Так или иначе, но Трюггви походил в походы и выпытывать информацию умел. Через его руки прошел ни один священник, не выдержавший ласк и рассказавший все, что знает о спрятанных ценностях. Так что Трюггви достаточно легко смял волю этих подельников купца, и они запели как соловьи, наперебой рассказывая о том, что им известно. И там было такое…
Ярослав сидел, чуть покачиваясь на лавочке, и со стеклянным взглядом слушал этих болезных. А они вещали… вещали… вещали…
Оказалось, что к Гнезду, как наш герой и подозревал, стали присматриваться хазары. Причем сразу, как Ярослав начал плавить тигельную сталь в персидских печах. Они той технологии не знали, но слышали о ней. И активизировались совершенно. Поначалу просто пытаясь узнать, что да как. А потом, по мере накопления силы у Гнезда, начали вставлять палки в колеса. Ведь хватало старейшин, что лояльно относилось к ним. В том числе и сидя на их регулярных подарках. Так-то мелочи, а не дары, но учитывая бедность местных — весьма существенные подношения для получателей.
Конунг слушал… и медленно зверел…
Мозаика того дурдома, что творилась в Гнезде собиралась в единую картину. Многое встало на свое место. Мутные моменты стали понятными. Стало ясно, почему старейшины так методично сливали всего его инициативы и уступали только под давлением чрезвычайных обстоятельств. В основном. Не все старейшины, но их большинство. Этому хороший персидский кинжал. Тому золотой перстень. А тут отрез хорошего шелка из самой державы Тан[2].
В ходе обыска усадьбы нашли много чего интересного. В том числе и несколько крытых корзинок с крышками, в которых сидели крупные черные скорпионы. Их яд-то и использовали для отравления того ножа, которым ударили конунга. В вино его добавлять не стали. Посчитали, что парень получил благословение богово и для него теперь скорпионы не опасны…
Ярослав услышал шум и вышел из усадьбы в мрачном настроение. И только для того, чтобы встретить толпу жителей, которую привели старейшины. С напряженными такими, сложными лицами.
— Ты почто беззаконие творишь! — Воскликнул с легким переходом на фальцет один из них.
Конунг посмотрел на него очень тяжелым взглядом. От чего тот чуть поежился и подался назад.
— Сам расскажешь или этих вывести?
— Что? О чем? Я тебя не понимаю? — Замельтешил этот старейшина.
— О том, как крепость мешал строить, прислушиваясь к советам хазар и принимая от них подарки? О том, как покрывал покушение на меня с той отравой? О том, как сейчас привел людей, наврав им с три короба, чтобы защитить свою задницу? Мне эти подельники хазарского купца многое рассказали.
— О чем ты говоришь?! — Взвился этот старейшина. Но тут же резко вздрогнул. Захрипел. И подался вперед, соскальзывая с ножа.
— Мерзавец! — Веско произнес другой старейшина, также по уши замаранный в этом деле. Он-то и всадил бедолаге нож под лопатку. И выразительно так посмотрел на Ярослава.
Тот мрачно усмехнулся и едва заметно кивнул. Устраивать разборки и кровавую чистку сейчас было не в его интересах. А вот поставить старейшин в сложное положение и вынудить сотрудничать — да, это хорошо.
Поняв, что Ярослав не настроен их всех сдавать, старейшины начали тут же голосить о том, какой мерзавец был убиенный. О том, как их всех ввел в заблуждение. Как всех обманывал. И так далее. Так что толпа потихоньку рассосалась, проклиная мерзавца-предателя.
Когда все разошлись к нему подошел Трюггви.
— Я был за Хазарским морем. Укус черного скорпиона — смертелен. — Тихо произнес он.
— Как видишь, не для всех. — Также тихо возразил Ярослав.
— Твои глаза изменились.
— Бывает.
— Я такого никогда о таком не слышал.
— Ты многого не слышал, — усмехнулся Ярослав.
— Я много путешествовал.
— Бывал в Египте?
— В Александрии. Однажды. Я тогда был наемников у ромеев на торговом корабле.
— А слышал про первого правителя всего Египта? Про Скорпиона?
— Про Скорпиона? Нет.
