Рован - Ракитина Ника Дмитриевна 3 стр.


— Это ваши, терингов, дела.

Крысяка поднял ладони:

— Мир. Так зачем ты нас призвала? Каким боком относится к делу блистательная Ру…

— Руахравван, — ослепительно улыбнулась жрица. — Я послала разыскивать платье. Это шелк цвета индиго, очень дорогая ткань и очень редкий оттенок, не говоря уж о качестве жемчуга.

— Ч-черт! Ее папаша — ловец, тьфу, шамаш…

Бранд с Маар одобрительно ему улыбнулись.

— Это жемчуг из Курушевых лавок. Но… прежде всего мы нашли красильщика и ткачей. Такого оттенка краски сумели добиться всего один раз, около четырех лет назад. И год был для шелкопрядов благоприятен. Партия ткани оказалась драгоценной. Капитан Энлиль загрузил ею свой барк «Рован» вместе с грузом жемчуга и изделий из серебра. Плаванье было опасным, кажется, их даже брали в плен пираты. Но все обошлось, предприимчивый молодой человек дошел до самого Таалина на крайнем севере… — тут Яан переглянулся с Брандом и свистнул сквозь зубы, отдавая долг храбрости капитана, — …и вернулся с баснословной прибылью. Господин Куруш, доверивший часть товаров ему под залог, остался очень доволен и выдал за него единственную дочь, красавицу Руахравван, подарив им к свадьбе Эмалевый терем и сделав зятем и наследником.

— Сказка, — Крысяка сплюнул под ноги: то ли потому, что ни на грош не поверил в историю, то ли от зависти, что все это приключилось не с ним. Не то чтобы он собирался жениться…

Шаммурамаш склонила голову к плечу, глаза полыхнули лукаво и насмешливо:

— Так вот, капитан тоже сделал подарок своей блистательной невесте. Он оставил себе последний кусок сапфирового шелка — как память о трудном странствии. И заказал из него искуснику Набушардару — лучшему портному в Каннуоке — свадебное платье. Потом мастерицы расшили это платье жемчугом из добычи тестя. И Энлиль преподнес его возлюбленной в день бракосочетания, — Маар с удовольствием полюбовалась округлившимися глазами ун Рабике и помахала ладошкой у него перед носом. — А сейчас вы пойдете и попросите это платье вам показать.

Яан выдохнул. Он пребывал в восхищении этой умницей-малышкой и тем, что дело подошло к концу. Конечно, неуверенно скребли вопросы, зачем этой Руах выдавать себя за слепую и приводить в негодность свадебный убор — с мужем пособачилась? Ну, сейчас все узнают. А если платье, паче чаянья, пропало из дома, нужно будет потрясти слуг. И саму госпожу. Это была не просто ниточка, канат. Надо подсказать Бранду осмотреть склады папы Куруша. Скорее всего, там и найдется искомая телега.

— Я видела Руахравван, она похожа. Очень.

— Да, госпожа, — Бранд склонил голову. — Вперед!

Стражи легко перескочили стену и, бесшумно отталкиваясь от мостовой толстыми кожаными подошвами, побежали за ним. Яан припустил следом.

Вытирая пот, он застыл по жесту Бранда возле утопленной в каменную ограду калитки. По обе стороны выстроились стражники. Ограда была высотой в два человеческих роста, а над ней в густой омытой брызгами зелени светились пилястры мраморных, тонких колонн, на которые опиралась плоская легкая крыша с эмалевым фризом — перевитые букеты ярких южных цветов. На фризе играло солнце. Бранд стукнул рукоятью ножа в оковку калитки, и тут же, как по команде, за нею взлаяли псы.

За калиткой стоял, кланяясь, прикованный к кольцу в стене привратник и носились, звеня кольцами цепей по натянутой проволоке, два сторожевых веррга. Оттолкнув раба, стражи Храма вломились внутрь и принесенными сетями в мгновение ока спеленали псов. Потом по узкой тропинке среди плодовых деревьев ворвались на просторную террасу. Попавшаяся навстречу маленькая служанка уронила кувшин и локтем прикрыла лицо. Вообще-то простолюдинкам Каннуоки дозволялось его не закрывать, особенно в доме: как писал все тот же Монум Ресормский, "с малых спросят малое, с великих — ничего".

— Что такое, Каллат?!..

Госпожа действительно была похожа на рисунок Маар, разве чуть выше и шире в кости. Она встала на пороге, гордо вскинув и повернув в полупрофиль голову. Черты лица, грубоватые, на взгляд Яана, размывались флером, гребень поддерживал собранные кверху и частью распущенные черные волосы. На блистательной Руахравван была льняная котта: узкие рукава с раструбами и широкий фигурный вырез, открывающий грудь, — и шелковая черная юбка, опадающая широкими складками до лодыжек. На ногах мягкие расшитые цветным жемчугом сапожки с острыми носами. Разглядев цвета Храма, блистательная пристукнула каблуком и стала сжимать и разжимать пальцы с длинными отполированными ногтями.

