Шея, Тики, напомнил себе парень. Ты должен помнить о шее, потому что в другое место попасть будет труднее. Тяни к себе за руку не боясь — и всаживай шприц в шею. Надо же тебе когда-нибудь учиться жить в этом мире, гребанный ты лабораторный теоретик.
Вдруг Уолкер толкнул его вперед, и Микк инстинктивно схватился за первый попавшийся шприц, отщелкивая и иглы колпак прямо в кармане. Однако выстрел раздался быстрее.
— Вот сука, — зло сплюнул на пол Уолкер, брезгливо оглядывая освещенный фонарем труп искореженного судорогой тела.
Из уголка рта у мертвеца тонкой нитью змеилась на пол слюна, смешиваясь с расплывающимся под телом пятном крови.
Тики поздравил себя с тем, что все-таки не он один такой параноик, и сжал шприц в пальцах крепче, пока не вынимая, однако, руки из кармана.
— Живей, живей, живей, чёрт вас дери, — поторопил их Уолкер и буквально принялся толкать Микка в спину, недовольно шипя и бормоча ругательства под нос.
Лави спешил вперёд, держа пистолеты наготове, и оглядывался по сторонам, напряжённо дыша. Капитан позади продолжал материться сквозь зубы и тянуть носом воздух, иногда резко останавливаясь и обстреливая приближающихся сзади бесноватых, которых даже не было и слышно.
Тики поймал себя на том, что у него дрожат колени.
Тики приказал себе сразу же не думать об этом.
Потому что сердце начинало судорожно биться о рёбра, в ушах зашумела кровь, и ему начало казаться, словно он куда-то падает и проваливается.
До лаза оставалось примерно метров тридцать, как вдруг откуда-то сбоку отлетела пластина от стены, и в коридор вывалилось десятка два живых мертвецов. Уродливых, с разлагающимися телами, лопающимися кожными пузырями и пустыми рыбьими глазами. Они синхронно повернули головы в сторону остановившихся парней.
— Ну какого хрена, — зло прошипел Уолкер, и в следующее мгновение Тики толком даже не заметил, как мимо него пролетело несколько блеснувших в темноте тонких предметов. Они вонзились в шеи пяти бесноватым, точно в вену, и те, издав булькающий звук, рухнули вниз. — Лави, у меня осталось сорок пять инъекций, в пистолете уже пусто. Когда выберемся, напомни, чтобы я тебя хорошенько избил, хорошо? — капитан поднял в воздух ещё партию своего оружия — острые иглы, чем-то похожие на миниатюрные шприцы, с небольшим количеством сыворотки внутри.
Микк краем сознания вспомнил, что именно Лави должен был отвечать за подготовку боевых припасов, и посмотрел вперёд — до лаза ещё совсем немного, нужно лишь прорваться сквозь эту кучку недоупырей, не убившись.
Он использовал три или четыре инъекции, когда матерящего Уолкера едва не погребло под кучей тел, и мысленно проклял себя за то, что не озаботился подготовкой на этот случай.
А ведь случаи могли быть разные, и один страшнее другого. Из того года, который провел вне лабораторий блока своей достопочтенной матушки, в Ордене Тики обретался лишь два месяца, остальные десять с лишним — худо-бедно учился жить без ежеутренних капельниц и ежедневного трехразового приема витаминов.
Хорошо было одно — он закачивал в шприцы — тонкие, маленькие, больше похожие на ручки для инсулина — большее количество нейтрализатора, к тому же его нейтрализатор, судя по всему, был еще и более концентрированным. Как следствие, если успеть дернуть шприц на себя после одного укола, можно успеть воспользоваться им еще раз — дозы могло хватить на двоих. Однако даже таким образом Тики мог уничтожить всего человек пятнадцать.
Да и какое тут слово-то… Человек.
Ни черта уже никакой не человек.
И даже почти не странно то, что Тики их было жаль.
Когда они закончили с этой кучкой бесноватых, торопиться куда-либо уже было поздно. Лаз был закрыт.
Уолкер скрипнул зубами и сильнее сжал его руку в пальцах. И тут только Тики осознал, что до сих его так и не отпустил — еще с того момента, как потянул на себя, чтобы не задеть случайно иглой. В конце концов, в отличие от рыжего капитана он их не метал, и ему требовался куда более близкий контакт с… с жертвой.
