Был лишь далёкий, стремительно приближающийся свист, опознать который я смогла слишком поздно.
Ужас! Ужас очернил моё сознание, ужас смёл прочь все мысли и эмоции, ужас уничтожил всё, оставив внутри меня лишь себя.
Но если бы он мог помочь!..
Всё, что я успела сделать — это резко обернуться, отыскать в толпе самого дорогого для меня человека и закричать:
— Лиззи!
Поздно!
Слишком поздно для хоть чего-нибудь!
Упавшая с неба стрела с хрустом пронзила её хрупкое тело… но леденящей болью обожгло именно мою грудь.
Так… холодно. Холодно и больно.
И немного забавно видеть, как ужас на лице Лиззи сменяется непониманием, затем болезненным осознанием, а после ещё большим ужасом!
Как во сне, она медленно подняла голову, оторвав взгляд от стремительно таявшей прямо в воздухе стрелы и со смертельным ужасом взглянула прямо на меня…
А у меня просто подогнулись колени.
И, падая вниз, на каменную дорогу, я видела, как волна встревоженных внезапным нападением стражей захлестнула мою кричащую от ужаса Лиззи, видела, как часть из присутствующих устремилась ко мне, видела, как ярко вспыхнули сразу десятки порталов…
Я всё это видела и не могла сделать совершенно ничего.
И за миг до того, как потеряла сознание от болезненного удара головой о камни, я лишь понадеялась на то, что все эти люди смогут обеспечить дальнейшую безопасность моей Лиззи, потому что использованное мною заклинание, увы, было одноразовым.
* * *
Я знала, что умру.
Со стрелой в груди в принципе не живут, даже если очень хочется.
Мне не очень хотелось. Честно говоря, я была даже рада, что всё закончилось вот так — а не моим полётом со скалы после того, как Лиззи выставила бы меня вон после своей свадьбы.
Я была готова умереть.
К этому оказался не готов Дэмис.
— Ты не умрёшь! — Заявил он с такой уверенностью, что Смерть, уже подкравшаяся ко мне, выпрямилась и обернулась с таким видом, словно она искренне не понимала, что вообще тут делает.
Я в свою очередь столь же искренне не понимала, что тут делает раэр Дэмис Йэхар. Если это мои последние мгновения, мои последние воспоминания, то я хочу вспомнить что-нибудь более приятное. Например, наш с Лиз любимый цветочный луг…
Но вместо луга откуда-то из глубины сознания всплыли воспоминания о тёмной спальне, тонкой цепочке, обнимающей мои запястья, и о возмутительно наглом Дэмисе, вольготно устроившемся между моих ног и вытворяющем такое, что мне даже на пороге смерти стало стыдно!
Смерть, словно тоже увидев эти воспоминания, насмешливо глянула на меня и ускакала прочь, уступая место… боли!
Боль нахлынула на меня внезапно и была потрясающей, ошеломляющей, выворачивающей кости наизнанку!
Боль была столь сильной, что мне захотелось кричать!
И кто-то там, далеко и в то же время очень близко, словно услышал моё желание и приказал:
— Кричи!
Я кричала так сильно и громко, что очень скоро у меня зажгло горло, но эта боль нисколько не притупляла ту, что горела в груди.
Та боль была просто невыносимой, она…
В конечном итоге она довела меня до безумия, и спасительная тьма решила сжалиться и позволила мне упасть в свои спокойные объятья.
* * *
Я очнулась в тишине.
Это место были тёплым, дарящим спокойствие и умиротворение, а единственным источником света в помещении, похожем на гостиную, являлся медленно гаснущий огонь в каменном камине.
Перед камином, посреди большого пушистого ковра, стоял большой кожаный диван, а на диване, устало опустив плечи и устремив невидящий взгляд в пламя, сидел Дэмис Йэхар.
Он выглядел… смертельно усталым. Нездоровая бледность на лице, опущенные вниз уголки губ и глаз, сгорбленная спина… мелко подрагивающие ладони.
Он выглядел просто ужасно, а мне стало невыносимо от мысли, что он сейчас страдает… из-за меня. Были ли у меня основания полагать, что его состояние связано со мной? Объективно — нет, но… я просто знала это.
Знала, что ему больно из-за меня.
