— Я не убивал твою подругу, — сказал он и откинулся на спинку кресла, положив ладони на подлокотники. — Да, я оборотень. Но я никого не убивал.
Он сидел передо мной совершенно открыто, и это сбивало с толку, мешая нанести удар. К чему спокойствие и почти смирение? Очередная хитрость? Как оборотень может не быть убийцей?
— Когда ты появилась в моем замке, — продолжал граф, — я сразу понял, что ты пришла за мной. И убедился в этом, когда подслушал твой разговор со старухой из лесной хижины. Знал, что ты пришла меня убить, и не смог ни сбежать, ни помешать тебе. Меня тянет к тебе, и это с самой первой встречи, с того мгновения, когда я заглянул в твои глаза. Я старался всегда быть рядом, защищал тебя. Потому что я не причастен к смерти твоей подруги. И не причастен ни к одной смерти в этом городе. Здесь живут мои люди, как я могу причинить им зло?
— Легенда о первом Лагаре — это же правда? — потребовала я ответа. — Он был в Египте и разорил там древнюю могилу?
— Да, — признался граф, чуть помедлив. — Мой предок и в самом деле привез из восточных земель что-то странное.
— Договор с дьяволом и жертвоприношение девственниц — это ведь тоже не сказки?
— Кто знает? — пожал плечами Лагар. — Я вижу в этом просто иносказание. Мой предок был очень красив и обладал шармом и прекрасным голосом. Конечно, он забирал сердца у девушек — они так и слетались к нему. Убивал ли он их? Наверняка это не известно. О тех временах сохранились лишь устные предания. Но говорят, что одна из девиц убила Дирка Лагара. Возможно, из-за ревности, не выдержав его постоянных измен.
— Думаю, эта легенда вовсе не об иносказаниях. Он нашел золотой серп, — веско сказала я. — Серп, которым полагалось рассекать грудь юным девам и вырывать их сердца, чтобы обрести молодость. И кто-то похитил из могилы вашего предка этот серп и решил тоже заключить договор с дьяволом.
— Да, я думал об этом, — сказал граф тихо. — Но здесь, в Ардеше, орудует обыкновенный зверь. Я пытался поймать его, но он быстрый и хитрый. И зверь выглядит именно так, как описывали его вы и Бужере. Это не волк, но и не оборотень, Медхен. Поверь.
— Не верю! — почти выкрикнула я ему в лицо. — Это либо вы, либо ваша сестра. Я знаю, что мадам Анастейша многое рассказала ей о вашем предке. Покажите, есть ли у вас рана на ноге!
Я отступила ещё на пару шагов, держа клинок наперевес, а граф поднялся из кресла и, не сводя с меня взгляда, снял рубашку и отбросил её в сторону.
— Ноги у вас ниже, месье, — скомандовала я. — Раздевайтесь полностью!
Глаза его блеснули в свете свечей.
— Я ведь предлагал вам это сразу, мадемуазель, — ответил он и взялся за поясной ремень.
Он словно дразнил меня, раздеваясь медленно, чувственно, напоказ. Следом за рубашкой улетели ремень, туфли, чулки и верхние штаны, и граф потянул вязки на нижних штанах — коротких, до колен.
— Надеюсь, это не оскорбит ваш нежный взор, — произнес Лагар с вежливой насмешкой, сбрасывая последний покров.
Но ещё до того, как ткань соскользнула с узких мускулистых бёдер и упала на пол, я поняла, что он — не убийца. Будь он тем жестоким оборотнем, который раздирал на части юных девственниц, я бы уже лежала с вырванным горлом, потому что благополучно утратила бдительность. Раньше я видела графа в одних подштанниках, и считала, что видела в этой жизни всё, но тут стало ясно, что глупышка Медхен упустила самое главное.
— Ноги у меня ниже, мадемуазель MJV, — мягко напомнил Лагар.
— Всё в порядке, можете одеться, — разрешила я, отворачиваясь и краснея до ушей.
Но раны на графе не было — ни шрама, ни царапины. А значит, я стреляла точно не в Лагара.
— Вы так добры, — поблагодарил он, и теперь в его голосе слышался явный сарказм.
— Совсем не добра, — ответила я, стараясь говорить сурово и поскорее изгнать из мыслей воспоминание о мужчине, который только что раздевался передо мной до гола. — Итак, вы — оборотень. Это приобретенное или врожденное?