Уолкер потёр подбородок, отпустив Микка, и разозлённо пнул ногой камешек.
— Гиблое место, — бездумно припечатал он, смотря куда-то во тьму коридора, куда ушли Канда с Алмой, и взглянул из-под нахмуренных бровей на Тики с Лави, уже открыв рот, чтобы что-то сказать, как вдруг с той стороны послышался шорох и приглушённый мат.
Через несколько мгновений в ним вышли два потрёпанных парня, перепачканные в слизи и крови.
— Мы ничего не нашли, кроме кучки недоделанных зомби, — отрапортовал Алма, брезгливо стряхнув с себя ошмётки плоти.
— Это напоминает наше первое дело, Шпендель, но здесь запасной выход непонятно где, — подошёл к Аллену Канда. — Можно попробовать найти его, но не уверен, что мы сможем отбиться ещё от такого же количества бесноватых.
— Тогда пробуем, — бросил капитан и на секунду посмотрел на Тики в упор, но, так ничего и не сказав, отвернулся обратно к Канде. — Где-то здесь ещё бродят, но воздухом пахнет с той стороны, откуда пришли вы, так что скорей, если жить хотите.
— Кэп, как же я обожаю твой нос, — радостно прохныкал Лави, бросаясь ему на шею, но сразу же отстранился, стоило мальчишке пригрозить ему острозаточенным стилетом.
— Я его тоже люблю, — бросил Уолкер и кивнул во тьму. — Вперёд.
Больше фонарей они не включали и шли наполовину вслепую. Капитан снова оказался у Тики за спиной и снова очень шумно в наступившей тишине тянул носом воздух.
И парню было почти спокойно, потому что тот больше не притворялся и оказался до жути надежным — невзирая на то, что он там думал о поведении Микка и вообще о нем самом. Капитан явно ощущал ответственность за каждого из них, иначе почему бы ломанулся вперед, в самую толпу бесноватых, и фактически избавил Тики от последствий его неопытности.
— У кого еще сколько с собой припасов? — внезапно поинтересовался Уолкер. Каждый из группы назвал ему цифры, и Микк по инерции отозвался вслед за ними.
Данные удручали. Канда и Алма огребли явно гораздо больше проблем, чем сам Тики, Лави и капитан. У них почти не оставалось никакого оружия — постоянным был только тонкий меч Канды, но его можно было и не считать — одним мечом много бесноватых явно было не убить.
Хотя… Это же Канда. За эти дни Тики казалось, что он уже привык ко всему.
— Хорошо одно, — неожиданно произнес Алма. — Здесь были крысы. Мы почти сразу поняли, что все это дурно пахнет, и были готовы. Даже пары сотен метров, наверное, не прошли — а их там полчища просто, — негромко поделился он.
— Что в этом может быть хорошего, — буркнул себе под нос Тики, ради успокоения паранойи снова опуская руку в карман. — Никогда не слышал, чтобы доведенные до безмозглого состояния люди сами таскали себе еду, да еще и прятались в бункере, который якобы давно заброшен. Это же значит, что кто-то сюда их запустил, да еще и недавно, — заметил он.
Уж что-что, а на логику Микк никогда не жаловался. Он слишком часто подвергался различным тестам, поэтому без логики было никак. Ведь идеальный человек, по мнению, Лулу Белл, должен быть идеален во всем.
— А хорошо то, — вмешался Лави, — что теперь мы знаем, что кто-то точит на нас зуб. И довольно большой зуб, — проворчал он недовольно, медленно вышагивая в темноте. — Кэп, ты не знаешь, кто это может быть?
Уолкер не ответил, молча продолжая вдыхать воздух, и Лави лишь вздохнул, пробормотав что-то себе под нос.
— Шпендель, далеко ещё?
— Впереди скопление, и потом поворот направо.
Тики не видел лица капитана, но тон его был таким спокойно-безразличным, что это умиротворённое напряжение передалось и самому Микку, слегка угомонив бешено колотящееся сердце.
— И просто так нам не пройти? — полуутвердительно осведомился Канда, коротко вздыхая и, кажется, проверяя свое оружие. В ответ от Уолкера он получил ироничное фырканье.
