— Есть еще один вариант, — хмыкнул Северус. Я приподняла бровь, и он продолжил: — Можно быть самим собой в мире магглов. У них такой хрени, вроде панталон до колен, уже нет. И брюки более чем нормальные.
— Есть, — кивнула я. — И мы не забудем о такой возможности. Но дальновиднее будет взять лучшее из обоих миров: сам видел, как магия и зелья облегчают жизнь в каждом бытовом вопросе. Ты — сын двух миров, Северус, и нужно выжать из своего положения максимум возможной выгоды. Ты же слышал, как тебе завидует Люциус? — Северус кивнул, довольно вздохнув. Осознание, что в этом плане он обскакал самого наследника Малфоя, ему нравилось. — Твой кругозор, жизненный опыт и мировоззрение будут гораздо шире и менее зашоренными. Телевидение, книги, новые города, страны и люди… ты увидишь гораздо больше, чем свой родовой дом и закрытую школу. Главное — не просто смотреть, но и делать выводы из увиденного.
Шотландию мы покинули в конце октября, а к Рождеству закончили со всеми красными точками. Контракт об аренде Бенни пришлось продлить, но вопрос решился всего парой писем и еще восемью галлеонами. К этому времени уже доварилось наше зелье удачи, на которое я возлагала грандиозные надежды. А еще я более-менее освоила магию иллюзий. Это умение мы тоже обратили в игру: в одной из пустых комнат палатки каждый раз зачаровывали иллюзорные декорации, потом делали нам образы и костюмы и ставили сценки из книг. Северусу очень нравилось постигать азы актерского мастерства, так что мы могли иногда часами репетировать перед зеркалом нужные выражения лиц или движения, отрабатывать тембр голоса и интонацию, разучивать слова (чаще всего в те дни, когда дождливая или ветреная погода не располагали к прогулкам)… Потом воспоминания со сценками помещались в стеклянные флаконы, и мы могли в любое время заново просмотреть их в Омуте памяти. И, возможно, я не могу быть объективной, но мне казалось, что с каждым разом у нас получается все лучше и лучше. Северус держится все более раскованно и уверенно, его речь и в повседневной жизни становится все более правильной и богатой сложными словесными оборотами и интересными грамматическими конструкциями, а еще он с каждым разом все лучше формирует логические цепочки и причинно-следственные связи. Глядишь, пройдет несколько лет, и я познакомлю его с творчеством Артура Конан Дойля.
====== Глава 11 ======
Вернувшись в Лондон, мы снова разместились в нашем любимом Сент-Джеймс парке. Улицы Лондона, к Рождеству украшенные цепочками разноцветных гирлянд, тематические композиции в каждой витрине, огромная пушистая ель на Трафальгарской площади, под которой можно послушать рождественские песнопения хора... Мы тоже прониклись духом Рождества, так что купили небольшую, но очень красивую и гармоничную ель, на которую потом наложили чары от увядания и чары увеличения, в результате чего в одной из свободных комнат разместилась огромная (от пола до потолка) пушистая красавица. На нее поместили свечи с магическим огнем (в отличие от обычного, он совершенно не пожароопасен и почти не выгорает), наколдованные серебряные и синие шары, ледяные сосульки и серебристо-белые гирлянды. А около ели из кирпичей сложили декоративный камин, магическое пламя в котором не коптило, а кислород не выгорал, так что дымоход не требовался. Оградили его черненой кованой решеткой, сверху установили каминную полку, а перед ним положили пару увеличенных магией матрасов и пледов. Теперь по вечерам читать мы предпочитали именно тут (и несмотря на то, что матрасов была пара, Северус неизменно забирался на мой, прижимался спиной к животу, устраиваясь в кольце рук, и удовлетворенно сопел, слушая мое чтение). Неукрашенным не остался и наш спальный кубрик. На канатные ванты развесили еловые венки с игрушками, а над нашими гамаками — омелу.
