— Ну что? — сказал я.
— Бедный парень.
— Храбрый парень.
— Ты не хочешь последовать за ним? — спросил он.
Я растерялся.
— Зачем?
— А ты сможешь остаться в моей общине? Ведь тебе придется забыть про эту сторону своей жизни. Подумай об этом.
— Я не собираюсь быть частью твоей общины — мягко напомнил я — сказал ему это, только чтобы поддержать легенду, которую ты придумал для остальных.
Он открыл рот, потом закрыл.
Потом засмеялся.
— Я почти поверил. Янон, ты, оказывается, умеешь врать. Мне надо быть осторожнее.
— Теперь опять будешь думать, кто я — шизофреник или шарлатан?
— Я уже ответил себе на этот вопрос.
— И не сомневаешься?
— Каждый день — усмехнулся он.
— И каков твой вердикт?
Он повернулся ко мне, останавливаясь, и я почти наткнулся на него, не успев притормозить.
— Ты — это ты.
Тем не менее, глаза его смотрели на меня внимательно и испытующе — он и сейчас не был уверен в своих словах, и я это видел.
Он стоял слишком близко, и я не выдержал. Ни о чем больше не думая, я коснулся ладонью его локтя, желая приблизить хоть ещё немного к себе. Губы мои успели мазнуть по его скуле, прежде чем он меня оттолкнул.
— Больше никогда так не делай. — сказал он очень тихо.
— Извини — я отступил, не веря, что только что совершил ужасающую глупость.
— Пошли домой. — он круто повернулся и зашагал впереди меня.
Я поплелся вслед за ним, чувствуя, как мое лицо горит. Какой же я идиот…
Моя выходка имела свои последствия: с утра я Лерера не видел — сначала он пошел на молитву, потом — за закупками, после этого — забирать детей из школ. Он зашёл домой к полудню, чтобы разложить продукты в холодильник, но со мной не обменялся и парой слов.
Я тем временем позвонил отцу и получил разрешение остаться на субботу у него. Упаковал маленький рюкзак на два дня, прибрал квартиру перед выходом. При этом я гадал, примут ли меня обратно в воскресенье утром, или же я так и застряну у отца до скончания времён. В прямом смысле.
Попытавшись ответить себе на вопрос, какого черта я натворил вчера вечером, ответа себе я дать не смог. Только одно мог сказать точно: то, что я сделал вчера, я хотел чуть ли не с самого первого дня знакомства с Лерером. Вино и близость его тела сыграли со мной дурную шутку, и я испортил отношения с единственным человеком, которой был готов помочь мне в моей безумной ситуации.
До самого моего выхода мы почти не разговаривали.
Перед тем, как спуститься вниз с рюкзаком, я зашёл на кухню, где он стоял, наблюдая, как сыновья моют после обеда тарелки.
— Мне надо идти, суббота скоро наступит.
— Хорошо.
— Поговорим завтра вечером?
— Поговорим.
— Спокойной субботы — пожелал я всем пятерым Лерерам.
— И тебе — ответили мальчишки вразнобой. Авшалом промолчал, и мне стало совсем муторно.
За три недели в гостях у ультраортодоксального иудея я немного отвык от обычного образа жизни, и теперь шалел от того, что в пятницу вечером можно включить телевизор, съесть бутерброд с колбасой и запить его кофе с молоком. Можно было обнять и поцеловать сестру и мачеху, чем я бессовестно воспользовался. Как давно я никого не обнимал!
Отец особо меня не мучал, и я был ему за это благодарен.
В субботу я поехал с сестрой в Тель Авив в кино, потом мы прогулялись по тель-авивском улицам, внутренне поражаясь их контрасту с коматозным субботним Иерусалимом.
— Почему ты не переехал сюда жить? — спросила Ноа — ты же не обязан жить в Иерусалиме. Когда я вырасту, обязательно перееду в Тель Авив. Терпеть не могу Иерусалим.
— Почему не живу здесь? Потому что тут дорого. И я люблю Иерусалим. Тут весело, но нет таких красивых домов, как у нас.
— А мне и наши дома́ не нравятся — сказала она мрачно.
— Летом приедем сюда на море? — предложил я.
— Да! Давай ездить каждую субботу.
