- Граф Глиссер? – удивляется тот, отвлекаясь от созерцания танцующих пар.
Граф Фьео уже в том возрасте, когда смотреть на танцующих намного увлекательней, нежели танцевать самому. Впрочем, отец Кисиля говорил, что господин Фьео и в молодости не сильно жаловал такие развлечения. А вот оба его молодых мужа большие охотники до подобных вечеров.
- Я не облил Вас? – участливо спрашивает Кисиль, отмечая, что кружевная рубашка графа чиста.
- Все в порядке, дорогой, - мягко отвечает граф.
- Это хорошо. Еще раз извините меня, - бормочет Кисиль, стряхивая невидимые пылинки с одежды графа.
Лукавый взгляд, определенно пойманный Шателем. Улыбка и прикушенная губа.
- И все же, возможно стоит проверить получше? В моих гостевых покоях, вполне отличное зеркало, чтобы Вы сами могли убедиться в том, что все в порядке, - предлагает Кисиль.
Шатель достаточно давно симпатизирует ему. Однажды даже намекал, что не отказался бы от брака. Но, право, такие предложения смешны. Они оба это понимали, и вежливый отказ был вполне уместным. А вот проводить графа... это было бы неплохим жестом расположения, так сказать, небольшой компенсацией за сделанный ранее отказ. Шатель для своих лет очень симпатичен. И даже если получится так, что план Вика не сработает, Кисиль не сильно расстроится, действительно показав графу свои покои и с особой тщательностью предложив изучить спальню.
Такая легкость в принятии решений совсем не значила, что Кисиль спал со всеми подряд. Но ведь Вик знал, о чем просил? Они как раз недавно обсуждали графа. В отличие от Вика, любителя скорее мальчиков, нежели мужчин, Кисиль предпочитал статных и широкоплечих. Как раз таких, как граф Фьео.
Они шли по пустым коридорам дворца в сторону гостевых покоев Кисиля через коридор зелеными покоями. Как и просил Вик. И Кисиль позволял графу идти так близко, что их плечи плотно соприкасались. Маленький бонус для графа, который может остаться сегодня без секса, зато с супругом, пойманным в чужой койке.
- Вы такой заботливый, Кисиль, - тихо говорит граф, наклоняясь к плечу Кисиля.
Вик появляется как раз в этот момент. Его походка еще на расстоянии выдает, что он довольно пьян. Он идет, цеплясь руками то за одну, то за другую стену достаточно широкого коридора. Кисиль чуть замедляет шаг, позволяя приятелю достигнуть зеленых комнат на пару шагов быстрее, чем они. Быстрый взгляд, брошенный на Шателя, ловит брезгливое выражение лица. Граф Фьео почему-то всегда недолюбливал Вика, поэтому, учитывая нынешнее поведение Виктора, эта брезгливость совсем не удивляет Кисиля.
Вик дергается, пытаясь поймать равновесие, и заваливается на дверь покоев. Открывающаяся внутрь, та легко поддается, принимая Виктора. Тот падает на пол. И Кисиль, как верный друг, спешит оказать помощь принцу династии Риминари.
Он почти не смотрит на Вика, помогая тому встать. Руки просто уверенно тянут на себя расслабленное тело. Кисиль косит глазами, не позволяя себе уж откровенно вертеть головой. Распахнутые в удивлении глаза графа, испуганный муж, пытающийся прикрыться руками и удивленный любовник.
- Лалу, - огорченно говорит граф, совершенно позабыв, что сам только что спешил в покои Кисиля, - как ты можешь?
- Я думаю, нам пора. Ваш муж, наверняка, поможет Вам… с рубашкой, - бормочет Кисиль, но граф уже не обращает на него внимания.
Кисиль с Виком удаляются, лишь спустя пару коридоров, позволяя себе рассмеяться над устроенной пакостью. Бесспорно, большого урона их развлечение не принесет, но Вик отомщен. Мелко, пакостно, зато приятно. Кисиль ухмыляется.
Сделав круг по замку так, чтобы не возвращаться в коридор, где явно царят семейные разборки, они возвращаются в бальную залу. После полутемных коридоров яркие лампы залы слепят глаза. Кисиль недовольно разглядывает кружащуюся пеструю толпу. Возможно, сегодня уже пора поехать домой?
В столице у него давно собственный особняк, не являющийся частью имущества семьи Глиссер. Он купил его, когда понял, что хочет чаще и дольше оставаться в столице, независимо от настроения правителя, который может и забыть пригласить любимого племянника погостить.
