Странно, но только я избавилась от какой-либо компании, головная боль прошла полностью, словно рукой сняло. Я, удивленная, так и застыла, прислонившись к двери ванны. Так просто головная боль не проходит, как и назойливый шум в ушах. Я приоткрыла дверь, снизу доносились тихие голоса родителей, и вновь вернулась боль, но уже не столь резкая. Я закрыла глаза и начала медленно дышать. Чтобы меня было плохо слышно, я открыла краны с водой и заткнула ванну. Пока вода набиралась, я устроилась на полу, не понимая, что делаю.
Я дышала равномерно и попробовала представить себе кухню, маму и папу, сидящих там, и вдруг звук воды, падающей в полупустую ванну прямо над моим ухом, донесся откуда-то из далека, но так же отчетливо. Я видела кухню, но уже не своими глазами, другими. "Нужно поменять обивки этих кресел ", внезапно подумала я, увидев кухонные стулья. И будто бы вынырнув, вернулась в свое сознание и в ванну.
Головная боль здесь отступала, но теперь, я хотя бы понимала от чего она. Несомненно, сделать то, что я сейчас сделала, мне помогли лекарства, что же будет, если я смогу тренировать эту свою способность уже сейчас, до того как стану вампиром?
Недолго думая, я забралась в ванну целиком в одежде, как и была, только сняла обувь. Теперь мне уже не хотелось ни о чем думать, я лишь боролась с соблазном заглянуть так как-нибудь в сознание Калеба.
Задержав дыхание, я погрузилась в воду с головой, и ощутила, как мне сразу же стало легче, звуки в воде почти ушли, и немного успокоившись, я слышала лишь биение своего сердца. Так я погружалась несколько раз, пока, наконец, не решила, что готова помыться нормально. Я не спешила вниз, не зная, что сказать родителям, и чуть не забыла о приходе Бет и Евы.
К тому времени, как я выбралась из ванны, девочки уже пришли.
Бет раскинулась на кровати, я заметила, что она любила так делать. Ева скромно заняла подоконник, мне досталось кресло. Впервые за то время, сколько мы прожили здесь, я смутилась от вида своей комнаты. Девочки тактично промолчали, но я видела их удивленные взгляды. Мало сказать удивленные, если не осуждающие. Например, для Евы у меня был вопиющий беспорядок. Видела бы она мою комнату в Чикаго, там, среди красок, набросков, книг и листков с аккордами я нередко теряла тетради, ручки и одежду. Но мне не хотелось менять здесь мое укоренившееся правило - убирать только раз в месяц. Хотя, думаю, стоило хотя бы разобрать коробки. Четыре огромнейших картонных коробки занимали больше места, чем вся мебель вместе взятая. Но я еще не была к этому готова. Столько в них было болезненных воспоминаний.
Я пообещала себе, что этот вечер проведу, совершенно не вспоминая о Калебе, но подумать было легче, чем сделать. Так как, не успев зайти, Бет спросила именно о нем: давно ли Калеб уехал, и кто заберет его машину возле школы. Ева полвечера рассказывала, о тех книгах, что ей давал читать именно он, некоторые из которых были и моими любимыми, но я этого уже сказать не могла. Не хватало только, чтобы дифирамбы ему запели мои родители.
Я даже задумалась, не поставить ли себе на ночь диск с записанным его именем? Какая разница, ведь он и так снился мне каждую ночь, все вокруг говорили о нем, так что слышать его имя ночью, будет не очень странно.
Когда они ушли, появился Грем, и я чуть не застонала, увидев знакомые черты лица, только у Калеба они были, безусловно, строже и идеальней. Глаза Грема, как и у сына и моих родителей, стали тоже темнее. Увидев его тренировочный костюм, я не сомневалась в цели его появления, и поняла, почему он не пришел, пока были девочки. Меня интересовало, идет ли и Калеб на охоту вместе с ними, ведь я знала, что в семье Гроверов было то же правило, что и у нас, относительно охоты: охотиться не поодиночке. В редких случаях кто-либо из Туорбов ходил на охоту сам. Компания в основном давала гарантию, что если поблизости появится человек, один подстрахует другого. Спасет от ошибки. Это были просто меры безопасности. Хотя, несомненно, Гроверы были намного опытнее и сдержаннее в жажде, чем мои родители, им не обязательно было охотиться в паре. Думаю так, они просто проводили время вместе, ведь Грем часто отсутствовал.
