Короткий кивок.
— И у тебя нет аллергии?
На этот раз Глеб отрицательно покачал головой.
— И здесь ложь... — с горечью произнесла я. — Правда, не пойму зачем. Что ж... Дальше.
Но вопросы внезапно кончились. Я чувствовала, что спрашиваю не о том, вернее, не так. Было что-то еще... Что-то важное, что я упустила из виду. Думай, Аня, думай...
Ну конечно!
— А теперь сам скажи мне свою тайну! — потребовала я.
— Я же объяснял, что не могу... — вздохнул Глеб.
— Можешь, — твердо произнесла я. — Просто я не смогу ее услышать. Срабатывает что-то вроде глушилки. Да-да, не смотри на меня так, — попрекнула встрепенувшегося Глеба, — об этом я тоже в курсе. Спасибо твоему прадеду. Покойному. Показал все, пояснил. Так что давай, говори свой секрет. Давай, ну же...
Я подошла к Глебу ближе и вперилась в его губы. Попробую читать по ним. Дальше все случилось уже по знакомому сценарию: Глеб начал говорить, а у меня заложило в ушах, точно выключили звук. Я тряхнула головой и снова посмотрела на Глеба:
— А теперь медленно-медленно... Сильнее жестикулируя ртом.
Глеб повторил, хоть и без всякого энтузиазма, но так, как просила я: словно в замедленной съемке. В ушах снова гудело, но я наконец по движению губ стала различать отдельные буквы-звуки.
«Я» — это понято. Кто? Я... О... Б или п? Снова О... Р? Это же «р» или нет? Еще одно О, это точно. Ну вот, снова путаем твердый звук с мягким: д или т? Дальше однозначно Е. А последняя, может, Н? Очень на нее похоже.
Так, осталось сложить буквы по порядку. О-П(Б) -О-Р-О-Д (Т) - Е-Н
Мне повезло найти на кофейном столике ручку и газету с кроссвордами, видимо, Софьи Ильиничны, и я записала на свободном краешке все буквы по порядку, затем пробежалась по ним уже иным взглядом. Но то, что выходило, казалось какой-то ерундой, чушью. Шуткой. Нет, нет, мы же живем в современном, цивилизованном мире, и все эти сказки... Всего лишь сказки. Да, я слышала вой в полнолуние, но он с таким же успехом мог принадлежать и реальным волкам, а не... Глупости какие-то. Бред, Аня, бред! Конечно, призрак графа тоже мало вписывался в картину моего «современного, цивилизованного» мира, но...
И все же не проверить этот вариант я не могла, каким бы бредовым и фантастичным он ни казался.
— Ты... О... Оборотень? — с трудом выговорила я.
А в ответ услышала совсем сникшее:
— Да.
— Нет... — я в неверии покачала головой. — Этого не может быть. Скажи, что это шутка, Глеб!
— Я оборотень, — сказал он уже твердо и посмотрел мне прямо в глаза. — Теперь ты можешь это слышать.
— А... А... Бабушка твоя? — нет, я все еще не могла осознать это, спрашивала скорее на автомате, у самой же в голове был полный сумбур.
— И бабушка тоже оборотень, — кивнул Глеб.
— Так вот почему она хотела меня укусить... — протянула я, истерично хохотнув. — Это не было ее странным юмором, а правдой... А заяц тот? Она сама его, что ли, поймала? — я начала вспоминать все странности Софьи Ильиничны, переосмысливая их. — И мясо так любит... И поздние прогулки... А собираясь укусить, она хотела меня тоже сделать оборотнем? — этой мысли я уже ужаснулась.
— Я бы не позволил ей этого...— отозвался Глеб.
— Если... Если все, что ты говоришь — правда, пусть и немыслимая, фантастическая, но правда, то... — теперь я тоже смотрела на Глеба в упор. — Какие планы у тебя были на меня? Ты вообще собирался мне об этом говорить? Или думал скрывать до последнего? Или как... Глеб? Я не понимаю... Совсем не понимаю... Если ты... ты... действительно, оборотень... — Господи, неужели это произношу я? — А я ведь... ну, обычная... Не такая, как... ты. Разве мы можем быть вместе?.. Или ты все же надеялся когда-нибудь сделать меня... Такой же, как ты... Как вы? Или же... Укусить сам? — у меня пересохло в горле, и я сглотнула.