— Врожденное, — граф оказался за моей спиной. — И надеюсь, теперь вы верите, что я не причастен к убийствам?
Он находился рядом, и я про себя назвала эту близость опасной. Но совсем не потому, что повернулась спиной к оборотню. А поворачиваться не следовало, даже если я была убеждена, что Анну-Ми убил кто-то другой. Но рядом с графом я чувствовала себя, будто проиграла схватку самому страшному врагу. И проигрыш одновременно ужасал и… радовал. Но разве такое возможно?
— Медхен? — повторил Лагар медовым шепотом, и мне захотелось закрыть глаза и откинуть голову, чтобы прислониться затылком к крепкому мужскому плечу. Почувствовать его силу, почувствовать его ещё ближе…
Но вместо этого я произнесла раздельно и громко:
— Двенадцать лет назад всех моих родных убили оборотни. Мои родители держали гостиный дом на тракте. Однажды вечером туда пришли двое, взяли комнату, расплатившись золотом. В ту ночь было полнолуние, и наши постояльцы превратились в волков. Спастись удалось только мне. Я выпрыгнула в окно и бросилась в реку. Меня отнесло течением, я чудом выбралась на берег, залезла на дерево и сидела там до утра. Я слышала, как эти твари расправились с другими постояльцами и моей семьей, а потом рыскали по округе — искали меня. Но вода сбила след, а утром пришли Красные Шапероны. Они прикончили оборотней, нашли меня и забрали с собой. С той самой ночи, месье граф, я усвоила первое правило Красных Шаперонов — ни одному оборотню верить нельзя.
Я вздрогнула, когда граф коснулся моей щеки кончиками пальцев:
— Бедная девочка, — пробормотал он, уткнувшись лицом в мои волосы. — А что насчет второго правила Шаперонов?
— Второе правило — каждый оборотень должен быть убит, — сказала я и повернулась к нему, встав к лицу лицом.
Лагар не оделся, и его нагота пугала меня больше, чем если бы стая волков окружила меня, клацая зубами при полной луне. Я смотрела графу в глаза, потому что боялась опустить взгляд и… проиграть окончательно.
— Тогда чего ждешь? — спросил оборотень с чуть заметной усмешкой. — Я перед тобой, безоружный, в человеческом обличии, у тебя серебряный клинок, но ты почему-то не убиваешь меня.
Он смеялся надо мной. Смеялся над моей нерешительностью. А я злилась и не могла понять, почему так трудно было нанести удар, когда граф сидел в кресле, и почему так трудно ударить теперь…
Я медленно подняла руку, сжимая трость-клинок.
— Почему вы так долго не женились? — спросила я, хотя было совершенно неважно, почему граф не обзавелся семьей.
К чему эти вопросы, Мари?! Неужели ты умышленно тянешь время, надеясь, что граф сбежит или выбьет у тебя оружие? Или ты надеешься… на что ты надеешься?!.
— Потому что дурная кровь Лагаров неизменно проявилась бы в моих детях, — ответил граф, не сводя с меня пристального взгляда. — Зачем передавать проклятие Лагаров дальше? Пусть лучше умрет вместе со мной. Но вы всё-таки не убиваете меня, грозный Шаперон? — и он усмехнулся уже открыто, не делая попытки защититься, хотя острие клинка находилось на расстоянии двух дюймов от его шеи.
Несколько мгновений длилась борьба взглядов, и я не выдержала первая.
— Проклятье! — я опустила клинок и отшатнулась, уставившись в стену. — Да оденьтесь вы, в конце концов! Вам что — нравится щеголять перед девушками в голом виде?
Я услышала шорох, досчитала до десяти и обернулась. Граф натягивал верхние штаны и застегивал поясной ремень.
— Не получается убить? — спросил он вежливо, но в глазах плясали лукавые искры.
— Рубашку, — велела я. — Наденьте рубашку, и идём к вашей сестре.
— К Саломее? — мгновенно насторожился он. — Вы же не всерьез…
— Только когда своими глазами увижу, что на ней нет раны от моего арбалета, — отчеканила я, — только тогда с вашей сестры будут сняты все подозрения.
— А вам не кажется, что Шапероны превышают должностные полномочия? — поинтересовался он сквозь зубы, но поднял рубашку и надел.
— Когда кажется — я крещусь, — ответила я ему в тон и указала на дверь: — Вперёд.
