— Видимо. Это плохо.
— Вряд ли надолго.
— Ты думаешь?
— Хазары живут с прибылей от торговли. Год они еще продержатся. Может два. Но более — нет. Скорее всего все по осени решится.
— С чего взял?
— Вряд ли они придут одни. Они данников и покоренных приведут, после сбора урожая, чтобы крепостью мою сковырнуть. Тут то я их размажу как коровью лепешку.
— Не слишком самонадеянно? Хазары — серьезные враги.
— Я хоть раз проигрывал?
— Я о том не слышал.
— Я тоже.
— Но это не поединок. Дюжину лет назад Великая армия была разбита при Акелее что в Британии на южном берегу Темзы. Никто бы не подумал о том, что ее кто-то сумеет разбить. А Этельвульф сумел.
— Что мешает мне повторить его подвиг и опрокинуть хазар?
— Количество. Этельвульф несколько месяцев собирал ополчение со всего Уэссекса и сумел смять Великую армию числом. То есть, выставить против нее еще большую силу. Сможешь ли это сделать ты?
— Я смогу сделать лучше.
— Ну смотри сам. Я бы на твоем месте по осени ушел в поход, припрятав ценные вещи и своих людей где-нибудь в лесах. Вряд ли хазары будут долго стоят здесь. Быстро все разорят, сожгут и отойдут.
— Не хочу.
— Почему?
— Кто мне после этого защиту доверит? Нет. Я должен их встретить и разбить. Харальд, полагаю, тоже по осени собирается идти ко мне?
— По осени. — Кивнул Бьёрн. — Как урожай соберут.
— Ну вот и славно.
— Славно? Это же верная смерть!
— Бьёрн, друг, не переживай ты так. Поверь — я знаю, о чем говорю.
— Ты знаешь? Не верится как-то.
— Твое дело. Я, как видишь, даже волнений не испытываю.
— Ты, видно, просто не понимаешь, СКОЛЬКО к тебе гостей пожалует.
— Отчего же? Давай предположу?
— Ну попробуй.
— Косматый наш друг сможет собрать драккаров пятнадцать-двадцать. Вряд ли больше. А это от пяти до десяти сотен человек. Так?
— Уже тридцать драккаров.
— Еще тридцать. Ты уверен, что они все пойдут в поход?
— Хм. И что мне за это будет?
— Моя безграничная благодарность и три десятка кованных шлемов.
— Полсотни.
— Имей совесть.
— Сорок.
— Хорошо.
— Да, думаю, больше двадцати драккаров не выйдет в поход, — кивнул Бьёрн.
— Отлично! Теперь хазары. Здесь все сложнее. Они не смогут поднять все свои основные силы и двинутся на меня в поход. А степь у них кто караулить будет? Они и так с печенегами едва сдерживают давление тех кочевников, что живут к востоку от Волги. Поэтому конницы они пришлют мало. Скорее всего сотню, может быть две или три. Вряд ли больше.
— Три сотни хазарских всадников это, по твоему мнению, мало?
— Мало. Вот если бы они тысячу выдвинули — я бы задумался. А так… это решаемо.
— Экий ты весельчак!
— С ними пойдут ополченцы данников и покоренных племен. А это вообще мелочь. Даже если их придет две или три тысячи.
— А если четыре?
— Будет потно. Но я справлюсь.
— Справится он… — покачал головой Бьёрн. — Ты так в себе уверен?
— Да.
— Я слышал, что тебя считают поцелованным богами. Будь осторожен. Одноглазый Один жаждет только одного — пополнить свою дружину славными воинами. И многим их них ломал жизнь, отворачиваясь от них в самый неподходящий момент.
— На бога надейся, но сам не плошай! — Назидательно подняв палец, произнес Ярослав. — Поверь, моя уверенность основана на ином.
— Сколько у тебя людей? Дружина две-три сотни. Это много. Это очень много. Для дружины. Но это две-три сотни. Да ополчение Гнезда сотни три, может четыре. Харальд считает, что ему хватит тысячи воинов, чтобы разбить тебя и взять Гнездо.
— Наш Косматый друг ошибается.
— Может быть. Но мнится мне, что он будет действовать заодно с хазарами.
— Я в этом убежден. Я думаю, что они с помощью Харальда попробуют ослабить Гнездо и потом уже навалиться сами.