По правде говоря, мне очень хотелось убежать. Просто сорваться с места и улепетывать из этого дома и из Перевертышей куда подальше, можно даже без чемодана. Во всяком случае, именно об этом кричал мой инстинкт самосохранения. Но я отчего-то продолжала стоять здесь, в центре маленькой гостиной и разговаривать с практически голым Глебом, мужчиной, которого еще вчера считала своим женихом. Которого любила... И сердце пока отказалось верить, что он может причинить мне вред.
— Я не собирался тебя кусать, никогда, — голос Глеба звучал глухо, — потому что не хотел, чтобы ты стала такой, как я. Потому что сам ненавижу свою сущность. И моя самая заветная мечта — стать человеком, обычным человеком без этого, — он со всей силой ударил себя кулаком в грудь, — зверя внутри. Сколько себя помню, я искал способы избавиться от него, побороть в себе. Акулина помогла мне, нашла рецепт одного зелья, которое могло вытравить его из меня, убить звериную ипостась. Но его нужно было принимать несколько лет, постоянно. В это время нельзя было есть мяса ни в каком виде, чтобы ослабить зверя. Близость с женщинами тоже исключалась. И у меня получалось. Почти. Разве что приходилось раз в три месяца приезжать сюда, чтобы сварить очередной запас зелья, который я потом забирал с собой в город. И еще полнолуние... В эту ночь зверя особенно тяжело контролировать. В городе — проще, а вот здесь, в Перевертышах... Он сильнее меня. Потому я хотел, чтобы ты уехала, не видела всего этого. Я приковал себя наручниками в подвале, пытался удержать волка хоть таким образом. Но, кажется, не рассчитал своих сил... Сорвался... И мясо... После полнолуние и обращения особенно хочется мяса...
— И ты не нашел ничего лучшего, чтобы закрыть меня в комнате? А самому сбежать, спрятаться, ничего не объяснив? — я была ошеломлена его откровением, но чувство обиды вдруг всколыхнулось во мне с новой силой. — Ты знаешь, что я пережила этой ночью? Не удивлюсь, если обнаружу у себя седые волосы. Я продержалась и не сошла с ума от страха только благодаря твоему прадеду. Да, черт побери, я поверила даже в него! Только бы не оставаться в темноте и взаперти со своими страхами. Хотя это тоже походило на помешательство...
— Прости... Я просто был растерян. Время поджимало, а я не знал, как все обставить, вот и... Да, я поступил подло, возможно, даже трусливо, но зверь внутри рвался наружу, и я не стал рисковать... — Глеб поднялся и приблизился было ко мне, но я отшатнулась.
— Ты боишься меня? — удрученно улыбнулся он. — Ненавидишь?
— Я не знаю... — прошептала, борясь с подступающими слезами. Кажется, у меня сдавали нервы, и я действительно не понимала, что именно творится сейчас у меня в душе и на сердце. Запуталась. Потерялась. Все это... Было слишком, даже для такой неунывающей особы как я.
— Я понимаю, что тебе трудно это принять, — Глеб взял меня за плечи и насильно развернул к себе лицом. — И ты имеешь полное право бояться меня. Только знай, что я все еще люблю тебя. И не хочу отпускать, особенно теперь, когда все рассказал тебе. Мне осталось пить лекарство два месяца, может, чуть больше... И, если повезет, я стану таким же обычным человеком, как и ты...
— Дело не в этом... Точнее, не только в этом, — я говорила совсем тихо, едва сама себя слышала. — А в доверии. Я не знаю, смогу ли доверять тебе дальше, Глеб... Не знаю, где ты скажешь правду, а где соврешь, пусть и во благо мне. Ну и то что ты... Не-человек... С этим мне тоже нужно еще смириться, а это будет нелегко... Извини... Поэтому мне надо подумать... Успокоиться и подумать. Но для этого мне нужно побыть одной...
Я сбросила его руки со своих плеч и стремительно покинула комнату.
— Аня! — Глеб кинулся было за мной, но в дверях остановился.
Я слышала, как в гостиной что-то грохнуло, а потом раздался тихий рык, но не обернулась. Вбежала в свою спальню, плотно прикрыла дверь и, зажмурившись, прижалась к ней спиной.
Глава 11
Чемодан, после своего непредвиденного возвращения вчера, я так и не разбирала, даже пижаму не успела взять, поэтому он стоял застегнутым недалеко от двери. Это и к лучшему... Теперь бы придумать, как уехать отсюда поскорее. Просто даже не знаю, как себя вести и что делать в ожидании следующего автобуса, а он будет, на минуточку, только послезавтра.