— Это было четыре тысячи лет назад. Задолго до того, как очередной пророк придумал очередную веру. В те годы жил великий воин — самый могущественный, что жил среди людей. И пожелал он объединить Египет, который в те годы представлял множество воюющих между собой городов. Собрал большую армию. Выступил в поход. Но после семи лет войны его разбили и оттеснили в глубь священной пустыни. Одним за другим падали его люди, умирая под палящим солнцем. И так пока в живых не остался только сам великий воин.
— Как же он стал правителем всего Египта, если он был разбит и погиб? — Удивился Трюггви.
— Умирая, он обратился к одному из местных Богов. Предложив в обмен на жизнь и победу построить в честь него храм из чистого золота. И свое вечное служение. Свою душу. И Бог услышал его. Чтобы скрепить их договор из песка рядом с воинов вылез большой черный скорпион, которого тот должен был съесть. Живьем. А тот его должен был жалить все это время… И если он будет достоин, то…
— Так тебе помог тот Бог? — С некоторым облегчением произнес Трюггви. — А мы уже гадали, кто именно тебя спас. До драк доходило.
— Я общался со Скорпионом, — тихо сказал Ярослав, грустно улыбнувшись.
Трюггви нахмурился. Внимательно посмотрел на конунга и не найдя на его лице никаких намеков на шутку, напрягся. Ему нужно было услышанное переварить.
Ярослав же был уверен — не пройдет и недели, как все Гнездо будет знать эту легенду. Его раздражало нарастающее конкуренция между конфессиями, каждая из которых боролась за то, чтобы чудо его выздоровления посчитали ее заслугой. И он хотел утереть нос им всем, поставив на место. Ну и увести мысли в другую сторону. Ведь общество тут было совсем не христианское, а с достаточно архаичными верованиями. В том числе и в древних духов праотцов, который могут прийти на помощь потомкам. Да и вообще высшие силы вне категории божеств здесь были представлены в изрядном количестве.
Что же до византийцев и хазар, то как представители аврамических религий они себе, безусловно, выдумают что-то демоническое. Но тем лучше. Во всяком случае в отношении Византии. Ярослав не желал с ней целоваться в десна и уж тем более ехать туда жить. А тут — вон — красивая легенда, которая, безусловно, просочится в Константинополь. А значит вероятность того, что его попытаются использовать как кандидата в Василевсы уменьшиться. Слишком опасно. Вполне себе религиозная чернь может не понять столь явных языческих, а то и демонических загонов.
Эту легенду наш герой вынес из просмотренного в свое время фильма. На волне интереса к сюжету и образам он тогда почитал немного про героев тех лет и узнал о том, что действительно был такой легендарный царь Скорпионов — первый правитель, объединивший древний Египет. Другой. Совсем другой. Но так и что? Для красивой легенды вариант, рассказанный в том фильме подходил как нельзя лучше.
[1] Император Каракалла даровал римское гражданство всем свободным жителям Империи. Это привлекло в легионы много вчерашних варваров с той или иной степенью романизации. В отличие от старых граждан их уровень жизни и доходов был ниже. А так как легионер покупал и содержал доспехи себе самостоятельно, то это привело к переходу от более дорогих в приобретении и содержании ламинарных доспехов (лорика сегментата) к кольчуге (лорика хамата) и различным видам чешуи (лорика плюмбата, лорика сквамата и так далее). Несмотря на все замечательные качества лорики сегментаты у новых легионеров-варваров на нее не было денег, да и тяготели они к более привычным и простым в эксплуатации кольчугам.
[2] Тан — китайская Империя, основанная Ли Юанем, существовавшая с 618 по 907 годы.
Глава 7
862 год, 29 августа, Гнездо
— Плывут! Плывут! — Закричал вбежавший в старую усадьбу мальчишка. Ярослав завершал переезд в крепость. Но еще кое-какие дела вел в старой усадьбе.
— Кто плывет? — Спросила Пелагея, озвучивая молчаливый вопрос конунга, который вышел на крики.
— Лодки плывут. Много! Большие! Там! Там! По реке!
— Против воды? — Спросил Ярослав.
— Да. Да.