А мне самой сейчас было очень больно из-за него. Больно смотреть на то, каким он стал за это короткое время… а, кстати, сколько прошло времени?
И тут случилось неожиданное.
Сидящий на диване Дэмис медленно поднял голову, скользнул что-то заподозрившим взглядом по пространству вокруг себя и, словно не имея сил поверить в это, спросил:
— Ада? — Его голос звучал болезненно, хрипло и сухо.
Словно Дэмис очень долго молчал, и это были его первые слова за несколько часов, если не дней.
Плохо понимая, что здесь происходит, да и в принципе не чувствуя желания разбираться в происходящем, я сделала шаг… и не почувствовала ничего.
— Ада, малыш, я не вижу тебя, поэтому, прошу, не молчи, — взмолился Дэмис и вопреки собственным словам принялся осматривать всё, всё что мог, не оставляя попыток разглядеть меня.
— Дэмис, — позвала я тихо.
Наверно, это было очень глупо — называть его имя. Нужно было сказать что-то другое, или спросить, или попытаться пошутить, но мне не хотелось. И всё, на что хватило сил — его тихое имя с отчаянием и беспомощностью в голосе.
Но Дэмису хватило и этого.
С шумом выдохнув, он заметался взглядом уже только по тому месту, откуда прозвучал мой голос.
— Как ты? — Вопрос с ощутимой нервной дрожью в голосе.
У меня не было ответа, но у меня был мой вопрос:
— Что ты делаешь с собой?
Он выглядел таким уставшим, таким измученным, таким…
Тихий неживой смех, лишь бы только не молчать, и вновь прозвучавший с нажимом вопрос:
— Как ты?
Это прозвучало так, словно от моего ответа зависела как минимум его жизнь.
Я просто не смогла промолчать и снова не ответить.
— Я… не знаю. Было очень больно, а сейчас мне… тихо? — От понимания собственной глупости я попыталась прижать ладонь ко лбу, но не почувствовала ни руки, ни лица. — Что ты сделал? Я знаю, что это был именно ты.
Кто бы мне ещё сказал, откуда во мне такая уверенность.
Дэмис вздохнул, не пытаясь скрыть свою усталость — или просто не имея на это сил, растёр лицо подрагивающими ладонями и неопределенно поведал:
— Много чего. Если бы рана была твоей, то ты или сразу бы умерла, или была бы спасена лекарями, без моего вмешательства. Пришлось потратить непозволительно много времени на то, чтобы распутать твою защиту. — Дэмис вдруг криво улыбнулся и совсем безрадостно сказал: — Когда Оркоми выразил своё восхищение той непроходимой сетью, которой ты обвязала Элизабет Райви и себя, привязав её жизнь к своей, я был очень близок к государственной измене и убийству правящего айэра.
Он улыбнулся шире и негромко коротко рассмеялся, вот только весело не было ни ему, ни мне.
Мне очень хотелось подойти и… коснуться его? Поддержать. Хоть как-то.
Но ещё одна попытка пошевелиться закончилась всё тем же — я не почувствовала ничего, словно меня здесь и не было.
— Ада, прошу тебя, не молчи. — С таким диким отчаянием в голосе…
— Знаешь, я запуталась, — сама не знаю, зачем начала это говорить, просто… мне так странно.
Пусто.
Как будто все мысли и эмоции внутри перепутались в такой узел, что его теперь впору только обрезать, а затем кто-то, и, кажется, это была я сама, просто взял и заморозил всё это безобразие, отложив неразбериху до лучших времён.
Или до момента, когда откладывать дальше будет уже просто некуда.
— Расскажешь? — Дэмис не настаивал, не требовал, не обвинял.
Он просто спросил, стараясь заверить нас обоих в том, что в случае моего отказа не произойдёт ничего страшного.
Наверно, только из-за этого я тихонько вздохнула, сглотнула, чувствуя неприятный комок в горле, и очень тихо действительно начала рассказывать то, что крутилось в голове и на душе.
Потому, что он слушал, а мне нужно было поговорить хоть с кем-то.
Потому, что после моего побега и всего того, что я там наговорила, после нашей «тишины» всё равно было его «Ты не умрёшь».