— Каждую субботу тебе быстро надоест, но попробуем пару раз в месяц выбираться в центр.
— Когда у них родится малыш, можно будет и чаще. Они все равно про меня забудут.
— С чего ты взяла? — ясно, уже начала ревновать к младшему.
— Тебя же забыли.
— Меня? Я взрослый мужик, Ноа. И то отец носится со мной, пытается меня как-то устроить. Поверь мне, никто тебя не забросит.
— Посмотрим — сказала она сердито.
— Посмотрим — согласился я.
Я купил ей мороженое и она повеселела, а потом запоздало понял, что время обеденное и надо было сначала покормить ребенка нормальной едой. Впрочем, она не отказалась и от обеда в каком-то местном кафе.
Мы вернулись вечером, каждый устроился в своем углу и занимался своими делами: отец сидел в своем рабочем лептопе, сестра делала домашнее задание на завтра, Эден просто отдыхала на диване, а я думал, позвонит мне Лерер или нет.
Он позвонил к девяти вечера.
— Извини, что поздно, у нас гостил мой брат со своими детьми, они только недавно ушли.
— Не ври, я же знаю, что на самом деле ты нагонял свою двухдневную норму сигарет, вот и не звонил — усмехнулся я.
Он засмеялся.
— И это тоже. Курю прямо сейчас.
Я услышал, как он затянулся, и подумал, что не против бы присоединиться к нему. Но сам я сигарет не держал.
— Янон — сказал он — по поводу того, что случилось в четверг…
— Да. Прости меня за это. Я сделал глупость.
— Прощаю. Но прошу, чтобы этого не повторялось. Это — мерзость, скверна. Я не могу так. Понимаешь?
— Да уж понимаю — слышать от него такие слова было неприятно, но не неожиданно.
— Хорошо. Приезжай завтра с утра. Я буду на работе, увидимся вечером.
— Надо что-то купить?
— На твое усмотрение. Сейчас мне надо идти, мальчишки ждут. Хорошей недели.
— И тебе. Хорошей.
Разговор оставил у меня тягостное впечатление. С одной стороны, мне не отказали в доме и в общении. С другой — четко указали границы дозволенного. А мне оставалось только принять эти условия, или съезжать оттуда ко всем чертям.
========== Глава 14 ==========
Глава 14
В воскресенье я приехал к Лереру к девяти, когда дома уже никого не было. До полудня готовился к завтрашнему рабочему дню и параллельно искал ещё какую-нибудь подработку. Отец был прав, я не мог долго жить в подобном состоянии. Даже если до часа икс осталось чуть больше девяти месяцев, провести их на шее у чужого человека было бы верхом позора. Теперь я сам не понимал, как вообще согласился на подобную договоренность. Где были мои мозги? И совесть?
После недолгих размышлений я позвонил Эрану.
— Доброе утро. Это Янон Вайцман.
— Вайцман! — он удивился — я уже и не ожидал от тебя услышать. Хочешь вернуться?
— Очень хочу. Но не на ту же должность.
— А кем же ты тогда готов работать?
— Чертежником.
— Чертежником?! Это же намного ниже твоей квалификации! В чем дело?
— В том, что тогда я смогу работать на полставки и в основном из дома.
— У тебя семеро по лавкам, с которыми тебе надо сидеть целыми днями? Или ты так сильно устаешь за полный рабочий день? — тон его стал ехидным.
— Ни то, ни другое. Но я хотел бы проводить в офисе компании как можно меньше времени.
— Из-за Орена и Раи? — догадался он.
— Да. — это была лишь одна из причин, но я, разумеется, не собирался перечислять все.
— Я проверю, что у нас с вакансиями чертежников и дам тебе знать. Не уверен, что ты сможешь совсем не появляться на работе, но попробуем минимизировать твое общение с этой парочкой. И, Янон?
— Да, Эран?
— Я делаю это только ради твоего отца. Если думаешь, что я всем предоставляю такие шоколадные условия, да ещё по первому требованию, то ошибаешься.
— Спасибо, Эран. Это много для меня значит.
— И не сбеги опять, прошу тебя.
— Не сбегу.
