В какой-то момент ему показалось, что может и правда поехать в Константинополь? Вдруг это все не пустая болтовня? Вдруг ему выделят какую-нибудь провинцию в управление. И можно будет спокойно пожить без всего этого кошмара. Без ежедневного героизма. Как-никак — столица Имперской провинции всяко лучше будет, чем эта глушь. И еда интереснее, и условия жизни. Да и развернуться можно будет, обеспечив хозяйственный фундамент для своих потомков. Но он отбросил эту мысль как слишком уж оптимистичную.
Что знает Вардан?
Что Ярослав воспитывался атлантами и несет в своей голове массу интересных знаний. Интересных и очень полезных. Поэтому, скорее всего, убивать не станет. А вот посадить на цепь, да выпытывать все полезное — это может. Еще и женой с детьми шантажировать станет. Когда же наиграется, просто убьет. Причем сделает он это наверняка тайно, чтобы не дразнить гусей. И где Ярослав будет сидеть никто из общественности знать не будет. А даже если и узнает, то что с того? Друзей, способных его вызволить у него нет. А те, кто могут, захотят чего-то взамен. А что он им сможет дать? Только свою кровь. То есть, происхождение. Иными словами, после такого спасения Ярославу придется волей-неволей возглавить мятеж против Вардана. А потом, в случае успеха, жить страхом от того, что его вчерашние благодетели не найдут более интересную марионетку на престоле.
Зачем Ярославу вся эта радость?
Нужно быть наивным балбесом, чтобы поверить в тихую и спокойную жизнь в Византии для человека, которого считают сыном покойного Василевса. Неужели Кассия его за такого держит? Все может быть. Но если она пыталась вытащить Ярослава туда, то… видимо, какие-то наметки мятежа уже имеются.
«Плохо… все очень плохо…» — вновь пронеслась у нашего героя мысль в голове.
Одно он не понимал. Почему Кассия начала его уговаривать только сейчас? Ведь нет навигации. Нужно несколько месяцев ждать до начала навигации. Почему не раньше? Почему не позже? Что ее заставило начать эту игру? Это было странно и непонятно. Ярослав перебирал в голове всех людей, что приходил и уходил из Гнезда за последний пару недель. И никого не мог вспомнить такого, чтобы напоминал курьера. Ему отчаянно не хватало информации для выводов. Карточный домик причинно-следственных цепочек и мотивов в его голове никак не получалось построить. И не хватало многого… слишком многого…
Глава 3
862 год, 23 февраля, Гнездо
Легкий морозец, градусов в семь-восемь и устоявшаяся ясная погода позволила Ярославу уломать старейшин на большие учения. Этакие гранд маневры. Чтобы и ополчение, и дружина вместе потренировались. Хотя бы раз в полном составе.
— И вы все равно думаете, что это не нужно? — Не унимался Ярослав.
— Да, — кивал один из старейшин. — Зачем людей мучать? Коль биться придется — все встанут в стену щитов и должно покажут себя.
— Так их много. Мы никогда не проверяли — сдюжат ли? Или рассыплются?
— Так что тут проверять? — Удивился другой старейшина. — Отродясь такого не было, чтобы наши мужи столько поле притаптывали. Авось сдюжат. Чай ученые.
— А я думаю, что не сдюжат, — нахмурился Ярослав.
— Ты, стало быть, плохо их учишь? — Спросил третий старейшина.
— Я их учу по отдельности. А сообща, чтобы все вместе, не учу. А это большая разница — когда вас десяток и когда сотня…
Так и пререкались. Но больше из вредности. Старейшинам и самим было интересно на все это посмотреть. Эко диво дивное. Людей-то набралось уже весьма прилично.
У Ярослава дружина была — дай Боже. Двести тридцать человек, включая самого конунга. Огромная сила, как по мнению местных. Плюс триста двадцать ополченцев, в которые влились и приехавшие из Византии ремесленники, и пришедшие из племени на заработки мужи, и прочие.
