— Только посмейте…
— Посмею — что? — спросил он, распуская вязки на моем корсаже. — Посмею сделать тебя счастливой? Посмею подарить маленькой девочке в красном плаще любовь и счастье?
— Я — не маленькая девочка, — произнесла я с трудом.
— Конечно, нет, — он склонился надо мной. — Ты — женщина. Красивая, желанная.
Его губы коснулись моей шеи, потом — обнаженной груди, и я застонала, выгибаясь ему навстречу. Пыталась противиться желанию, что он распалял во мне, и не могла его одолеть.
— Оставьте меня, это неправильно… — взмолилась я, пытаясь оттолкнуть графа.
— Только это и правильно, — ответил он, поднимая голову и глядя на меня в упор.
— Почему у вас такие желтые глаза? — спросила я напрямик.
— Чтобы лучше видеть тебя, — он придавил меня к постели весом своего тела, совсем как в моем сне. — Чтобы видеть тебя настоящую, без маски, без этого проклятого красного шаперона…
— Чем он вам не нравится? — я пыталась понять — говорит он с умыслом, задевая орден, или все это — лишь любовная болтовня, которой красивые мужчины губят доверчивых девиц.
— Тем, что он скрывает тебя. Твое тело, твое сердце… Я ненавижу платья, если они на тебе, и дурацкие хитрые корсажи… Зачем только их придумали? Но видишь, я развязал его… И теперь помогу тебе снять платье, и рубашку… Тебе ведь нравится, когда я к тебе прикасаюсь? Разве тебе не кажется, что мои руки созданы, чтобы тебя ласкать?.. Чтобы обнять тебя покрепче…
Он целовал и ласкал меня все жарче, пользуясь моей беспомощностью, а я лишь вяло приподнимала руку и снова ее роняла.
Неужели это любовные чары лишили меня сил настолько?!.
Не может быть, я — свободное существо, я мыслю, я не позволю взять над собой верх.
Горячая ладонь графа уже оглаживала мое бедро, зарываясь в кружева, отыскивая разрез на белье.
— Не смейте, — выдохнула я, свирепо глядя на него. — Только осмельтесь на большее — и вам придется убить меня, потому что иначе когда ваше колдовство закончится, я убью вас!.. Клянусь!
Граф остановился, рука на моем бедре замерла, а потом он медленно выпрямился.
— Колдовство? Нет никакого колдовства, Медхен, — снова заговорил он вкрадчиво, опьяняюще. — Ты сама этого хочешь…
— Я не могу пошевелиться, я полностью в вашей власти, а вы пытаетесь убедить меня, что это — мое желание?!.
— Не надо кричать, — он встал с кровати и прошелся до секретера и обратно, потирая ладони. — У меня есть уши, я тебя слышу. И не причиню тебе вреда.
— Тогда позвольте мне уйти, — я сделала еще одну попытку подняться, и граф, поколебавшись, помог мне, поддержав под локоть.
Когда он попытался обнять меня за плечи, я оттолкнула его руку.
В голове немного прояснилось, любовный дурман схлынул, и я смогла даже подняться на ноги. Пусть меня качало, просто вело из стороны в сторону, но я добралась до порога, цепляясь за мебель, и не пожелала, чтобы граф провожал меня.
— Уберите руки, — сказала я зло, пытаясь затянуть вязки на корсаже негнущимися пальцами. — Никто не давал вам права меня трогать.
— Медхен… — граф порывисто шагнул ко мне, но я отшатнулась.
— Где мои трость и очки? — сказала я требовательно.
Лагар взял со стола и то, и другое, и поднес мне.
— Благодарю, — водрузив очки на нос, сжав в ладони свое верное оружие, я почувствовала себя увереннее. Тело постепенно оживало, возвращалась привычная гибкость, и в голове уже не плавали радужные облака и не шумели золотые реки.
— Ты вот так уйдешь? — спросил граф сквозь зубы.
— Попробуйте удержать, — ответила я ему в тон.
Он сжал кулаки, глядя на меня дико, почти с ненавистью, но потом опомнился и опустил ресницы.
— Да, уходи, — сказал он глухо, — или я не сдержусь. Не смогу сдержаться.
Я не ответила и вышла в коридор. Пафосная болтовня, любовное колдовство… Будь проклят этот Лагар со своими предками-убийцами!..
Только сейчас я заметила, что на мне нет башмаков. Но возвращаться за ними в комнату графа совсем не хотелось.