Племянником короля он был достаточно формально. Совсем уж формально. Но это не мешало правителю относиться к Кисилю очень тепло. Вообще, второй муж отца, родитель не Кисиля, а Ковена, вышел из рода династии Риминари, потому что влюбился в отца и захотел с ним быть. Отец тогда уже имел одного мужа, и войти в семью Риминари не мог. Поэтому Рубен сам отказался от своего рода, войдя в семью Глиссер. Так что фактически, они даже общей крови с правителем не имели.
- Слушай, - улыбается рядом Вик, - мы с тобой давно не развлекались.
- Мм? – отзывается Кисиль.
Во времена бурной молодости, точнее в первый год пребывания Кисиля во дворце, они с Виком придумали веселую, как им казалось, забаву. Они выбирали жертву, устанавливали сроки и устраивали гонку. Кто быстрее соблазнит выбранного юношу. Спорили чаще всего на деньги. С возрастом суммы возрастали, жертвы становились сложнее. Задания для спора – красочнее.
- Давай вон на того парнишку, - кивает головой Вик, - на влюбить.
Кисиль смотрит на указанного юношу. Жилистый темноволосый мальчишка с большими добрыми глазами. Стоит у стенки, неуютно прижимаясь к ней. Ему явно здесь не по себе.
- Да мне даже спать с ним не надо, - фыркает Кисиль, - Давай уж что-то посложней.
- Давай на то, что я соблазню его без секса, быстрее, чем ты. На десять тысяч, - ухмыляется Вик.
Кисиль, подумав, соглашается. Деньги-то довольно немалые для такого пустякового спора. Речи даже быть не может о том, что Вик выиграет. Он кивает и, пока Виктор не успел опомнится, быстрым движением оказывается рядом с мальчишкой.
- Как зовут столь печального юношу? – спрашивает он и оглядывается, весело улыбаясь перекошенному от злости лицу Вика.
- Ториль, - отвечает тот, поднимая на Кисиля свои большие добрые глаза. Глянув в них, тот на миг даже испытывает муки совести, но эта глупость быстро проходит, смещенная азартом игры.
- Ториль, - шепчет он, облизывая губы, - позволишь называть тебя Тори?
Мальчишка кивает и Кисиль зовет его танцевать. Они кружат среди толпы, Кисиль крепко держит вспотевшие ладошки и наклонившись к уху мальчишки читает какие-то стихи.
- Что счастье? Вечерние прохлады
В темнеющем саду, в лесной глуши?
Иль мрачные, порочные услады
Вина, страстей, погибели души?
Что счастье? Короткий миг и тесный,
Забвенье, сон и отдых от забот...
Очнешься — вновь безумный, неизвестный
И за сердце хватающий полет... *
Тори млеет и прижимается ближе к Кисилю. Мальчишка совсем не во вкусе графа Глиссер, скорее, это Вик любитель таких наивных мальчишек, которым напеть о любви легко. Кисиль умеет говорить красиво, ухаживать и флиртовать. Но удовольствие сейчас он испытывает лишь от мысли, что спор уже почти у него в кармане. Об этом говорят и блестящие глаза, и чуть приоткрытый в восхищении рот.
Кисиль улыбается, выгибая уголки губ так, чтобы улыбка казалась заговорщицкой и чуточку нежной. Мальчишка судорожно дышит и сбивается с ритма постоянно, чудом не наступая на ноги Кисилю. Как жаль бы было новые лакированные туфли!
Но танец заканчивается и Кисиль откланивается, благородно позволяя и Виктору совершить свой коварный ход. А мальчишка все оглядывается, ища его глазами.
Домой Кисиль уезжает, ни с кем не прощаясь.
*А. Блок.
Глава 3.
… Смею напомнить, или рассказать, если вы не в курсе: Эддрик изначально второй сын. И ему всегда, каждый день, приходится доказывать свою состоятельность…
…- Его брат трагически погиб. Знаете, лошадь понесла, он выпал, свернул себе голову…
…– Габриэль был из семьи Гаставьо. Третий сын герцога Гаставьо. Он был третьим сыном. С Эддриком у них случилась редкая для нашего общества любовь. Они познакомились на королевском балу, в один из первых дней сезона. А уже в конце сезона праздновали пышную свадьбу герцога Литерского и его первого мужа, Габриэля. В качестве приданого Габриэлю отходили смежные с Сапало земли, тем самым существенно увеличивая территорию замка. Говорят, они были безумно влюблены. Крайне неприлично, знаете ли, Эжен, в нашем обществе так ярко демонстрировать свою любовь, которой в большинстве своем все лишены. Однако, во всей этой истории был существенный минус. Габрэль был болен. У него случались приступы потери сознания с судорогами. В тот день они с герцогом повздорили из-за чем-то, будучи в гостях у зятя Эддрика и Габриэль выскочил на балкон. Там, у перил и начался приступ. Эддрик не успел его удержать. За что винит себя до сих пор. А историю в достаточной мере извратили. Ну, я по крайне мере слышал множество вариантов, в которых смерть Габриэля от безудержно ревности герцога – самое безобидное…
Из «Третий муж герцога Литерского?» Рассказ о первом муже Эддрика Литерского.