— Вот! Ты это и сам понимаешь. И все равно уверен в своем успехе. Как так-то? Сам подумай своей дурной головой! Тут тысяча викингов. Там несколько тысяч ополченцев и несколько сотен всадников. А здесь ты со своими жалкими горстками людей. И хочешь победить? Так не бывает.
— Предлагаю спор. На что хочешь спорить?
— Этот спор лишен смысла. Ты проиграешь, и я все равно ничего не получу.
— Сто слитков персидского железа. Я дам их тебе вперед. Если я проиграю — они твои. Если одержу победу, то… хм… что ты предложишь взамен?
— Если ты одержишь победу, то я и все мои люди присягнем тебе, — произнес Бьёрн и все окружающие закивали. — Стоять под рукой того, за кого сражается лично Тор — честь для любого. ТАКУЮ победу без личного вмешательства высших сил тебе не одержать.
— По рукам, — произнес Ярослав и Бьёрн усмехнувшись, пожал ему ладонь. Крепко пожал. На глазах многих. А потом конунг добавил с широкой улыбкой: — По весне у меня будет пять больших драккаров с опытными экипажами. Это просто замечательно! Твои ведь сыновья присоединятся к тебе, я надеюсь?
— По весне ты будешь пировать в Вальгалле!
— Все может быть. Впрочем, чтобы не быть голословным, пойдем, я сразу передам тебе сотню слитков. Ты, кстати, просто предупредить меня прибыл? Или еще и торговать?
— Да поторгуем маленько, — хохотнул Бьёрн и в сердцах хлопнул Ярослава по плечу. От души так. — Хороший ты человек. Славный был бы викинг. Жаль, что так скоро умрешь. Может передумаешь?
— Мы уже ударили по рукам.
— Ты ромеец. Что тебе тот договор?
— Я ромеец, а не византиец. В том отличие основополагающее. И для меня договор — это все.
— Византиец?
— Константинополь в прошлом назывался Византий. Это его древнее название. Константин Великий не основывал нового города. Он просто сделал своей резиденцией тот небольшой городок и начал его развивать. Ромейцы восточные они не совсем и ромейцы. Они византийцы, то есть, хитрые данайцы, которых стоит опасаться в их безграничном лукавстве.
— Дивно ты говоришь, — покачал головой Бьёрн.
— Ромейцы, настоящие ромейцы былых времен, были очень крепкими воинами. Они вырезали бесчисленные полчища германцев, кельтов и других народов. Они завоевали всю Италию, все земли франков, Испанию, северную Африку с Египтом, Балканы, Малую Азию, Крым, Левант, Армению и Междуречье. Они были настолько суровы, что великое арабское завоевание разогнали бы ссаными тряпками. Были. Но они погрязли в распрях. Начали резать друг друга. А потом еще и приняли распятого бога, который окончательно сломил их боевой дух. Так вот эти старые ромейцы говорили — закон суров, но это закон. И держались буквы и духа закона безукоризненно, порицая и безжалостно карая тех, кто его нарушал. А договор в сути своей тот же закон и есть.
— Да… определенно мне будет тебя не хватать. — Уверенно произнес Бьёрн. — Ты очень странный ромеец.
— Осколок старого мира… — пожал он плечами.
— Осколок? Скорее песчинка.
— Но уверенная в себе песчинка.
— Тогда лучше не песчинка, а шпрот. Маленький дерзкий шпрот, который решил бросить вызов киту.
— Ну или так, — засмеялся Ярослав, хлопнув Бьёрна по плечу. Тот тоже засмеялся. Ему явно импонировал настрой этого ромейца идущего на верную смерть. Настрой, который не у каждого викинга бывает. Он шел навстречу своей смерти с широкой улыбкой и дерзким огнем в глазах. Так, словно желал бросить вызов всему миру… даже самим богам… Ему было жаль, что он уйдет. Но сто слитков персидской стали выглядели слишком привлекательным выигрышем…
Глава 5
863 год, 20 августа, Константинополь
— Ты слышал, что говорит толпа? — Спросил Василевс у Патриарха.
— Что?
— Кто-то упорно распускает слухи о том, что Василий — закоренелый язычник. Это не твоих рук дело?
— Если бы, — тяжело вздохнул Патриарх.
— Тогда кто?
