Он еще не понял смысла, а кожа его уже сделалась влажной и холодной, как у лягушки.
«Меня зовут полковник Уизерс. Я снимаю комнату в этом доме. Возможно, здесь какая-то ошибка. Кто такой этот Уинтерблоссом?»
Слова эти обратились колючей ледяной крошкой прямо у него в горле, стоило Герти повернуться. В двух шагах от него стоял и пристально глядел ему в лицо джентльмен средних лет в глухом плаще с поднятым воротником и надвинутой почти на самой глаза шляпе. От него исходил легкий запах, но запах не одеколона или туалетной воды, а более мягкий и нежный — запах ванили.
В полумраке глаза джентльмена сверкнули двумя серебристыми звездами. Не очень яркими, но очень холодными.
— Вы сами виноваты, Уинтерблоссом, — отрывисто произнес джентльмен, запуская руку под плащ, — Вас же предупреждали, чтоб вы убрались с острова. Вы не послушали.
Герти уставился на него в полнейшем недоумении.
— Простите… Я тут… Какая-то ошибка, — замерзшие было слова вдруг полезли из него сами собой, без всякого порядка и смысла, — Что… Виноват…
Свет двух мерцающих холодных звезд пронзил его навылет, когда их обладатель на мгновенье прищурился.
— Прощайте, мистер Уинтерблоссом. Мне жаль.
В его руке, вынырнувшей из-под плаща, оказался маленький черный револьвер. И Герти, хватая губами воздух, которого вдруг сделалось чрезвычайно мало, понял, что не успеет ни отстраниться, ни выхватить собственное оружие.
Так и случилось. Он успел лишь коротко и отрывисто вскрикнуть.
А потом, разорвав ночь на тысячу звенящих частей, прямо ему в лицо полыхнули вспышки выстрелов.
???
— Садитесь, полковник, прошу вас, садитесь. Прикажете подать кофе?
— Благодарю, я уже пил.
— В таком случае, позвольте предложить вам чего-нибудь покрепче, — мистер Шарпер обаятельно улыбнулся. И, хоть улыбка была самой искренней, она не смягчила блеска пронзительных секретарских глаз, зеленых с тревожной дымкой, — Надеюсь, не слишком ранний час для подобных напитков?
— Нет, вполне, — пробормотал Герти, устраиваясь на кушетке для посетителей.
Он хотел было запрокинуть ногу на ногу для вящей непринужденности, но вынужден был отказаться от этой мысли. Натертая за вчерашний день проклятой потайной кобурой голень до сих пор немилосердно зудела, несмотря на то, что саму кобуру с дерринжером Герти оставил валяться дома в гостиной. Вчерашнее происшествие лишило его веры в чудодейственную силу оружия. Впрочем, с прочими предметами своего смертоносного арсенала он распрощаться все еще не спешил.
— Вы выглядите, как человек, которому не помешает промочить горло, полковник.
— Так и есть. Признаться, мне немного нездоровится сегодня. Думаю, глоток-другой чего-нибудь крепкого восстановит силы.
Все утро он испытывал невероятную сухость во рту, которую совершенно не удавалось смягчить чаем. И даже когда часовая стрелка почти коснулась одиннадцати, он все еще ощущал себя так, точно всю ночь напролет глотал сухой полинезийский песок.
— В таком случае выпьем за нашу новую встречу! Мы ведь долго не виделись с вами. С моей стороны это непростительная оплошность, манкировать своим вернейшим специалистом, моим дорогим другом полковником Уизерсом!
Оказавшись в кабинете секретаря, столь не схожим с унылой и строгой обстановкой Канцелярии, Герти всякий раз терялся. Слишком уж по-домашнему тут все было обставлено. И комфортабельная мягкость не была наигранной или напускной. Здесь все, от мягких стульев до винтажных пепельниц и камина, существовало для удобства хозяина кабинета и посетителей. В другом месте подобная искренность могла лишь порадовать, но здесь, в самом сердце Канцелярии, пугала и смущала. Даже кушетка, на которой сидел Герти, казалась излишне мягкой, неудобной.
— Где же оно… Вот. С оказией перехватил в Веллингтоне бутылочку отличного «Куантро»[145].
Герти зашевелил ноздрями, с удовольствием втягивая терпкий фруктовый аромат. Он воздерживался от крепких напитков до полудня, но в любой другой день, кроме сегодняшнего. События прошлой ночи столь сильно сказались на его нервной системе, что он до сих пор ощущал озноб по всему телу. Не каждый день тебя расстреливают на пороге собственного дома.
