— Если позволите, сударыня, — я тоже шагнула вперёд, благо Гленн перестал загораживать мне проход. — Элисса Стентон, формари-травник. — Судя по тому, как храмовница прищурилась, об Элиссе Стентон она уже слышала или читала донесения, а возможно, и то, и другое. — Я специализируюсь по лечебным зельям. Если при лазарете есть лаборатория…
— Есть, — кивнула рыцарь-лейтенант. — Ею заведует господин Адан, бывший королевский травник. Поговорите с ним, когда сможете приступить к работе.
— Не обижайтесь, госпожа Стентон, — вздохнул Адан. — Моя ученица… не очень любит магов из Круга. Мы с нею, видите ли, обучались в Коллегии травников и для некоторых ваших коллег немногим отличаемся от деревенских знахарей.
— Вы не поверите, сударь, — я слегка пожала плечами, — маги в обоих Кругах, где я училась и работала, даже на нас поглядывают свысока. Что ничуть не мешает им клянчить у нас то противозачаточные, то зелья от прыщей.
— На вас?
— На формари, — пояснила я. — Мы же, Создатель прости, ремесленники. Не ровня могучим повелителям стихий и проклятий.
— А, — аптекарь усмехнулся. — Да, знакомо. Я постараюсь убедить Элан, чтобы она была… помягче с вами.
Я опять пожала плечами. Расположение остроухой стервочки не заботило меня ничуть. Моё дело — готовить лекарства для лазарета, этим я и займусь. А если госпожа Ве’маль вздумает пакостить, я постараюсь объяснить ей, как она неправа. Потому что Круг магов, как ни крути, даёт куда более разностороннее образование, нежели Коллегия травников.
— Если позволите, — сказал я, ничего не отвечая на, несомненно, великодушное предложение, — я приступлю к работе с завтрашнего утра. Мы приехали вчера уже к закату, и я просто не успела понять, куда нас вели в потёмках. Мне хотелось бы осмотреть Скайхолд, чтобы иметь хоть приблизительное представление о том, куда мы прибыли.
— Разумеется, — покивал Адан, — осматривайтесь, отдыхайте… Дорога была тяжёлой и опасной, я думаю.
— Больше тяжёлой, чем опасной, — я, не сдержавшись, вздохнула. — Поехали, главным образом, детишки и немолодые, не слишком здоровые люди, денег на дорогу в обрез, лекарств нет и готовить практически не из чего… Создатель! Я в каждом попутном трактире слёзно просила хозяев пустить меня на кухню, чтобы на обыкновенной плите приготовить жуткое варево из прошлогоднего сена! Поражаюсь тому, что доехали все, но вот сегодня попутчики мои немного отлежатся, а завтра потянутся просить лекарства от болей в сердце и печёночных колик.
— Как мы добирались сюда из Убежища — об этом тоже не хочется даже вспоминать, — сочувственно сказал Адан. — Но это всё же было заметно поближе. Отдыхайте, — повторил он. — Работы вам хватит выше головы, так что денёк потерпит. И, если позволите совет…
— Да, сударь?
— В таверне наверняка сидит гном по имени Варрик Тетрас… будьте готовы к тому, что вас вывернут наизнанку расспросами про Хасмал и про дорогу оттуда в Скайхолд.
— Таверна? — задумчиво хмыкнула я.
— Да, «Приют Вестника».
— Ну, если только там наливают в долг или под залог. Продать мне больше нечего, — я помимо воли тронула простенькое серебряное колечко на левой руке: сантименты, они такие сантименты… Кольцо не обручальное, конечно, но расставаться с ним я не хотела до последнего. Даже откровенно голодая: мы ещё в Хасмале многое распродали за бесценок, чтобы просто поесть хотя бы дважды в день, а среди добрых хасмалцев нашлись такие личности, что не побоялись скупить более-менее ценные вещички у проклятых колдунов — и потом продать их за совсем другую цену. Но деньги, вырученные за сколько-нибудь ценные вещи, закончились задолго до того, как в Хасмале появились храмовники из Скайхолда, и кроме кольца, у меня не было вообще ничего, что я могла бы продать или заложить. И ни единого медяка в карманах! Сказал бы мне это кто-нибудь лет пять-шесть назад…
Я попрощалась с Аданом, ещё раз заверив, что завтра приду непременно. В помощниках у аптекаря было всего двое усмирённых, а всю неквалифицированную работу выполняли подёнщицы из беженцев. Я представила себе, сколько криворукие девицы, больше работавшие языками, чем руками, уже побили и ещё побьют колб, реторт и пробирок, содрогнулась и решила, что самое ценное оборудование буду отмывать сама, раз уж на усмирённых возложена вся первичная подготовка сырья и даже изготовление самых простых и ходовых зелий.