— Аня, — в дверь постучал Глеб, — там бабушка обед приготовила. Спустись, поешь. Нельзя же ходить голодной почти сутки.
Глеб приходил за сегодня уже не первый раз, пытался снова поговорить, объясниться, но я пока находилась в такой прострации, что не было сил его слушать. Еще и бессонная ночь давала о себе знать все больше наваливающейся усталостью.
— Спасибо, я позже, — отозвалась, представляя очередного зайца, с большой вероятностью пойманного бабулей собственноручно прошедшей ночью. Да и саму Софью Ильиничну видеть было как-то боязно. А вдруг и правда укусит?
— Аня... — вздохнул Глеб. — Если ты боишься бабушки, то зря. Она ничего тебе не сделает, даже слова не скажет, — он словно прочитал мои мысли. — Ну хорошо... Спускайся позже, когда на кухне никого не будет. Поешь одна, — и его шаги стали отдаляться.
Я бы и рада была снова гордо отказаться от обеда, но организм категорически был не согласен поддерживать мой бойкот и настойчиво требовал еды. Я попыталась обмануть его сном, но через полчаса проснулась с еще большим чувством голода. Время близилось к четырем, а у меня действительно со вчерашнего дня, не считая растаявшей конфеты, найденной на дне сумки, во рту не было и крошечки. И я рискнула спуститься в кухню. Там и правда никого не было, зато на плите стоял сотейник с мясным рагу. Не знаю точно, из какого его сделали, но аромат, стоило открыть крышку, уносил на небо. И я не сдержалась: съела ложечку прямо из посуды, потом еще и еще, еле заставила себя остановиться.
— Вкусно? — Софья Ильинична появилась как всегда внезапно, и я едва не выронила ложку. Кивнула и поспешила закрыть крышку.
— Да ешь, чего ты? Съеденным куском попрекать не собираюсь, — старушка достала из холодильника кувшин с квасом и пригубила прямо из него. Потом смачно причмокнула, облизнулась и поставила кувшин обратно.
И молча ушла, как ни в чем не бывало. А, может, она и не в курсе, что я уже все знаю? Вдруг ей Глеб не сказал?
Я торопливо отправила в рот еще несколько ложек рагу, сделала чай и пока пила его, раздумывала над тем, что делать дальше. В конце концов решила прогуляться к автобусной остановке, чтобы уточнить расписание (вдруг чего забыла?). Темнеть еще будет нескоро, а долгая прогулка, возможно, благотворно повлияет на мою нервную систему. Боялась ли я идти туда одной? После прошлой ночи и откровений Глеба мне куда неуютней было оставаться в его родовом гнезде.
Я попыталась выйти незаметно, у калитки меня остановил окрик Глеба:
— Аня, ты куда? — он стоял на крыльце и напряженно смотрел на меня
— Хочу пройтись, — ответила ему скупо. И после добавила: — Одна.
— Я бы не советовал тебе гулять одной, — Глеб занервничал.
— А то что? Меня могут съесть? — с глупым вызовом уточнила я. Сама не понимала до конца своей бравады, но слова вылетали до того, как я их успевала обдумать.
— Никто тебя не съест, — а это уже Софья Ильинична выглянула в окно. Кажется, я ошибалась в ее неведении. — Только Серовых обходи стороной. Это пакостники еще те. Не съедят, так понадкусывают.
Мое лицо вытянулось от ужаса, а Софья Ильинична хрипло рассмеялась:
— Да шучу я! Вот наивное дитя, — она махнула рукой и исчезла в комнате.
Я с шумом выдохнула и еще с большей решимостью направилась прочь. Обуреваемая эмоциями, я не заметила, как дошла до конца Главной улицы, а затем взбежала на холм к пролеску. Там я несколько замедлила шаг и слегка успокоилась. По пути мне встретилось всего пара-тройка человек, но опасности от них я не чувствовала. Никто не пытался меня остановить, заговорить или, чего хуже, вел себя агрессивно. Так что до автобусной остановки я добралась без приключений. Перешла на другую сторону дороги, чтобы прочесть расписание автобуса в обратном направлении, и не поверила своим глазам. Табличку со временем прибытия пересекала по диагонали свежая красная надпись: «Рейс Тула-Веснянка-Тула отменен до 31.08.2019».
Сердце в ужасе сделало кульбит и затарахтело как безумное. Это что ж получается? Я застряла тут до конца лета???