— Пройти? — мальчишка снова потянул носом воздух и невесело рассмеялся. — По-моему, все это дерьмо — это еще только начало, — заметил он и как-то огорченно добавил: — Эх, плакали мои фрески…
— Ну и переживешь, — Тики мог поклясться, что Алма сейчас закатил глаза. — Найдем другой музей, капитан, — ободряюще произнес между тем парень. — Можно подумать, мало их на этом свете.
— Паршивый из тебя археолог, — обругал Алму Лави, недовольно мотнув фонарем. Свет мигнул и заскакал по стенам. — И потом — не одни же мы такие любители приключений.
— Можно подумать…
— А ну заткнитесь, — сердито оборвал назревающую перепалку Уолкер. — Раскудахтались тут, петухи хреновы. Не мешайтесь, мы уже подходим.
Через несколько минут капитан приказал выключить фонарь и направился вперёд, ничего не объясняя. Тики удивлённо нахмурился, но остальные приняли это явление совершенно спокойно, так что и Микк заставил себя не думать об этом. Всё-таки, это было даже логично — мальчишка же был чуть ли не единственным из них, кто обладал чудовищной мобильностью на поле боя со своим нюхом и оружием. К тому моменту, как их организованная колонна подошла к развилке, Уолкер вытаскивал из трупов свои иглы, заливая в них нейтрализатор, и, молча приставив палец к губам, кивнул в сторону правого коридора.
— Сколько? — шепнул Канда на ухо, подойдя к нему ближе всех.
— Впереди — около шести десятков. Готовьтесь.
Тики мысленно прикинул. Инъекций осталось шесть. При удачном стечении обстоятельств можно положить двенадцать бесноватых. Он прикусил губу. Плюс пистолет, которым он еще ни разу не воспользовался.
В команде их всего пятеро. Получается, как раз двенадцать мразей на одного, плюс-минус еще парочка.
Интересно, у него получится не тронуть пистолет капитана, или он скорее сдохнет, чем не пристрелит из него хоть кого-то в конечном счете?
Бесноватых навскидку в указанном месте и правда было около шестидесяти, и они все оказались куда более прыткими, нежели те, что видел Тики недавно в коридоре. Здесь парень не видел уже ничего, кроме цели — слишком ловкие для безмозглых идиотов (явно за счет инстинктов и рефлексов), лабораторные овощи бросались со всех сторон, и оставалось только благодарить бога, черта или кого там еще — Микк ни в кого из них все равно не верил — за то, что хотя бы заразными они не являлись.
А потом раздался оглушающий хохот сзади, принадлежавший разве что только какому-нибудь злодею из комиксов (Тики за этот год прочитал парочку), и он сразу же обернулся на звук, готовый тут же наброситься на него уже с пистолетом, как увидел…
Уолкера.
Мать вашу.
Хохочущего Уолкера, который с задором и весельем скакал между бесноватыми, кувыркаясь в воздухе словно профессиональный акробат и колол их иглами.
— Стручок, мать твою, захлопнись! — проорал Канда, размахивая своей катаной и рубя всех на своём пути.
— Но это же весело, нет? — засмеялся мальчишка, оттолкнувшись от очередного бесноватого, и плавно запустил иглы в пятерых собравшихся вокруг него недоупырей. И — тут же достал из-под плаща те самые стилеты, которыми угрожал полчаса назад Лави, и принялся разрезать врагов уже ими.
— НЕТ! — синхронно проорали Алма с рыжим, отбиваясь от толпы.
И все-таки он больной, устало подумал Тики, уже почти не удивляясь придурковатому поведению Уолкера. Который совсем недавно, очевидно, спас ему жизнь. На полном серьезе, ни разу при этом не улыбнувшись.
Это что, какое-то своеобразное посвящение?
Парень заковыристо выматерился сквозь зубы (как слышал когда-то от Майтры) и всадил предпоследний свой шприц в шею очередному мертвецу. Кого-то он отталкивал, кого-то — тянул к себе, от кого-то уворачивался… Бесноватых было так много, что Микк, казалось, потерял им счет.
А еще — у него дрожали колени.
До сих пор.
Да ты действительно гребанный трус, Тики Микк, выдохнул он сквозь зубы, пробиваясь поближе к кому-то из ребят и все-таки нащупывая пистолет.
Надо будет, кстати, потом вернуть.