Не хотелось…
Я спустилась на три ступени и остановилась, вцепившись в перила.
Не надо лгать самой себе, Мари-Жанна. Ты боишься. Ты не хочешь возвращаться, потому что боишься, что уступишь его речам и страстным взглядам. И тебе легче бросить башмаки, легче полезть в пасть десятку оборотней, чем вернуться к нему. Меня затрясло в беззвучных рыданиях, зубы застучали, и я, спотыкаясь, поковыляла в нашу с Анной-Ми комнату, задыхаясь от гнева, ярости и стыда. Ничего подобного я не ожидала, отправляясь в Ардеш. Это в сто раз хуже дождя, промозглого ветра и голода, в тысячу раз страшнее, чем встретить короля оборотней один на один.
Ворвавшись в спальню, я кинулась к кровати, чтобы разбудить Анну-Ми, довериться ей, услышать слова ободрения…
Постель была пуста.
Смятая подушка, откинутое одеяло — и никого.
— Анна-Ми? — позвала я, уже предчувствуя, что случилось самое страшное.
Мне никто не ответил, да я и сама видела, что моей подруги нет в комнате. Пропали плащ Анны-Ми и ее дорожные туфли.
Позабыв обуться, я бросилась вон из спальни и заметалась по замку. Куда могла уйти Анна-Ми? Я проверила уборную, гостиную, заглянула к Саломее под предлогом попросить успокоительных капель, а к Пульхерии — спросить, что завтра подадут на завтрак. Потом сбежала по лестнице, чтобы проверить кухню и… увидела, что дверной засов отодвинут.
Теперь уже я не сомневалась — Анны-Ми не было в замке Лагар. Я чувствовала это. Но куда она пошла? И зачем?..
13. Марсово поле
После дождя рассвет был серым и розовым. Тучи уходили на запад, а на востоке небо было ясным, обещая хороший летний день.
Только для меня этот день не мог быть хорошим.
Я не смогла найти следов, оставленных моей подругой, и бестолково бегала по округе, боясь позвать Анну-Ми и боясь, что случилось нечто страшное. Наш тайник с оружием остался нетронутым. Я достала арбалет и к нему — все стрелы, что были в запасе.
Солнце показало ослепительный краешек над дюнами, когда я немного опомнилась. А что, если Анна-Ми сбежала? Я вспомнила ее слова о том, чтобы оставить шаперонов.
Неужели… сбежала?!..
Но как?.. Почему бросила меня?..
Разве Анна-Ми могла меня бросить?..
Я ощутила себя маленькой девочкой, которую завели в дремучий лес и бросили на съедение диким зверям.
Стой, Мари-Жаннет! Не сходи с ума!..
Сжав ручку арбалета, я брела наугад, прислушиваясь, оглядываясь, рассматривая мокрый после ночного дождя песок в поисках хоть каких-то следов. Мои чулки порвались, и я шлепала в грязи босыми ногами, но не обращала на это внимания. Где же Анна-Ми?.. Зачем надо было уходить ночью, ничего мне не сказав?.. А если она и правда сбежала, то почему не попрощалась?
Я почти добралась до Марсова поля, когда услышала высокий женский смех — торжествующий, с визгливыми нотками. Он пролетел над дюнами, эхом отскочил от скал и затих. Мне показалось, что смеялись на Марсовом поле.
Прибавив скорости, я побежала в ту сторону, на ходу бросив стрелу в гнездо арбалета. Пробежав шагов двадцать, я оказалась на дороге. Здесь был не песок, а суглинок, и ноги вязли в грязи по щиколотку. На обочине лежало обнаженное тело — истерзанное, окровавленное, а над ним стояло странное существо — нелепое, тонконогое, похожее на волка и кошку одновременно. Задние лапы были короче передних, и от этого казалось, что существо присело на корточки, опираясь о землю. Оно подняло тупоносую окровавленную морду и взглянуло на меня. Глаза были большими и черным — как провалы, черные треугольные уши настороженно дернулись. На макушке был островок рыжеватых волос.
Рыжий. Рыжий и лысый.
Обернувшись человеком, оборотень должен быть рыжим и лысым.
Почему-то я упорно думала об оборотне, как о мужчине. Но ведь смех я слышала женский…
Существо раскрыло пасть и захохотало. От этого человеческого смеха из звериной пасти мурашки побежали по коже. Оборотень оставил свою жертву и пошел ко мне, постепенно переходя на легкий, упругий бег.
