Бах! Бах! Бах!
Вновь ударили орудия, быстро перезарядившись. Удалось уложиться в тридцать секунд, благодаря картузам с готовыми пороховыми зарядами. Швейцарцы шли довольно быстро и решительно, поэтому с тех же позиций и того же возвышения стволов ядра угодили в самую гущу строя.
Бах! Бах! Бах!
Вновь полетели ядра. В этот раз одно не уложилось по горизонту рассеивания и прошло мимо баталии. Остальные же вновь собрали обильную жатву.
Швейцарцы, раздраженные столь бессовестным расстрелом, ускорились. Но это было плохой идеей. Потому что с дистанции в семьдесят метров орудия жахнули по ним уже картечью. Совершенно не знакомым им видом снаряда, который вошел в военную практику лишь в XVI веке. Тут же Иоанн его стал употреблять раньше.
И одновременно с этим начали стрелять аркебузиры.
— Па[7]! — Рявкнул сотенный командир и первая линия стрелков окуталась дымами. А после, не мешкая, стала отходить назад, давая место стрелкам второй линии.
— Па! — Вновь рявкнул сотенный. И вновь аркебузиры дали залп, который, как и первый, собрал обильный кровавый урожай среди первых линий швейцарцев. Тех самых, что были лучше всего вооружены и снаряжены.
А тем временем артиллеристы лихорадочно пытались перезарядить орудия. Что им и удалось, когда до неприятеля оставалось шагов двадцать. Очень уж замедлилась баталия от такого сурового обстрела. Сложно было перебираться через трупы своих собратьев.
Бах! Бах! Бах!
Загрохотали стволы, выплевывая картечь в лица швейцарцам. И артиллеристы, вместе с аркебузирами, только что давшим последний залп, ринулись сквозь позиции пикинеров и рондашеров. Благо, что три линии аркебузиров уже прошли в тыл и особой давки не возникло. А ряды построения сомкнулись сразу за прошедшими.
Швейцарцы взревели и ринулись вперед. Но стоящие перед московской пехотой орудия с кучей сопутствующего барахла, смешали строй атакующим. Из-за чего они не смогли ударить слитной массой. Образовались бреши в едином фронте швейцарцев и московские рондашеры устремились туда, обнажив свои клинки.
Для Иоанна эти ребята были плодом осмысления битвы при Алексине. В оригинальной же истории подобных бойцов применяли испанцы в своих терциях, что позволяло им довольно уверенно бить швейцарцев. Даже отбросив в сторону огонь из стрелкового оружия — в обычной контактной сшибке.
Вот и тут получилось все также, как у испанцев XVI века. Причем ситуация усугублялась еще тем, что московские пикинеры, по аналогии с сарисофорами Александра Македонского, несли средних размеров щиты на плечевом подвесе. Что давало им довольно серьезную защиту лица и шеи — самых уязвимых зон у пикинера. Ведь в натиске никто амплитудных ударов пиками не проводил. Просто давили или коротко тыкали.
А рондашеры тем временем отчаянно резали супостатов в ближнем бою. Благо, что им было чем. Иоанн вооружил их укороченными версиями кончаров — считай рапирой. То есть, ребята тупо тыкали граненым штыком длинной полметра в супостатов, работая с ними накоротке.
Тем временем конница Казимира пыталась обойти фланги пехотного построения Иоанна и ударить ему в тыл. Но без всякого результата. Заметив арбалетчиков, а потом и аркебузиров на вагенбурге, ни польско-литовская, ни итальянская конница к ним не приближалась. И рогатки штурмовать не пыталась.
Спешиться и идти приступом на вагенбург и рогатки тоже ни одна горячая голова не предложила. Совсем недавно отгремели гуситские войны. И многие были в курсе того, чем грозит такой волюнтаризм.
Но вот, наконец, измученный швейцарцы дрогнули и стали пятиться.
Рондашеры тут же по сигналу рожка отошли, разрывая дистанцию. Это в свалке, под прикрытием пикинеров они хороши. А оставаясь один на один с противником — не очень.
Аркебузиры спешно просочились вперед и дали залп. Следом вперед вылез еще ряд аркебузиров. И тоже дал залп. И еще. И еще. Но четвертый уже пришелся в спины бегущих противников. Именно бегущих в полном беспорядке.