Располагалась лаборатория в подвале под лазаретом, но выходить из неё нужно было через общий холл, охранявшийся храмовниками. Меня они проводили внимательными взглядами, потому что одета я была в своём излюбленном стиле: «Мантия? Шутите? Посидите-ка сами в мантии в подземельях!» — штаны и куртка из толстого, но мягкого сукна, под ними короткая, почти мужская рубашка, такие же почти мужские башмаки мехом внутрь… Нет, вы всерьёз считаете, будто в подвале можно работать в платьице и лёгких туфельках? В общем, на приличную магессу я ни в одном месте не походила, меня даже трактирщики принимали в дороге за одну из сопровождающих (почему и подпускали к своим плитам, взамен требуя изготовить то капли от изжоги, то мазь от радикулита). Но храмовникам, разумеется, суть моя была ясно видна. Как рыбак видит рыбака, как стражник вора, а вор — стражника, точно так же любой мало-мальски опытный маг на раз опознает храмовника, а храмовник — мага. Как отступники умудряются годами скрываться? Разве магический дар можно скрыть? У любого испуганного своей силой подпаска, подпалившего амбар обидчику, всё равно в глазах все демоны Тени…
Я распахнула куртку, демонстрируя отсутствие похищенных фиалов. Один из храмовников усмехнулся, скользнул небрежным вроде бы, а на самом деле цепким взглядом по штанинам и рукавам, кивнул, разрешая выйти. Его напарник, скорее похожий на рекрута, больше пялился на грудь, обтянутую тонким полотном: сложением я отнюдь не субтильная эльфийка, а по-мужски только одеваюсь, так что даже после полуголодного существования в Хасмале и тягот долгого пути посмотреть было на что. А что старовата я для мальчика… Так сиськи же! При чём тут возраст?
Снаружи однако куртку пришлось застегнуть снова: солнце сияло с ясного неба, в котором плыли только редкие и невесомые пёрышки белоснежных облаков, но ветер с ледников вокруг крепости пробирал прямо-таки до костей. Как Ве’маль умудряется здесь что-то выращивать? Эльфийская магия? Кстати, о травах и цветах… Рыцарь-лейтенант называла сад в числе мест, куда маги могут ходить свободно в любое время. Зайти посмотреть? Тем более, что вот он, совсем рядом.
Скайхолд продолжал активно ремонтироваться, даже, пожалуй, перестраиваться: повсюду леса, штабеля брёвен и досок, кучи строительного камня, звон пил, стук молотков и мастерков, ругань каменщиков и плотников… Народ вокруг сновал самый разнообразный, от городских эльфов до гномов-наземников, и я подумала, что наверняка среди мелькающих тут и там приземистых коренастых фигур есть типы из Хартии. Не может их здесь не быть: где маги и храмовники, там и лириум, а где лириум, там и контрабандисты. Куда увезли проклятых колдунов из Круга, знает наверняка любой житель Хасмала, а стало быть, рано или поздно Хартия найдёт свою бывшую поставщицу и здесь…
Ладно! Я тряхнула головой, отгоняя невесёлые мысли. Я жива, я в Скайхолде, я снова займусь привычным делом, в котором кое-что смыслю — чего ещё желать? Разве что пары монет на мелкие расходы, но это поправимо: формари я или кто?
========== Глава вторая ==========
«Пускай впереди меня только тьма,
Но Создатель направит меня.
Мне не суждено скитаться по неверным дорогам Загробного мира,
Ибо там, где Свет Создателя, нет тьмы,
И ничто, сотворённое Им, не будет утеряно.»
— Испытаний 1:14
— …Мне это надоело, я попросила троих рекрутов из деревенских парней вскопать мне хорошую такую полосу вдоль плаца, на котором храмовники тренировались с оружием, и посадила сухостебель там. Меня, разумеется, возненавидела почти вся женская половина Круга, зато эти дурёхи перестали переводить впустую отличное сырьё. А что до противозачаточного зелья, я же никому не отказывала. Ну, приди и попроси по-хорошему! Кувыркаться в койке с парнями они не стеснялись, а попросить у формари зелья от нежелательной беременности скромность их одолевала, Создатель прости!
