Предоставив графу и ловчим сосредоточиться на своих обязанностях, я вернулась к спискам жертв, которые мне никак не удавалось дочитать. Я просидела над ними всю ночь и половину следующего дня и исчертила карту, нанося места убийств и сверяя даты. Мне понадобилось снова и снова обращаться к священнику, чтобы он припомнил подробности той или иной смерти, и к полудню следующего дня моя работа была закончена. Я сидела в кресле, поставив локти на стол, смотрела на карту Ардеша и его окрестностей и, наконец-то, поняла, что здесь происходило. И в эту картину идеально вплелась смерть мадам Анастейши и её экзальтированной подруги мадам Латуф.
К трем часам в кабинет священника были приглашены Франко де Неваль и граф Лагар. Расстелив перед ними карту и развернув списки, я начала:
— Медлить больше нельзя. До этого дня мы ловили оборотня каждый в одиночку, теперь пора объединиться, чтобы убийства в Ардеше прекратились.
Ловчий и граф одинаково поморщились, когда я произнесла «оборотень». Но я невозмутимо продолжала:
— Мы ловили в дюнах, вы прочесывали лес, но оборотень ускользал. Поэтому предлагаю сменить тактику и расставить сети в другом месте.
— Где же? — коротко спросил Лагар.
— На большой дороге, — ответила я и показала пальцем отметку на карте. — Вот здесь погибло двадцать четыре человека. Двадцать мужчин, четыре женщины. Все шли с ярмарки, все были навеселе, у всех при себе были деньги. А после того, как нашли трупы, денег не обнаружили. Какой жадный волк, не находите?
— Грабитель? — недоверчиво спросил де Неваль.
— Завтра как раз ярмарка, — сказала я небрежно. — Так что будем ловить убийцу на живца.
— Отличная идея! — оживился де Неваль. — Я могу переодеться простолюдином и…
— Умоляю вас, Франко, — теперь уже поморщилась я. — Вы с такой помпой заявились в Ардеш, что теперь вас знает каждая собака. И месье Рауль тоже не подходит, — пресекла я возражения графа. — Лучше всего идти мне. К тому же, ограбить женщину — это всегда безопасно и просто. Уверена, что оборотень меня не пропустит.
— Разумно, — согласился ловчий. — Хороший план, мадемуазель. Может сработать.
Но Лагару придумка не понравилась.
— Решили использовать себя вместо наживки? — спросил он угрюмо. — Я не позволю.
Де Неваль благоразумно сделал вид, что ничего не слышал и принялся с преувеличенным интересом разглядывать карту, которую уже изучил вдоль и поперек.
— Вас никто и не спрашивает, — ответила я, глядя в янтарные волчьи глаза графа. — Вы мне не муж и не любовник, чтобы принимать участие в моей жизни.
Лагар помрачнел ещё больше, а де Неваль закашлялся в кулак. Граф похлопал ловчего по спине — да так, что тому пришлось ухватиться за стол, чтобы устоять на ногах.
— Скорее всего, завтра после ярмарки оборотень опять выйдет на охоту, — сказала я, не обращая внимания на их приятельские подначки. — Тут мы его и поймаем.
— Я поставлю вдоль дороги своих людей… — пылко заговорил де Неваль, но я сразу притушила его энтузиазм.
— Никаких людей на большой дороге, — велела я. — Франко, вы устраиваете засаду в лесу совсемисвоими людьми. А вы, Рауль, по секрету рассказываете об этом двум-трем самым болтливым господам Ардеша. И сами уезжаете куда-нибудь. Скажем, по секретному поручению королевских ловчих. На пару дней.
— Мне нравится, — поддержал де Неваль. — Кто бы ни был этот убийца — волк, оборотень или человек, он не хитрее нас троих.
Лагар ничего не сказал, но стиснул зубы так, что желваки заиграли. Казалось, он сдерживается из последних сил, чтобы не броситься на меня. Но я не испугалась и с усмешкой посмотрела на графа.
— Если вас, месье Лагар, — сказала я, — беспокоит моя безопасность, то проследите, чтобы со мной ничего не случилось.
Он опустил голову, так что волосы упали на лицо, и молча кивнул, показывая, что принимает мое решение.
16. Ленточки, вафельки и капельки
Ярмарочный день тянулся, как переваренная патока. Наряженная в хорошенькое серое платье и синий передник, я слонялась между рядами, позванивая кошельком, полным монет. Очки и трость я оставила в доме священника, подсунула под щеки два комочка ваты, надела чепец в оборках — и вряд ли узнала бы себя в зеркале.
