Оставшиеся члены экипажа встретили их тревожно и радостно: Джонни, чуть ли не расплакавшись, бросился на них, обнимая каждого, Линали обеспокоенно осмотрела Лави, бережно касаясь его синяков и царапин, Лоу Фа испуганно поинтересовалась у капитана о самочувствии, Мари с Крори осторожно понесли внезапно упавшего Алму (у которого оказалась сломана нога — «Тики, идиот, Канда же его всю дорогу поддерживал»), Джерри пообещал приготовить что-нибудь ну очень вкусненького и двойную порцию обеда для Уолкера, Миранда же упала в обморок ещё на первых минутах их воссоединения.
Микк поймал себя на том, что улыбается самыми уголками губ. Он наблюдал за происходящим со стороны, и ему хорошо было видно, как все они друг к другу привязаны. Теперь — видно.
Интересно, они всегда возвращаются… вот так?
Тики взошел на борт и только тут немного расслабился, ощущая себя в относительной безопасности. В относительной — потому что полной безопасности никогда нет. Даже здесь.
Здесь — тем более. Потому что восхищение — это очень хреново. И надо как-то его искоренять, иначе такими темпами недолго влюбиться в этого идиота.
Тики ни разу ничего такого — ну, вроде влюбленности — не ощущал (собственно, как и восхищения — просто с восхищением хотя бы все было ясно с логической точки зрения) и ощущать не особо стремился. Это могло сбить его с пути — с того пути, какой он для себя наметил: бежать без оглядки от всего подозрительного и опасного.
А Микк до жути не хотел сбиваться.
И уж тем более — восхищаться кем-то вроде Уолкера. Только этого ему не хватало. Стоит только капитану узнать о чем-то таком — и тот сразу же в своей манере высмеет его на весь экипаж.
Высмеет же, да?
Ведь мальчишка был наглым, насмешливым и слишком опасным — лживый до основания, ненастоящий, словно стремился показать всем вокруг, какой он умный и крутой.
А ещё он был надёжным. На него можно было положиться — тот волновался и стремился защитить. Правда, немного варварским методами, как и говорила ему Линали в первую встречу, но рядом с ним — правда, только когда тот был серьёзно настроенным — Тики чувствовал себя намного спокойнее. И в безопасности.
Снова эта пресловутая безопасность, которая должна быть относительной, потому что нигде не бывает полностью безопасно.
Микк подавленно вздохнул и, когда Уолкер направился к себе на мостик, чтобы запустить Ковчег, поспешил в свою каюту — смыть, наконец, всю усталость и грязь этого дня.
Спустя несколько часов, когда уже собирался сходить в столовую и чего-нибудь перекусить — в это время на Ковчеге как раз начинался ужин, — Тики наконец вспомнил про пистолет капитана. Надо было его вернуть.
Он огляделся и заметил ствол лежащим на кровати поверх покрывала. В магазине не хватало пяти патронов из двенадцати, и Микк на секунду нахмурился, удивляясь тому, как мог забыть вернуть оружие Уолкеру, когда они еще только вернулись на корабль.
Ах да. Ну конечно — и как он мог забыть.
Он же был занят. Мыслями об Уолкере.
Только подумать, какой дурдом.
Парень прикусил губу, бросил еще один взгляд на темнеющее на фоне светлого покрывала оружие и в итоге махнул рукой.
Капитан все равно почти наверняка отправится на очередной ночной перекус. Тики просто сходит на кухню позже вечером и вернет чертов пистолет.
Когда они будут одни.
Но ни ночью, ни на следующий день, ни даже через день пистолет отдать не получилось.
И дело было не в том, что, как могло показаться, капитан снова стал прятаться и не попадаться на глаза, нет, чёрт подери, наоборот — Уолкер словно специально постоянно был в радиусе видимости! То невзначай придёт на завтрак в столовую, то усядется в лаборатории и примется наблюдать, якобы занимаясь какой-то своей работой, то просто возьмёт и начнёт ходить по пятам, выглядывая из-за углов, когда Тики проходил по коридорам.
Но больше всего нервировало то, что капитан не говорил ни слова. Ну вот вообще. Просто наблюдал, подозрительно щурился, следил и смывался сразу же, как только Микк хотел подойти к нему и отдать этот несчастный пистолет.