С ней вообще курьез приключился. Я все еще частично воспринимала Северуса, основываясь на его образе мрачного, закрытого зельевара, конченного мизантропа и циника. Этому никак не противоречило его отношение ко мне: Северус Снейп вполне мог любить и уважать свою мать, а ко всем остальным людям относиться с пренебрежением и брезгливостью (в общем-то, часто он это и демонстрировал). Так что я почему-то априори считала, что он, как и многие мальчики его возраста, будет считать себя слишком взрослым для «телячьих нежностей». Даже объятья чаще всего инициировались именно Северусом. Он сам влезал мне на колени, хватал за руку, устраивался рядом при чтении, и я совершенно искренне считала, что этого достаточно (сама в детстве терялась, когда мама пыталась меня целовать или обнимать, считая это излишним)… Мы читали Рождественские повести Диккенса и «Папа, мама, бабушка, восемь детей и грузовик» А-К Вестли. Насчет последней книги я немного сомневалась (Северус казался мне слишком взрослым для этой доброй, но простоватой повести), но сын был в восторге от тихого семейного счастья, описанного в этой семье. Особенно ему понравилась глава про то, как они сделали из детской корабль.
— Совсем как мы, да? — возбужденно сверкая глазами, перебил он меня на середине чтения.
— Да, — согласилась я, и он просиял. — Совсем, как мы. Читаем дальше?
— Да!!! Еще спрашиваешь!
А как-то вечером Северус задал мне вопрос, поставивший меня в тупик.
— Мам, — потупившись, слегка неуверенным голосом начал он (я уже удивилась: Северус и неуверенность в себе – вещи несочетающиеся). Но я кивнула ему и ободряюще улыбнулась, и он продолжил: — Скажи, откуда пришел обряд целоваться под омелой?
Я задумалась, почему его вообще заинтересовал этот вопрос, но решила ответить максимально развернуто, как обычно:
— Знаешь, Северус, я не историк, так что не могу сказать со стопроцентной уверенностью. Если хочешь, мы вполне можем сходить в библиотеку и почитать об этом, или я расскажу, чего знаю.
— Я бы хотел послушать тебя, — решил Северус.
— Хорошо, — кивнула я. — Эта традиция идет еще с древних, незапамятных времен. В культуре друидов омела считалась символом вечной жизни и защитой от злых чар. А история первого поцелуя под омелой связана с викингами и их божественным пантеоном. Легенда гласит: однажды случилось так, что бог весны и света был убит стрелой из омелы. Его мать, богиня любви, не могла смириться со смертью любимого сына. Ценой невероятных усилий ей удалось вернуть его к жизни. От радости, что сын снова открыл глаза и улыбнулся ей, она поцеловала каждого, кто прошел под омелой, а ее слезы стали жемчужно-белыми ягодами на диком растении.
— Красивая легенда, — задумчиво кивнул Северус, закусив губу. — А дальше?
— Похожая традиция была у римлян. Во время сатурналий молодые люди брали веточку омелы, подходили с ней к понравившейся им девушке и целовали ее. Только в эти дни они могли открыто демонстрировать свои чувства.
— Вариант викингов мне нравился больше, — наморщил нос сын. — Символичнее и глубже, — он задумался, а потом поднял на меня решительный взгляд: — Мам?
— Да?
— Давай тоже повесим у нас омелу? Я видел, на рынке их везде продают.
— Повесить омелу? — растерялась я. — Ты хочешь…
— Ты меня никогда не целуешь, — насупившись, пробормотал он и съежился, обхватив себя руками. — И я подумал, может, хоть в праздник…
— Ох, Северус, — выдохнула я, пораженная тем, как безнадежно и глухо звучал его голос. — Иди сюда!
Он шмыгнул носом, а потом подлетел ко мне и, обхватив руками, уткнулся в шею, шумно сопя. Я машинально гладила его по волосам, слабо отдающим запахом хвойного шампуня, и шептала, что он у меня самый лучший, любимый, единственный, главный и ценный. Где-то на заднем плане возмущенно ухнул Мерзавчик и попытался влезть между нами. А когда Северус отстранился, запечатлела на его смущенно порозовевшей щеке легкий поцелуй. А потом еще один и еще. И разумеется, на следующей прогулке по рождественской ярмарке мы купили целых три пучка омелы: один повесили над камином, другой рядом с гамаками, а третий на кухне. Мда. Вот тебе и мизантроп, циник, сухарь и одиночка… Но я так и не смогла переступить через себя, так что инициатором объятий (а теперь уже и поцелуев) все равно так и остался Северус. Я утешала себя лишь тем, что так точно не смогу переборщить, и он получит материнской нежности ровно столько, сколько ему нужно. Ну, я надеюсь.
