— Все равно замнут… — угрюмо ответил жандарм. — Сейчас мирное соглашение с Японией жизненно важно для России.
Я еще сам не решил, что делать с полученной информацией, поэтому промолчал. Скандал — слишком просто, к тому же он мне ничего не дает — ни на йоту не приблизит подписание договора. Если действовать, то только с четко поставленными целями, к примеру, для замены Николая на другого государя, а точнее, на регента при цесаревиче. Но для этого откровений Рубинштейна очень мало. Цари не министры, при компрометации о отставку не уходят.
— Вы как думаете, Александр Христианович? — Стерлигов на меня посмотрел.
Я покачал головой.
— Пока не знаю, господа, пока не знаю. Но очень скоро буду знать.
— Симоновича и Рубинштейна уже начали искать, — сообщил Карпов. — Будет сильный шум, но я потяну время, подкинув версию о криминальных причинах их исчезновения.
— Хорошо, пусть тогда пока оба побудут тут, дальше видно будет что с ними делать. Не исключаю, что понадобятся их официальные показания вживую. А там посмотрим.
— Мое мнение, с японцами надо что-то решать, — упрямо заявил Свиньин. — Попыток вывести вас из игры они не оставят, да, не получилось в этот раз, но есть великая вероятность того, что получится в следующий. Предусмотреть всего невозможно. Надо хотя бы намекнуть им, что рыпаться больше не стоит.
— Акция? — Карпов нахмурился. — Господа, хочу напомнить, что я стою на страже законности в Санкт-Петербурге. Ежели что-то случится с японскими дипломатами — мне в первую очередь придется отдуваться. Опять же, для России на данный момент важен мир с Японской империей, если он сорвется — последствия могут быть катастрофические. Мы не готовы к новой войне. Знаете, сколько денег выделили на восстановление Тихоокеанского флота? Всего пятьдесят миллионов. Тут не только с косоглазыми воевать — дай бог, чтобы на пару-тройку канонерок хватило. Но идея неплоха. А если намекнуть японцам, что у нас есть информация, которая может поставить на грань краха их затею с мирным договором? Думаю, они способны расставлять приоритеты.
— Через кого это можно сделать? — поинтересовался Стерлигов.
— Идеально — через министерство иностранных дел, — быстро ответил Свиньин. — Мы отрабатываем нынешнего товарища министра, Дмитрия Сергеевича Сазонова, он откровенно симпатизирует нам. Но он человек Столыпина. Если дойдет до премьера, а такой шанс весьма вероятен — он может возмутится тем, что его проигнорировали в таком важном вопросе.
— Хорошо, — ответил я после недолгой паузы. — Я возьму на себя решение этого вопроса. Идем дальше…
По итогу встречи, мы так и не выработали никаких четких планов действий, правда решили много организационных моментов и обсудили несколько важных кандидатур в нашу партию.
А дома меня уже ждал секретарь-референт Столыпина, с просьбой немедленно прибыть к премьеру. Когда я к нему наведался, Столыпин сообщил, что проблема с Витте практически решена. Правда не сообщил какими методами, но я вполне догадался, что его, как препятствие, просто устранили путем шантажа. О чем свидетельствовали сообщения в газетах, что Витте неожиданно покинул Россию.
Однако, этот несомненный успех, все-равно пока никак не приблизил нас к решению вопроса аренды — дело по-прежнему упиралось в государя, который не отвечал ни да ни нет, просто тянул время.
Дальше, премьер-министр Российской империи, попытался деликатно шантажировать уже мою персону, с целью выманить всю компру, которая у меня есть на российских чиновников. Но получил такой же деликатный от ворот поворот. Я съехал на то, что ничего значительного нет, но при успешном решении вопроса, добровольно отдам все что есть. Столыпин, явно разозлился, но быстро оттаял, выбив из меня еще некоторые уступки по договору. А затем пришло время компры на косоглазых. Как нельзя кстати, перед расставанием Столыпин заговорил о покушении на меня.
— К счастью, господин де Лавардан, преступление раскрыто, — с гордостью заявил он.
— Я не уверен, — холодно бросил я. — Совсем не уверен.
— Господин де Лавардан? — Столыпин удивленно на меня посмотрел. — Меня заверили, что ничего подобного больше не повторится.