Мистер Шарпер наполнил густой чайной жидкостью один бокал и вдруг хлопнул себя по лбу.
— Что же я делаю? — воскликнул он, поспешно затыкая бутылку, — Совсем потерял голову. Разве я буду поить полковника Уизерса, моего доброго приятеля и сослуживца, этим французским фруктовым пойлом? Как я мог забыть! Ведь специально для вас я раздобыл бутылочку неразбавленного ямайского рома! Как раз как вы любите. Одну минуту…
— Вы очень добры, — процедил Герти, наблюдая за тем, как «Куантро» прячется в секретере, а на смену ему появляется бутыль, наполненная чем-то вроде болотной жижи.
— Я помню ваши вкусы, — довольно рассмеялся секретарь, наполняя бокал, — И рад при случае им угодить.
— Вы давно на острове? — как бы между прочим осведомился Герти, принимая наполненный бокал и пытаясь выразить на лице глубокое восхищение, которого, увы, совершенно не испытывал.
— Вернулся позавчера, — рассеянно отозвался мистер Шарпер, пряча бутыль, — А что?
«А то, что позавчера в порт не заходил ни один пассажирский корабль, — уныло подумал Герти, разглядывая содержимое бокала, — А „Граф Дерби“ все еще стоит на ремонте и будет стоять еще Бог знает сколько…»
— Да нет, это я так, из интереса.
— За вас, полковник! Я знал, что Канцелярия в надежных руках во время моего отсутствия!
— За Новый Бангор, — вставил, кисло улыбнувшись, Герти.
— Да не утонет он в пучине морской! — охотно подхватил мистер Шарпер.
Они чокнулись и выпили.
Герти ожидал, что неразведенный ямайский ром отправит его в нокаут быстрее, чем Бобби Фицсиммонс[146], однако все оказалось не так уж скверно. Из глаз мгновенно вышибло раскаленные злые слезы, желудок заметался на своем месте, но и только-то. Спустя несколько секунд, выдохнув ядовитые пары, пахнущие хуже, чем ядовитые выхлопы Коппертауна, Герти ощутил блаженное тепло, распространяющееся по его кровеносной системе и растапливающее онемевшие мышцы. Кажется, варварский напиток частично вернул его к жизни.
— Папиросу? — мистер Шарпер протянул Герти портсигар, — Отличные новозеландские папиросы.
— Спасибо, я не курю. Бросил.
— Ну конечно. Тогда еще рюмочку?
— Благодарю, пока хватит.
Мистер Шарпер чиркнул зажигалкой и мгновенно окутался облаком ароматного табачного дыма. Даже курил он как-то необычайно вкусно, с наслаждением затягиваясь папиросой и выпуская густой дым через ноздри. Мистер Шарпер в самом деле умел получать от жизни удовольствие, и не считал нужным это скрывать. Герти пришлось напомнить себе, что этот же человек является предводителем стаи крыс, держащих в страхе весь остров. Впрочем, он никогда об этом и не забывал.
Некоторое время мистер Шарпер молча смотрел на небо сквозь оконное стекло, рассеянно выпуская табачный дым через ноздри.
— Наверно, к вечеру будет дождь, — внезапно произнес он, не поворачиваясь. Отчего-то в отражении стекла его лицо, обесцвеченное и полупрозрачное, выглядело еще более зловеще.
— Это едва ли, — машинально заметил Герти, тоже для вида разглядывая небо.
У него были все основания для подобной недоверчивости. С самого утра небо над Новым Бангором было кристально-чистым и синим, лишь изредка по нему проносились крохотные облака, похожие на сорванную с поверхности океана пену. Судя по всему, Новый Бангор ждал очередной ясный и жаркий день, еще один в бесконечной цепи ясных и жарких дней, которые успели надоесть Герти до умопомрачения.
— Барометр с утра скачет, — пояснил мистер Шарпер, наблюдая за тем, как струя дыма рассеивается, ударяясь в прозрачную преграду стекла, — А это верный знак. Здесь, в южном климате, подобные явления случаются нередко. Светит солнце, дует ветерок, а потом раз! — и на остров накатывает тропическая буря. Ужасный грохот, ливень… На всякий случай советую вам, полковник, не предпринимать этим вечером затяжных прогулок. Вы даже не представляете, как коварны тропические бури. Немудрено вымокнуть до нитки.
