— И при пока не предпринимать никаких действий? — Столыпин испытывающее на меня посмотрел.
— И не буду ничего… — охотно согласился я, сделав акцент на последней фразе, — пока предпринимать.
Столыпин удовлетворенно кивнул.
— В таком случае, я попробую сам решить эту проблему бескровным методом. А что до… — сделал неопределенный жест. — Вы упоминали, что можете решить вопрос.
— Вы о Распутине? Да, могу.
— Как? Метод? Считаю необходимым напомнить вам, любые противозаконные методы — недопустимы. Находясь на территории Российской империи вы обязаны соблюдать российские законы. Мало того, в связи с известным вам положением фигуранта, решение должно быть крайне деликатным.
— Несомненно, — охотно уверил я. — Деликатно и законно — это в моих же интересах. Вы упоминали, что у Распутина появился какой-то свой интерес?
— Да, у меня сложилось такое мнение, — подтвердил Столыпин. — Но какой, увы, пока неизвестно.
— Нет ли в его действиях интересов какого-либо иностранного государства? — жестко поинтересовался я. — Желающего торпедировать нашу сделку? К примеру, Японии?
— Да, Япония не будет в восторге от нашей сделки, но у меня пока информации, что они действуют через этого немытого мужика, — Столыпин едва заметно пожал плечами и нервно потянулся к серебряному портсигару на столе, но тут же убрал руку.
— Хорошо, господин премьер-министр. Для начала я попробую деликатно пообщаться с Распутиным. Сам или через кого-либо. — Еще раз пообещал я, и тут же нагло соврал. — В любом случае, я ничего не буду предпринимать без согласования с вами.
— Я надеюсь на вас. Итак, продолжим. Что вы скажете, господин де Лавардан…
Разговор со Столыпиным продлился дол самого вечер и, в целом, я остался им доволен. Но только в целом. Изначально, я собирался раскрыть ему свои полные замыслы и сделать своим полным союзником, но по общим результатам беседы отказался от этой идеи. Надежного союзника из него не получится, как не крути. При всех своих достоинствах — Столыпин жутко самолюбив и не потерпит игры в качестве ведомого. А ведущим он мне и нахрен не нужен.
Ладно, будем посмотреть, как дело закрутится дальше. Разберется с Витте — хвала и слава, если нет — сам займусь. Ну а мне надо думать, как поставить на свое место гребанного хлыста* Распутина. Грохнуть бы его, козла душного. Впрочем, может и грохну. На все воля божья. Так, что у меня на сегодня? Ага, встреча с Савинковым…
хлысты, или христововеры, — одно из старейших русских внецерковных религиозных течений (сект), экстатическая разновидность духовных христиан, возникшая в середине XVII века среди православных крестьян. Самоназвание — «люди Божьи», «Христова вера». Наименование «хлысты» происходит от встречавшегося в их среде обряда самобичевания.
Изначально, по приезду в Санкт-Петербург я занял апартаменты в гостинице «Европа», но потом, переехал в арендованное имение за городом, на берегу Финского залива. По большей части, для лучшего обеспечения безопасности, так как подозревал, что очень скоро появятся желающие со мной расправится. Вот туда я и собрался отправиться, сразу после того, как покинул Мариинский дворец, в котором встречался со Столыпиным.
— Домой… — приказал я сбросив с себя ненавистный цилиндр.
— Отец… — Тайто с готовностью кивнул и завел мотор машины.
— Как поговорил с министром? — Лука с намеком посмотрел на автомобильный бар.
— Так себе… — я отрицательно отмахнулся. — Дома уже приму под горячее.
После чего, повинуясь неясному чувству тревоги, выудил из ящика «кольт», который оставил там перед свиданием со Столыпиным и положил во внутренний карман жилета.
Лимузин быстро вырулил с Исаакиевской площади — айн почти сразу же освоился в Санкт-Петербурге.
Я рассеяно глазел через окошко на покрытые снегом крыши и на прохожих, как вдруг почувствовал чей-то взгляд, пронзивший меня как острие меча. И еще, даже не осознав, что этот взгляд значит, инстинктивно заорал:
— Гони!..