Мы вышли из спальной комнаты графа, спустились на этаж ниже, и подошли к спальне Саломеи. Лагар постучал и позвал сестру по имени, но нам никто не ответил.
— Саломея? — позвал он встревожено и громко, и открыл дверь.
Но тревоги были напрасны — девушка спала в постели, прекрасная и невинная, как ангел. Только эта ангельская красота меня совсем не тронула.
— Будите её, — сказала я.
Граф потемнел лицом, но подошел к постели и коснулся плеча сестры.
— Саломея, проснись, — он легонько встряхнул её, и девушка заворчала, натягивая одеяло на голову. — Проснись.
Он тормошил её, пока Саломея не села в постели, раздраженно протирая глаза и поглядывая на меня и на графа.
— Что случилось, Рауль? — спросила она недовольно, зевая на каждом слове. — Я приняла снотворные капли, и хочу спать. Если ничего срочного…
— Разденься, — коротко сказал он.
— Что?! — возмутилась Саломея. — Ты с ума сошел?
— Не спорь, пожалуйста, — сказал граф твердо и взял сестру за руку, повыше локтя. — Вставай.
Саломея попыталась его оттолкнуть, он вздернул ее на ноги, она заметила меня и потеряла дар речи, указав в мою сторону пальцем.
— Девица оказалась непростой, — пояснил граф, — она из Красных Шаперонов.
— Только этого нам не хватало, — еле слышно произнесла Саломея, но больше не сопротивлялась.
Смерив меня презрительным взглядом, она вырвалась от графа, встряхнула распущенными волосами, а потом демонстративно дернула завязки на ночной рубашке и сбросила ее на пол быстрее, чем я успела сказать, что достаточно приподнять подол.
Сложена она была под стать брату — как идеальная статуя. Богиня любви и красоты из королевского сада, изваянная в мраморе. И, разумеется, никаких ран и ожогов от серебра. Только синяк на ребрах, слева.
— А это откуда? — спросила я.
— Поскользнулась, когда выходила из ванны, — сердито отозвалась Саломея. — Всё? Мне можно одеться? Или желаете осмотреть меня ближе, мадемуазель Шаперон?
— Одевайтесь, — сказала я. — Прошу прошения за беспокойство.
— Что это было? — услышала я голос Саломеи, когда уже вышла из комнаты.
— Шапероны порылись в нашей семейной истории, — ответил граф с невеселой усмешкой.
— Опять собирали сплетни! — в сердцах выпалила его сестра. — Готова поклясться, это им напела та сумасшедшая! Анастейша Бюссар! Я придушу её когда-нибудь!
— Ложись спать, — сказал граф. — Надеюсь, победят не сплетни, а здравый смысл.
— Какой тут сон, — зло прошипела Саломея. — Гони ее прочь из нашего дома! Значит, та, вторая, тоже была из Шапе… — она замолчала так резко, словно ей зажали рот.
— Спать, — повторил Лагар.
Саломея что-то пробурчала в ответ, но её брат уже вышел в коридор следом за мной и плотно закрыл дверь.
— Что дальше, мамзель? — спросил он с привычной развязностью. — Заставите раздеться всех мужчин в Ардеше и его окрестностях? Эй, месье! — паясничая замахал он руками на манер уличных торговцев. — Приехали Красные Шапероны! Извольте снять штаны!
— Сожалею, что побеспокоила вас, — сказала я серьезно, и он сразу прекратил дурачиться. — И ещё раз прошу прощения. Но здесь происходит одно убийство за другим, и это не смешно. Прошу вас лично организовать подобный смотр. Ваши люди охотнее разденутся перед вами, чем передо мной.
— С этим я бы поспорил, — ответил он, жадно полыхнув глазами. — Но повторяю, это — не оборотень, В Ардеше орудует дикий зверь. Незачем беспокоить и унижать горожан.
— В Ардеше орудует кое-кто пострашнее зверя, — ответила я. — Если вы не желаете прислушаться к моей просьбе, значит, я вам приказываю. По особому распоряжению его величества, вы обязаны подчиниться Ордену Красных Шаперонов, граф. Необходимо осмотреть всех мужчин на предмет ранения в ногу.
— Хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Хорошо, делайте из меня посмешище, если вам угодно. Но что означают ваши слова про «пострашнее зверя»? Говорю вам, я не могу ошибаться. Та тварь — дикое животное, именно она убивает…
— Когда мы приехали сюда, — перебила я его, — приехали мы — я и Анна-Ми, она сказала мне кое-что. Она сказала, что только жертвы знают убийцу. Поэтому пока вы будете искать оборотня, а господа де Невали — волка, я попытаюсь найти нечто полезное в списках жертв. Мне давно пора было этим заняться. Ложитесь спать, месье Лагар, а завтра приступите к делу.
— Как вы официальны со мной, мадемуазель. Могу я спросить, куда отправитесь спать вы?
— Соберу вещи Анны-Ми и вернусь в дом священника.
— Ночью? Одна?
— Ночью и одна, — подтвердила я. — А если появится та тварь, ей не поздоровиться.
Он опустил голову, будто уясняя то, что я сейчас сказала, а потом произнес:
— Обещаю, что завтра сам лично осмотрю каждого в этом городе, чтобы вы были спокойны. Но вы, Медхен, пообещайте, что сегодня останетесь в этом замке и отдохнете.
— Нет, я…
— А если откажетесь, — он повысил голос, и я замолчала, удивленно приподняв брови, — я запру вас до утра. И никакой серебряный клинок не поможет.
«Попробуйте!», — хотела бросить я ему в лицо, но промолчала.
— Останьтесь, — сказал Лагар уже тише. — Пусть и говорят, что сердца у Шаперонов сделаны из серебра, но вашему сердцу необходим отдых. Я настаиваю.
Это было неразумно, и неправильно, но я не смогла отказаться.
— Благодарю, месье, — ответила я тоже тихо. — Я принимаю ваше предложение. И рассчитываю на вашу помощь. А ещё я рассчитываю, что вы расскажете всю правду о том, как была разорена могила первого графа Лагара, и каким образом вы пытались ловить ту тварь в дюнах.
В ту ночь я так и не смогла уснуть. Лежала в постели, глядя на пламя свечи, и вспоминала всё, что приключилось с нами — со мной и Анной-Ми — в Ардеше. Итак, здесь есть оборотень. Настоящий. И есть рыжая тварь, за которой этот оборотень гнался по дюнам, но не догнал. Со слов графа выходило, что он дважды ранил зверя, которого выслеживал в дюнах по ночам. Но зверь оказался необыкновенно проворен, и всегда ускользал, прячась в расщелинах скал, куда граф в своем волчьем обличии не мог протиснуться. Даже после ранения зверь не прекращал своих кровавых похождений. Более того, он умудрялся совершать по несколько убийств за сутки — и все в разных местах.
Это могло означать только одно — в Ардеше действуют два убийцы, и один из них — точно разумный человек.
На следующий день я отправилась в церковь и наконец-то забрала списки, приготовленные священником.
— Не беспокойте меня, — приказала я, расположившись в его кабинете, — мне надо изучить это и подумать.
Но меня побеспокоили уже через четыре часа. В дом священника явился Франко де Неваль и рассказал новость: городской глава утром навестил свою матушку и обнаружил ее мертвой. Мадам Латуф сидела за столом, в кресле, а напротив в кресле находилась мадам Анастейша Бюссар — тоже бездыханная. И это очень странно, ведь говорят, что мадам Бюссар уехала лечиться на воды.
— Причина смерти? — спросила я, выслушав ловчего.
— Скорее всего, отравление, — сказал де Неваль. — Никаких ран на телах, но двери не заперты. И на столе стоят три чашки. Кто-то был в гостях у мадам Латуф.
— Чаепитие с Дуамутефом, — пробормотала я.
— Что? — переспросил ловчий.
— Ничего, — ответила я. — Просто мысли вслух. Я была вчера у мадам Латуф. И видела там мадам Бюссар. Обе были живы и здоровы, и мадам Бюссар наговорила много интересного. Поэтому очень интересно, кто наведался к ним в гостипослеменя.
Но выяснить, кто заходил в дом мадам Латуф, не удалось. Прислуга была приходящей — служанка ушла накануне вечером, после моего появления, и пришла только в девять утра, застав городского главу над двумя трупами.
Разумеется, городской глава был проверен на предмет ран. Он попробовал возмутиться, но граф Лагар проявил недюжинные способности в убеждении, самолично осмотрел месье Латуфа и заверил меня, что никаких ран нет.
Горожан вызывали по списку, осматривали, но ни у одного не обнаружилось характерного ранения.