На третий день парень перестал носить это чёртово оружие с собой, уже бросив надеяться, что вообще сможет его вернуть. Но случилось непредвиденное. Аллен Уолкер сам сел напротив него за лабораторный стол и заговорил.
— А ты всегда такой угрюмый, Тики?
Тики, работающий как раз с синильной кислотой, едва не подпрыгнул на стуле. Игнорировать молчаливого Уолкера он уже, конечно же, научился, но вот когда тот открывал рот, начинались определенные проблемы.
— Будьте добры, не мешайте мне, капитан, если не ходите получить дозу синильной кислоты, — как можно более сухо отозвался он, порядком устав за эти дни от попыток отловить оппонента и вернуть его вещь.
Мальчишка в как будто даже неподдельном удивлении округлил глаза:
— О, а ты разбираешься ещё и в этом? — он склонил голову набок. — А чем сейчас занимаешься?
— Исследованием способностей синильной кислоты как отравляющего вещества, — все-таки подняв на капитана взгляд, отрапортовал Микк. Скрывать ему было нечего. — Вообще-то я с этим Лоу Фа помогаю, — добавил зачем-то он, хотя это скорее Лоу Фа ему помогала.
Просто отчего-то было ужасно неудобно перед таким Уолкером. Тот словно бы уяснил замечания некоторых членов экипажа по поводу своих шуточек, но всё равно вёл себя также раздражающе — ухмылялся лукаво, глаза щурил хитро, и вообще весь его вид так и говорил о напыщенности и самолюбии.
Бесит.
Ну какого чёрта он вообще полез к нему? Сидел бы и дальше за столом молча — Тики ведь уже успел привыкнуть к постоянной слежке и всем этим пристальным взглядам.
— Правда? — удивился ещё больше Уолкер, даже слегка привстав на месте. — Так она же ни бельмеса в этом!
Микк наморщил лоб, силясь понять, что это за очередное архаичное словечко использовал Уолкер, но не слишком преуспел в этом и потому только вздохнул.
— Ну вот я и пытаюсь сделать так, чтобы она все поняла, — терпеливо отозвался он наконец, мечтая, чтобы от него отстали.
Однако капитан, как видно, загорелся какой-то странной, только ему ведомой идеей и отставать от Тики определенно не собирался.
— О, это так самоотверженно с твоей стороны, на самом деле! — хохотнул он, подпирая щеки ладонями — совсем как тогда, на кухне. — Я пытался ей объяснить, но так и не смог… Может, это я плохой учитель?..
Вы вообще еще тот придурок, подумал Тики и пожал плечами.
— Вполне вероятно.
Аллен закатил глаза и драматично приложил ладонь ко лбу.
— Ну из какого ты века? Чего ты такой чопорный? И такой холодный, как… — он замер и с хитрой улыбочкой перевёл взгляд на Тики, — как айсберг в океане?
Учитывая, что это вы постоянно используете различные архаизмы, вновь вздохнул Микк.
Матушка Лу учила его говорить вежливо. Особенно с теми, кого страшишься, уважаешь и игнорируешь. Как бы странно это ни было, но по отношению к Уолкеру он испытывал все эти три чувства сразу.
— Просто вы слишком… — Тики задумался на мгновение, — назойливы, капитан. Не мешайтесь, пожалуйста.
— Но ведь я не мешаюсь! — сердито воскликнул мальчишка, слегка прихлопнул по столу. — Я же так, просто подружиться хочу, — недовольно проворчал он, скрестив руки на груди.
Вы уже, кажется, попытались один раз, подумал парень и вскинул брови, на самом деле довольно сильно удивленный таким заявлением. Потому что для начала Уолкеру стоило засунуть все свои шуточки себе в задницу и только потом выдумывать нечто вроде дружбы между ними.
Ведь правда на самом деле состояла в том, что этот ненормальный мальчишка притягивал внимание Тики даже если этого не хотел, но Микк все равно не думал, что даже на основании этого они смогут подружиться или хотя бы стать приятелями.
— Это замечательно, конечно, — вслух отозвался парень, прикусывая на мгновение изнутри щеку, чтобы не дать как-то совершенно неуместной улыбке вырваться наружу (и откуда она только взялась?). — Но давайте вы предпримите еще одну попытку позже?