Да четыре десятка недорослей на лошадках. И уже не на мелких, а на новом поколении. На том, что народилось и подросло от местных кобыл, сведенных с Буцефалом — конем Ярослава. Большой и мощный фриз очевидно отметился. Поэтому эти копытные уже были заметно крупнее и куда как интереснее. На них все еще сидели недоросли, но теперь этих лошадей можно было рассматривать не эрзац-кавалерию на крупных пони, а что-то похожее на конницу.
Совокупно выходило около шести сотен!
Такую мощь в здешних краях только племя какое-нибудь могло выставить. Если собирало племенное ополчение. Там и больше могли, и тысячу, и две поднять. Но не суть — главное — от такой численности «юнитов» политический вес Гнезда заметно возрос.
И вот — утро.
Начали учения с базиса. По тревожному сигналу подняли все население и имитировали спешное вооружение людей из запасов арсенала. Понятно, что никто уже не спал. Но все одно — хоть какое-то приближение.
Копья, шлемы и щиты вытаскивали и раздавали довольно организованно. Не без накладок. Но управились довольно быстро. Минут за десять. Так что, в случае нападения викингов на Гнездо можно было успеть. Там обычно до получаса и больше зазор между обнаружением их и непосредственным боевым контактом.
И ополчение, и дружина были вооружены единообразно и стандартно. Клееные щиты, клееные шлемы и копья, насаженные на трубчатые клееные древки. После того, как был сделан запас щитов и шлемов Ярослав взялся и за этот аспект снаряжения. В результате копье удалось немного облегчить, упростив манипуляцию им одной рукой. Хотя визуально это и не наблюдалось.
Кроме того, все бойцы получали обычный тканевый подсумок с плюмбатами — небольшими дротиками, типичными для поздней римской и ранней византийской армии. Но, в отличие от поздней античной практики, Ярослав применял не крепление плюмбат к щиту, дабы не утяжелять его чрезмерно, а загружая в отдельный подсумок. Что, заодно, позволяло увеличить их количество.
Немного выделялась дружина.
В ней, кроме всего прочего, имелся и стандартный доспех. Обычная, грубо стеганная куртка с длинными рукавами, стоячим воротником и подолом до середины бедра. Ее шили из грубой, некрашеной ткани, выделанной из волокон крапивы, и крепко набивали тем же самым волокном. Защита не самая лучшая, но это всяко лучше, чем обычная тряпка.
У кое-кого из дружинников имелись свои доспехи — и кольчуги, и ламеллярные кирасы, и шлемы стальные. Но в этот раз, в рамках учений, они снаряжались из арсенала.
И если экстренная экипировка еще кое-как удалась, то дальше начался ад. То есть, то самое, о чем Ярослав и рассказывал старейшинам. Буквально с первых минут, еще когда конунг, носясь по полю на своем Буцефале, пытался выстроить всю эту толпу в единую стену щитов, выделилось три явные группы.
Сразу бросалось в глаза так называемое новое ополчение. Это те ребята, которые пришли в Гнездо в 861 году. Они были хуже всего подготовлены и явно терялись. Из-за чего с ними мороки нарисовалось сразу и много.
Следом за ними шло старое ополчение, то есть, ребята, которые участвовали в кампании против Хрёрика. У тех с выучкой было получше. Но тоже печально. По мнению Ярослава — печально. Потому что все оставшееся население и гости Гнезда, что вывалили из домов и наблюдали за этим цирком, считали иначе. Но оно и понятно — еще несколько лет назад эти люди не могли в принципе передвигаться в строю. Вообще никак. А тут, видите ли, постоянно образующиеся разрывы и неровности фронта конунгу не нравятся.
Особняком, как и в плане снаряжения, стояла дружина. За осень и зиму Ярослав сумел их просто замучить строевой подготовкой и вопросами дисциплины. Поэтому на поле они вели себя если не идеально, то весьма неплохо. Навыки боя у этих ребят были никакие. Просто не дошел он до этого аспекта в тренировкие. Однако строй они сколотили в считанные минуты. Да такой крепкий и ладный, что Ярославу даже поправлять их не требовалось. Сами справились.
Более того, в отличие от ополченцев, бойцы дружины встали сразу в правильную стойку. Это тоже в них вбивалось на уровне рефлексов. Все дело в том, что введение овальных, чуть выгнутых щитов по римскому образцу подтянул и кое-какие другие нюансы.
