— Почему нет. Вам предстоит очень много работы. Как насчет того, чтобы возглавить партию социалистов-революционеров?
— Боюсь, нынешнее руководство партии будет против, — Савинков покачал головой.
— Кто не с нами, тот…
— Против нас… — задумчиво договорил за меня эсер.
— Именно. Партия нуждается в очищении, вы сами мне об этом говорили. Методы — на ваше усмотрение. И это будет первый шаг к полной легализации вашей политической силы. Именно — вашей. Дальше — Дума. И возможность влиять на развитие страны. И ваше премьерство.
— Мое премьерство? — Савинков явно растерялся. — Но…
— Не вижу ничего невозможного. Правда, этот процесс не будет легким и быстрым. И бескровным тоже. А что до монархии… ну что же, мы ее немного отреставрируем. Царь Николай под номером два не способен управлять страной — это факт. Значит мы найдем другого царя. Более способного и умного. Благо кандидаты в ассортименте. Форма развитой конституционной монархии — вполне подходит для первого этапа модернизации страны. Для прочих политических сил применим известную вам формулу: кто не с нами, тот против нас. Хотя здоровая конкуренция никому не мешает. Но… к примеру, с РСДРП и ее лидером Ульяновым, придется что-то решать.
— Честно сказать… — Савинков недоверчиво улыбнулся. — Ваш замысел…
— Звучит нереально? Соглашусь. Но это только на первый взгляд. Как там… трам-там-там… мы рождены, чтоб сделать сказку былью…
— Не слышал такого, Александр Христианович, — Савинков удивился. — Это откуда?
«Н-да… прокололся…» — весело подумал я. И тут же вывернулся.
— Я сам придумал. Но вернемся к делу. Нынешнее руководство партией социалистов-революционеров, по сути — формально, вы сами это знаете. Начать придется с идеологов и спонсоров. Финансирование, поддержка и инструменты — будут вам предоставлены. Осталось дело за вашим согласием…
Я пристально посмотрел на эсера. Да, черт побери, рискую. Безумно рискую, прямо мурашки по коже. Но… но план реален. Ум, решительность, патриотизм, пылкий романтизм и, главное, тщеславие Савинкова, делают его лучшим кандидатом для исполнения этого плана.
Ну, соглашайся. Иначе пристрелю, к чертовой матери!
Револьвер так и остался в кармане. После короткого раздумья Савинков коротко и твердо ответил.
— Я согласен, Александр Христианович.
Разговаривали мы с ним до позднего вечера, а ночью я вернулся в Марсель…
Глава 11
Первый клиент из списка Свиньина, по которому работали корсиканцы оказался пустышкой. Мелкая сошка, он участвовал лишь в одной побочной веточке коррупционной схемы по расхищению средств выделенных на строительство железных дорог в России и ничего толком не смог рассказать.
Зато второй, за которого взялся инспектор Жорж Десампье, совсем наоборот.
— С каждой версты снималось от пятидесяти тысяч рублей золотом и выше, — спокойно рассказывал полный, румяный и кудрявый толстячок лет пятидесяти пяти — шестидесяти возрастом. — Таким образом, с одной ветки левый доход составлял примерно от тридцати до пятидесяти миллионов рублей.
Несмотря на то, что наш диалог происходил в тюрьме, Аарон Семенович Залманович, он же Жюль Лауфер, выглядел абсолютно невозмутимым и, кажется, даже довольным своим положением. Жорж грозился для пущего эффекта посадить его в камеру с марокканскими головорезами, но, видимо, оные головорезы не произвели особого впечатления на этого жизнерадостного человечка. И еще более странным выглядело то, что он абсолютно добровольно и охотно пошел на контакт.
— И на чем делали деньги, месье Лауфер?
— Да на всем! — всплеснул руками Залманович. — Закупка материалов по завышенным ценам, свои подрядчики и субподрядчики, сокрытие доходов с аренды дорог, и так далее и тому подобное. Банальный железнодорожный костыль обходился казне в десять раз дороже чем он стоил на самом деле. Так, например, инжектор для паровозного котла стоимостью сто два рубля обходился в пятьсот два рубля, подшипник за пятнадцать рублей стоил шестьдесят рублей, а трёхрублёвый шкворень стоил сорок два рубля. Но главная афера не в этом. Дело в том, что дороги строились на казенные средства, но строили их частные лица. Так вот, государственные деньги выдавались за заемные частные и государство было вынуждено отдавать их с процентами.