— А сейчас ты, значит, хочешь подружиться с синильной кислотой для Лоу Фа? — мальчишка весело замерцал глазами, когда Тики вновь поднял голову, и тряхнул волосами, едва не свалив парню со стола пробирки. — А ты точно меня не обманываешь, чтобы отмазаться?
И при этом у него было такое подозрительное выражение лица, словно у ребёнка, который понимает, что должен быть подвох, но не видит его, что Микк еле-еле удержался от смешка.
В Ордене он видел одного мальчишку лет пяти, который постоянно щурил глаза также, когда не верил во что-то очевидное. Это очень смешило Тики, потому что мальчонка был ну очень выразительным и забавным.
— Ну что вы, капитан, разумеется, нет, — невозмутимо отозвался он, скептически подняв на него взгляд от записей.
— Надо бы научить тебя нормально разговаривать… — начал неуверенно Уолкер, но Микк, уже по-настоящему страшившийся новой порции шуточек и лишённых всякого смысла слов, перебил его:
— И я так разговариваю нормально, капитан.
— Слишком много старомодных структур и лексических единиц в речи, Тики, — фыркнул капитан.
Ну конечно, закатил глаза Микк, это я тут использую постоянно архаизмы, ну-ну.
— Ты разговариваешь прям как… — парень вдруг замер, как-то потерянно моргнув, и чуть нахмурился, неловко усмехнувшись. — Неважно. Ладно, веселись со своим синильным другом, — поспешно закончил он и, махнув рукой, встал из-за стола, направившись к выходу из лаборатории.
Тики с облегчением выдохнул, когда дверь за капитаном закрылась, и совершенно растерянно фыркнул.
Кажется, это и правда не только он тут совершенно не умел обращаться с людьми.
========== IV ==========
Суматоха началась, когда Тики совершенно спокойно кормил зверей в зоопарке, иногда перекидываясь парочкой фраз с Мари, осматривающим больных животных. По Ковчегу словно прошлось стадо ледяных мурашек: Микку показалось, будто его обдало на мгновение холодным ветром.
Нойз тогда ещё встрепенулся и сразу же отправил Тики на мостик к капитану, пробормотав напоследок: «Произошло что-то очень серьёзное, раз Аллен так злится». Расспросить его получше у парня не получилось, потому что секундой позже в зоопарк вихрем ворвалась Хевласка, подхватила Микка своими газообразными руками-щупальцами и без лишних слов умчалась в неизвестном направлении. Хотя, честно говоря, ошеломлённый и совершенно ничего не понимающий Тики примерно предполагал, куда его тащат, но на тот момент шок и даже испуг занимали все его мысли.
Произошло и впрямь что-то серьёзное, понял он спустя несколько минут — голоэкраны перед мостиком показывали чёрный дым, горящее здание и белые снега, а Уолкер, напряжённо стоявший перед ними, впился в стол пальцами так сильно, что костяшки побелели.
— Смотри, не сбились ли мы с курса, Лина, — глухо приказал юноша и обернулся к Тики. — Так, ты… — он испустил короткий вздох, как будто собирался признаться в чем-то смущающем. — Не знаю я, куда тебя пихнуть, ты везде годен… Песочница общая, возись где вздумается. Но это, — в руки Тики пихнули коробок с пулями, — однозначно тебе пригодится сегодня, ясно? И не забудь — к ним прилагается еще ствол. Он твой.
Парень ошеломленно моргнул, но Уолкер уже хлопнул его по плечу и снова отвернулся к экранам, зло сводя брови на переносице и матерясь сквозь зубы.
— Так что происходит? — с минуту помолчав в наблюдении за огромным пожаром, все же набрался смелости поинтересоваться Тики.
Этот Аллен Уолкер — совершенно натурально злой как черт и ни капельки не фальшивый — только разжигал в нем поугасшее было с момента первой вылазки восхищение, и теперь Микк с собой не мог ничего поделать.
Он хотел остаться. Как-то влиться в коллектив экипажа, чем-то помочь, вникнуть в происходящее.
Так было в его первые дни в Ордене — к нему отнеслись до крайности дружелюбно, разрешили наблюдать за работой других и искать место себе под душе, но… Там было все не то. А здесь — здесь другое дело.