— Я хотел бы видеть вашего почтенного супруга, блистательная, — произнес Бранд.

— Он болен. Каллат, пошла! — прошипела она бледной от испуга и любопытства служанке. — А отца нет дома — он уехал по делам.

— Что ж, тогда я попрошу вас, блистательная Руахравван. Вынести мне платье, подаренное вам вашим добродетельным супругом в день свадьбы.

— Да продлятся дни его, — ядовитым шепотом докончил Крысяка. Он чувствовал ненависть и раздражение женщины, слишком опасавшейся Храма, чтобы посметь укусить.

— Демоны Ресорма… — она закусила губу, рывком откинула флер с лица, будто он мешал ей дышать. Мечники Храма подались вперед. Бранд отогнал их, как псов. — Вот что… Сейчас!

Резко повернулась на каблуках и ушла в глубины дома.

— Сбежит, — шепотом предостерег Яан.

— Дом окружен, — так же тихо ответил Бранд.

— Стерва.

— Согласен.

Крысяка вдруг понял, что ему симпатичен этот храмовник-полукровка. Прижмут бабенку — надо напиться вместе. Чтобы забыть про жажду, он, закинув голову, стал разглядывать эмалевые плафоны и легкие, будто кружевные, мраморные поднизи крыши. Потом перевел взгляд на мозаичный пол: цветные кусочки камня составляли рисунок виноградных лоз с разноцветными кистями и разных других плодов, вызвавших у Яана слюнотечение. Он поднял оброненный Каллат кувшин и допил то, что в нем оставалось.

— Вот! — блистательная Руах выскочила на крыльцо и швырнула им под ноги синий сверток. — Подавитесь! Придурок, как все мужчины! Оно треснуло на мне, я больше не надевала.

Бранд развернул и тщательно осмотрел снаружи и изнутри лопнувшее по шву шелковое, шитое жемчугом платье. Потом передал Крысяке. Ткань и жемчужный узор были точь в точь такие, как на рисунке Маар, и, значит, в видении — но без следов ветхости и грязи. Так не отстираешь, да и жемчуг при стирке часто обрывается. Конечно, можно все расшить заново… но следов от старых проколов не спрячешь — слишком тонок шелк. И вот эти складки, образовавшиеся от долгого лежания в свернутом виде, стойкий запах лаванды, заставивший ун Рабике расчихаться: лавандой обычно перекладывают вещи, хранящиеся в сундуках. Чтобы полностью исключить сомнения, храмовник рассмотрел ткань и швы через отполированный до шелковистой гладкости хризопраз и со вздохом вернул платье хозяйке.

— Прошу простить. Не мог ли им воспользоваться кто-то без вашего ведома?

— Что?!! — взвизгнула она. — Я хорошо вышколила службу. Если вопросов больше нет, вас проводят.

— Спасибо, мы сами, — Яан с издевкой поклонился. Блистательная госпожа едва не пронзила его взглядом и черными ресницами. Запнувшись, Крысяка соскочил с крыльца и пробормотал то ли себе, то ли Бранду:

— Чего-то она боится. Я бы все же приказал обыскать склады ее папочки и супруга. И службы при доме. Нужны какие-то разрешения?

— Для Храма — нет.

У Бранда был измученный вид. А ведь вечером еще предстояло тащиться по портовым кабакам и табернам. Такое хорошо, когда не по служебной надобности.

— Ну, и что теперь? — обходя угол забора, Яан от души пнул подвернувшийся камень и взвыл, подскакивая на одной ноге, потому что разбил большой палец. Сзади тихо хихикнули. Мужчины обернулись. Перед ними, закрываясь локтем, стояла давешняя служанка, Каллат.

— Госпожа врет, — мягко проглатывая «р» и «в», промяукала она. — Я видела женщину в синем платье.

Крысяка схватил девчонку под локоть:

— Где, когда?

— Тише… Быстрее, она хватится…

Каллат почти затолкала мужчин в нишу ограды, под спускающиеся до земли грушевые ветки: у носа ун Рабике важно качнулся пронизанный солнцем плод. А потом, приплясывая на месте, выбивая из известковых плит улицы искры деревянными подошвами, глотая буквы, служанка зачастила. Яан понимал ее пятое через десятое, но видел, как делается все мрачнее Бранд.

— Ну? Что она говорит?!

Храмовник отмахнулся: потом!