— Я живу в деревне, в пятнадцати милях отсюда, у меня свадьба через три месяца, — доверительно рассказывала я каждому торговцу и лавочнику, — и мне нужны самые красивые ленты и самое тонкое кружево. Есть у вас такое?
Лент было много, и в кружевах не было недостатка, но мне все не нравились. Я приценивалась, вертела в руках товар, и… сомневалась, сомневалась и сомневалась.
— Что такой красивой девушке раздумывать? — заигрывал со мной торговец тканями. — Алые ленты — самые красивые. Они прекрасно подойдут для такой милой мадемуазель!
— Но шелк недостаточно тонкий, — надула я губы, пропуская ленты сквозь пальцы. — Мой жених дал мне кучу монет, чтобы я купила всё самое лучшее. Нет, я не могу тратить деньги на пустяки…
Иногда я уже готова была купить и доставала из кошелька пару новеньких золотых — они сияли, как кусочки солнца, привлекая всеобщее внимание. Глаза торговцев жадно блестели, но я убирала монеты обратно в кошелек и кокетливо качала головой: нет, товар недостаточно хорош для такой невесты, как я.
Не забыла я пропустить пару стаканов пива, жалуясь на жару, и съела вафлю, поджаренную на переносной жаровне. Вафельщик не узнал меня, и принялся жаловаться точно так же, как жаловался, когда продавал вафли ещё нам с Анной-Ми:
— Проклятый волк всех запугал! Раньше здесь собиралось по десять тысяч человек, а теперь только самые смелые приезжают. И то если с обозом. И эти недотепы всё не могут его поймать?
— Кто? — спросила я, старательно прожевывая вафлю, потому что она мне в горло не лезла. Но не потому, что была невкусная — нет. Вафля была, как раз, хрустящая и сладкая. Только аппетит у меня пропал.
— Королевские ловчие, — обвиняющее сказал вафельщик, пересчитывая монеты. — Рыскают туда-сюда по дорогам, а толку нет.
К вечеру торговцы и покупатели начали расходиться. Я задержалась, заглянув в таверну и заказав себе ещё пива «на дорожку». Если оборотень не глухой и не слепой, то должен клюнуть на приманку. Должен. Я верила в это.
Из Ардеша я вышла уже в сумерках и пошла по дороге, повесив корзину на сгиб локтя. Меня обогнали две или три повозки, кто-то предложил подвезти, но я отказалась, сказав, что жених у меня очень ревнив и не потерпит, чтобы я сидела рядом с другим мужчиной.
Пройдя мили две, я поняла, что не ошиблась. Кто-то шел по дороге следом за мной. Конечно, это мог быть припозднившейся покупатель с ярмарки, но вряд ли покупатель стал бы красться за мной, замедляя шаг, когда останавливалась я, и переходя на бег, когда я ускоряла шаг. Это мог оказаться граф Лагар, решивший меня подстраховать, но вряд ли я услышала бы его. Как не услышала, когда он следил за мной до дома травознаи.
Я вышла на берег ручья и села на взгорочке, поставив корзину рядом. Женщина утомилась и решила отдохнуть — вполне объяснимо и ничуть не удивительно. Я сняла чепец и принялась переплетать косы, мурлыча под нос песенку. И теперь уже ясно услышала шаги за спиной — осторожные, воровские… Теперь самое главное не спугнуть… Пусть подойдёт поближе… Пусть подойдёт…
Запев погромче, я откинула полотенце с корзины. Там лежал аркебуз Анны-Ми. Я выбрала его, потому что он был гораздо меньше, чем арбалет, и спрятать в корзине его было легче.
Ещё шаг… ещё…
Что-то лязгнуло позади, я резко обернулась и кувыркнулась в сторону, потому что возле моего лица клацнули зубы — длинные, тускло поблескивающее, совсем не похожие на зубы волка или волка-оборотня…
В следующую секунду раздался вопль — совсем не звериный, а вполне себе человеческий. Передо мной на жухлой траве лежал человек — ничком, скребя ногтями по земле, придавленный поперек позвоночника коленом графа Лагара. А сам граф Лагар — бледный, с перекошенным лицом, всё сильнее вжимал несостоявшегося убийцу в землю, прихватив для верности за шею, и тот уже начал хрипеть.
— Осторожно, не придушите, — остановила я графа. — Сначала его надо допросить.