— Не уверен, — спокойно повторил я. — Не спорю, ваши люди блестяще вышли на исполнителей, но, по моим данным, заказчики так и остались неизвестными.
— И вы знаете, кто они? — Столыпин нервно поправил пенсне.
— Знаю. Извольте ознакомится…
Столыпин взял лист бумаги в руки.
— Что это, господин де Лавардан?
— Насколько я понял, это признание одного из преступников, приоткрывающее истинных заказчиков.
— Господин де Лавардан, — Столыпин удивленно покачал головой. — Откуда это у вас, и где человек, давший эти признания?
— Увы, не знаю, где этот человек, эти документы мне банально подкинули. Однако, мои источники, полностью подтверждают эту информацию. Истинные заказчики покушения — специальные службы Японии, действующие под дипломатическим прикрытием.
— Ваши источники? — Столыпин тяжело на меня уставился. — Вы не у себя на родине, господин де Лавардан.
— Господин премьер… — я вернул ему точно такой же взгляд, вдобавок подпустив льда в голос. — Возможно вы в чем-то ошибаетесь в моем отношении. Я не только глава международной корпорации, которая кредитует целые страны, в том числе и Российскую империю. Я еще являюсь советником многих европейских правительств и не только европейских. И вы удивляетесь, что я могу добывать определенную информацию? Особенно учитывая то, что разведывательные службы страны, с которой Россия еще недавно находилась в состоянии войны, действуют здесь как у себя дома?
Лицо Столыпина закаменело. Я уже подумал, что нарвусь на гневную отповедь, но реакция премьера оказалась более чем мирной.
— Мне очень прискорбно, что вы, господин де Лавардан, приняли мое раздражение на свой счет… — примиряющим тоном заговорил русский премьер-министр. — На самом деле, оно касалось исключительно работы наших соответствующих служб, которые допустили подобное.
— Я вас понимаю, — спокойно заявил я. — Инцидент исчерпан, господин премьер-министр.
— Я ни в коем случае, не сомневаюсь в достоверности вашей информации… — Столыпин снова взял протокол допроса Рубинштейна в руки. — Однако, не могу даже представить мотивов японцев. Да, сначала, они пытались перебить вашу цену и условия, но после категоричного отрицательного ответа — в целом, довольно благосклонно отнеслись в возможности аренды вами северной части Сахалина.
Я усмехнулся.
— Пояснить вам причину этой благосклонности, господин премьер-министр?
— Извольте, господин де Лавардан.
— Всего лишь один пример. Японские рыбаки чувствуют себя как дома в российских территориальных водах вокруг северной части Сахалина. Я удивляюсь, почему Российская империя до сих пор терпит это, но не суть. Так вот, японцы понимают, что, хотя бы гипотетически, могут нарваться на международный скандал, поэтому слегка сдерживают свою наглость и не лезут на рожон. Россия — могучее государство, война с ней, чревата большими сложностями. А частная коммерческая компания совсем не тот противник, сами понимаете, ни армии, ни флота — вот они и рассчитывают развернуться во всю ширь, когда часть Сахалина уйдет в аренду. Вплоть до откровенного захвата территории.
— Возможно, в ваших словах есть резон… — Столыпин нахмурился. — Но тогда, я не понимаю, зачем вам это, если вы осознаете последствия.
— Ни хрена у них не получится, — на великом и могучем отрезал я. — Одно дело рассчитывать, совсем другое — воплотить в жизнь свои рассчеты. Я оценил риски и счел их приемлемыми.
— Вы удивительный человек, господин де Лавардан, — Столыпин покачал головой. — Но оставим пока в стороне вопросы рисков. Насколько я понимаю, вы передали мне информацию о причастности Японии, для определенных целей?
— Вы очень проницательный человек, господин премьер-министр, — я уважительно склонил голову. — Вы совершенно правы. Я мог бы сам достойно ответить на вызов, но нахожусь на российской территории и уважаю российские законы. Вы можете использовать сию информацию сами. К примеру — кулуарно указать японцам на недопустимость подобных действий и пригрозить, что в случае повторения подобного — мирный договор между Российской и Японской империями может сорваться. А заодно, использовать компромат в своих целях, выбив некоторые уступки. В общем, действуйте на свое усмотрение, мне будет достаточно если ничего подобного в дальнейшем не повторится. Честь имею, увы, вынужден вас покинуть…
Из Мариинского дворца я прямым ходом отправился домой, а дома, наконец застал свою благоверную жену. С того момента, как, она начала корешиться с императрицей — я видел Майю и своих инвалидов, так я стал называть Луку и Тайто, которые ее везде сопровождали, только мельком.