— Недурно, — потрясенно произнес наблюдатель Неаполя и с ним согласились остальные. Потому что перед московской пехотой получился натуральный завал из тел. А швейцарцы отходили, потеряв едва ли не треть личного состава.
Но оборона — это оборона. Ей войну не выиграть.
Поэтому Иоанн скомандовал выступление и повел свои войска вперед. Но не все. Конницу он так и оставил в импровизированный лагере. Выйдя в поле лишь пехотой. Причем не всей, а только московской. Артиллерия, наемная германская пехота и вся конница оставалась на месте. Причем конница все также спешенная.
Но вышел он не развернутым строем, а в каре. В каком и пошел вперед, выходя из зоны поражения собственной артиллерии. И едва он удалился на восемьсот метров, как Казимир не выдержал и повел своих людей в атаку. Конницу. Они с пехотным каре опять-таки еще не были знакомы. Тем более таким, когда под прикрытием пик работало много аркебузиров.
Покрутились всадники вокруг каре. Покрутились. Рассеиваясь и теряя управление, да неся потери от обстрела. А потом, когда окончательно превратились в неуправляемую конную толпу Иоанн велел трубить атаку.
Оставшаяся в лагере конница знала, что делать. И ждала. Наш герой несколько был не уверен только в тверских всадниках городового полка. Но они не подвели. Все вышли. И все общей лавой пошли в атаку имея на острие королевскую дружину.
Впрочем, сшибки не произошло.
Казимир со своей конницей бросился на утек. Испугался.
Но это сшибки не произошло, а рубка в преследовании вполне получилась. Как и вообще — общее преследование разбитой армии до границ Великого княжества Литовского. Весьма и весьма поганое, надо сказать. Потому что эту границу перешла едва ли четверть швейцарской баталии, вступившей в земли Иоанна. Да и конницу немало потрепало…
[1] Компания от фр. compagnie — название роты. Впрочем, рота в XV веке не вполне соответствует ее современному пониманию. Она была ближе к современному понятию «компания», то есть, некая организация для ведения коммерческой деятельности — военного ремесла с целью обогащения. На практике такая «рота» могла состоять и из сотни человек, и из тысячи, и даже более того. Из-за чего статус капитана такой роты был довольно высок. В современном понимании рота утвердилась только в середине XVII века (1631) в Швеции при Густаве Адольфе.
[2] Волынка — традиционный музыкальный инструмент не только в Шотландии, но и на Руси, который активно бытовал до XIX века.
[3] Кьес а вени? — Qui est-ce à venir? — Кто это идет? (фр.) Автор специально употребил французский, а не старофранцузский.
[4] Руа де Рюси — Roi de Russie. — Король Руси. (фр.)
[5] 100 тысяч флоринов (по 3,53 грамма золота каждый) равна примерно 62 тысячам серебряных рублей (по 68 грамм серебра каждый) новгородским счетом.
[6] 500 тысяч флоринов равна примерно 311 тысячам серебряных рублей новгородским счетом (по 68 грамм серебра каждый).
[7] Иоанн ввел упрощенные команды для боевой обстановки, представляющие усеченные формы слов. Выбирались они так, чтобы произноситься громко, быстро и контрастно.
Часть 2 — Нерушимой стеной
Люди чаще отдают предпочтение вождю, который выглядит великим, нежели тому, кто таковым является.
«Лучше подавать холодным» Джо Аберкромби
Глава 1
1474 год — 2 февраля, Москва
— Друг мой, проходи, садись, — произнес Иоанн, приветствуя главу миланской делегации. — Как твои дела? Все ли хорошо?
— Отлично, Ваше Величество!
— В самом деле? А мне тут злые языки говорят, что тебе голову нужно отрубить.
Антонио резко так напрягся да побледнел, но устоял на месте. И было с чего так рефлексировать. Впрочем, Иоанн сам виноват. Миланская партия при московском дворе находилась в подвешенном положении. Из-за чего интриговала нещадно и зарывалась в своем стремлении подвинуть Элеонору Неаполитанскую от Иоанна. Причем в самых разных форматах, включая отравление и иные формы убийства. А потом заменить на свою Катерину Сфорцу. Формально-то девчонка эта должна была ждать, пока еще не рожденный сын Иоанна войдет в возраст. Только она к тому уже станет совершенно старой девой по местным меркам. И это вообще ни разу не устраивало ни ее саму, ни Милан.