Обдумав свой разговор с Элан Ве’маль и запоздало выругав себя за несдержанность, я пошла мириться с травницей. Совершенно искренне восхитилась её садом, попросила прощения (сама не поняла, за что, но та наверняка придумает) и поделилась своим опытом выращивания лекарственных трав.
— У меня пока таких проблем нет, — ещё хмурясь, но уже гораздо мягче сказала Ве’маль. — И не советую никому пытаться обнести мой сад. Я… не сержусь, госпожа Стентон. Понимаю, вы только что с дороги, устали, нервничаете в незнакомом месте, да я и сама была не в духе из-за украденных рецептов. Надеюсь, Инквизитор поручит кому-нибудь разобраться с этим делом. А вам, как мне сказали, вполне можно доверять, потому что вы придумали почти десяток новых рецептов и улучшили кое-что из привычного, так что красть чужие идеи вам нет смысла, у вас своих хватает. Давайте попробуем всё заново? — она протянула руку, и я с облегчением её пожала. Ве’маль одобрительно кивнула и сказала: — вот и славно. Если понадобятся какие-то редкие ингредиенты, вы знаете, где меня искать.
Намёк я поняла и попрощалась до завтра, хотя из сада уходить не спешила. Дворик был укрыт от ветра, так что в нём можно было снова расстегнуться, и я с удовольствием побродила между деревьями и кустами, так странно, почти сказочно смотревшимися на такой высоте, где царствуют обычно уже только лёд и мёрзлый камень. А ещё между деревьями и статуями бродили или стояли, что-то оживлённо обсуждая, кучки людей в красно-белом — что-то многовато служителей Церкви собралось в оплоте Инквизиции, хотя если верить слухам, Церковь Инквизицию признавать не спешила. Шпионы? О, то есть, наблюдатели, конечно?.. Зашевелились после того, как Селину на троне сменил её кузен, вроде бы чем-то Инквизиции обязанный? Я просто из любопытства зашла в новенькую часовню и огляделась, пытаясь после яркого солнца приноровиться к свечным огонькам: никогда не понимала желания поделиться своими печалями с давно умершей бабой, потащившей мужа и его солдат жечь и грабить чужую страну. А что до Создателя… Ну, он, конечно, существует, раз существует и этот бордель под названием Тедас, и всё, что его окружает. Но у Создателя наверняка очень много важных и срочных дел, и вряд ли он станет отвлекаться от них ради вдовы с четырьмя детьми… которая могла бы детям пончиков купить на те деньги, которые оставила в церковной чаше.
Утренняя служба давно закончилась, дневная ещё не начиналась, и народу было немного — будний день, почти середина его, работать и работать ещё. Впрочем, у статуи Андрасте просители бывали всегда: людям, очевидно, казалось, что если встать на колени у ног Пророчицы, она лучше расслышит просьбу.
— Вам тоже кажется, что Создатель отвернулся от нас?
Я обернулась на голос с орлейским выговором, чтобы увидеть немолодую темнокожую женщину, больше похожую на ривейнку, чем на орлесианку. Та была в одеянии жрицы, но вид имела непривычно мягкий и… по-настоящему заинтересованный, что ли. Вид человека, действительно желающего помочь.
— Полагаю, святая мать, — сказала я, чуть помедлив, — он просто считает нас достаточно взрослыми, чтобы позволить нам самим принимать решения и отвечать за их последствия. Он дал нам волю и разум, и кто же виноват, что большинство не желает пользоваться его дарами?
— Необычная точка зрения, — тоже после небольшой паузы ответила жрица. — Вы не стали молиться, но в часовню всё же пришли, и я подумала, что вы из тех, кто отчаялся. Кто считает, что Он подверг нас слишком суровым испытаниям.