— Как там во дворцах? — я шутливо ткнул Мудищева в плечо.
— Кормят — знатно, — коротко ответил великан. — Бабы — тоже ничего. Тока дюже надухаренные — аж в нос шибает. А вчерась — сам ампиратор изволил поручкаться.
— А моя государыня кивал! — гордо заявил Тайто. — Расскажу дома — никто не верить.
— Растете! — хохотнул я и прошел в будуар к Майе.
— Саша!.. — Майя ласково улыбнулась. — Я очень соскучилась. Иди ко мне.
— А нечего шастать где ни попадя! — я состроил грозную рожу. — Ишь ты, совсем от рук отбилась. А ну живо обиходь мужа. Ну, не знаю… сапоги снимай, да поднеси горячительного с устатку главе семьи.
— Ты в штиблетах, глава семьи, — фыркнула Майя.
— Ладно, с сапогами отложим, пока, — я сел в кресло и посадил жену к себе на колени. — Рассказывай, давай. Как дела, как императрица, как наследник?
— Все хорошо, — Майя чмокнула меня в щеку. — Ванны с настоями трав и массажи очень благотворно действуют на государыню — мигрени не возобновляются. Молочница тоже… — она ойкнула и прижала ладонь ко рту.
— Я ничего не слышал. Как цесаревич?
— У него возникла болезненная большая опухоль на колене, внутреннее кровоизлияние в суставе, — Майя нахмурилась. — Но, к счастью, удалось быстро снять припарками с корнем аира и тысячелистника. Пока назначила обертывания — должно помочь, но видимые результаты очень нескоро появятся. Ты знаешь, мне кажется, из него получится достойный государь. Мальчик взросл не по годам, очень терпелив и умен.
— Возможно. А что придворные лекари?
— Я с ними поладила. Мне кажется, они начали мне доверять.
— А наша пигалица как, ладит с дочерями?
— Ты что, Мад не знаешь? — прыснула Майя. — Вчера целый день скакали на Балде и стреляли из луков по мишени. Не разлей вода уже. И государи благоволят, не против. Царица даже медведу парчовый чепрак взялась шить.
— Н-да, Балде чепрака еще не хватало. Распутина видела?
Майя мгновенно стала серьезной.
— Видела, один раз. Почувствовала со спины очень неприятный взгляд — обернулась — стоит. Взгляд очень тяжелый, неприятный — а рожа благостная. Ощущение, как будто лягушку в руки взяла. Он так смотрел, словно загипнотизировать хотел. Кажется, он меня ненавидит…
— Еще бы, — ухмыльнулся я. — Из-за тебя его влияние на государей сквозь пальцы утекает. Да ты под него копаешь с великой наглостью. Жди пакостей. Ладно, пошли в спальню, устал как лошадь.
— Не получится в спальню. Нас пригласили к Дашковой.
— Твою мать…
— Саша!
— Ладно, черт…
— Мне одна из фрейлин намекнула, что Распутин тоже там будет. Знаешь, как она его назвала? Святой старец! А как по мне, он похож на… на обычного мошенника. Фу…
— Гришка? Да ну? Тогда едем. Пора мне с ним познакомится.
— Саша, не вздумай!
— Еще как вздумаю…
Глава 22
Дамы в роскошных бальных нарядах…
Кавалеры во фраках…
Блистательные гвардейские офицеры в парадных мундирах…
Блеск хрусталя, чарующие звуки мазурки и вальса…
Нет, всего этого не было, окромя хрусталя и музыки, ибо нас пригласили не на бал, а на… даже не знаю, как сказать. По-современному это звучит, как вечеринка. Сейчас же оперируют понятием званый вечер или собрание, а также вполне подходит модный термин — салон.