Я выстрелила, почти не целясь. Как раз в тот момент, когда оборотень прыгнул. Моя серебряная стрела попала ему в ляжку, чуть не в пах, и я увидела, что не ошиблась — оборотень был именно мужчиной.
Не мстящая ведьма убивала юных девушек. Это делал мужчина.
Зверь взвыл и закрутился на месте, пытаясь ухватить зубами стрелу. Я выстрелила еще раз, но промахнулась.
Третья стрела!..
Пальцы слушались почти хорошо, и я взвела арбалет, прицеливаясь тщательнее…
Оборотень скакнул боком и скрылся в кустах. Я услышала, как хрустит валежник и выругалась — оборотень убегал!..
Я бросилась за ним по кустам, но проклятая тварь как будто провалилась сквозь землю. На влажной земле осталось несколько неясных следов — все-таки, больше похожих на собачьи, чем на следы большой кошки.
Еще раз выругавшись от бессилья, я вернулась к телу на дороге. Больше всего я боялась, что увижу Анну-Ми, но это был мужчина. Совершенно голый мужчина с изуродованным лицом — похоже, я вспугнула оборотня, когда он начал страшную трапезу. Это было непростительно, но я вздохнула с облегчением. Не Анна-Ми. Хвала небесам.
Держа арбалет наготове, я встала на одно колено и осмотрела труп.
Мужчина был рыхловатый, полный, средних лет. Грудь и живот были целые. Как же оборотень убил его? Сразу вгрызся в лицо?
Нахмурившись, я пощупала тело. Холодное. Твердое. Скорее всего, убит около полуночи, часов пять назад. Но почему он бродил здесь голый, ночью, в дождь? И как был убит? Может, умер от страха, когда на него выскочило чудовище?
Что-то не складывалось. Если оборотень убил мужчину пять часов назад, то почему начал пожирать свою добычу только сейчас?.. Или его убил другой оборотень?.. А может, мужчина занимался любовью, и где-нибудь в кустах лежит полуобглоданный труп его несчастной любовницы?
Надо осмотреться.
Я поднялась, прикидывая, откуда начну осмотр, но тут впереди замаячила человеческая фигура. Мое тело сделало всё быстрее, чем осознал разум. Но все же в последнюю секунду Я направила стрелу чуть в сторону, потому что успела узнать травознаю.
Когда стрела просвистела над её головой, она даже не вздрогнула. Только остановилась и махнула рукой, предлагая мне идти следом. Сама она развернулась и пошла обратно. Солнце поднялось еще выше, но ясный день казался мне продолжением ночного кошмара. Я пошла за старухой, оскальзывая в грязи, добралась до песчаной косы, прошла между двух валунов и очутилась на Марсовом поле.
Волосатое дерево все так же вздымало к небу корявые сучья, но травозная шла не к нему, а в сторону, к противоположному краю. Там виднелось что-то пестрое, желто-синее… Женщина… Женщина лежит на спине, раскинув руки… Яркая шелковая ткань потемнела от крови и грязи, и женщина казалась истерзанной райской птичкой.
У Анны-Ми были синий плащ и желтое платье…
Травозная дошла до тела и остановилась, скорбно склонив голову. Я споткнулась обо что-то мягкое, посмотрела вниз и увидела бархатный башмачок с серебряной пряжкой. Такой был у Анны-Ми…
И все же я не верила этому, пока не подошла к телу и не увидела лицо. И только потом расплакалась — сухо, без слез, чувствуя, как болезненно сжимается сердце, словно хочет лопнуть от переполнявшей его боли.
Передо мной в грязи — мертвая, с разорванной грудью, лежала моя дорогая подруга Анна-Ми, с которой мы были как сестры в последние несколько лет.
Несколько лет погони за оборотнями по всей Сигамбрии… Столько опасностей… Столько столкновений с чудовищами…
Мы все преодолели — я и Анна-Ми.
И вот теперь — такой бесславный конец.
Я не знала ничего о ее детстве, не знала, как она попала в орден Красных Шаперонов. Мы не любили рассказывать о себе. Каждый из нас пережил в детстве или юности трагедию, потеряв родных или близких, погибших от зубов чудовищ. Нас растили в ненависти к оборотням, учили, как распознавать их повадки, как их выслеживать, как убивать…
И вот теперь один из них убил Анну-Ми…
— Это сделала ты? — спросила я охрипшим голосом и взяла травознаю на прицел.
Старуха даже не дернулась. Только отрицательно покачала головой.