— Немного не понял. Это как?
Залманович снисходительно вздохнул.
— Государственные средства ложились в карман, по документам их не хватало и концессионер, то есть, лицо которому выдали концессию на строительство, привлекал липовые займы для достройки под государственные гарантии. Такие аферы проворачивались через европейские банки… — он наморщил лоб. — На вскидку… берлинский банкирский дом «Мендельсон», амстердамский банк «Гоппе и К», лондонский банк «Беринг и К», банк из Парижа «Готингер и К»…
— Как я понимаю, должностные лица были в доле? Невозможно провернуть подобное без сообщников во власти.
— Конечно, в доле, — быстро закивал Залманович. — Весь аппарат министерства путей сообщения, вплоть до самих министров. И не только. Заносили даже… — он поднял глаза на облезлый потолок. — Нет, некоторые чиновники пытались бороться, инициировали расследования, но все было весьма тщательно продумано, а выявленные злоупотребления замалчивались, так как в деле были замешаны высочайшие лица. Систему придумал еще господин Самуил Поляков, упокой господь его душу, умнейший был человек, а в дальнейшем усовершенствовал ваш покорный слуга. А подхватили все другие не столь умные, но достаточно хваткие господа. Все достаточно просто и сложно одновременно. Если есть несговорчивый чиновник — окучивают его ближний круг, среди них всегда найдутся желающие. И тогда он вынужден сотрудничать, чтобы не подставлять своих близких родственников.
Я невольно покачал головой. Признаюсь, я прекрасно знал, что Россия с головой увязла в коррупции, но таких масштабов не ожидал. Твою мать, тут миллиарды в черную дыру уходят, а страна кредиты клянчит.
— И вы в курсе всех этих схем? Кто дает, кому дает и сколько дает?
— Таки да, — скорбно вздохнул Залманович. — Был в курсе, по крайне мере до того времени, как убыл в Европы. Но не думаю, что сейчас что-то изменилось. Простите, молодой человек, практически все казнокрадство в России централизовано, а я был при этой организации бухгалтером.
— А за что вас убрали?
— Стал просто не нужен. Кое-кто подумал, что справится без старой гвардии. Простите, мне этот термин показался самым подходящим. Я сделал вид что смирился и уехал. В противном случае — меня бы просто убили.
— Что вы скажете о Витте? Он тоже причастен к разворовыванию государственных средств.
— О! Сергей Юльевич очень умный человек… — Аарон Семенович уважительно закивал головой. — С ним всегда было сложно. Но таки да, причастен. И он и окружение. Лояльность Сергея Юльевича обходилась очень дорого. Гораздо дороже чем других чиновников его ранга.
— Хорошо, оставим пока Витте в покое. Вы сможете воспроизвести коррупционные схемы?
— Нет нужды ничего воспроизводить, — толстячок снисходительно улыбнулся. — Все уже тщательно задокументировано, вплоть до полного набора копий неких документов.
— То есть…
— Да-да, — охотно кивнул Аарон Семенович. — Я подозревал, что рано или поздно меня вышвырнут как паршивого щенка за ненадобностью. Право слово, какая черная неблагодарность… — Залманович поджал губы и покачал головой. — Думал уже помру, а случай отомстить все не представится.
— Если вы жаждали мести, почему вы сами не пустили документы в ход?
— У меня ничего бы не получилось, — пожал плечами Залманович. — Не та фигура. Все сразу бы замяли. А меня бы убили. Вы даже не представляете, как сложно будет взорвать эту систему. В свое время, батюшка нынешнего российского монарха, государь Александр, пытался. Но даже у него ничего не получилось. Все замяли.
— И вы согласны передать мне документы?
— Только при определенных условиях, — в голосе бухгалтера проскользнули стальные нотки. — И только не надо меня шантажировать этим смешным обвинением. Тюрьмой меня не испугаешь.
— Вам здесь нравится?