Пальцы Лагара судорожно дернулись, он глубоко вздохнул, а потом медленно отпустил шею убийцы, продолжая удерживать его, прижав коленом.
Я наклонилась и подняла с земли то, что сначала приняла за клыки.
— Вот так штука, — сказала я, раскрывая и закрывая вафельницу, которая лязгала, как пасть мифического чудовища. — То-то меня чуть не стошнило, когда я ела эти вафли.
В металлических дисках были отверстия, за которые вафельницу полагалось подвешивать на стену, и именно в них злобная и умелая рука вставила остро заточенные гвозди, чтобы было похоже на зубы хищника.
— Читала про такое, но никогда не видела, — сказала я, делая знак графу, чтобы он отпустил убийцу. — Значит, господин вафельщик? — я присела на корточки, заглядывая в глаза тому, кто только что собирался прокусить мне горло вафельной формой. — Где прячешь награбленное? Отвечай.
При луне угрюмое лицо убийцы показалось мерзкой звериной мордой. Он поднялся, кряхтя и охая, опасливо посматривая на графа.
— Не понимаю, о чем вы, мадемуазель… — проблеял вафельщик, ёжась и шмыгая носом. — Я просто шел домой, а эта штука… она от волка… вдруг нападёт…
— Повторить ещё раз? — я взвесила в руке тяжелую форму. — А может, лучше оставить здесь твой труп? С разорванным горлом? Ещё одна жертва волка из Ардеша, только и всего.
Лагар надвинулся угрожающе, и вафельщик заблажил, испуганно вскинув ладони:
— Я всё скажу! Всё скажу! Только не убивайте!
А потом он с неожиданным проворством вскочил и бросился в лес, ломая валежник. Я оказалась быстрее графа и, почти не целясь, всадила болт из аркебуза убийце в ногу, прямо под колено. Вафельщик коротко взвыл и рухнул, а когда попытался подняться — я выстрелила ему ещё и в плечо.
— Думаю, хватит, — спокойно посоветовал Лагар. — Иначе он умрет от кровопотери до приезда доктора.
— Плакать точно никто не станет, — ответила я.
— Сражен вашим милосердием, мамзель, — сказал граф без тени осуждения.
Не торопясь мы подошли к вафельщику, который стонал и проклинал нас, на чем свет стоит, и Лагар без особых нежностей взял его за шкирку и вздернул на ноги. Тот попытался изобразить обморок и упасть, но граф предупредил:
— Не пойдешь сам — я тебя понесу. Но только прежде сломаю тебе обе ноги, чтобы было из-за чего стараться.
— Ваше милосердие поражает не меньше, — заметила я.
— Учусь у вас, — не остался граф в долгу.
По дороге в Ардеш, вафельщик проливал слезы и жаловался, рассказывая о своей несчастной жизни и о том, что заставило его стать грабителем и убийцей.
— Я честно работал на инквизицию, — ныл он, припадая на раненую ногу и хватаясь за плечо, в котором торчал посеребренный болт, — столько ведьм сдал, а они вышелушили меня, как горошину из стручка!.. И что мне прикажете делать?..
— Конечно, убивать, — согласился граф. — Другого выбора ведь у честного доносчика и быть не может.
Вафельщик понял, что не дождется жалости, и замолчал.
— У тебя время подумать — до города, — сказала я ему. — Потом я хочу услышать число твоих жертв, обстоятельства каждого убийства и место, где хранишь награбленные деньги и ценности. Не услышу — будешь казнен без суда. Сегодня же.
— Не имеете права!.. — жалобно воскликнул он. — Всё решает судья!
— Или член Ордена Красных Шаперонов, — задумчиво протянул граф.
Вафельщик вытаращился на него, а когда заговорил, то начал заикаться:
— Н-не может б-быть… Вы же г-граф…
— А речь не обо мне, — Лагар указал на меня.
Убийца взглянул на мой посеребренный кинжал, на мой аркебуз, на секунду зажмурился и выпалил:
— Деньги спрятаны в тайнике, возле Волосатого дерева.
Мы отправили убийцу прямиком в городскую тюрьму, и граф де Лагар вместе с подоспевшим де Невалем отправились на Марсово поле. Тайник был найден, а в нём обнаружены напильник, запасные гвозди с заточкой, деньги и украшения, которые убийца снимал со своих жертв. Но золотого серпа там не оказалось.