Еще мы выкупили Бенни у банка. Конечно, держать нюхлера в доме представлялось тем еще удовольствием, с ее сорочьими склонностями, но она так помогла нам, что это было меньшее, чего девочка заслужила. Милая, дружелюбная, неконфликтная и ласковая, она была лучшим кандидатом для первого домашнего любимца Северуса (Мерзавчик, например, под это определение точно не подходил). Узнав о том, что мы ее оставляем, Северус издал счастливый вопль, вздернув вверх кулак в победном жесте, а потом повис у меня на шее, горячо заявляя, что у него самая лучшая мама в мире! Гоблин, который оформлял нам аренду, услышав о желании выкупить зверька, хмыкнул и ехидно спросил:
— Еще не наигрались?
— Северус так к ней привязался, что я просто не могу их разлучить, — тепло улыбнулась я.
— Это будет стоить вам двадцать галлеонов, — проскрипел гоблин. — И то со скидкой, потому что видно, что вы смогли найти с ней общий язык, и мы отдаем нюхлера в хорошие руки.
— Я очень ценю, — кивнула я, доставая деньги и подписывая акт купли-продажи. Сейчас мы с Северусом стали официальными нюхлеровладельцами.
Бенни сидела в клетке и беспокойно посматривала то на нас, то на гоблина. Видимо, думала, что мы собираемся ее вернуть, и уже начала грустить.
— Не волнуйся, — Северус просунул сквозь прутья ладошку и легко погладил ее по голове, отчего зверек зажмурился и придвинулся к нему. — Мы тебя не бросим, Бенни Ганн: морские волки своих не бросают.
Гоблин закатил глаза и снова хмыкнул, с трудом удерживая себя от комментариев. Учитывая, что мы не принесли на реализацию ничего, видимо, он посчитал, что все это время я занималась мартышкиным трудом. Ну, развенчивать его заблуждения я точно не собиралась.
Следующим этапом запланированных действий был мой визит к специалистам-оценщикам Британского музея. Для этой цели я с помощью заклинания иллюзии создала себе образ непримечательного, скучного мужчины среднего возраста. Для магов, конечно, такого маскарада бы не хватило, а вот магглам хватит за глаза. Нанесла иллюзию, лишь выйдя из автобуса рядом с музеем и дойдя до соседнего сквера, сейчас, утром, немноголюдного, нашла в нем укромный уголок. Разумеется, перед тем, как преобразиться, наколдовала еще и чары отвлечения внимания, которые сняла лишь перед окошком справочной уже в самом музее. Девушка-секретарь скользнула по мне равнодушным взглядом и позвала одного из смотрителей, чтобы он проводил меня к оценщикам. Дождавшись, пока смотритель развернется и немного отойдет, я наложила на дверь легкие магглоотталкивающие чары (чтобы нам никто не помешал) и, постучавшись, вошла. В солидном кабинете, среди стеллажей, уставленных книгами и каталогами удобно расположился средних лет худощавый мужчина, чем-то напомнивший мне Василия Ливанова в роли Шерлока Холмса. Наверно, строгим английским костюмом и немного снисходительной манерой держаться. Но эта снисходительность исчезла, стоило мне наложить на него легкий Конфундус. Пока он растеряно хлопал глазами, я подошла ближе и протянула ему стакан воды с разведенными в ней зельями правдивости и симпатии. Это не сыворотка правды: действие зелья правдивости куда слабее и с ним легко бороться, но в сочетании с Конфундусом и зельем симпатии действует замечательно. В первый момент человек даже не может понять, что его к чему-то принуждают, наоборот, он сам хочет поговорить с таким приятным собеседником, а потом уже становится слишком поздно: раз разговорившись, словесный фонтан уже не заткнуть (ну, разве что затронув крайне болезненную для него тему, но этого-то я делать и не собиралась). Задав для проформы пару вопросов о его биографии и жизни и получив в ответ широкую улыбку и подробное повествование, я дождалась паузы и перевела разговор в нужную сторону. Сначала уточнила, сколько сотрудников данного профиля работает в музее и их характеристики со слов моего интервьюера, а потом, убедившись, что все работает, как надо, достала уменьшенные ящики с аккуратно сложенными в них кладами и один за другим стала увеличивать их. Эксперт под Конфундусом следил за моими фокусами расфокусировано-равнодушным взглядом. Закончив с этим, я сняла Конфундус, чтобы вернуть ему ясность ума, и попросила приблизительно оценить найденные мной клады, поставив перед ним ящик с самым дешевым (по сведениям из интернета) кладом. Просияв, эксперт энергично закивал, достал из стола необходимое оборудование и приступил к моей первой находке. Деловито и профессионально поясняя свои действия, он приобрел еще больше сходства с великим детективом, и я действительно заслушалась его пояснениями, а эксперт, получив в моем лице благодарную аудиторию, расправил плечи и вещал. Клад был объемным — килограмм золотых украшений римской эпохи — так что мы потратили на него приличное количество времени.