— Представьте себе, — радостно хохотнул толстячок. — После совместной жизни с моей дражайшей Софьей Моисеевной любая тюрьма покажется раем, а те молодые симпатичные люди, что вы подсадили ко мне — по сравнению с ней ангелы небесные. Смерти я тоже не боюсь, так как доктора мне отводят не больше года. От силы полтора. Рак легких, увы. Печально, но факт.
— Дети? У вас есть дети?
— Детям я интересен только как источник средств, — отрезал Залманович. — Все что я мог и хотел — я им уже дал. На сием — баста.
— Хорошо. Ваши условия.
— Я хочу знать, как вы собираетесь распорядится документами, месье де Лавардан, — жестко ответил Аарон Семенович. — Да-да, я вас узнал. Зачем вам это? Ваш интерес? Что до России французу?
Я немного помедлил и так же жестко отрезал.
— Я хочу наказать всех этих людей. И накажу. С вами или без вас. Интерес? За державу обидно. Россия достойна большего.
Последние слова я произнес на русском языке.
— Вот как? — Залманович удивленно вздернул брови и тоже перешел на русский. — И кого вы представляете?
— Исключительно сам себя, Аарон Семенович.
— И сможете?
— Смогу. И руководствуюсь только благими намерениями в пользу державы. Впрочем, свои личные мотивы тоже присутствуют.
Отвечая, я во многом соврал. Не дурак и прекрасно понимаю, что победить коррупцию в России практически невозможно. На самом деле мне просто нужна компра на высших чиновников, на которую, подобно рыболовному крючку, их можно подсадить, сделать ручными и использовать в своих целях. Однако, в планах все-таки присутствует желание хотя бы немного сократить масштабы бедствия. Ха-ха… Россия без казнокрадства и мздоимства. Звучит полностью идиотски. Это будет уже другая страна. Хотя, вдруг получится?
— Благие намерения? — иронично хмыкнул Залманович. — В благие намерения я перестал верить еще в начальных классах гимназии. Простите, давно живу и многое видел. В сказочки не верю. Если бы вы не упомянули личные мотивы — я бы отказался. Власть? Не отказывайтесь, я сам все вижу. Ну что же, достойный мотив. Ничем не хуже других. Но хорошо, хорошо, пусть так. Это будет очень трудно. И опасно. Казнокрадство в России подобно древней Гидре, головы отрастают на глазах. Не боитесь?
Я растянул губы в улыбке.
— Жить тоже трудно и опасно, Аарон Семенович. Трудности и опасности будем преодолевать.
— Хорошо, я вижу, что у вас может получится, месье де Лавардан… — выдохнул Залманович. — Я помогу вам. Но с одним условием. Возьмите меня с собой в Россию. Лишним — не буду, обещаю. Тем более, в моих записях без меня никто не разберется. А очень многое я держу в голове. И да… пусть Софочка ничего не знает. Можно устроить так, чтобы я просто исчез? Взял и исчез. И концы в воду. Эта стервь будет искать. О, она точно будет искать меня!
Он опасливо оглянулся за плечо, словно подозревал, что супруга спряталась в углу комнаты.
Я опять невольно улыбнулся.
— По рукам. Домой вы уже не вернетесь…
Ну что же, старикан будет очень полезным. А попробует взбрыкнуть… отведенный ему врачами год жизни быстро сократится до минимума. А от его Софочки я его спасу. Черт… женщины могут испортить жизнь любому мужчине. Иногда я думаю, что это вообще их жизненное предназначение. Хотя, я как-то всегда справлялся. Может везло на баб?
Решив вопрос о Залмановиче с Жоржем, я вернулся на городскую квартиру и приказал подать сегодняшнюю прессу. Очень ожидаемо, газетные заголовки пестрили дикими конспиративными теориями, журналисты из кожи вон лезли, выдвигая уж вовсе фантастические версии. Впрочем, версия о том, что замешаны китайцы, была превалирующей. А свободные издания наперебой громили Японию, как рассадник империализма и вообще требовали разорвать все экономические и дипломатические отношения с мировым сатрапом, коим мгновенно окрестили страну Восходящего Солнца.