� с долей враждебности:
— Это вы открыли мою дверь утром?
Прадед не стал отрицать:
— Зато правда наконец вылезла наружу. Давно пора.
— Только как мне теперь жить с этой правдой?
— Как и раньше, — призрак пожал плечами и вдруг исчез.
— Илья Аристархович... — позвала я, оглядываясь. — Илья Аристархович!
Никто не отозвался, и я обратно натянула на себя одеяло. Ушел и ушел, мне сейчас точно не до его компании...
Смартфон к утру зарядился, но сеть ловил плохо, а интернет и того подавно. Кроме этого я забыла вчера взять номер телефона автобусного парка у Глеба, поэтому пришлось искать с ним встречи. Он нашелся в кухне у плиты: варил спагетти.
— Ты продолжаешь есть без мяса? — не смогла не заметить я.
— Я продолжаю двигаться к своей цели, — отозвался он, не глядя на меня. — Полнолуние всегда отбрасывает меня с пути на несколько шагов. Приходится наверстывать. Будешь?
— Нет, спасибо, — я взялась за чайник. — Я забыла взять у тебя номер автобусного парка. Наверное, они уже работают.
— Я уже позвонил туда. К сожалению, это правда, — теперь он посмотрел на меня искоса, — рейс отменили до тридцать первого августа. У них такое случается нередко. Говорят, автобусов не хватает.
Ну что за невезение! Моя робкая надежда окончательно сложила крылья.
— А твоя машина когда подчинится? — спросила я.
— Еще не меньше недели, — «обрадовал» Глеб.
— Так... — я принялась лихорадочно соображать. — Ты не мог бы дать мне адреса тех, у кого есть микроавтобусы? Я готова заплатить им, сколько скажут.
— Это бесполезно, Аня...
— Я сама разберусь, полезно или бесполезно, — перебила я Глеба. — Ты, главное, дай координаты.
— Я провожу тебя к ним.
Я начала колебаться: лучше бы это сделать одной, в компании Глеба мне сейчас быть тяжело, но, с другой стороны, его авторитет может мне помочь.
— Извините, я б с удовольствием, но на неделю отдал бус в аренду, — вжимая голову в плечи, ответил на мою просьбу первый владелец транспорта. У него было вытянутое лицо и бегающие глазки. В общем, не вызывал доверия.
— Он тоже... Из ваших? — спросила я Глеба, когда мы шли к следующему обладателю машины.
Глеб, бросив на меня смущенный взгляд, кивнул:
— В Перевертышах почти все... «из наших», — и замолчал, явно не желая продолжать эту тему.
— Простите ради всех святых, — пожилой дядечка с носом-клювом и круглыми глазами беспрестанно мне кланялся, — но уже пообещал другому. А слово свое я не нарушаю. Если вы подождете...
— Сломался, — третий и, как оказалось, последний «держатель» микроавтобуса равнодушно смотрел будто сквозь меня и перекатывал во рту травинку. — Ничем помочь не могу. Хотите велосипед?
— Да они издеваются, что ли? Сговорились? — я уже кипела от отчаяния и негодования. — Какой велосипед? С чемоданом! Да я и ездить на нем толком не умею… Дурдом какой-то.
— Я предупреждал... — Глеб пожал плечами.
А меня от этого злость разобрала еще больше:
— Где дом Серовых?
— Ты что надумала? — Глеб сразу подобрался.
— Хочу заглянуть к ним в гости. Они же единственные, как я понимаю, у кого есть автомобиль. И, возможно, не один.
— Нет.
Я испугалась тона, каким Глеб произнес это «нет», и его потемневшего взгляда, потому отпрянула от него.
— Я запрещаю тебе к ним идти, — продолжил он. — Это опасно.
— А, по-моему, дело в вашей дурацкой вражде, а не опасности! И твоей болезненной гордости! — выпалила я. — Ты просто не хочешь, чтобы я у них что-то просила.
— Ты не понимаешь... — Глеб наморщил нос, а его верхняя губа нервно дернулась, и я уловила в этом нечто волчье. Кажется, вот-вот оскалится, зарычит. — Если они узнают, что ты уезжаешь, сбегаешь от меня, это развяжет им руки. Раз ты отказалась от меня, значит, осталась без защиты клана Волковых.
Глава 12
— Уезжаешь все-таки? — Софья Ильинична смерила меня прищуренным взглядом.