Петербург мать его ети… Увы, самодержец всероссийский государь Петр по номеру один, когда планировал город, даже не подозревал об автомобилях. Да о них еще пару десятков лет назад вообще никто не подозревал.
Мотор истошно взревел, айн даванул педаль газа и почти сразу затормозил, едва не врезавшись в вынырнувшую из переулка ломовую телегу груженую бочками — ширины улицы не хватило, чтобы благополучно с ней разъехаться.
— Наружу, живее!!! — гаркнул я, но сам не успел даже взяться за ручку двери.
Раздался оглушительный взрыв, меня на мгновение вышибло из сознания. Вернул в действительность мерзкий едкий дым, как огнем обжигающий ноздри. Все тело разрывало от боли, но голова каким-то странным образом осталась ясная. Попробовал пошевелится и неожиданно понял, что машина лежит на боку. Луку почему-то выбросило на переднее сиденье, откуда торчали только его ноги в штиблетах гигантского размера. Тайто вообще не было заметно.
— М-мать… — я яростно дернулся, пытаясь освободится от собольей шубы.
Со второй попытки мне все-таки удалось выползти на мостовую через окошко двери.
Стоя на коленях, я закашлялся, а когда поднял взгляд, увидел черный срез ствола револьвера, уставившийся мне прямо в голову…
Глава 19
Плотный парень в потертом драповом пальто прищурил глаза, костяшки пальца на спусковом крючке побелели. Я понял, что не успею достать пистолет и спокойно улыбнулся убийце в лицо. Умирать с улыбкой не так страшно.
В голове сплошным потоком кадров понеслись все мои жизни.
Суровый худой мужчина, держа за руку, привел маленького мальчика, капризно кривящего свое лицо, в большой спортзал, где десятки таких же пацанов в белых костюмах с рапирами в руках отрабатывали фехтовальные упражнения на дорожках…
Вот молодой парень в кирасе с кровоточащей ссадиной на лбу, поочередно переводит недоуменный взгляд с громадного вороного коня, норовящего ткнуться мордой ему в лицо, на длинный узкий меч в своих руках…
Кавалер в помятых готических доспехах, что-то яростно крича, увлекает за собой орду грязных оборванных латников в атаку.
Древний старик в расшитом серебром колете и алом берете, безвольно опрокидывается на спинку трона, украшенного королевскими лилиями…
Худой заросший мужчина в арестантской робе бросается с шашкой наголо на японских солдат…
Я совсем было приготовился умереть, но вместо этого увидел, как голова стрелка вдруг беззвучно взорвалась кровавыми лохмотьями, а его тело отшвырнуло в сторону.
Все еще продолжая по-идиотски улыбаться, посмотрел направо и увидел, как из стволов обреза в вытянутой руке айна курятся струйки дыма. Тайто выстрелил прямо из кабины перевернутой набок машины.
Я было ринулся на коленках к нему, но опомнился и, наконец, сумел вырвать из внутреннего кармана пистолет.
И очень вовремя — из клубов дыма неожиданно выскочила еще одна фигура с вытянутой в нашу сторону рукой.
«Кольт» дважды дернулся, убийца споткнулся и продолжая бежать по инерции, рухнул на меня.
— С-сука… — я еще дважды выстрелил ему в бок, крутнулся, сбрасывая тело с себя, не вставая, быстро оглянулся и чуть не выпалил в пузатого бородатого коротышку в форменной черной мерлушковой шапке с номерным знаком на ней и серой шинели.
Бородач зачем-то быстро и ожесточенно разевал рот, размахивая здоровенным револьвером в правой руке. В правой он зачем-то держал обнаженную шашку.
Еще через пару мгновений рядом с ним нарисовался еще один бородач, такой же плотный, но гораздо выше ростом и тоже, что-то беззвучно пытающийся сообщить мне.
— Немые, что ли? Немые городовые? Что за хрень… — вслух подумал я и, неожиданно понял, что не слышу сам себя.
Со всей силы зарядил себя по уху открытой ладонью, раз, другой, невольно поморщился от боли и, невольно улыбнулся, разобрав свозь внезапно прорвавшуюся какофонию звуков, яростный рев, разбавленный сплошным потоком матерных ругательств.