Доплясав и поцеловав храмовнику локоть, девчонка ускакала, помахав рукой и показав Яану язык. Бранд позвал к себе стражников и отдал им какие-то распоряжения, а сам заспешил по улице вниз, к морю. Яан вгрызся в язык, чтобы промолчать. Когда они отошли уже достаточно далеко от негостеприимного Эмалевого чертога, Бранд присел на бортик уличного водомета и, зачерпнув горстью, вылил воду себе на голову. А потом долго и жадно пил.

— Не беспокойся. За домом будут следить. За Руахравван и ее мужем тоже, — Яан отметил, что в этот раз храмовник не назвал ее «блистательной». — Сперва я решил, что девчонка хочет оговорить госпожу из мести. Ты видел следы побоев?

— А еще ожоги на груди и укол булавки в основании шеи.

Бранд наклонил голову.

— Так вот, три ночи назад Каллат не могла заснуть — синяки мешали. Она тихонько спустилась в сад, но, когда услышала шум, спряталась за куст самшита.

— Вот откуда у нее на руках красные прыщики!

— Да, самшит ядовит. Ближе к утру кто-то постучал в калитку, залаяли веррги, а потом на дорожке к дому появилась женщина: та самая, в синем платье с вышивкой жемчугом — только платье было потрепанным и грязным, как в моем видении. Каллат до сих пор недоумевает, когда госпожа успела его выстирать, выгладить и спрятать — ведь именно она отвечает за хозяйские одежные сундуки. И куда делись следы собачьих зубов.

— Не понял. Что платье было этой… Руах мало, словно шилось на другую, я заметил. Не зря она бесится, — высказался Яан, почесываясь. — Но при чем тут собаки?

— Дослушай! Каллат сперва решила, что видит госпожу — лишь удивлялась, отчего та грязна, идет босиком и с завязанными глазами. Но потом, когда гостья вышла под яркий свет фонаря у крыльца, поняла, что ошиблась. Та была ниже и более хрупкой, и волосы острижены, а у Руахравван — своя лошадиная грива. И веррги в бешенстве просто рвались с цепей. Когда вышла госпожа, Каллат еще глубже забилась в куст. Она запомнила, что незнакомка просила позвать капитана Энлиля. Именно так: не почтеннейшего, не купца-тамкара и достойнейшего супруга вельможной госпожи — капитана. Словно давно потеряла из виду и не знала, кем он стал сейчас. Еще она несколько раз повторила, что ее зовут Оан, и как только он услышит это имя — немедля прибежит.

Яан слушал, приоткрыв рот, водя руками в воде и изредка механически плеская себе в лицо и на голову.

— Каллат ее пожалела — та умоляла так горячо. Если бы Каллат не боялась гнева госпожи, она бы вылезла и объяснила, что господин с ней разговаривать не станет. Женившись, он отсек свое прошлое, даже хотел продать корабль. Правда, тут ему не повезло. Все время что-то случалось с покупателями: один упал в трюм и сломал ногу, другого укусила крыса… Тогда он просто провел ритуал и прекратил попытки.

— Какой ритуал?

— Если корабль не удается продать до свадьбы капитана, носовую фигуру-ростр обливают кипящим маслом. Чтобы она не вредила молодой жене.

Ун Рабике яростно сплюнул под ноги:

— Такая жена сама кому хошь навредит.

— Каллат показалось, что господин Энлиль знал эту женщину до своей женитьбы и, может быть, обещал жениться на ней. Поэтому она была так настойчива. И ее вид, и платье свидетельствовали, что она не из простых, хотя сейчас спустилась ниже некуда. Руахравван возвышалась на крыльце. Слуги стояли по сторонам от нее и держали оружие и походни. Госпожа с криками набросилась на незнакомку, вопя, чтобы та убиралась прочь и что господин и повелитель никогда не станет иметь дела с портовой шлюхой. (Кстати, Каллат сказала, наутро хозяйка повелела высечь привратника, посмевшего открыть калитку, хотя тот клялся, что калитки не открывал.) А потом спустила верргов. Те кинулись — и вдруг заскулили и поджали хвосты. Каллат клянется, что у одного из них сломан клык.

— Час от часу не легче! — ун Рабике яростно стукнул кулаком о кулак. — Так что теперь, нам надо искать второе платье, а заодно слепую портовую шлюху на деревянной ноге?! Или при ней была какая-то деревяшка, заткнувшая песику пасть? Чернявенькая, худенькая подружка капитана… Ах ты!! — Яан впечатал себе ладонью по лбу и большими скачками понесся вниз по улице. — Только б Меер ее не спугнул! Олух! Кусок идиота! Рыбий потрох!

Бранд с трудом нагнал дознавателя и бежал с ним рядом. Ун Рабике опомнился и оглянулся:

— Извини. Я придурок. Я должен был догадаться. Когда этот толстый мэтр Юрген сказал мне про Соньку. Я же их, как облупленных знаю. Жара, что ли?