Мы никогда не прощались, когда родители шли на охоту, считая это дурным знаком. Поэтому я не стала дожидаться, когда они уйдут, и не хотела знать, идет ли с ними Калеб (нагло вру сама себе).
Я спустилась вниз, впервые за много дней желая спокойно почитать. На выбор у меня лежало несколько книг, и пока что я склонялась к Стивену Кингу. Но внезапный звонок в дверь нарушил мои планы. Я никого не ждала в гости и с сомнениями подходила к двери. И когда увидела Калеба, еще более мокрого, чем в последний раз, когда он привез меня домой, мое сердце радостно забилось. Молча пропуская его в дом, я даже не подумала спросить, зачем он пришел.
- Они уже ушли, - догадалась я, видя удивленный взгляд Калеба, устремленный на пустую гостиную.
- Давно?
Он смотрел на меня внимательно, ничего из ряда вон выходящего, но мое глупое сердце разрывалось и пело. Глаза, потемневшие и насмешливые, странным образом влияли на поток моих мыслей.
- Почти час, - задумалась я и, уставившись на лужи воды, что образовывались вокруг его ног, добавила: - Может, хочешь переодеться?
Он загадочно улыбнулся. И только спустя мгновение я поняла, что ему сейчас все равно придется возвращаться под дождь, если он тоже хочет пойти на охоту. Не идти же ему с зонтиком. Но он не отказался, и я была ему благодарна - не хотелось выглядеть глупо.
- Да, если можно.
Он пошел следом за мной в комнату для гостей на первом этаже. Оставив его там, я поспешила в прачечную, где лежали чистые вещи отца. Схватив первый попавшийся под руку спортивный костюм, я вернулась назад, и нерешительно застыла перед закрытой дверью. Даже не успев постучать, я еле успела отскочить, когда дверь открылась неожиданно быстро.
Калеб стоял на пороге комнаты, закатанные рукава обнажали его мускулистые руки, рубашка была расстегнута до пояса, и я чуть не уронила сухую одежду, увидев его широкую грудь и мускулистый живот. На нем все еще были черные мокрые джинсы, но он стоял босиком. Когда наши взгляды встретились, время остановилось, я слышала биение собственного сердца. Мне оно казалось таким громким. Как же громко для него оно должно было сейчас биться, я не представляла.
Он опять испытующе посмотрел на меня, и я подумала, что сейчас он меня прогонит. Я смотрела на его губы, полные и красивые. Кровь прилила к щекам, я автоматически кивнула на какие-то его слова, стараясь собраться с мыслями.
- Так ты дашь мне вещи? - его глаза смотрели на меня насмешливо, и я покраснела еще сильнее прежнего. Почти бросив ему вещи, я постаралась поскорее скрыться в гостиной.
За минуту он оказался рядом, а я еще даже не успела прийти в себя от увиденного.
- До встречи в школе, - Калеб неуверенно бросил на меня взгляд и застыл, будто ожидая еще чего-то.
Я машинально кивнула, и пошла следом за ним, чтобы закрыть двери. Калеб открыл дверь, остановился на пороге и вышел, даже не оглянувшись.
Я почувствовала себя так, словно неотвратимо двигалась к своей судьбе, с каждой нашей встречей.
Постояв несколько мгновений, я заставила себя закрыть дверь и, прислонившись к ней, сползла вниз на пол. После еще одной встречи за сегодня, я была разбита, как никогда ранее. Никакой речи о чтении уже не было.
Еле добравшись до спальни, я переоделась и укуталась в одеяло, словно ища в нем защиты от мыслей о Калебе. Найдя в лекарствах снотворное, назначенное мне еще в Чикаго, я выпила одну таблетку и устроилась удобней. Сна пришлось ждать недолго, и впервые за эту неделю я спала спокойно, не видя во сне его серебристые глаза.
Глава 5. Верни мне мои сны
Верни мне мои сны
[Лёля]
Пронизана насквозь холодным утром,
Через туман от снов своих бегу,
Безжалостно, ступаю по осколкам,
Разбитых мной зеркал в ночном бреду.