И потому что сейчас он здесь — сидит и слушает, а я просто не понимаю, что происходит.
И если всё это — всего лишь сон, то почему бы и нет?
Глава 37
Я начала с чего-то невнятного, даже для меня не до конца понятного и адекватного. Какие-то обрывки фраз, не произнесённые до конца слова то шепотом, то со свистом, то с тихими отчаянными стонами.
Лишь через какое-то время моя речь стала достаточно вразумительной для того, чтобы молча слушающий Дэмис мог понять хоть что-то.
— У меня нет никого, кто был бы важнее Лиззи, — я даже не удивилась, поняв, что повторяю эту фразу чаще всех остальных. — И… ты был не прав, когда решил, что я родом из криминальных районов. У меня с королевской семьёй несколько… иные отношения. Если говорить максимально прямо и коротко — его королевское величество забрало из детского дома лишившуюся дома и семьи сиротку и подарил ей новых — и дом, и семью, и даже сестрёнку одного с ней возраста. Этой девочке всего-то и нужно было, что защищать молодую принцессу даже ценой собственной жизни.
Говорить стало настолько тяжело, что в какой-то момент появилось ощущение, что я просто задыхаюсь густым горячим воздухом.
Дэмис не торопил и не перебивал, он просто сидел с сосредоточенным видом, устремив серьёзный взгляд в пол перед собой, и единственной его реакцией на поток моих бессвязных слов были лишь редкие короткие кивки.
— И я защищала, — это признание слетело с губ легко и просто, и последующие за ним слова тоже. — Мы с ней с самого детства были чем-то большим, чем просто телохранитель и его работа. Мы учились вместе, росли вместе, у нас были одни увлечения. У нас была одна на двоих жизнь.
Я замолчала ненадолго и продолжила так же удивительно легко.
— Когда пришла очередь Лиззи отправляться сюда, в место, из которого ещё никто не вернулся живым, я знала, что это необходимо, что только из-за этого мы с ней и были вместе, но ещё я знала, что наша жизнь уже никогда не будет прежней. Я была уверена, что она не умрёт — такой вариант даже не рассматривался, честно говоря, но потом я узнала вас и ваши возможности… и моя магия ушла, а потом Оркоми и его взгляд на ужине, направленный на Лиз… я знала, что нас ждёт не смерть, а что-то иное, ещё более жуткое. Я знала. Но Лиззи…
В этот раз моё молчание длилось куда дольше пары минут. Я просто дышала, пытаясь успокоить панику в душе и произнести то, о чём было страшно даже думать.
— Лиззи, она… я знаю, что она любит меня и беспокоится обо мне, знаю, что она хочет как лучше, но её слова… она… я больше не нужна ей.
Это так больно произносить вслух. И чувство такое, словно после этих моих слов взорвётся весь мир и Небеса начнут пылать алым огнём.
Но нет, нет ничего подобного. Не произошло вообще ничего, только какая-то звенящая тишина опустилась на незнакомую мне гостиную, в которой меня, кажется, и вовсе не было.
Мы молчали долго. Очень, очень долго… или мне просто так казалось?
Но когда Дэмис тяжело и шумно вздохнул и высказал свои мысли по поводу всего того, что я ему тут по несдержанности наговорила, его голос звучал непробиваемо спокойно, лишь с лёгким намёком на укор:
— Ты же понимаешь, что она не об этом говорила?
Если бы я физически была здесь, я бы вздрогнула от его слов, а так… а так я подумала о кое-чём другом:
— Ты что, опять подслушивал?
Дэмис не стал юлить и уходить от ответа, он просто прямо в лоб поведал:
— Оркоми подслушивал, а потом мне рассказал.
А ещё говорят, что женщины — жуткие сплетницы. Да ни одна базарная бабка и рядом с толпой мужиков не стояла.
Я судорожно вздохнула, тут же замолчала, так по-детски глупо испугавшись этого громкого некрасивого звука, но просто не смогла оставить всё это вот так — неопределенно висеть в воздухе без логического окончания, без ступеньки до земли.
— Она сказала, что они оба хотят, чтобы после свадьбы я… ушла.
— Чтобы перестала делать Лиз центром своей жизни и нашла своё счастье. — Тут же в довольно грубой форме исправил Йэхар, но, наверно, это была та самая грубость, которая как ладонью по лбу — не больно, но необходимо, чтобы глаза открыла.