Ситуация…
Иоанн, обдумывая ее, уже ни раз приходил к выводу, что многие средневековые герцогини и королевы отходили в лучший мир до срока. Очень многие. Слишком уж эта генитальная история была важна для политики и экономики.
Элеонора представляла неаполитанский дом Трастамара. Там правил ее папа — Фердинанд, который был бастардом бывшего короля Арагона — Альфонсо V Великодушного. Теперь же в Арагоне правил дядя Фердинанда — Хуан II. Тоже Трастамара. А его сын, бывший двоюродным братом короля Неаполя, женился на своей троюродной сестре — Изабелле, королеве Кастильской, также происходящей из дома Трастамара.
Таким образом получалось, что дом Трастамара в 1474 году контролировал юг Италии, Сицилию и практически всю Испанию, исключая Португалию и Гренаду. Понятно, что у Фердинанда Неаполитанского были определенные сложности в общении с родственниками из-за своего происхождения. Как-никак бастард. Но это меняло не так уж и многое в большой политике.
Для Иоанна дом Трастамара был огромным окном возможностей по сбыту как своих собственных товаров, так и реализации плодов Персидской торговли. Плюс флот. А он у короля Арагона и королевы Кастилии в эти годы был очень сильный. Даже Венеция не смогла бы конкурировать с их объединенным кулаком корабликов. В общем — сплошная выгода, отсутствие каких-либо конфликтов интересов и все такое.
Но и с домом Сфорца Иоанн связывал большие надежды. Отец Катерины контролировал самый экономически развитый регион Италии — Ломбардию, с ее банкирами, доспехами и артиллерией. Великое герцогство Миланское к 1474 году было своего рода пупом Европы, в котором сходились очень многие передовые решения и перспективные ходы. Из-за чего в Милане можно было и денег занять, если что. Причем много. И доспехи сделать хорошие. И артиллеристами разжиться, которые были в те годы у них без всяких оговорок лучшими в мире. Более того — они активно продавали свои услуги, выступая наемниками.
Интересный регион. Совсем другого формата. Но интересный. Особенно в связи с тем, что Генуя был в эти годы вассальным владением герцогства. Со всеми, как говорится, водоплавающими последствиями…
В общем — проблема. Нужно было срочно куда-то пристраивать Катерину Сфорцу. Идеально-то, конечно, взять ее в жены второй супругой. Но, по христианским обычаям, этого не получиться сделать. Да и дамы явно не уживутся, так как обе с характером и те еще собственницы.
— И что же мне с тобой делать? — Тяжело вздохнув, спросил Иоанн, когда зажал Антонио словами и вынудил повиниться.
— Понять и простить, Ваше Величество, — на голубом глазу выпалил он с интонацией Галустяна. — Я ведь не для себя стараюсь. О державе вашей пекусь. Но мой сюзерен поставил строгие условия — до замужества его дочери ни о каких мастерах миланской школы даже и говорить не стоит.
— Понимаю, — печально кивнул Иоанн. — Это ведь я Катерину должен был в жены брать. А Элеонору отец. Но ты и сам видишь, как сложилось. Чертов Казимир!
— Вижу. И все понимаю. — Произнес Антонио, но в глазах у него не было ни малейшего сочувствия.
— На самом деле нет никакой проблемы в том, чтобы исполнить договоренность между моим отцом и герцогом Милана. Я могу выдать Катерину Сфорца за наследника престола королевства Русь.
— Но ведь ваша супруга родила дочь.
— Это верно. Поэтому, до тех пор, пока она не родит сына, наследником считается мой дядя — Андрей Васильевич Молодой. Он последний из братьев отца, что пережил события минувших лет.
— Это интересно, — подался вперед Антонио.
— Очень интересно, потому что мне нужен союз и с Трастамара, и со Сфорца. Я не хочу выбирать. Другой вопрос, что это будет очень опрометчивый шаг с моей стороны. Ведь при заключении такого союза мой дядя, который и так невольно привлекает заговорщиков, станет моей головной болью. А вы, мой друг, станете пытаться отравить не мою Элеонору, а меня. Что, как вы понимаете, мне совсем не по душе.