— Очень многое можно вытерпеть, святая мать, если твёрдо знаешь, зачем ты это терпишь, — не удержавшись, я пожала плечами, хотя обычно стараюсь вести себя со служителями Церкви чинно и благонравно. — Ради чего. А если не можешь понять, за что тебе это и в чём ты провинился, тогда и отчаяться недолго. Магам проще, — я усмехнулась, хотя усмешка, кажется, вышла кривоватой и вообще натянутой. — Мы уже с момента появления на свет виновны в том, что мы маги и что, несмотря на это, посмели родиться. Но нет, я не отчаялась. И не считаю происходящее испытаниями, ниспосланными Создателем. Просто есть те, кому это выгодно, весь этот бардак… Прошу прощения, я хотела сказать…
— Не извиняйтесь, — улыбнулась жрица. — От раненых в лазарете я слышала куда худшие вещи. Вы говорите об одном из тех древних магистров, которые вошли в Златой Град и осквернили его? О Корифее?
Ну… У моей хасмалской ссылки имелось одно несомненное достоинство: Тевинтер был рядом, и совсем не сложно было заказать контрабандистам книги оттуда. Разумеется, тевинтерские маги и священнослужители имели свою точку зрения на события, как нынешние, так и тысячелетней давности, но тем любопытнее было сравнивать имперскую и андрастианскую точки зрения.
Говорить это жрице, даже благоразумной и вроде бы терпимой к магам, я всё же не стала.
— О нём, святая мать, — сказала я. — И о его адептах. У всего есть причины, и всегда есть тот, кто либо сам замешан в происходящем, либо старается как-то использовать его в собственных целях. Война магов и храмовников, война последователей Селины и Гаспара, война на Сегероне, секты в Тевинтере, поклоняющиеся древним магистрам и бредящие о возврате былого величия… Но это, конечно, звучит не так внушительно и красиво, как беды и горести, коим Создатель подверг своих детей, дабы испытать их веру.
— И вы считаете, что нужно лишь разыскать виновника и покарать его?
«Да уж точно не разбивать лбы перед равнодушными статуями», — подумала я. Вслух же сказала:
— Я временами до тошноты рассудочна и последовательна, святая мать. Если я знаю, что кто-то отравлен, я дам пострадавшему безоар, а потом постараюсь либо подобрать противоядие, если ещё не поздно, либо облегчить состояние, если помочь уже не могу. Помолиться я тоже не забуду, но Создатель один на всех и вряд ли услышит мою просьбу. Так что придётся, в основном, рассчитывать на свои знания и умения. Простите, если задела ваши чувства.
— Не задели, — та покачала головой в высоком уборе. — Я тоже полагаю, что Создатель благословляет тех, кто действительно помогает ближним, а не отделывается словами о Его милосердии и своём служении Ему. И всё же не ожесточайтесь сердцем, дитя моё. Помните, рассвет придёт.
— Придёт, — кивнула я. — Но пока солнце не встало, я предпочту зажечь факел или развести костёр, а не сидеть в потёмках.
«Всё же, — слегка меланхолично думала я, выходя из часовни, — не люблю я ни Церковь, ни её служителей, даже таких, как эта матушка. И вовсе не за то, что нас заперли в Кругах, а за то, что они учат верить, будто рассвет сам придёт в своё время, вместо того, чтобы призвать развести огонь».
В общем, как это ни прискорбно, ноги сами принесли меня из часовни в таверну. Продать было нечего, клянчить у кого-нибудь кружечку — ниже моего достоинства, но кто действительно чего-то хочет, тот ищет возможности сделать, а не причины не делать. Так что в ответ на вопрос гнома за стойкой, чего сударыня желает, сударыня ответила, что желает помыть посуду. Или овощи почистить. И даже потом их нарезать. Словом, отработать стоимость бутылки бренди.
— А не много будет — бутылки? — поинтересовался гном.
— Пф-ф, — сказала я. — Я алхимик, сударь. Я привыкла к пойлу покрепче бренди. Правда, — пришлось признать, — пить мне уже давненько не доводилось, могла растерять навык.
Хозяин таверны заинтересованно уставился на мои руки. Ох, руки у меня были совсем не мажеские — обожжённые, много раз порезанные, в жёлтых пятнах всяческой едкой дряни, от которой даже перчатки из толстой кожи не всегда могут защитить. Это приличные магессы вроде Маргариты, пока была такая возможность, тщательно втирали в кожу рук целебное масло и надевали на ночь тонкие перчатки, чтобы мазь как следует впиталась и размягчила оставленные посохом мозоли на ладонях. А моим рукам уже ничто не могло придать холеный вид, даже если бы я этого захотела. Только вот когда мне было заниматься такой ерундой? Работать надо. И именно руками.