Потерян сон и нет теперь покоя,
Из тысячи зеркал осталось лишь одно,
И в нём, и в нём не я - она - другая,
Она спокойна и смеётся надо мной.
Уже все в кровь разбиты кулаки,
Но для последнего остались силы.
Верни! Верни, мне мои сны!
Или убей! Как разум мой сгубила!
Впервые, катится из глаз слеза,
Впервые, обжигая мою кожу
И вновь глядит из синего стекла
Та, что рыдает сейчас тоже.
Прошла еще неделя, и я поняла, что игнорировать и избегать Калеба - самый лучший выход из моих терзаний. Когда я не видела его, мне было, безусловно, плохо, но если приходилось провести с ним в одной компании хотя бы полчаса, я переставала замечать все вокруг. Чувствовала себя разбитой, раздражительной и усталой. Будто бы когда уходил он, краски вокруг меркли.
Чтобы хоть немного развеяться и отдохнуть в одиночестве, я решила съездить в Лутон. Услышав об этом, очень обрадовалась Бет, и я не знала, как бы покультурнее отшить ее, не объяснять же, что я не хочу слышать в этот день даже однократного произношения имени Калеб. К моему ужасу, пока я говорила с некоторыми девочками из литературного кружка, Бет успела сказать об этом Еве, и разбираться нужно было уже с двумя подругами. От чего, конечно же, мое настроение портилось с каждой минутой их веселой болтовни. Ну и как им теперь сказать, что я жажду уединения?
- Может, еще кого-нибудь позовем? В компании веселее.
Когда Бет задала этот вопрос, я была просто на грани истерики. Какая компания? Только я и машина по дороге в Лутон. К моему полнейшему ужасу к концу тригонометрии нас набралось человек 10, половину из которых я, понятное дело, хорошо не знала. Так и не найдя в себе сил рассказать все Бет и Еве, что хотела съездить сама, надутая и злая я поехала домой.
Мне пришлось по дороге искать магазин, чтобы купить шоколад, так как потребность в нем возрастала с каждой минутой от мыслей о сложившейся ситуации. Хотелось просто вопить от досады.
Я припарковала машину и по привычке включила сигнализацию, хотя кому здесь придет в голову украсть мою машину. Вот будь это поросенок или несколько кур... Конечно я была не справедлива, и наш городок не был столь захудалым. Здесь имелся хороший супермаркет, и в нем я могла найти все, что только моей беременной душе будет угодно.
Завидев меня, сестры Стоутон отчаянно приветливо замахали руками с самого конца торгового зала. Как только они меня заметили? Я кисло ответила им, надеясь, что может смогу ускользнуть от них между рядами. Но, не смотря на свой возраст, передвигались они очень быстро. Я называла их "фашистами в юбках", стекла их военного бинокля было видно из любого окна нашего дома. Иногда я думала, не подарить ли им телескоп? Но в то же время с биноклем должно быть удобно - по стеклу на каждую из сестер, а так им придется меняться. А вдруг пропустят что-нибудь интересненькое?
"Фашисты в юбках" догнали меня возле фруктов и овощей и неотступно следовали к отделению со сладостями, выпытывая об учебе, родителях и, конечно же, тонко намекая на мое самочувствие.
- Не жалуюсь, - я начинала терять терпение, улыбка сошла с моего лица еще пять минут назад, до этого я напоминала скривившегося от зубной боли человека. Я терпеливо ждала, когда же подойдет моя очередь к кассе, и надеялась про себя, что смогу выйти отсюда, не нагрубив.
- Да уж, плохая в наше время косметика, все химия, - печально отозвалась, кажется, Адель, не отрывая взгляда от моих волос.
- Да, - поддержала ее сестра, и я моментально догадалась, о чем сейчас пойдет речь. Передо мной оставалось два клиента, и я была почти уверена, что смогу еще пережить эти мгновения. - Знаешь, милочка, - обратилась она ко мне и я едва сдержалась чтобы не заскрежетать зубами, - в дни моей молодости, часто так случалось, красишься на блондинку - становишься рыжей...
...один клиент...
- ...красишься в каштановый - почти блондинка...
...вот уже моя очередь. Я выложила на прилавок две шоколадки, пачку печенья и сок, и даже прикусила себе язык, чтобы смолчать, но ответ уже зрел в моей голове. Но нужно промолчать!