В этой фразе Герти померещился зловещий намек. Долгие прогулки, бури, вечер… Определенно, секретарь Канцелярии имел в виду не погоду. Герти, привыкший к капризному нраву лондонского неба, не сомневался, что за весь день на Новый Бангор не упадет ни капли.
— Кхм. Спасибо за предупреждение. Учту.
— Что-нибудь случилось в мое отсутствие? — осведомился мистер Шарпер, сделав еще несколько медленных затяжек.
— У нас тут были небольшие проблемы с машиной, — немного натянуто ответил Герти, — «Лихтбрингт» немного… капризничал.
— О да, мистер Беллигейл уже уведомил меня об этом досадном случае. Я имел в виду что-нибудь помимо этого.
— Все прочее в рабочем порядке, господин секретарь. Вы же и сами знаете, каково тут у нас… Рыбаки, контрабандисты, браконьеры, грабители… Жизнь в Новом Бангоре не претерпела никаких изменений за время вашего отсутствия.
— Ответ оптимиста. Делает вам честь, полковник. Но вы на острове еще относительно недавно, а я провел здесь без малого тридцать лет. И знаете, что? Жизнь в Новом Бангоре становится все беспокойнее и хлопотнее… Несмотря на все усилия Канцелярии, несмотря на наши с вами старания. Да, полковник. Я замечаю, что с каждым годом порядка на улицах делается все меньше. Подумать только, еще несколько лет назад услышать стрельбу было немыслимо даже в буйном Шипси. А теперь сплошь и рядом джентльмены пускают в ход револьверы. Не угодно ли, этой ночью кто-то учинил стрельбу, и где, в Редруфе! Могу понять, когда отношения при помощи свинца выясняет грязная шваль, но когда в благопристойном районе вроде Редруфа люди берутся за револьверы… Воля ваша, скоро на этом острове воцарятся нравы как на австралийской каторге! Да уж…
Стрельба в Редруфе?.. По счастью, выпитый ром достаточно размягчил нервы Герти, он даже не вздрогнул. Хотя мог бы. Именно в Редруфе он снимал квартиру. И именно констебли из Редруфа при иных обстоятельствах вынуждены были бы тащить в носилках обезображенное тело полковника Уизерса, расстрелянного на пороге собственного дома. При иных обстоятельствах.
— Ужасно, — фальшиво сказал Герти, крутя в руках пустой бокал и стараясь не встречаться взглядом с мистером Шарпером, — Признаться, ничего об этом не слышал.
— Правда? — мягко, почти ласково вопросил секретарь.
Сквозь стелящийся табачный дым его зеленые глаза заглянули в душу Герти двумя болотными лунами.
Не человек. Хищник. Пантера. Оборотень.
Герти и сам не заметил, как вжался спиной в спинку кушетки. Из-за доброжелательной улыбки мистера Шарпера, царапающей душу, любая принятая Герти поза оказывалась напряженной и неестественной. Так же, как и любое выражение лица.
Не смотреть ему в глаза, не смотреть ему в глаза, не смотре…
— Я ценю многие ваши качества, полковник, — сладко жмурясь от удовольствия, произнес мистер Шарпер, — И скромность, без сомнения, в их числе. Вы знаю, что вы необычайно скромны и склонны оставлять в тени собственные подвиги. Как тот случай на Суматре, когда вы, будучи укушенным ядовитой змеей, семеро суток добирались до ближайшего лагеря… Но есть случаи, когда долг перед Канцелярией требует отбросить скромность.
— Откуда вам стало известно? — мрачно поинтересовался Герти.
— Я знаю про каждый выстрел в городе, — взгляд мистера Шарпера мгновенно стал серьезен, — Так что будет лучше, если вы поведаете мне все, полковник.
Герти вздохнул. Таиться было бессмысленно.
— В меня вчера стреляли.
— Это мне уже известно, как вы понимаете. Что именно произошло?
— Какой-то человек окликнул меня на пороге дома, в котором я снимаю квартиру.
— Он вам знаком? — быстро спросил секретарь, — Кто это?
— Абсолютно незнаком. Никогда в жизни не видел.
— Насколько я понял, он стоял практически в упор?
— Так и было. Но на нем была шляпа, так что я почти не разглядел его. К тому же, все длилось пару секунд…
— Какие-то приметы?