— Но, как ты понимаешь, — (под действием зелий и Конфундуса, плюс под впечатлением от находки мы быстро перешли на ты), — это все очень и очень приблизительно, — говорил эксперт, поправляя массивные очки. — И цена будет разниться от способа реализации. Мы, например, можем предложить фиксированную сумму, но можно выйти с лотом на аукцион. Сейчас, к Рождеству, как раз начинается сезон.
— Хорошо, — кивнула я (с помощью специального зелья мне удалось добиться приятного мужского баритона). — Тогда давай перейдем к следующему.
— А он не один? — удивился эксперт, только сейчас обратив внимание на выстроившиеся в ровный ряд вдоль стены ящики. Из-за действия зелий вопроса, как и когда один человек умудрился допереть все это богатство, у него не возникло. Обожаю магию! — Ну надо же, как интересно.
Он вскочил на ноги и буквально коршуном подлетел к ближайшему ящику. Вскрывал его, как ребенок подарок на Рождество. И сразу же восхищенно присвистнул.
— Где ты это нашел? — охрипшим от переполнивших его эмоций голосом спросил он. — Если это подлинник… В Европе обнаружено всего четыре такие чаши, Бронзовый век… Да еще в таком прекрасном состоянии…
В общем, я поняла, что это надолго. Весь этот день мы посвятили оценке, а потом, уже вечером, я с легким чувством угрызения совести стерла ему память о моем визите и кладах, после чего снова наложила Конфундус и дала антидот к зельям. Уходила, унося с собой кипу исписанных листов к каждому кладу, а завтра собиралась посетить этот же музей, нанеся визит некоему И. Г. Райту, коллеге моего “Шерлока”, чтобы повторить эту процедуру. А потом и остальных по списку.
С предварительной оценкой закончила только через восемь рабочих дней. Просмотрев и сверив записи, наложила на себя очередную личину и теперь уже официально получила экспертизу на несколько найденных мистером «Шелдоном Купером» кладов. Для того чтобы провернуть это, мне потребовалось настоящее удостоверение личности, так что я решила немного пошутить, даже если этот юмор будет понятен лишь мне. Паспорт сделать было проще простого: с помощью Акцио призвала ближайший паспорт, скопировала его заклинанием и с помощью других чар добилась того, чтобы буквы и цифры изменились на нужные мне, при этом сохранив свой шрифт и размер. Потом, уже наложив на себя иллюзию Шелдона, зашла в ближайшее фотоателье и сделала фото на паспорт, а чуть погодя заклинанием поменяла фотографии. Оригинальный паспорт под самой первой неприметной личиной сдала в ближайшее к парку бюро находок. Потом господин Шелдон Купер с помощью еще нескольких Конфундусов был занесен в общий реестр граждан Великобритании, обзавелся банковским счетом, страховкой и даже биографией (родился, учился и т.п.). Он исправно платил налоги, пять лет назад получил диплом о среднем образовании, закончив государственную школу. Молодой человек из-за болезни был вынужден находиться на домашнем обучении (заключение врача тоже нашлось).
Еще при моих первых беседах с экспертами выяснилось, что фонды Британского музея не безразмерны. И все эксперты сошлись на том, что два клада из всех интересуют музей больше всего. Учитывая суммы, которые готов был выложить за них музей, и разделяемое ими всеми мнение, что частные коллекционеры на аукционе заплатят меньше (слишком специфичные лоты), я договорилась об их выкупе с музеем. В общей сложности эти два клада потянули на два и восемьдесят пять сотых миллиона фунтов стерлингов. Помимо денег из Британского музея мистер Купер вынес несколько заверенных оценок по другим своим кладам, а чуть погодя выставил их в Сотбисе на аукционе, приуроченном к Рождеству. Стоит ли говорить, что торги прошли удачно?