— Я могу поклясться!
— Это пустое, — отмахнулся Иоанн. — Не стоит давать невыполнимых клят.
— Тогда что? Все остается как есть? Или вы отсылаете нас обратно в герцогство?
— Повторюсь — мне важен и нужен союз с Миланом. И если бы законы христианства позволяли, то я бы взял Катерину второй женой. Но — увы. Поэтому я могу вам предложить следующее. У покойного Великого князя Рязанского есть сын. Он также, как и я из дома Рюриковичей и мой кузен, ибо рожден сестрой моего отца. Ныне, как я присоединил Рязань к своему домену, упразднив титул, он оказался без кола и двора и живет при мне. Но это неправильно. Его дядя Юрий Васильевич преставился и мои земли в среднем течении Волги, завоеванные отцом, остались без присмотра. Они довольно далеко находятся от меня и, полагаю, что было бы разумно там поставить вассальное княжество или, если пожелаете, герцогство. Оно там уже было. Но после смерти дяди я унаследовал его титул и упразднил. Я не прошу немедленного ответа. Я предлагаю вам проконсультироваться с вашим герцогом. И если он согласен, то я все устрою, и Катерина станет герцогиней.
— А приданное?
— Половина обозначенного приданного пойдет ее мужу. А на половину я выпишу вашему герцогу акций Персидской компании. Или, если он пожелает, верну их. Кроме того, я не отказываюсь от предложения сочетать браком наших с Галеаццо детей.
— Я понял, Ваше Величество, — произнес Антоний. — И вы правы. Я должен обсудить этот вопрос с моим господином…
Антонио ушел, а Иоанн открыл тетрадь и сделал там запись, фиксируя дату этого разговора, характер предложения и реакцию собеседника. А также свои резоны.
После победы над Казимиром он оказался вынужден заниматься очень непростыми делами. Например, рисовать политические карты Европы. Не только по территории и владениями, но и с выгодами и прочими нюансами. Кто с кем и против кого дружит. У кого какие резоны и интересы. Ну и так далее. И начал заводить даже картотеку по странам, подумывая о помощниках в столь важном деле. А то и о создании отдельной службы.
Казимир бежал в спешке, стремясь избежать пленения. Поэтому его обоз оказался взят московским войском. Включая казну, в которой кроме предложенных им ста тысяч флоринов, находилось еще столько же. Примерно. Вероятно, он собирался торговаться и был готов немного уступить в цене. Но не так дико, как хватил Иоанн. Да и наемникам нужно исправно платить.
Захват казны выводил Казимира из игры как минимум на год.
А значит, что? Правильно. Передышка. В год, а может быть и больше. И Иоанн планировал ей воспользоваться в полной мере. В том числе для того, чтобы укрепить свое международное положение. И надежду на это принесли вошедшие по осени в Неву корабли Неаполитанского королевства.
Фердинанд на все деньги, что были выручены от продажи акций Персидской торговли в Италии закупил военных припасов. Одного только пороха тонн десять вышло, что не могло не радовать Иоанна. Да, самоуправство, но тесть ведь не знал, как все у зятя сложится и поступал вполне разумно. Так же он привез с собой четыре сотни генуэзских арбалетчиков и две сотни валлийских лучников. Наемные банды, разумеется. Что также было более чем здраво. Он ведь думал, что Казимир Иоанна дожимает и тому приходится отбиваться с опорой на крепости.
Кроме того, люди короля Неаполя привезли много всякого военного имущества на продажу уже на иные средства. И продали. А потом закупились товарами московскими. По ценам, существенно ниже закупочных, характерных для Средиземноморья. Но и они в любом случае превышали ставки генуэзских купцов в два-три и более раз.
Тем более, что закупать было чего. За минувшие два года товаров накопилось изрядно и у Иоанна, и у прочих купцов, ориентированных на международную торговлю. Военные конфликты смешались с настоятельной просьбой Казимира к ганзейским купцам не ходить в Новгород.
Сначала Иоанн, пользуясь своим положением, реализовал свои товары, которые состояли из трех основных номенклатур: стеарин, костяной фарфор и небольшие стеклянные зеркала с серебряным отражающим слоем. Это были товары его мастерских.