— Почти отсутствуют. Очень… невыразительная внешность. Белый, похож на европейца. Средних лет, без бороды, ничего прочего не заметил. Самый обычный человек, не привлекающий внимания.
— У вас есть предположение, чей приказ он мог выполнять? — напрямик спросил секретарь, задумчиво поглаживая папиросной гильзой идеально подстриженные усы.
— Ни малейшего представления.
— В последнее время вы вели какие-нибудь важные дела?
Герти сделал вид, что напрягает память.
— Не настолько важные, чтоб стоить чьей-то жизни. Признаться, я сам в замешательстве. Не предполагал, что кто-то в Новом Бангоре может позариться на мою жизнь…
Мистер Шарпер придвинулся к Герти одним единственным шагом, столь быстрым и бесшумным, что возникло ощущение, будто господин секретарь преодолел несколько футов в бесплотном состоянии.
— Как это произошло?
Об этом Герти спрашивал сам себя, когда лежал на острой брусчатке тротуара, разглядывая гроздья серебристых звезд на ночном небе. Удивительно много звезд видно в южном полушарии, в Лондоне и близко не увидишь подобной картины ночного неба. Так много, что даже созвездия не складываются в привычные картинки…
Как это произошло, мистер Уинтерблоссом?..
Восстановить события в мелочах оказалось необычайно сложно, хотя с того времени прошло менее десяти часов. Герти помнил чужое незнакомое лицо, летучий и кажущийся совершенно тут неуместным запах ванили, перемежающийся вонью кошачьих помоев. И рвущие ночь в клочья вспышки пистолетных выстрелов.
— Он выстрелил в меня. Четыре раза.
— Он что-то сказал перед этим?
— Нет. Ничего. Сразу начал стрелять.
— Вот как… — мистер Шарпер хищно прикусил папиросу, — Дальше!
Дальше все произошло само собой, без всякого участия Герти. Мир превратился в череду картинок, вроде тех, что демонстрирует зрителю специальный автомат, стоит бросить в него пенни, только картинки эти были перепутаны и шли без всякого порядка, вразброс, и с невероятно быстрой скоростью, так, что едва успевал схватывать глаз.
— Он направил револьвер прямо на меня. Нас разделяло едва ли два фута.
— Стрелял в упор, — пробормотал мистер Шарпер, — Хотел наверняка…
— Полагаю, что так.
— Но как… как вам удалось увернуться от четырех пуль, выпущенных с такой близкой дистанции?
Герти помнил, как увидел дуло револьвера, устремленное ему в лицо. Как попытался выхватить из трости клинок, но тот заел, у трости имелась хитрая защелка… Тогда он схватился за револьвер в кармане пиджака и рванул его на себя, но тот зацепился курком за ткань и намертво застрял.
Дуло револьвера было черно и пусто, как замочная скважина, ведущая в темную комнату. Но Герти знал, что спустя долю секунды из него вырвется фонтан обжигающего огня. На таком расстоянии не промахиваются. Знал он и то, что не успеет ничего сделать. Завопив от ужаса, Герти попытался отпрянуть, одновременно потянувшись рукой за дерринжером на правой лодыжке…
Дальше он сам ничего не помнил. Загрохотали выстрелы и что-то так больно ударило его под ребра, что выбило из груди весь воздух. Он покатился по мостовой, чувствуя, что пробит во многих местах и истекает кровью. Удивительно, собственная кровь показалась ему холодной. Сквозь звон в ушах он едва слышал звуки бегущих шагов — его убийца бросился бежать, как только выполнил свою работу.
«Вот как оно умирать», — подумал Герти, чувствуя щекой шероховатое касание камня.
В этот краткий миг, отделяющий человеческую душу от вечности, оно показалось ему почти приятным. Звезды в ночном небе стали выглядеть по особенному. Как ангельская пыль, растворенная в воздухе. Герти смотрел на них, изо всех сил пытаясь держать глаза открытыми, но он знал, что долго это не продлится. В этот миг он забыл про все. Про Канцелярию с ее крысами. Про Бангорскую Гиену, рыщущую где-то в ночи. Забыл даже про Гилберта Натаниэля Уинтерблоссома, который вдруг оказался где-то позади, какой-то неважной щепкой, бултыхающейся в ручье. Перед ним открывалась вечность. И он молился только о том, чтоб ему было отпущено еще несколько секунд, которые он сможет провести, глядя на звезды…