Я вызвалась провести допрос, и Франко де Неваль сбежал уже на третьей минуте. Граф Лагар сохранял видимое спокойствие, стоя у входа, пока я выясняла, где, когда и каким образом происходили убийства. Вафельщик перечислял своих жертв торопливо, умоляя поскорее вызвать доктора, иначе он истечет кровью, но я не слышала того, что ожидала услышать.
— Меня интересует кое-что другое, — сказала я, когда он начал очередной рассказ об убийстве после ярмарки. — Убийства на Марсовом поле.
— Позовите доктора, мамзель, — простонал вафельщик. — Клянусь, я всё рассказал вам!
— Не всё, — возразила я. — Хочу знать, зачем и как ты убивал девушек. Они видели, как ты прятал награбленное в тайник?
— Мне кажется, он на грани, — негромко произнес Лагар. — Ему и в самом деле нужен врач.
— Врача, врача!.. — заблажил вафельщик. — Вы хотите, чтобы я умер?!.
— Хочешь жить и получить прощение, рассказывай всё, как есть, — приказала я.
— Я же всё рассказал!.. — забился он в припадке. — Позовите доктора! Доктора!.. Хотя бы перевяжите раны, злодеи!..
— Марсово поле, — напомнила я.
— Я не убивал девушек!..
— Лжёшь, — ровно сказала я, надавив ему на плечо, из которого торчала стрела.
— Не лгу, мамзель! — вскрикнул вафельщик, гримасничая от боли. — Это не я, клянусь!.. Это другой, который продал душу дьяволу… Он — проклятый оборотень!..
— Что ты врёшь, — не выдержал Лагар, но я остановила его жестом, и он замолчал.
— Говори, иначе тебя и доктор не спасет, — процедила я сквозь зубы и пнула вафельщика в раненое колено.
Он заорал дурным голосом, Лагар хотел что-то сказать, но промолчал, и в это время в камеру вошел доктор Бужере.
— Что вы делаете?! — воскликнул он, бросаясь ко мне и убийце. — Я требую, чтобы немедленно прекратили пытки! Этому человеку нужна помощь, и вы не имеете права истязать его!
— Имею, — холодно сказала я. — Если надо узнать правду.
— Защитите меня, месье! — закричал вафельщик, пытаясь поцеловать доктору руку. — Она пытала меня!
— На каком основании… — гневно начал доктор Бужере, раскрывая чемоданчик и доставая бинты.
— Девушка из Красных Шаперонов, — невозмутимо сказал Лагар. — Так что не слишком болтай о правах и свободах.
— Шаперон?.. — Бужере посмотрел на меня с любопытством, а вафельщик вцепился в него, дрожа, как осиновый лист.
— Мы с Анной-Ми прибыли сюда с заданием, — сказала я. — Прошу вас быстрее оказать помощь преступнику и уйти.
— Не оставляйте, не оставляйте!.. — вафельщик плакал, размазывая слёзы по грязному морщинистому лицу. — Они убьют меня, месье!
— Не убьют, — ответил он, разрезая на нём рубашку. — Но если вы виновны, то ответите по закону.
Он смазал рану, ловко вынул болт и бросил его на стол, посмотрев на меня быстро и исподлобья.
— Вы всех провели, мадемуазель, — Бужере щедро полил рану настойкой, заставив своего пациента снова взвыть от боли. — Но я всё равно буду настаивать, чтобы с этим человеком обращались по-человечески.
— Он — убийца, — возразила я.
— Это решит суд, — парировал доктор. — Отойдите, прошу вас. Вы загораживаете мне свет.
Я нехотя отошла к Лагару, и мы встали рядом — плечом к плечу.
— Он не оборотень, точно, — шепнула я графу, пока Бужере перевязывал рану на плече. — Нет раздражения на серебро.
— Думаете, он говорит правду? — спросил граф. — Про жертвы на Марсовом поле?
— Возможно — да, а возможно — нет, — я наблюдала, как Бужере располосовал ножом штанину и осторожно извлекал болт из ляжки вафельщика. Рана на ноге была только свежая. Никаких старых шрамов.
— Немного потерпите, — велел Бужере, вытаскивая болт из плоти. — Потерпите…
— Слишком с ним не нежничайте, — сказала я доктору. — Он этого не заслуживает.
— Милосердия заслуживает каждый, — наставительно ответил Бужере.
Болт был вынут, и кровь из раны ударила пульсирующим фонтанчиком, отчего вафельщик потерял сознание, и доктору пришлось приводить его в чувство.