Кто это мог быть — не ясно. Однако наш герой отреагировал единственным правильным образом. Он приказал подавать сигнал общего сбора. Тот, по которому все Гнездо должно было собираться, вооружать и выступать на защиту своего поселения.
В этот раз все выходило намного медленнее, чем на учениях. Народ ведь не готовился в них участвовать и был кто где. В том числе и не в самом поселении, а где-то в стороне от него. В лесу, например, или еще где. Да и не все дела можно было вот так вот бросить и бежать. Но Ярослав никогда не подавал фальшивых сигналов, кроме учений, но они были одни и о них конунг людей предупредил. Поэтому народ постарался собраться как можно скорее.
Так или иначе, но завершение сбора и снаряжения из крепостного арсенала пришлось с изрядной задержкой. И люди вышли строиться в поле уже в самом непосредственном виду вероятного неприятеля.
— Это то самое место? — Нахмурившись, спросил магистр[1] Мануил, недовольно уставившись на людей, что с щитами и при оружии строились не то для защиты, не то для атаки.
— Это оно, — невозмутимо произнесла Кассия и улыбнулась. — Сынок у меня очень бдительный.
— Но зачем вот это все? — Махнул Мануил рукой.
— А он знает, кто и зачем плывет? — Поинтересовался тагматарх[2] Евстафий, опытный командир, который возглавлял отряд сопровождения.
— Нет. — Покачала головой Кассия. — Я первой сойду и предупрежу его.
Отчего Мануил очень остро и подозрительно на нее посмотрел. Хотел было уже что-то сказать, едко прокомментировав ее слова, но его опередил Евстафий:
— А ладно у них выходит.
— Что? — Не понял магистр.
— Ладно, говорю, строятся. Быстро. И вон — погляди — щиты какие — один к одному. Да и шлемы.
— Они представляют угрозу для нас? — Напрягся Мануил.
— Изрядную. В бою много случайностей. Так что на все Божья воля.
— У вас много луков, — заметил магистр.
— У них много пращников и небольшие дротики у остальных, — с улыбкой возразила Кассия.
Магистр еще больше напрягся. А тагмарх промолчал. Что ему было еще комментировать?
Наконец, Кассия сошла на берег и в небольшом сопровождении вышла вперед. Ярослав ее заметил и грязно выругался матом. На русском языке, разумеется, чтобы никто ничего не понял из окружающих.
После чего, тронув коня, выехал вперед.
— Мама, как это понимать? — Крикнул он не сильно приближаясь. Достаточно для того, чтобы переговариваться сильно уж надрываясь.
— Сынок, мы привезли помощь от Василевса. Я же говорила тебе — он добр. — Ответила она не по-гречески, а на славянском языке, которым уже пусть с акцентом сильным, но владела.
— Помощь? Какую помощь?
— Ты же говорил, что у Гнезда с припасами все плохо. Вот Вардан милостивый правитель державы ромеев и прислал тебе помощь — припасы.
— И воинов?
— А… — отмахнулась Кассия, — их немного. Они лишь для защиты. Чтобы по пути лодки не разграбили.
Видимо раздражение Ярослава передавалось коню, поэтому его Буцефал нервничал и немного гарцевал. Даже несколько раз вставал на дыбы и немного крутился. Но парень свободно удерживался в седле.
— Интересно как, — отметил тагмарх и замолчал, погрузившись в собственные мысли.
— Что именно? — Поинтересовался магистр.
— На нем странная, очень длинная кольчуга. Такие никто не делает. Поверх нее старая чешуя наша, ромейская. Но ее не носили поверх кольчуги. А он — надел. И выглядит это вполне разумно — его грудь и живот особо защищены. Наверное, и копье удержат. Шлем же… даже не знаю. Я такой не встречал. Похож на тот, что носят вожди варангов. Носили в старину. И конь. Посмотри, как он сидит на нем? Вон как хорошо чувствует животное. Он совсем не похож на военного вождя варангов. Те хоть и нацепляют на себя все подряд, но верхом совсем не ездят.
— Так он и не варанг, — пожал плечами магистр
— Так это правда?
— Кто знает? Но на самом верху считают, что правда. Да и она тоже. — Кивнул он на Кассию.