— Расскажи мне все, — потребовала я. — Или останешься здесь с моей стрелой в горле. Кто эти проклятые оборотни? Рассказывай все, что знаешь.
— Ничего не знаю, — ответила травозная и посмотрела на меня пустыми глазами. — Я нашла ее здесь. Мы хотели встретиться вчера, я ждала ее на песчаной косе.
— Встретиться? Когда это вы договорились о встрече? По-моему, ты лжешь мне, старая ведьма!
— Не лгу, — она снова покачала головой. — Анна-Ми — моя внучка.
Новость была не просто новостью — она ударила меня, как камень. Прямо в голову.
— Какая внучка? — глупо спросила я. — Она мне ничего не рассказывала.
— Она не хотела, чтобы ты знала, Мари-Жанна, — старуха назвала меня моим настоящим именем. Именем, которое было известно только Анне-Ми.
Но я не собиралась верить так легко всему, что мне говорила эта хитрая ведьма.
— Допустим, ты разузнала наши имена, — сказала я зло, — но это не значит, что ты узнала их от Анны-Ми. Она своего не скрывала, а мое ты могла подслушать. У Анны-Ми не было от меня секретов, она бы обязательно рассказала мне о своей бабушке.
— Зачем? — губы старухи искривились в горькой усмешке. — Чтобы ты выдала ее шаперонам?
— С чего бы мне ее выдавать?
— С того, что она хотела сбежать от вас. Вчера я ждала ее. Мы хотели бежать в Саксонию. Чтобы навсегда забыть о вас, шапероны.
— Сбежать?.. — я опустила арбалет. — Как это — сбежать? Почему?
— Чтобы не случилось вот этого! — крикнула старуха, ткнув пальцем в труп Анны-Ми и истерически расхохоталась, а потом заплакала.
Ее смех и плач совсем не походили на смех оборотня. Я уронила арбалет и не заметила этого.
Накинув край плаща на мертвое лицо подруги, я сняла с шеи цепочку с хрустальным флакончиком, вытащила зубами крышку и почти насильно влила в рот травознае несколько капель. Она захлебнулась рыданиями, потом закашлялась, потом замолчала и задышала быстро и тяжело, зажмурившись.
— Расскажи мне всё, — снова потребовала я.
Мы сели на валун возле тела Анны-Ми, и старуха начала рассказывать.
— Шаперонам запрещены родственные связи. Но у меня никого небыло на свете, кроме Анны-Ми. И она меня не забывала. Вся наша семья погибла от оборотней, — она расстегнула глухое черное платье, отогнула ворот, приспустила его с плеча и показала мне старые раны — глубокие шрамы от когтей. — В ту ночь выжили только мы. Я спрятала Анну-Ми в бочке, закрыла крышкой и навалилась сверху, пока эти твари рвали меня живьем. Моя кровь капала ей на голову. Шапероны успели вовремя и убили оборотней, но забрали Анну-Ми с собой, пообещав, что она сможет отомстить за всех, убитых оборотнями. Она поверила им и ушла. Тогда я смогла спасти ее, а теперь меня не было рядом с моей дорогой девочкой… И ты была далеко…
— Я не знала. Правда.
Солнце уже щедро поливало нас лучами, и пташки вылезали из мокрых кустов, устраиваясь на ветках, чтобы почистить перышки и высушить их на солнце. Все было как всегда. Мир жил, как прежде. Только в этом мире не было больше Анны-Ми. Я была слишком мала, когда оборотни уничтожили мою семью. О той ночи у меня остались лишь неясные воспоминания. Тогда я плакала. Да, плакала. Но мне не было так больно, как сейчас.
— Я тебя не виню, — сказала старуха. — Рано или поздно это должно было случиться. Рано или поздно это случается со всеми шаперонами.
— Почему она не рассказала мне, что хочет сбежать?
— Шапероны не любят, когда знающий их тайны обретает свободу. Ее бы не отпустили. Ты бы выдала ее.
— Ты дура, — сказала я без обиняков.
— Если бы, — ответила травозная.
— Она говорила мне о побеге. Не прямо — только намекала. Я не поняла ее намека. Но я не выдала бы ее. Никогда.
Старуха нашла мою руку и пожала, а потом поднялась с камня.
— Мне надо идти, — сказала она, застегивая платье и плотнее запахивая шаль. — Похорони ее. Ардеш — не самое плохое место для могилы. Она родилась недалеко от Ардеша. Ей будет приятно лежать здесь.