Во всяком случае, я стала жалеть себя немножечко меньше и даже смогла возмутиться:
— Я чувствуя себя старым псом, которого растили с детства, а потом просто выставили на улицу в дождь.
Дэмис честно держался пару секунд, изо всех сил пытаясь удержать подрагивающие уголки губ, но в итоге улыбнулся, уже не таясь, и насмешливо поинтересовался:
— Хочешь, я заберу тебя себе, старый мокрый пёс?
— Не хочу, — проворчала я.
И только порадовалась о том, что он не может меня видеть, как Дэмис вскинул голову, посмотрел точно на меня и сказал:
— Ты улыбаешься.
— Ты же говорил, что не видишь меня, — напомнила, слегка удивлённая.
И Дэмис с очень серьёзным видом сказал то, что на его месте вряд ли сказал бы любой другой мужчина:
— Я чувствую твою улыбку. От неё мне и самому хочется улыбаться.
И он действительно улыбнулся, и это было так… тепло, приятно и светло, и…
И что-то случилось.
Что-то окатило меня ледяной волной, заставило громко всхлипнуть и непонимающе завертеть головой, пытаясь понять, почему вдруг меркнет вся комната и почему распахивается дверь в том конце гостиной.
— Ада?! — Дэмис рывком подскочил на ноги.
Усталость и намёки на умиротворённое веселье исчезли с его лица, сменившись тревогой, граничащей с паникой.
— Раэр Йэхар! — Позвал кто-то там, врываясь в комнату, которая верно продолжала шататься из стороны в сторону и стремительно темнеть перед глазами.
Я не успела ничего сказать ему, я вообще ничего не успела, решительно проваливаясь в океан боли, толща которого вмиг захлестнула меня с головой.
* * *
Я горела изнутри четыре дня.
Я не считала, нет, просто зацепилась краем сознания за приглушённые голоса кого-то, кто был рядом со мной.
На пятый день ко мне вернулось сознание и возможность частично управлять своим телом. Все мышцы затекли и ужасно болели, словно я три дня без перерыва носилась по лесам. Сухое горло нестерпимо жгло, а на груди лежало что-то очень тяжёлое, сменяющееся то холодом, то жаром.
Лишь на следующий день я поняла, что там ничего нет, и это ощущение от раны давит тяжестью.
На все мои вопросы лишённые эмоций женщины в белых платьях в пол неизменно отвечали, что мне нужен покой и никаких посетителей пока принимать нельзя.
И я так злилась из-за этого, и было так невыносимо тоскливо, просто до слёз, а ещё меня пригрозили связать по рукам и ногам, если я хотя бы подумаю о побеге в своём тяжелом состоянии.
К несчастью, я действительно сомневалась в том, что смогу успешно выпутаться и сбежать без тяжёлых последствий.
Поэтому мне пришлось просто ждать.
Я не знала, чего жду и как долго это продлится, и на следующее утро я уже начала сомневаться в правильности своего решения…
Пока не услышала какой-то непонятный шум из коридора. Разговор на повышенных тонах, громкие хлопки дверьми, быстро приближающийся цокот каблуков…
Дверь в мою палату распахнулась так стремительно, что в какой-то момент я решила, будто бедное деревянное изделие впечатается в стену и развалится на части. Но всё обошлось.
А на пороге обнаружилась… Лиззи.
Ужасно злая, с бледным лицом и резко контрастирующими алыми скулами, с чуть раздувающимися от дыхания ноздрями, сведёнными у переносицы бровями и практически взбешённым взглядом, который она, игнорируя не замолкающую толпу у себя за спиной, метнула по комнате…
Тёмно-зелёные сейчас глаза мгновенно посветлели до привычного изумрудного оттенка, стоило принцессе Элизабет Райви стукнуться взглядом со мной. Брови вернулись в нормальное положение и Лиззи в целом вся и сразу расслабилась и даже выдавила для меня нервную усталую улыбку, в которой крылось столько всего…
— Послушайте, вы! — Выбился из гомона недовольных голосов один, мужской и довольно грубый, после которого все остальные работники этого заведения боязливо замолкли.