Так или иначе, но минут через двадцать пять магистр, тагмарх и с десяток сопровождающих встретились с Ярославом. В виду выстроенного войска Гнезда, которое наш герой не стал распускать.
— Почему ты держишь людей? — Спросил Мануил.
— Timeo Danaos et dona ferentes[3], - процитировал Вергилия конунг. — Щедрость Василевса не знает пределов. Но я опасаюсь того, что все это — всего лишь постановка для полевого театра. А я не люблю драмы. Боюсь, что если я распущу своих людей, то вы нападаете на меня, дабы захватить и доставить в Константинополь.
— Василевс жалует тебе, нобилиссим, титул стратега фемы Венедия, — мягко улыбнувшись на фразу Ярослава, произнес магистр.
— Боюсь, что твои слава лишены смысла, — долго, очень долго промедлив, ответил наш герой.
— Почему?
— Я не подданный Василевса, а потому он не может мне жаловать никаких титулов. Тем более, не существующие. Ты считаешь меня диким пастухом, который погрязнет в восторгах от пустых слов?
— Сынок! — Воскликнула Кассия. — Это большая честь!
— Честь? А как по мне — насмешка. С тем же успехом он мог бы меня назначить его наместником в Британии или Бельгики. Почему нет? А мог и легатом VI легиона.
— VI легиона? — Переспросил тагмарх.
— Да. Legio VI Ferrata.
— А почему именно его? — Поинтересовался магистр, которому все происходящее даже нравилось. Его ведь заранее предупредили, что Ярослав скорее всего откажется.
— Ну как же? Вы разве не слышали знаменитую песню? — И, перейдя на латынь, озвучил им свой условно художественный перевод, в котором, впрочем, сохранилась рифма и ритм. Хотя немного и поплыл размер. — Пусть я давно у Ахерона, но сердцем я остался там, где знак шестого легиона все также рвется в небеса! Все также горд он и беспечен, и как всегда неустрашим. Легионер увы не вечен, но слава Зевсу вечен Рим[4].
Лица византийской делегации от этих слов несколько вытянулись и напряглись. Им не понравилось то, что Ярослав обосновал вечность Рима благословением языческого божества. Тем, кто владел латынью. То есть, практически всем, ибо знание латыни в те годы было важно для офицеров и чиновников в той же степени, что и греческий. Язык международного общения, как-никак.
— Что с вами? — Усмехнулся наш герой.
— Ты римлянин, — с трудом выдавил магистр. — Ты правишь этими землями. И поэтому наш славный Василевс пожелал благословить тебя в этом славном деле.
— Да ты что? — Наигранно воскликнул конунг, словно услышал что-то действительно удивительное. И снял шлем. От чего магистр очень заметно вздрогнул.
До этого он пялился на чисто выбритый подбородок Ярослава, не понимая, зачем он это его выскабливает и почему не носит бороду. Да удивительные янтарные глаза, сверкающие в вырезах развитой полумаски.
Теперь же вздрогнул, замер и медленно попятился.
Он никогда не видел Василевса Феофила без бороды. Но верхнюю часть его лица он помнил отлично. И теперь видел перед собой юную версию давно почившего монарха. Только глаза не черные, а словно пылающие янтарные. И бороды нет.
— Что с тобой, друг? — Скривившись, поинтересовался Ярослав. — Увидел призрак прошлого?
— Да-а-а-а… это невероятно…
— Невероятно то, что попытались таким глупым и дерзким способом меня подчинить. На что вы рассчитывали?
— Но эти люди…
— Эти люди не подданные Василевса. И меня конунгом они выбрали добровольно. Добровольно, понимаешь? Надо быть дурным на всю голову, чтобы принять это предложение. Ты думаешь, они оценят эту глупую шутку? Давай я сейчас им скажу, что вы предлагаете им преклонить колено перед Василевсом за горсть зерна? И отойду в сторонку, наблюдая за тем, как они вас рвут в клочья. Давай? Что же ты?
— Это… это какой-то позор.
— Позор? — Удивился Ярослав. — Почему же? Просто тот, кто это предложил не знает местной жизни. Наивно судить о варварах не зная того, чем они живут.