- И вот однажды, я была чуток старше тебя, мы прокрасились с сестрой в черный, и наши волосы стали такими же синими, как твои. Понимаю, как же тяжело тебе пришлось.
Сожаление на лице Адель-Генриетты было таким искренним, что я просто не выдержала. Забирая свою сдачу, я постаралась быть серьезной, и чтобы мой голос звучал вежливо.
- Представляю, но это не удивительно, в конце 19 века ведь красились медным купоросом.
Я не стала дожидаться реакции и поспешно покинула магазин. На улице я услышала, как рассмеялась кассирша, значит до сестер Стоутон дошел смысл моих слов. Но меня не интересовало, что последует потом. Пусть приходят к родителям, жалуются и сплетничают. Что им, старым пронырам, остается делать. Давно пора было их отшить. Видимо они не подозревали, но я знала, кто подливает масла в огонь в сплетни про нас с Калебом. Кто еще мог видеть его машину, так часто припаркованную около нашего дома? И не важно, что на ней приезжал не Калеб, а Грем, их, видимо, такие подробности не интересовали.
Остановившись около дома, я не спешила выходить из машины. До послезавтра дома никого не будет, и меня пугала перспектива есть одной и слушать глухое эхо того, как моя вилка ударяется об тарелку. Но не могла же я просидеть здесь весь вечер. Моя меланхолия день ото дня становилась все темнее, но я пока еще не параноик. Я заставила себя вылезти из машины и войти в дом. Странно, но безжизненным он мне не показался. Играла музыка, в доме пахло едой и чем-то смутно знакомым.
Войдя в зал, мне пришлось за что-нибудь ухватиться, чтобы не упасть. Развалившись на диване, лежал Калеб. Заложив руки за голову, он внимательно следил за мной и молчал. Если бы не его открытые, настороженные глаза, вполне могло сойти, что он спит, но он не мог спать днем, и я это знала.
Мне даже не нужно было спрашивать, чтобы понять - его приставили ко мне как няньку, так как родители отправились в Лондон по делам отца, а заодно навестить некоторых друзей. То, что здесь оказался Калеб, сказало мне о многом - ему они доверяли настолько, что оставляли меня с ним. Я была поражена. Неужели контроль Калеба так хорош?
- Ничего не скажешь? - удивленно причмокнул губами Калеб и это, конечно же, заставило меня взглянуть на них. Я тяжело сглотнула и молча развернувшись, пошла на кухню. Кроме того, что у меня тряслись коленки от его присутствия, я была обижена на родителей - ни слова мне не сказали! Возможно, они подозревали, что я буду против. Но им ничего не известно о моем отношении к Калебу. Или все-таки известно? Самюель очень наблюдательна, а я не очень хорошая актриса. Уметь врать и уметь скрывать чувства - две разные вещи.
- Как интересно видеть тебя с закрытым ртом - даже в моих самых смелых мечтах такого не было, - Калеб явно потешался надо мной, но ничего, я тебе-то крылья подломаю, стервятник!
- А тебя вообще в моих мечтах не было и что?
Я торжественно усмехнулась, увидев, как его лицо вытянулось. Что, не ожидал?! А вот так тебе! Я хотела пройти мимо, но Калеб перегородил мне дорогу к холодильнику.
- Что, не удачный день? - серьезно поинтересовался он, заглядывая мне в глаза. Я пропустила тот момент, когда должна была вдохнуть.
- День, неделя, месяц, год, - перечислила я, загнав ногти в ладонь, чтобы не позволить своей руке дотянуться до его густых, черных ресниц. Ну зачем парням вообще нужны такие длинные ресницы? Вопиющая несправедливость!
Я не была тщеславна, как Самюель, и критически относилась к своей внешности, но теперь мне казалось, что Калеб проявляет какой-то нездоровый интерес к моей персоне. Мы стояли друг к другу почти вплотную, и я была готова поспорить, что именно он придвигается ко мне. Но, понятное дело, все это глупости, он ни взглядом, ни жестом не показал, что я нравлюсь ему. А все его поведение можно было списать на рвение быть добрым ко мне. Несомненно, его мучила совесть за наш последний разговор, когда он привез меня домой.