Лимузин дернулся, раздался зловещий скрежет, после чего с него вдруг слетела крыша и из разваленного кузова кубарем вывалился страшно матерящийся Лука.
— А-а-а, бляди… — налитыми кровью глазами великан уставился на городовых.
Учитывая его габариты, залитое кровью лицо, оскаленную пасть и крупнокалиберную лупару в левой руке, картинка получилась довольно угрожающая.
Уличные служители закона даже шарахнулись назад, но потом, к их чести, все-таки пришли в себя и дружно прицелились в Луку.
— Тихо, тихо!!! — заорал я, закрывая собой Мудищева. — Это свой!!!
Городовые нехотя опустили свои «Смит-Вессоны», я уже было ухватился за шиворот Тайто, чтобы вытащить его из машины, но тут, краем глаза заметил какой-то продолговатый предмет в воздухе. Больше всего он напоминал собой обыкновенную пивную бутылку, летел к нам по крутой дуге и оставлял за собой шлейф прозрачного сизого дымка.
— Ложись!!! — гаркнул я и броском ринулся в сторону.
Темный цилиндр с негромким лязгом тюкнулся об заиндевевшую мостовую, несколько раз подскочил, с мелодичным звоном покатился и остановился возле левой штиблеты Луки, так и не успевшего упасть. Мудищев и городовые одновременно недоуменно уставились на бомбу.
— На землю идиоты!!! — надсаживаясь заорал я, но тут заметил шмыгнувшую в переулок фигуру в длинном пальто и, сам того от себя не ожидая, рванул ей вслед.
Спина закаменела, уже почти ощущая впивающиеся в нее осколки, но взрыва так и не последовало.
— Господи спаси и сохрани, господи спаси и сохрани… — бормоча молитву и отчаянно стараясь удерживать равновесие на скольких камнях, я заскочил в переулок и понесся по очередной узенькой улочке.
На успех не надеялся, так как выбрал направление наугад и даже обрадовался, когда мне навстречу стукнул сухой негромкий выстрел.
Воротник фрака что-то рвануло, я нырнул и проехавшись на заднице ногами вперед, сбил на мостовую длинного и худого, небритого мужика, а точнее парня из-за щетины выглядевшего гораздо старше своего возраста. Саданул его рукояткой пистолета по башке, навалился всем телом и, поймав за кисть, резким движением завернул бомбисту руку за спину.
— Врешь жидва пархатая… — хрипел тот, отчаянно сопротивляясь. — Не возьмешь, христопродавец!!!
— Совсем рехнулся? — удивился я и, изловчившись, еще раз двинул его по затылку. — Какой, нахрен, я тебе жид?
Но вопрос так и остался без ответа — бомбист, наконец, вырубился.
— Ваше высокопревосходительство!!! — в переулок влетели городовые, а за ними еще несколько солдат с винтовками наперевес.
— Жив, Християныч? — следом появился Лука, одной рукой поддерживающий отчаянно хромавшего Тайто.
— Да что со мной станется… — проворчал я, вставая. — Сука… а ведь могли и достать…
А дальше…
Дальше бомбиста приняли жандармы, а нас с великим бережением и под тщательной охраной препроводили в Императорскую военно-медицинскую академию, где отдали в руки толпе всевозможных академиков, в том числе, прибывшему чуть позже лейб-медику императорской фамилии Боткину. Уж не знаю, тому самому знаменитому врачу, либо его родственнику.
К счастью, я отделался только ушибами и слабой контузией, а вот ближникам досталось гораздо сильнее. Впрочем, с ними тоже сравнительно обошлось — Тайто всего лишь рулем поломало ребра и выбило коленную чашечку, а Луке помимо выбитых зубов, до кости рассадило скулу.
Но все остались живые, к счастью.
Хотя, честно говоря, чувствовал я себя прескверно, по большей части из-за адреналиновой ломки, хотя и контузия тоже сказывалась. И по рекомендации врачей согласился остаться до вечера в госпитале.
После того, как от меня отстали дохтура — валом поперли государственные мужи и прочие должностные лица. Сначала рангом пожиже, а потом пошел главный калибр, в том числе начальник Отдельного корпуса жандармов Таубе, военный министр Сухомлинов, министр иностранных дел Извольский и тот же Столыпин, совмещавший должности министра внутренних дел и премьера. Даже обер-гофмейстер с обер-гофмаршалом ея величества ампиратора всероссейского приперлись и еще несколько лиц из царской свиты.
