мне стало не до этого, — дернул плечом он.
Аллен осторожно приблизился к нему, несколько минут внимательно вглядывался в лицо, отчего Микк вновь нещадно покраснел, неловко отводя взгляд в сторону, и вдруг радостно и широко улыбнулся, резко обхватывая его руками.
— Я так рад! — он засмеялся, сжимая опешившего Тики в объятиях, и потёрся щекой о его волосы где-то в районе уха. — Я так рад, — довольно повторил Аллен и, прижав на мгновение шокированного Микка к себе крепче, отпустил, вновь падая на свой стул. — Тогда-а-а-а, — пропел он, наливая красную жидкость в колбу, — коли коньяк тебе не понравился, то вино уж точно должно прийтись по вкусу, — улыбнулся юноша, протягивая алкоголь приросшему к сидению парню. — Оно полусладкое, — подмигнул он, хитро прищурившись, и Тики ошалело вздохнул.
Это было странно.
Это было странно хорошо.
Уолкер, оказавшийся ласковым и мягким, притягивал, опутывал своими сетями, уже не давая возможности вырваться.
И Тики вдруг признал, что, кажется, ему больше и не хочется сбегать отсюда.
Он принял колбу под одобрительный свист и осоловелый радостный взгляд, отчего-то чувствуя себя каким-то иррационально счастливым.
Может быть, это чувство привязанности было не таким уж ужасным.
Может быть, он мог и остаться здесь.
Пока капитан не узнает, что он из Семьи и не вышвырнет его с корабля.
Но сейчас Тики уже не думал об этом — ведь ему улыбался Аллен, непривычно нежный и искренний, и все мысли парня вертелись вокруг него.
Так что, наверное, это было даже к лучшему.
========== Интермедия I ==========
Аллен кусал губы, не зная, куда деть себя от волнения. И причина была — он настолько непозволительно расслабился, что даже представить страшно.
Хотя вот так расслабляться… ему понравилось. Он скрасил разговором с Тики весь свой вчерашний день, отведенный на памятную пьянку как несомненная годовщина, и ему было настолько легко, что сложно даже предположить.
Впервые за очень долгое время человек рядом не казался ему внушающим опасность или и того хуже — противным, и это чувство было… оно было восхитительным, без малейшего преувеличения. Аллен со многими людьми был знаком, но никого из них так нельзя было изменить своей искренностью, как Тики Микка.
Стоило наблюдать целый месяц за каждым его шагом, решая для себя, правильно ли брать человека из Ордена на корабль, чтобы в конечном счете впечатлить парня своим появлением.
Аллен очень любил впечатлять людей.
Но Тики оказался весьма загадочной и своеобразной личностью. И еще — по ощущениям Уолкера, очень теплым. Чем-то он напоминал ему отца, и каждая перепалка с ним доставляла юноше подлинное удовольствие, буквально накрывая огромной волной ностальгии.
Правда, кажется, самому Тики это удовольствия не доставляло. Хотя, возможно, он просто никак не мог привыкнуть, что вокруг него были люди — постоянно вздрагивал от внезапного появления, негативно реагировал на любые взгляды в свою сторону, держался очень холодно и отстранённо.
Это было даже мило, признавал Аллен.
Папа как-то говорил, что любого человека можно растопить своей добротой.
Но, к сожалению, Аллен сам удостоверился, что это относилось не ко всем. Шрам на лице уже давным-давно не болел, но в зеркала он смотреть ненавидел. Он вообще на себя смотреть терпеть не мог — рожа страшная, левая рука вся в бугрящихся шрамах и красноте, остальное тело в каких-то увечьях… уродец, одним словом. Но, к счастью, Аллен уже давным-давно перестал на это обращать внимание. Ему просто было не до этого — у него целый Ковчег, экипаж замечательных людей, нуждающихся в постоянном присмотре, цель, которой он следует с самого детства, и милый младший братишка, ради которого он и горы свернуть готов.
Стоило только вспомнить Тима, как на душе потеплело, и Аллен воодушевлённо улыбнулся, просматривая карты маршрутов воздушных водоворотов, которые ему только что отправила Миранда. Таким образом они доберутся до Ордена лишь дней через десять, а обнять своего малыша хотелось уже настолько сильно, что зачесались руки.
Хев рядом хохотнула, увидев, как Аллен принялся сжимать-разжимать кулаки, и благосклонно окутала его собой, ласково гладя по голове.
— Не волнуйся, братец, там он в безопасности, а когда мы приедем, то уже ничто не сможет ему навредить, — мягко проговорила она и вдруг задумалась. — Только если не ты со своими идиотскими порывами любви, — проворчала она.
Пожалуй, Хевласка была единственной, кого Аллен любил почти так же, как и Тима. И все её подколки он уже давно научился просто игнорировать. А потому юноша расслабился в туманных объятиях и продолжил дальше просматривать отчёты о маршрутах и разнообразных поломках на Ковчеге.
— А вообще, — между тем отозвалась Хевласка, — у тебя тут просто детский сад и так! — она тихо засмеялась. — И к нему не так давно прибавился еще один ребенок.
Аллен улыбнулся, упорно утыкаясь взглядом в голомонитор, и рассеянно потер ладони. Хевласке Тики явно нравился, хотя она никогда не говорила об этом прямо. И больше, чем ей, он нравился, как видно, только Мари. Юноша точно знал, что Микк почти не вылезал из зоопарка, целыми днями помогая Нойзу то с енотами, то с тиграми, то даже с курами, которые росли на убой Аллену.
— Да, — ответил юноша. — И мне жутко нравится с ним нянчиться. Он такой милый! — засмеялся он. — И его оказалось так легко смутить!
— И голос у него красивый, — со знанием дела кивнула девушка, ласково ероша ему волосы и заставляя наморщить нос. Аллен знал, что эта гримаса делает его лицо скорее не уродливым, а комичным, но совершенно точно не собирался как-либо заморачиваться по этому поводу.