Герцог Эддрик Литерский позорно сбежал из столицы за пару месяцев до начала сезона. Он собирался вернуться туда за пару недель до его начала, а сейчас ему требовался перерыв. Казалось, что все лорды накинулись на него, словно голодная стая хищников. Каждый из них желал засунуть своего сынка под бочок герцогу, чтобы потом воспользоваться таким родством с толком. Семья Литерских всегда была влиятельным родом, оказывающим большую поддержку короне.
После трагедии, приключившейся с братом, Эддрик приложил множество усилий, дабы сохранить былое величие их семьи. Никто не хотел воспринимать его, как главу рода. Все видели в нем лишь младшего сына. Ему помогла лишь поддержка короля, который не раз выказывал расположение к новому герцогу Литерскому.
Поместье Залосе, куда от пристального внимания столичной знати сбежал Эддрик, привлекало тишиной и спокойствием. Все здесь дышало Габриэлем. Каждая вещь, казалось, напоминала о нем, распаляя на сердце осадок сладкой горечи. Их счастье было недолгим. Познакомившись с Габи на балу, Эддрик влюбился с первого взгляда. Он думал, что такой любви, как у них, не существует. Но она была. Жаркая, с нескончаемой страстью, жертвенностью и обожанием. Ради мужа Эддрик готов был свернуть горы, но ничего этого не понадобилось. Нужно было лишь крепче держать забившегося в судорогах болезни мужа. А Эддрик и этого сделать не сумел. Стоя под балконом, герцог вспоминал.
Габриэль был большой поклонник развлечений, которые предлагала шумная столица. Эддрик отвращения к балам не испытывал, но большая занятость семейными делами и усталость вынуждала его частенько просить мужа отказаться от посещения очередного мероприятия. Вот и в тот роковой день они спорили о том, поехать в столицу или нет. Эддрик пытался обратить спор в шутку и погнался за убегающим мужем. Причина спора уже покинула их, они развлекались, словно дети. Габриэль выскочил на балкон и, оперевшись в перила, принял вызывающую позу, соблазняя герцога. Эддрик замер, словно хищник в засаде, любуясь красотой мужа. Судороги начались внезапно, сразу охватив все тело, и Габриэль, запрокинув безвольную голову, полетел с балкона. Всего второй этаж! И можно было отделаться даже испугом, но не подвластное хозяину тело, охваченное судорогами, искривилось. Упав, Габи вывернул голову так, что подбежавший герцог в ужасе рассматривал вывернутую под спину голову любимого супруга.
Почтить память мужа трауром ему не дали, накинувшись, словно стая голодных собак на холостого теперь герцога. Каждая семья почему-то считала, что сможет оказать несмышленому герцогу поддержку в делах семьи.
Собственно, в такой ситуации обзаводиться новым браком герцог не спешил. Тем более, что король пока не настаивал, кидая лишь призрачные намеки.
Герцогу повезло состоять в довольно давних приятных отношениях с Лесаром, старшим сыном виконта Балье. Эти отношения радовали его своим разнообразием и спокойной ненавязчивостью Лесара. Виконт еще ни разу не намекал герцогу, что имеет какие-либо матримониальные планы на его персону. Их вечера всегда имели приятное дополнение к сексу в виде прогулок, ужинов и совместных посещений королевских праздников. Помимо виконта, герцог старался избегать лишних связей, тем самым уходя от ненужных ему слухов.
Пробыв достаточное время в Залосе, герцог возвращался в столицу отдохнувшим и веселым.
Стоило нанести визит королю, а вечер вполне можно было посвятить виконту и его шаловливым выдумкам. Герцог еще раз с сожалением подумал о том, что стоит прикупить дом в столице. Но это было нелегкой задачей: даже при том, что такой дом стоит немалых денег, трудно найти хотя бы один выставленный на продажу.