— Латиняне.
— Мне казалось, что они желают победы Василию.
— Они желают смерти всем нам. И ему в особенности.
— Ему? Но что он им сделал?
— Они узнали, кто тебе подсказал с декреталиями. Также они узнали, кто подбил герцога Саксонии на договор с северными язычниками. Глаза у королей франков открылись. А Папа так и вообще — слюной брызжет, призывая кары небесные на голову этого злодея. Поговаривают, что они даже хотят отправить вспомогательный отряд на помощь хазарам. Чего я не исключаю.
— А что там с герцогом Саксонии? Что-то интересное?
— Василий убедил герцога Саксонии предложить викингам те же условия, что и покойный правитель Фризии — Хрёрик. Как Василий прознал про те условия — загадка. Короли франков о том не знали, потому что Хрёрик постоянно клялся в верности и исправно высылал налоги, жалуясь на то, что сильно страдает от викингов. Он был у них на высоком счету. А тут… внезапно… оказалось, что он тех викингов пускал к себе домой и давал им приют, корм, выпивку и прочее. Да еще скупал у них часть награбленного в землях франков.
— Серьезно? Хм. Как интересно.
— Вот Василий герцога Саксонии и подбил заключить союз с викингами на тех же условиях. Чтобы через земли Василия шло больше награбленного. Так что франкам последние пару лет вновь очень тяжело. Да и Британии тоже. Говорят, что северяне совсем озверели в своих бесчинствах и грабежах. И короли франков совместно с Папой винят в том Василия, который алчет наживы на людском горе.
— А это действительно он сделал?
— Судя по всему он, — после долгой паузы произнес Фотий. — Это кажется совершенно невероятным. Василий открывается для нас с совершенно иной стороны. Если подумать, то это ведь он посоветовал тебе раздать его сестер замуж, заключив через то выгодные дипломатические союзы. В том числе и сложную комбинацию на юге Италии. И это действительно он сообщил о подлоге декреталий, поставивший Папу в очень сложное положение. И это именно он организовал королевствам франков «сладкую жизнь», натравив на них викингов. Он, сидя в своему медвежьем углу, умудряется оказывать весьма значительное влияние на большую политику.
— Ты думаешь, что мы его недооценили? Ты думаешь, что он так хорош?
— Да.
— Тогда почему он так явно заигрывает с язычниками? Зачем? Это большая ошибка. Или нет?
— Ошибка, конечно, — поспешно кивнул Патриарх. — Почему ты сомневаешься?
— Мне не дают покоя слова, которые приписывают ему. Дескать, после принятия Христа у нас все пошло не слава Богу. Я заказывал хроники. Читал. Думал. И меня пугают мысли, что он поселил в моей голове.
— Только благодаря Христу мы выстояли в этом аду!
— Василий, я слышал, говорит, что одного легиона времен Траяна или Цезаря хватило бы, чтобы разогнать все Великое арабское завоевание. А мы… столько боли испытали с ним.
— Василий приукрашивает.
— Или нет?
— Приукрашивает, — убежденно произнес Фотий.
— Его сейчас обложили хазары как волка. Перекрыли подвоз продовольствия. Готовят своих данников и покоренные племена. Месяц, может два ему там жить осталось. И все закончится. Или нет?
— Ты так в них не уверен?
— Я не уверен в Василии. Ты понимаешь, когда его отравили ядом черного скорпиона он тоже не должен был выжить. Когда против него вышло подряд три вождя северян — никто бы не устоял. А он каждого из них поразил с одного удара, хотя едва стоял на ногах. Он слишком часто удивляет. Может он и правда сумел пробудить старых богов? Может быть они ему благоволят?
— Не стоит переоценивать могущество древних идолищ поганых.
— Помог ли нам Христос, когда магометане выгоняли нас из Ливии и Либии[1]?
— Он помог, когда они осаждали Константинополь.
— Да? А может быть нам помогли большие стены?
— И наша вера.
— Может и так. Но я все равно не понимаю. Почему старые ромеи успешно наступали. Успешно захватывали провинцию за провинцией. И крепко держали в своих руках половину мира. А мы… мы не можем…
— На все воля Божья. Все испытания даются нам за грехи великие.
— То есть, у наших предков грехов не было?
— Тогда еще Христос не возносился.