— Объясни.

И, заглядывая в зеленовато-серые льдинки Брандовых глаз, Яан на ходу начал каяться в собственной глупости.

Сонька объявилась среди портовых шлюх года три назад. Возможно, звали ее иначе, но это имя нравилось клиентам, и по-другому девку никто не звал. А еще большинству клиентов — матросам из северных и западных земель, да и местным — по больше вкусу были рыженькие и белокурые: кому от тоски по дому, кому — для разнообразия. Вот Сонька и надевала для таких паричок из конского хвоста, крашеный хной. А от природы была темнокожая и чернявая, как ночь. Костлявая — каждое ребрышко можно пересчитать. И, когда ун Рабике клеймил ее, что не имеет дурных болезней, выворачиваясь, кричала, что он не имеет права, что она отслужит положенное Башторет, а потом явится возлюбленный-капитан и увезет ее на своем корабле.

— Кстати, а кто такая эта Башторет?

— Древняя богиня-кошка, покровительница плотской любви, — задумчиво пояснил Бранд. — Все сходится.

— Наглая девка! — бормотал Яан, сворачивая в знакомый переулок. — Никогда бы на нее не подумал. Хотел бы я узнать, как она с ними расправлялась. В самой же весу — что в воробье.

— Узнаем. Это здесь? Не сбежала?

— Ха! Да небось кипятком от счастья мочится, что меня обставила.

Храмовник поморщился.

Весу в девке, и вправду было, как в воробье, зато имелись десяток когтей, зубы, коленки, локти и голова. И весь этот арсенал непременно пошел бы в дело, но Яан мягко отступил, оставив ногу, девка споткнулась об нее и с размаху приложилась о землю грудью и подбородком. По заплеванному полу градом раскатились нежно-розовые жемчужины.

Коленом придавив Соньку между лопатками, Яан скрутил ей запястья и лодыжки, а затем рывком усадил. Она жалко ругалась и сплевывала кровь.

— Она наша, Бранд.

Храмовник, не отвечая, порылся в углях жаровни. Поочередно обошел пустые углы, брезгливо раздвинул платья, развешанные на колышках, вбитых в известковую стену. Сунул нос в помятый котелок и ведро с несвежей водой, обнюхал темную бутыль "драконьей погибели" — самого гнусного пойла в Каннуоке. Потом взялся тщательно простукивать пол, стены и потолок — настолько низкий, что пригибаться приходилось даже Яану. Заняло это немного времени.

Ун Рабике мягко отер с подбородка шлюхи кровь.

— Говорить можешь? Откуда они у тебя?

Эта девка, прожженная, познавшая огонь и воду тварь, неожиданно заплакала.

— Говори. Мы тебя внимательно слушаем.

…Под утро окосевшую от сефта Соньку выкинули за двери "Пивной Труди", и она, сама не зная зачем, двинулась за капитаном Кручей. Капитан шел совсем один, неспеша, раскачиваясь и мурлыкая на ходу — они неплохо отметили его помолвку со вдовой Удун Герике. (Яан подпрыгнул: это что же, получается, он наставил рога покойнику?) Сонька уже думала, что сможет пошарить у него в кошеле или по случаю радостного события выпросить грошик-другой, но тут с моря пришел туман. Он двигался не быстрее идущего человека, плотным комом размером с большое торговое судно — шхуну или барк, и белые пряди его, отчетливые даже в сумерках, то и дело перемешивались, сгущались и распадались, открывая слабо светящееся ядро. Из-за сефта Сонька не испугалась, присела переждать на цепное ограждение набережной и со скуки швырнула в море несколько плоских галек, на слух считая всплески. Туман тем временем полз за капитаном. Свет внутри него сделался как будто ярче — так, словно в бутылке зажгли свечу. А когда туман на миг разодрало ветром, Соньке привиделось что-то огромное, склизкое — с него свисали лохмотья и стекала вода. Ну подумаешь: то, что вышло из моря, ведь и не может быть сухим. Вот только вонь, покарай Зеркало, вонь… Гниль водорослей и ракушек, налипших к дереву, и кислое. Соньку вывернуло — то ли от запаха, то ли от сефта — она не привыкла еще. Выкручивало долго, попало и на ноги, и на платье. Кое-как она сползла к морю и замыла подол. А потом услышала крик. Было почти светло, и от того, каким она увидела капитана, ее вытошнило снова. Она упала и стала отползать, а пальцы нащупали гладкое… Сонька успела собрать почти все жемчужины и спрятаться раньше, чем примчался кто-то еще. Кстати, туман тогда уже развеялся.

Назад Дальше