— Хм…ну, ладно. Я позвоню тебе завтра, дам знать, сможешь ли ты начать работать на этой неделе.
— Спасибо вам.
— Отцу скажи спасибо.
— Скажу обязательно.
К вечеру я получил от Данцигера сообщение, что мне разрешено работать на полставки из дома. Теперь меня ожидало только некоторое количество бумажной волокиты и бюрократии, дабы согласовать с налоговым управлением тот факт, что я буду числиться в двух разных компаниях. Но это было неважно. Важнее было то, что я мог наконец слезть с шеи Авшалома. Никакое звание мессии не давало мне права жить за его счёт.
Лерер пришел к девяти, ещё позднее, чем обычно возвращался по воскресеньям.
— Сейчас встретил на улице Нерию — сообщил он.
Я напряг память и вспомнил, что речь шла о лысом друге покойного Альберта.
— Он хотел бы увидеть тебя ещё раз — продолжил Авшалом.
— Зачем?
— Мне кажется, он тоже начал…убеждаться.
— С чего бы это?
— Я послал ему на прошлой неделе последние снимки надписей, тех, которые появились на моих глазах.
— Он смог что-то прочесть?
— Судя по всему, несколько слов. И просит, чтобы мы явились бы к нему завтра вечером. Ты не против?
— Завтра я работаю. Но буду дома к пяти.
— Тогда я скажу ему, что мы придём в семь.
— Что-то мне это не нравится — пробормотал я.
Потом вспомнил о своих сегодняшних достижениях.
— Я выторговал работу на полставки в своей прошлой компании.
— Я же говорил тебе…- начал он.
— Я знаю, но это необходимо мне самому. Я не буду работать так же, как раньше, по двенадцать часов в сутки. Всего лишь буду чертить чертежи, в основном сидя дома.
— Как тебе угодно — коротко отозвался он.
Мы сидели недолго — по нему было видно, что он мечтает лечь спать. Он почти не притронулся к своему ужину, умылся и ушел к себе.
Днём я сумел закончить все переводы до двух часов дня, урегулировал бюрократический вопрос с двумя зарплатами и приехал домой к четырем часам.
Янон уже привез детей, а сам ушел на дневную молитву, так, что я привычно покормил мальчишек сам, помог с математикой и английским, и уже собрался было усесться на диван и побродить по просторам интернета, как старший, Уриэль, вдруг спросил:
— Янон, а почему ты живёшь здесь так долго?
Ну, началось…
— Потому что твой отец предложил мне остаться у него, пока я не смогу встать на ноги.
— А когда ты сможешь встать на ноги?
— Вообще-то, уже почти встал — признался я.
— Ты имеешь в виду, что тебе не хватало денег?
— Угу.
— А теперь хватает?
— Да.
— И ты переедешь обратно к себе?
— Ну… придется, видимо. Тебе надоело меня тут видеть, а?
— Да нет, наоборот. Будет жаль, если ты уедешь.
— Может, я найду квартиру близко от вас, чтобы ты по мне не скучал — усмехнулся я.
— Было бы здорово! — он оживился — тогда мы сможем продолжать тебя видеть, и никто не станет больше болтать…- он резко замолчал.
Черт, черт, черт.
— Кто болтает?
— Никто — все, он замкнулся. Я перевел взгляд на остальных, но они, видимо, не знали о чем речь, с некоторым недоумением слушая наш диалог.
— Болтают всякие идиоты. Но ты прав, мне пора переезжать. Я поговорю с твоим отцом об этом сегодня.
— Только не говори ему…- начал он, но тут мы услышали, как открывается входная дверь, и замолчали. Я только кивнул ему, давая понять, что понял, что он хотел сказать.
— Привет — Авшалом положил пакет с книгами на полку и подошёл к нам, заглядывая в тетради сыновей.
— Что там с Нерией, мы идём? — напомнил я.
— Идём. Парни, вы сможете посидеть тут без нас?
— Сможем — хором ответили они.
— Мы придём через час или чуть позже. Если что, звоните мне на телефон.
Выйдя, я опять ощутил какое-то тяжелое предчувствие. Кроме того, слова Уриэля не давали мне покоя.
— Авшалом, постой.
— Что? — он повернулся ко мне.