— После его вознесения они еще двести лет крушили все вокруг. И ослабли только из-за того, что учинили великую распрю на много десятилетий.
Патриарх замолчал.
— Понимаешь? Я боюсь. — Нарушив затянувшуюся паузу, произнес Василев. — Отчаянно боюсь.
— Чего?
— Того, что слова Василия правда.
— Вздор!
— А если нет?
— Такого быть не может!
— Вот его сейчас обложили как медведя в берлоге. Окружили со всех сторон. Собрали большую группу охотников. И готовы поднять на копья. А если это у них не получится?
— Он закоренелый язычник. Вряд ли Всевышний явит ему чудо.
— Ты понимаешь, что будет в столице?
— Ничего не будет. Хазары победят и продадут нам Василия в цепях. А весь его выводок вырежут, как и эту поганую язычницу. Ты вынудишь его покаяться. Выдашь за него свою племянницу. И объявишь наследником.
— Хороший план, — кивнул Вардан. — А если выиграет он?
— Это попросту невозможно!
— Вот просто предположи. Вдруг.
Фотий немного помолчал, обдумывая. Потом встал. Нервно прошелся. Сел. Снова встал. Снова сел. Выпил вина. И произнес:
— Исключено.
— Ты меня не слышишь?
— Я прекрасно слышу. Но если он победит, случится катастрофа. Настоящая катастрофа. О том, что Василия обложили хазары знают даже в Риме, Париже и Винчестере[2]. За этим пристально следят в халифате. С огромным интересом ловит каждый слух столичная чернь. Никогда бы не подумал, что ей окажется так интересна судьба язычника.
— Ты понимаешь, что будет, если он победит?
— Нет. Не могу себе даже представить. — Горько усмехнувшись произнес Фотий. — Очень надеюсь на то, что люди побегут в церковь — молится. Но не уверен в этом. Люди хотят побед. Люди хотят чудес. Им давненько уже не приходилось искренне радоваться. Поэтому, услышав, что кто-то обратился за помощью к праотеческим богам и обрел силу — их радует… их веселит… им придет пустые надежды… особенно просто черни, которая легче всего впечатляется такими вещами. И если он даст им победу, то я не знаю, что произойдет…
— Как что? Язычники поднимут голову.
— Вряд ли.
— Почему нет?
Фотий устало опустил голову.
— Страшные времена наступают.
— Или нет? — Тихо спросил Вардан, отчего Патриарх вздрогнул и подняв голову пронзительно посмотрел на него.
— В любом случае Василию не победить. Я… мы все будем молиться о победе правоверных над язычниками. Хазары иудеи, но любой иудей ближе нашему сердцу, чем самый замечательный язычник.
— Я бы не стал так поступать на твоем месте.
— Почему?
— Я, как и ты, не уверен в победе Василия. Но если Василий станет моим наследником, как ты того и желаешь, то подумай — не станет ли он тебе мстить за гибель своего ребенка и жены? Понятно, что ты не своими руками их убьешь. Но ты молил Господа о их смерти. Я бы на его месте не простил. А он, судя по всему, еще более жесток. Поэтому не нужно совершать слишком резкие и необдуманные поступки. Давай просто понаблюдаем. Что конкретно предприняли хазары?
— Это разумно. — Кивнул Фотий. Помолчал. А потом продолжил. — Договорились с печенегами, чтобы те не пропускали гостей с юга. Ни торговых, ни каких иных. А с севера уговорились с норманнами. Дескать, из-за Василия торговля не идет и его нужно сковырнуть с Гнезда. Там собирается армия недовольных. С юга пойдет ополчение данников, также недовольное заглохшей торговлей. Им тоже сказали, что из-за Василия эта беда и они настроены довольно решительно. С востока — подчиненные племена. Ну и сами хазары каким-то числом.
— Ему не вырваться?
— Видимо, нет.
— Надеюсь ему хватит ума сдаться в плен.
— Не уверен. Он слишком сильный воин. Его если в плен и возьмут, то израненным. Василий может просто не пережить пленения. Или испугаться его. О том, что за него уже заплачено, он еще не знает. Скорее всего он будет ожидать худшего от пленения. Унижений и позорной казни. Не уверен, что он настолько слаб духом, чтобы пойти на это. Все говорит о том, что с боевитостью и боевым духом у него все хорошо.