Правительство Франции сдержанно отгавкивалось, а сама Япония выражала надежду, что досадный инцидент будет тщательно расследован. Впрочем, гневной протестной нотой японы тоже озаботились. В общем, шухер вышел на славу. Хотя, я прекрасно понимал, что отношения между странами вряд ли сильно испортятся. Ради военного сотрудничества косоглазые стерпят смерть даже десятка своих адмиралов. Но хоть что-то. Это только начало. Укусик за укусиком, комары тоже могут закусать до смерти.
План на день я составил еще вчера и разобравшись с газетами, приступил к очередному его пункту. То есть, к встрече с британским резидентом. И прямым ходом направился в британское консульство. Увы, гребанные островитяне при своем желании могут очень быстро и качественно наделать мне грандиозных неприятностей, а посему такого врага без внимания оставлять нельзя.
Консул принял меня мгновенно, правда при этом выглядел довольно ошарашенным, если даже не испуганным.
— Месье де Лавардан… — худое лошадиное лицо англичанина осталось бесстрастным, но бегающие глаза прямо выдавали волнение.
— Плохо, месье Уорнер, очень плохо… — небрежно бросил я, присаживаясь без разрешения в кресло. — Признаюсь, я был лучшего мнения о вашей разведке.
— Простите? — у консула дернулся уголок рта.
— Не прощу! — сухо отрезал я. — Это просто безобразие отправлять ко мне наркомана и сумасшедшего. Это прямое неуважение!
— Месье де Лавардан…
— Хватит строить из себя невинную девственницу! Вы что, клошара вербовать собрались? Будьте уверены, я обязательно упомяну о вашем непрофессионализме при встрече с секретарем правящего кабинета.
— Месье… — консул стремительно терял самообладание.
— Вы что, действительно рассчитывали, что я пойду на контакт с каким-то непонятным заштатным функционером? К тому же шизофреником? Безобразие! Бред! Я требую уважения! Меня из-за него беспокоит полиция! Полиция! Меня, Александра де Лавардан! Это хамство! Немедленно прекратите!
— Месье де Лавардан, это недоразумение! — Уорнер прижал обе руки к сердцу. — Мы приложим все усилия, чтобы сгладить это досадное недоразумение.
Консул наконец сел в свое кресло, но поймав мой взгляд тут же снова вскочил.
— Хотелось бы верить… — пренебрежительно процедил я. — Итак, передайте своему начальству, что я не против сотрудничества, даже заинтересован в нем, но буду разговаривать как минимум с главой вашей службы. Запомнили? И никогда не подсылайте ко мне мелкую сошку, иначе сильно пожалеете. Удачи месье Уорнер…
После чего вышел из кабинета консула, оставив его в полностью расстроенных чувствах. И поделом. Теперь гребаные бриташки немного угомонятся. Пока будут идти согласования, я выиграю порядочно времени. Ну а дальше посмотрим. Я не против поиграть.
Вернувшись в поместье, я опять встретился с Савинковым.
— У меня уже сложился примерный план действий, — эсер пожал мне руку. Выглядел он уставшим, но довольным и сосредоточенным.
— Не спали всю ночь, Борис Викторович?
Савинков безразлично пожал плечами, мол, пустяки.
— К сожалению, без решительных мер не обойтись, Александр Христианович, — продолжил эсер. — Записи я не вел, изложу порядок действий в устной форме.
— Прошу, Борис Викторович… — я присел и закурил.
— Итак, начнем, пожалуй, с РСДРП. Может показаться, что эта партия сейчас играет незначительное влияние, но, у них есть гигантский потенциал, и если вовремя не купировать…
Во время доклада, у меня даже мурашки по коже пошли. «Решительные действия» в понятии эсера, являлись банальным жесточайшим террором. Он планировал практически вырезать весь актив российских политических революционных сил; начиная от большевиков и заканчивая анархистами. От Ленина и Мартова до Керенского и Гучкова. Три тысячи распутных монашек! Всех, практически всех, более-менее значительных активистов. Свою партию социалистов-революционеров он собирался вообще проредить частым гребнем. Н-да, ну что тут скажешь. Если получится, будущее будет иметь совсем другой вид. Хрен его знает, к примеру, во что превратится партия большевиков, без Ульянова. Черт побери… страшно. Но, как говорится, голова боится, а руки делают.