Общий посыл государевых мужей звучал так.
— Мы выражаем…
— Искреннее сожаление…
— Случившемуся трагическому и досадному инциденту…
— Выражаем искреннее восхищение вашему мужеству…
— Обеспечим тщательное расследование и гарантируем что все причастные понесут справедливое возмездие…
— А также испытываем искреннюю надежду, что сей прискорбный случай не повлияет на…
И так далее и тому подобное. При этом, государевы мужи дружно рычали на бледного градоначальника и прочих ответственных за расследование и требовали немедленных результатов.
Четно говоря, при виде этих притворно скорбных рож, мне хотелось их немедля послать куда подальше, но приходилось сдерживаться. Хотя Сухомлинов и Столыпин переживали искренне. Первый из-за возможного срыва демонстраций новой военной техники, которую я привез в Россию, а второй за проект аренды Сахалина — горячим сторонником которого он являлся.
Ближе к вечеру шухер утих, чины убрались и я, наконец, получил возможность побеседовать наедине с действительно нужным человеком — а именно, с начальником Санкт-Петербургского Охранного отделения Карповым Сергеем Георгиевичем.
Во-первых, именно его ведомство и он cам лично вел расследование покушения, и я, как можно скорей, хотел узнать результаты, а во-вторых — с Сергей Георгиевичем я был знаком уже давно, познакомился еще во Франции, куда он приезжал по обмену опытом со своими французскими коллегами. И, наконец, в-третьих, Карпов, наряду со Свиньиным и Стерлиговым, входил в руководство организации «Отечество» и знал кто я есть на самом деле.
— Господин де Лавардан… — Карпов почеркнуто официально поклонился, после чего жестом показал, что можно без опаски разговаривать и настороженно покосился на айна с Лукой, категорически отказавшихся меня покидать.
— Присаживайтесь. Сергей Георгиевич… — я показал на стул возле кровати. — Все нормально, это мои ближники, им я доверяю как самому себе. Есть сигареты? А то у меня все в машине осталось, да и местные сатрапы курить запретили категорически.
— Конечно, Александр Александрович… — Карпов открыл массивный серебряный портсигар. — Испанские пахитосы, должны вам понравится.
— Мне все равно… — я взял сигарету и с наслаждением раскурил ее. — Итак, что мы имеем?
— Я отправил на в ваше поместье эскадрон жандармов!.. — несколько торопливо сообщил Карпов, — так что не беспокойтесь, ваша семья в под надежной охраной.
Я сдержал саркастическую улыбку. За Майю и Мадину я беспокоился меньше всего, добрая половина «юристов» и прочих «специалистов», которых я притащил с собой в Россию, как раз и являлись охраной. До зубов вооруженной, даже с пулеметами и гранатами — благо границу мы все пересекали под дипломатическими документами.
— Вашу палату тоже охраняют наши агенты, — продолжил жандарм. — В случае желания вернуться домой, вас сопроводит эскорт.
Хотелось прервать жандарма, но я сдержался. Карпов — профессионал в высшей степени, но такой педант и зануда, каких стоит еще поискать. И начинает всегда с самого начала — торопить его бесполезно, так что придется терпеливо ждать.
— Всех нападавших удалось идентифицировать, — наконец, жандарм перешел к сути дела. — Оставшийся в живых — это Александр Добровольский, мещанин, вольнослушатель Высшего художественного училища при Академии Художеств. Он же осуществлял общее руководство покушением. Остальные — Иван Бескровный — вольнослушатель Санкт Петербургского Императорского института и Василий Беляев — студент Горного института — он же лично изготовил две бомбы. В покушении участвовал еще четвертый участник — Никита Бородин — приказчик торгового дома купца Вельяминова, но он после взрыва, сразу же скрылся с места преступления. Его уже взяли, он скрывался в доме своей бабушки на Выборгской стороне.
— Добровольский что-то лепетал про евреев, и называл меня христопродавцем, — выбрав момент, вставил я.