Громадный особняк на Английской набережной столицы Российской империи города Санкт-Петербурга, и толпы народа в нем, ищущие себе занятие по интересам. Хочешь танцуй, хочешь играй в карты, хочешь — музицируй, беседуй или сам слушай музыку, проголодался — ешь на здоровье, благо столы накрыты. Публика разнородная, однако чужих людей сюда не пускают — добрая половина состоит из высшей знати, а остальные — государственная и финансовая верхушка государства, слегка разбавленная популярными персонажами — репортерами, писателями, художниками, актерами, модными певицами и прочей публикой из Санкт-Петербургского бомонда. Но справедливости радо, надо сказать, что публика почти не смешивалась — все тусовались в своем кругу.
Стиль одежды — сравнительно вольный — мужчины в костюмах, офицеры — конечно же, в мундирах, ну а дамы… дамы блистают нарядами, но не бальными, а вечерними.
И Гришка Распутин, мать его ети, в качестве приглашенной звезды. Но об оном мудаке чуть позже.
Хозяева — графиня Ирина Илларионовна Шереметева, урожденная Воронцова-Дашкова, фрейлина государыни Александры Федоровны и граф Дмитрий Сергеевич Шереметев, ротмистр Кавалергардского полка, флигель-адъютант его императорского величества Николая второго этого имени.
В качестве вторых хозяев родители Ирины Илларионовны — мать — графиня Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова — статс-дама императрицы и кавалерственная дама ордена Святой Екатерины и отец — граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, генерал от инфантерии, наместник на Кавказе. Как раз приехали в столицы по как какому-то там случаю.
К слову — все милейшие персонажи. Вот честно, даже несмотря на все свои титулы — простые и искренние люди.
В общем, прелестное мероприятие, мне такие нравятся. И главное, гребаный фрак с цилиндром не требуется.
Но не суть.
Для начала пришлось чинно пройтись в полном семейном составе для ознакомления с присутствующими, так сказать. После чего Майя с Мадиной отбыли в свою тусовку, где уже стали полностью своими, ну а я принялся слоняться по залам, борясь с навязчивым желанием принять на грудь эдак грамм четыреста-пятьсот благородных напитков, всласть поухлестывать за какой-то великосветской чаровницей, а потом зарезать кого-нибудь на дуэли. Ну а что, именно так я проводил время в пятнадцатом веке — славные были времена, чего уж тут. Ну а сейчас… как очень справедливо сказал один персонаж: грубый век, грубые нравы, романьтизму нет, не дают человеку спокойно жить. Охо-хо-хо, одним словом…
Свой круг общения у меня тоже давно сформировался, но для начала я решил осмотреться.
И почти сразу же наткнулся на Гриню Распутина. Оный мюжик скромно сидел в уголочке и благостно поглядывал на публику. Бороденка умаслена, волосенки на пробор расчесаны, скромная мятая ряса, сапожищи начищены, рожа благочестивая, только глазенки туда-сюда бегают. Досель я его еще не видел, но помнил по оригинальным фото, дошедшим до двадцать первого века, так что опознал сразу. И немедля сделал вывод — продувная рожа и прожженный мошенник.
А вот окружающая его публика, похоже, моего мнения не разделяла, вокруг Гришки так и вилась великосветские персонажи.
— Святой старец — благослови!..
— Отче — напутствуй!..
— Христосик!!!
— Святой отче — осени благодатью…
И Распутин ничтоже сумняшеся осенял с суровой рожей, да поглядывал на окружающих с превосходством, как на нищий на вошь.
Справедливости ради, поклонников старца от общего числа гостей было сравнительно немного, остальные Гришку равнодушно игнорировали, но и не собирались гнать его взашей. Какой-то паренек было принялся ему задавать каверзные вопросы, но того живо Гришкины поклонники шугнули, да так, что тот вообще сбежал от греха подальше.
А потом я вообще восхитился оным конокрадом.
Хозяйка вечера предложила ему откушать, чем бог послал, мол, чего голодным сидеть.
— Ржаного хлебца с солькой поднеси мне матушка, тем и сыт буду… — скромно молвил Распутин с покаянной рожей. — Ибо человек жив малым, а большое диаволов путь…
Публика вокруг него разом взвыла.
— Святой!!!
— Ах!!!
— Ох!!!
— И нам хлебца!..
— И мы хотим причаститься!..
А далее, дирижируя себе надгрызенной корочкой, Гришка толкнул проникновенную проповедь, чем вообще поверг поклонников в священный экстаз.
Нес — сплошную чушь, перемежая отрывки из святого писания жуткой косноязычной отсебятиной, но, черт побери, прямо лучился самобытностью и артистизмом.