— Я думаю, что пришло время, чтобы я нашел свое собственное жилье.
— Почему? — настороженно спросил он.
— Из-за того, что случилось в тот вечер. И еще…мой отец прав — скоро о нас пойдут слухи, если уже не пошли.
— А ещё какие отговорки ты успел придумать за сегодняшний день, чтобы сбежать? — хмыкнул он.
— Это не отговорки. Я не хочу, чтобы ваша семья заплатила бы своей репутацией за твое гостеприимство.
— Никто ничего не…
— Тебе так кажется — перебил я его.
Он внимательно посмотрел на меня и, видимо, что-то понял.
— Тебе есть, куда переехать?
— Я поищу квартиру в этом районе.
— Здесь тебе будет слишком дорого.
— Тогда поищу подальше отсюда.
— Нет, я имею в виду, что помогу тебе с деньгами.
— И тогда о нас станут меньше болтать?
— А тебе не плевать? — спросил он устало — через девять месяцев все так и так закончится.
Так. Что это, стадия депрессии? Отрицание мы вроде уже проскочили.
— Не плевать. Точнее, мне плевать на себя, но твою семью я подставлять не собираюсь.
— Давай поговорим об этом после встречи с Нерией, хорошо?
— Хорошо.
Подойдя к уже знакомой двери, Лерер постучался.
Нам опять открыл хозяин дома. Выглядел он каким-то настороженным. И ещё — виноватым. Я опять напрягся.
— Проходите — сказал он.
Мы зашли в гостиную, и я понял причину его странного поведения.
Жены и дочери его не было, и вместо них за широким столом сидели человек пять этаких махровых ультраортодоксов. Рядом с ними Авшалом выглядел чуть ли не жителем северного Тель Авива.
Обернувшись на Лерера, я понял, что он тоже не ожидал такого форума.
— Что здесь происходит? — спросил он сухим голосом, который обозначал у него крайнюю степень гнева.
— Авшалом, Янон — это сказал тот, кто сидел в самой середине. Я решил называть его «номер раз» — Нерия показал нам снимки записей, которые вы ему передали. Можно спросить, почему все это до сих пор держалось в тайне?
— Потому что я не был уверен, что это не фальсификация. Да и Нерия сказал, что это стигматы — сказал Лерер.
— А теперь что ты думаешь?
Он не ответил.
— Янон — номер раз перевел взгляд на меня.
— Да?
— Что ты сам об этом думаешь?
— Не знаю.
— То есть, вы оба ничего сказать не можете?
— Вы собираетесь изгонять из меня духов? — наконец не выдержал я.
Он засмеялся.
— Духов? Проверь-ка в своем гаджете, какой сегодня век на дворе. Нет, мы не собираемся делать ничего подобного. Хотим только понять, почему под нашим носом в Иерусалиме живёт человек, на котором периодически появляются предупреждения о конце света, а он упорно об этом молчит.
— Я не…
— Более того… этому человеку, как далёкому от религии и традиции, простительно опасаться и молчать. Но почему же тогда почтенный член семьи Лереров также скрывает это от нас уже более трёх недель? Чего ты ждал, Авшалом?
Молчание.
— А какая разница? — наконец открыл рот Лерер — как я понял, все это необратимо.
— Мальчик, все на этом свете необратимо. Но ты же сам, как я вижу, поначалу искал ответы. Что же случилось потом? Почему ты не пришел ко мне? Вы, может, смогли что-то прочесть, и скрываете это?
— Не смогли.
— Значит, ты просто сдался? Спасибо хоть Нерии, что он поделился со мной своими соображениями.
Пауза.
— Итак — вздохнул номер раз — что мы имеем? Пророчество, или предупреждение. Все очень размыто, даты нет.
Я подумал, что дата как раз есть, но благоразумно промолчал. Лерер тоже стоял неподвижно.
— Некоторые намеки на носителя пророчества утверждают, что он является — рав секунду мялся, потом через силу сказал — является Машиахом. Курам на смех — гой, безбожник и извращенец. Ладно, переживем. Но! Три недели ты держишь у себя дома этого человека. Что ты собирался дальше делать? Ты хотя бы знаешь, что уже половина Иерусалима спорит, спите ли вы или нет?