Так, например, Ярослав выбрал для своих дружинников стандартной стойку типичную для легионеров. Ноги разведены по диагонали, корпус вполоборота и наклонен вперед. А щит имеет опору сразу на три точки: икру чуть довернутой левой ноги, плечо и локоть левой руки. При этом, в случае необходимости, правый верхний край щита можно было придержать правой рукой, добавляя четвертую точку опоры. Например, в момент мощного фронтального натиска.
Может показаться странным, что вместо короткого колющего меча — гладиуса — Ярослав решил применить легкие копья. Но это только на первый взгляд. Потому как в ранних легионах сражались именно так. Эпохи гастатов и триариев. Да и вариантов у него особенных не было. Сделать столько мечей и быстро он просто не мог. По крайней мере, пока.
Почему он ввел такую стойку? Потому что она давала большой и жирный плюс в плане фронтальной устойчивости строя. Такой боевой порядок, атакуя на варварский манер — с разбега — было на порядок сложнее опрокинуть, чем обычный, привычный в эти дни. Даже врезавшись всем телом да со всей дури в такой щит максимум можно было потеснить защитника на шаг-полтора. Но никак не опрокинуть. Собственно, в Древнем Риме такую стойку и выработали, сражаясь непрерывно с ордами варваров, которые обожали энергичный фронтальный натиск.
Другой вопрос, что для ополчения эта стойка была болью. Из-за недостатка тренированности они просто неверно ее занимали. Со всеми вытекающими последствиями. Вроде отбитых коленей и ударов щитом по челюсти. Ярослав даже хотел уже вернуть им старые большие круглые щиты с плечевым подвесом. Потому что с новыми они очевидно хуже управлялись. Да, старые были тяжелее. Но их ношение было естественным. А тут — нет.
Так или иначе, но бойцы Гнезда выстроились.
По центру встала дружина, сформировав мощное ядро построения. Слева и справа от нее, разместилось ополчение — ближе к центру старое, дальше новое. В результате получился мощный по местным меркам строй, глубиной в три человека и протяженностью в двести. Ну и Ярослав за ними с этими сорока верховыми недорослями.
Уложились в нормативы. С огромным трудом, но уложились. То есть, в случае нападения дружины, подходящих с воды, они успевали вооружиться и построиться, изготовившись к бою. А вот от тех же хазар, будет они выйдут в конном порядке — уже не защититься. Слишком все медленно. И это конунг особенно отметил, желая продавить у старейшин регулярное проведение таких учений. Хотя бы раз в месяц. Все одно — они много времени не занимали.
Начали пытаться маневрировать.
Пытаться… просто пытаться…
Разрывы… разрывы… разрывы…
Ярослав смотрел на это и не понимал, как древнегреческие фаланги вообще могли существовать. Ведь они опирались на ополчение. Да, какие-то институты тренировок у них, безусловно, имелись. Но вряд ли более интенсивные, чем у него. И если рекруты в целом были хороши, уверенно удерживая строй. То ополчение плыло. Постоянно появлялись опасные разрывы, которыми в условиях реального боя могли воспользоваться местные племена.
После очередного маневра так и вообще получилось столпотворение. Каша-мала. Видимо люди устали. И Ярослава это бесило. Он ведь прекрасно понимал, что в толпе зрителей, что сейчас наблюдает за всем этими маневрами, хватает шпионов.
И ладно что из соседних племен, для которых даже то, что он показал — уже достойно уважения. Нет. Там хватало и глаз византийцев, хазар и самых влиятельных вождей викингов. Он не был наивным ребенком и прекрасно понимал, что никто из уважаемых людей округи не усидит перед таким соблазном как Гнездо. Из тех, кто мог бы прийти и разграбить. Слишком лакомым кусочком это поселение становилось с каждым годом. Уже лакомым. И если от викингов он знал, что ожидать и в целом их не боялся, то вот хазары и византийцы его смущали. Серьезно смущали. Их реакция была для Ярослава непредсказуемой.