— Нашёл! — крикнул вдруг Уолкер спустя несколько минут, когда Тики успел уже подстрелить пятерых бесноватых. — Бегом, бегом, бегом, салаги, иначе сдохнем здесь все, к чёртовой матери!
Он принялся толкать Алму, который оказался ближе всех к нему, в какой-то проход, больше похожий на трещину в стене, и Канда разозлённо отрубил башку одному из врагов одним слитным движением.
— Сколько их?
— На подходе ещё примерно столько же, — отозвался капитан, запихивая уже Лави в эту трещину, и кинул стилет в приближающегося мертвеца, распоров ему вену на шее. — Тики, бегом! — прикрикнул он, серьёзно смотря парню в глаза, и кивнул на проход.
Тики послушно скользнул в трещину, ту же щурясь от яркого дневного света и невольно передергивая плечами от прожегшего спину быстрого взгляда.
Все это выглядело так, словно Уолкер действительно беспокоился.
Парень прикусил губу, не желая признаваться себе в том, что ему это нравится. Потому что это было бы признанием своей очередной слабости. В данном случае — он какого-то дьявола сдастся на милость чокнутого рыжего мальчишки, о котором знает только то, что у него совершенно мерзкое чувство юмора. И вопрос «почему?» здесь будет стоять ребром хотя бы потому, что этот мальчишка по-прежнему дико его бесил.
Просто теперь к этому чувству прибавилось еще и какое-то иррациональное восхищение.
От которого следовало бы избавиться как можно скорее. Чтобы не забывать о своей цели сбежать куда подальше, если прижмёт.
Потому что вместе с прорастающим восхищением появлялось и желание никуда не сбегать.
Последним на поверхность выполз сам Уолкер — весь перемазанный в крови, слизи, с синяками и шишками, потрёпанный и взлохмаченный, но улыбающийся во весь рот.
Канда, стоявший как раз рядом, дал ему сразу же увесистый подзатыльник.
— За что-о-о? — непонимающе проныл капитан, обиженно потирая затылок.
— За то, что постоянно куда-то лезешь, идиот. Пошли отсюда, — кинул он и развернулся, сердито одёргивая пропитавшуюся кровью куртку.
— Но…, но как же мои фресочки? — сконфуженно пробормотал Уолкер, указав пальцем в сторону руин.
— Обойдёшься, — веско бросил азиат.
— Но Юу!
— Я сказал: обойдёшься, — остановившись, обернулся Канда к застывшему мальчишке и так опасно прищурился, что даже Тики неуверенно сглотнул.
— То есть я зря спускался на эту хренову землю, да? — капризно поджал губы мальчишка, топнув ногой. Мечник скрестил на груди руки и с вызовом посмотрел на него, скептически ухмыляясь.
— Можно подумать, ты до этого редко спускался, — фыркнул в ответ он. — Кончай ломать комедию, Шпендель. Идем к кораблю.
Уолкер скорбно поджал губы (однако озорно сверкая глазами) и, вздернув подбородок, гордо прошествовал мимо удивленно вскинувшего бровь Тики к виднеющемуся вдалеке силуэту Ковчега.
— Просто прелесть, — закатил глаза Лави. — Люблю нашего кэпа — только выбрались из заварухи, а он беспокоится о каких-то фресках. Ежу понятно, что их там не было!
Микк хотел было поинтересоваться, что означает это странное «ежу понятно», но в итоге только поморщился и решил позабыть об этом. По всей видимости, это была какая-то жутко древняя поговорка, о которой он просто не знал. Ну, потому что в Семье говорили по большей части исключительно матом или научными терминами, третьего было, в общем-то, не дано.
Адам, правда, матов не любил и иногда использовал в речи странные заковыристые литературные конструкции, из-за чего Тики часто просто не мог его понять.
Примерно через час они добрались до Ковчега, и Микк пару раз видел, как капитан подозрительно серьёзно о чём-то говорил с Кандой, который отвечал ему с тем же серьёзно-недовольным лицом.
Тики, честно говоря, понравилось видеть Уолкера таким… напряжённым. Без этих его шуточек, вечной ухмылки, переполненной ехидной наглостью, и насмешливых взглядов он был похож на вполне обычного парня, находиться рядом с которым было даже приятно.
Но то, что чувство юмора у него оказалось таким идиотским, было… немного грустно.
Потому что Тики ненавидел идиотские шутки.
А значит, игнорирование капитана продолжалось.