Там было не страшно, но дико скучно. А здесь от страха порой подгибались колени. Но Тики хотел здесь остаться.
— Лаборатория на Аляске, к которой мы держали путь, внезапно загорелась, — ответил Уолкер, напряжённо всматриваясь в экраны и постукивая пальцем по столешнице.
Микк не понял, зачем им эта лаборатория, какой прок им от пожара и вообще причём здесь они, но благоразумно промолчал.
Потому что таким молчаливым, серьёзным и злым капитана он видел лишь раз, а зрелище это хоть и было в чём-то прекрасно, но слишком опасно — стоило сказать что-нибудь не то, как можно было и получить.
— Одной из наших… задач, — начал объяснять Уолкер, даже не глядя на Тики, — является уничтожение ноевских лабораторий. И вот прямо сейчас одна из них уничтожается. Но не нами.
— Но… тогда кем? — парень нахмурился, тоже глядя в один из голоэкранов, на котором можно было заметить бегущего прочь горящего человека. Несчастный падал, катался по земле в попытках сбить пламя, но у него не выходило, и он снова бежал.
Это выглядело ужасно.
Тики знал о людях с такой кожей. Этот бедняга не погаснет, пока от него не останется только кусок обгоревшей зловонной плоти.
А также он знал еще и о том, что его семья вполне способна сама подпалить свою лабораторию для того, чтобы привлечь внимание Уолкера.
— Вот это нам и предстоит выяснить, — между тем глухим от злости голосом отозвался капитан.
Тики не видел его глаз, но был отчего-то уверен, что это даже хорошо — ему совершенно не хотелось увидеть выражение лица мальчишки. Что-то подсказывало ему, что это было опасно.
Потому что уже сейчас атмосфера вокруг капитана вновь стала напоминать чем-то Адама — тот тоже иногда злился так, что казалось, словно воздух вокруг него искрится от напряжения.
Через несколько минут они приземлились, и Уолкер, взяв с собой Тики, Канду и Лави (Алма всё ещё восстанавливался), мигом помчался на улицу, на ходу надевая тёплую парку поверх плаща.
Вокруг царил пылающий ад. Микк быстро огляделся и пожалел о том, что не заглянул в арсенал прежде чем выйти наружу, но было уже поздно. С собой у него был пистолет капитана и запасные патроны, а еще парень сделал снова концентрированный нейтрализатор Шерила за эти дни, и теперь шприцов с собой у него было куда больше, чем десять штук.
Уолкер махнул рукой, призывая всех следовать за собой, и Тики поспешил.
К такому Лулу Белл своего идеального человека, увы, не готовила. Вокруг царило жаркое зловоние, на земле валялись обгорелые изувеченные трупы — видно, кто-то срывал с себя капельницы, а кто-то бил стекло своих келий и лез в получившиеся дыры, ранясь осколками.
Подобное пожарище Тики видел лишь раз — он сам же его и устроил, чтобы сбежать. Но тогда… он сжег только блок L — лабораторный блок своей матери. Тот имел свой собственный выход наружу, и парню просто нужно было отвлечь от себя внимание. Людей тогда в блоке было мало — большинство из них были задействованы в транспортировке материала в другие лаборатории — ведь каждый в Семье специализировался на чем-то своем — и в палатах были только бесноватые.
Их-то Тики и поджег. А следом за ними — баллоны с газом.
Дежурные ученые решили спасти, как видно, свои шкуры, но случайно наткнулись на него. Одному Тики сломал хребет, а другому свернул шею. И ни капли об этом не пожалел за весь прошедший год — каждый день эти двое ставили ему капельницы ровно в пять утра, и после введения в кровь состава Микка еще часа два дико крючило от боли.
А потом приходила мать, тщательнейшим образом осматривала его и записывала в толстый старомодный ежедневник в кожаной обложке все снятые приборами показания.
Ее лабораторный журнал — это все, исключая документы, что Тики забрал с собой из сожранного пожаром блока.
Он спрятал его в самый дальний угол шкафа, завалил книгами и различной мелочёвкой, не вспоминал сутками — журнал был просто напоминанием о том, что Микк — часть Семьи.
Семьи больных фанатичных учёных.