Наконец, с горем пополам наведя порядок и вновь возродив нормальный строй из этой кучи-малы Ярослав решился на имитацию атаки кавалерии. И лично возглавил фланговый натиск сорока всадников. В копье.
Понимая, что сил удерживать копье нормально у этих недорослей нет он заранее озаботился тем, чтобы к их седлам была крепко прикреплена кожаная петля. С небольшим карманом на конце. В нее и упиралось их копье на марше. Она и выступала дополнительным упором при ударе, позволяя недорослям бить не своей слабой рукой, а силой лошади.
Он не знал, что такой прием в свое время применяли крылатые гусары. Но там цель была другой. Здесь же, сам того не понимая, в своих попытках как-то облегчить положение этих ребят, он «родил» таранный копейный удар. Да, кони — дерьмо. Да, парни — недоросли. Да, снаряжение — дрянь. Но все одно — в лобовой сшибке особенно с конницей противника — это аргумент категорический. Потому что нигде в мире таранный копейный удар еще не применяли. Даже знаменитые персидские катафракты и те так не действовали. Хотя, положа руку на сердце, это ноу-хау так никто и не осознал. Наблюдатели от хазар просто по улыбались, а византийцы, понимающие в военном деле, нахмурились. Они ожидали большего. Во всяком случае от конницы и были в известной степени раздражены тем, какой акцент Ярослав делает на совершенно никчемной, по их мнению, пехоте…
Маневры закончились.
Конунг мучал всю эту толпу вооруженных мужчин едва ли час. После чего распустил. А сам занялся куда более важным делом — подведением итогов и выводами.
— Вы сами видели, что было, — мрачно сообщил он старейшинам.
— А что было? — Удивился один из них. — Ты сумел вооружить, вывести и построить шесть сотен быстрее, чем эти охальники добираются до нашего селения.
— Но маневры… — попытался возразить Ярослав, но его перебили.
— А на что тебе эти шагульки?
— Да, зачем?
— Враги ведь выходят и честно дерутся. Раз построились и пошли.
— Верно! Лоб в лоб. Лицо к лицу.
— А если нет? — Задал резонный вопрос Ярослав?
— Что «нет»?
— А если они будут биться не честно? Если у них кустами проберется засадный отряд и в самый ответственный момент ударит нам в спину? А что если придут хазары? — От этих слов кое-кто из старейшин вздрогнул. — Они ведь любят обходить своими конями с боку. Сумеем ли мы вовремя развернуть стой и дать им достойный отпор?
— Ты хочешь давать бой хазарам?
— Почему нет? Если они придут сюда — защищать Гнездо мой долг.
— Но это хазары…
— Они такие же люди, как и мы. И их можно побить.
— Они конные.
— Верно, — кивнул Ярослав. — Это их сила. Но это же и их слабость.
Этот разговор старейшинам стал резко не нравится. Если помериться силами с викингами они были не против. То хазары их пугали чем-то. В любом случае, они постарались закруглиться с этой темой.
Ярослава же ждала реорганизация вверенных ему сил.
Строй шириной в двести человек по общему разумению был признан избыточно большим. Да, если какое племя приведет свое ополчение, такой большой фронт может потребоваться. Но в целом — это лишнее. Потому что если племя приведет свое ополчение, то встречать его нужно будет на стенах города, а не в открытом поле. В остальных же случаях даже сотня во фронт — уже много.
А раз не надо, значит, что? Правильно. Пора было вводить специализацию. Тем более, что он уже более полугода тренировал ополченцев работать с особой разновидностью пращи — фустибулой. То есть, пращей с ручкой, радикально упрощающей ее использование за счет фиксации угла схода петли. Что в сочетании с керамическими снарядами давало очень неплохую точность обстрела.
Идею эту он начал обсуждать в кругу приближенных и командиров, возглавляющих как отряды ополчения, так и дружины. И она им понравилась.
Тем более, что он не просто проговаривал, а еще и чертил на снеге палочкой различные схемы. Дабы проще было понять. Так что ополчение в итоге было разделено на три примерно равных отряда. Первый — копейщики, второй — топорники, третий — пращники или фундиторы, как их назвал Ярослав.