Она подхватила под руки месье Бужере и старшего де Неваля и повела их в гостиную, продолжая щебетать. Доктор улыбался, а лицо старшего егеря приняло такое кислое выражение, что и уксус бы не понадобился.
Младший де Неваль задержался, поправляя воротничок. Я стояла рядом, чинно сложив руки, и он шепнул, не поворачивая головы:
— Завтра в Ардеше ярмарка. Встретимся там, возле лавки с лентами.
Потом он скрылся в гостиной, откуда уже доносился восторженный голос городского главы. Он предрекал волку скорую гибель и предлагал королевским ловчим вино и закуски.
Я только вздохнула, слыша эту браваду, но шорох за спиной заставил меня резко обернуться. В полумраке коридора стоял граф Лагар.
— Какая же вы занимательная штучка, мадемуазель MJV, — сказал он, выходя на свет. — Смотрю, одним взглядом вы свели с ума бравого королевского офицера, и он поспешил назначить вам свидание. Значит, ярмарка, лавка с лентами?
7. Договор Лагаров
— Вы еще и подслушиваете, — сказала я, скрестив руки на груди. — А вам известно, что подслушивать — это недостойно графа в десятом поколении.
— В тринадцатом, — мягко поправил он меня.
— И число-то какое, — не осталась я в долгу, — чертова дюжина. Может, поэтому вы такой… неудавшийся?
Но граф проигнорировал мою колкость. Теперь он стоял рядом со мной, почти касаясь русыми волосами моего лица. И опять, как всегда рядом с этим невозможным человеком, меня охватила тревога. И еще — неуверенность. Почему он преследует меня с такой настойчивостью? Я — всего лишь горничная при блистательной госпоже. Почему он не обращает свое внимание на Анну-Ми?
— Знаете, а ведь я обязательно буду на этой ярмарке, — сказал он сладко. — И наведаюсь в лавку с лентами.
— Решили прикупить себе лент на чепчик? — съязвила я. — Возвращайтесь к гостям, господин граф. Может, еще что интересное подслушаете.
— Позвольте мне самому определиться насчет моих интересов, — он сделал шаг ко мне, я отступила и оказалась прижатой к стене.
Граф оперся ладонью о зеркало в массивном подрамнике, преграждая мне путь к отступлению, и хищно раздул ноздри.
— Вы знакомы с королевским ловчим? — спросил он тихо.
— Не дольше, чем вы, — солгала я, не моргнув глазом.
— Но он говорил с вами так двусмысленно…
— Так же, как и вы — захотел приударить за бедной девушкой, которую некому защитить. Но тоже без успеха.
— Без успеха? — граф приподнял брови.
Мне стало жарко от одного его взгляда.
Ф-фу! Да что же это за мужчина такой?! Неужели ему нравится смущать меня? Настоящий хищник. Я мысленно приказала себе отставить таять перед графом и окинула его цепким взглядом. Оборотень? Но почему напирает так явно? Подкараулил бы в лесу, попробовал перегрызть горло… Или хочет, чтобы я потеряла голову и уединилась с ним? Чтобы разделаться со мной без лишнего шума? Что ж…
— Вы так настойчивы, — и сменила тактику, изобразив самую смущенную и милую улыбку из арсенала Анны-Ми. — Признаться, вы мне гораздо симпатичнее… чем королевский ловчий. Но вы ведь не обидите бедную девушку…
— Поверьте, — граф говорил почти шепотом, волнующе поигрывая бархатистым голосом, — если бы я захотел эту бедную девушку… — он коснулся кончиками пальцев моей щеки, потом губ и задержал руку.
Я задрожала, вцепившись в трость.
Он не нападет на меня здесь — слишком много свидетелей. А… хочет ли он на меня нападать?.. В смысле — хочет ли он меня загрызть?..
— …я бы ни за что не обидел ее. Был бы нежен, деликатен, — пальцы графа скользнули по моему подбородку, по шее и ниже, и вот его указательный палец уже цепляет вырез моего платья, потихоньку оттягивая его вниз. — Вы желаете, чтобы я был с вами нежен, мадемуазель MJV? Или вы желаете иного?.. — он наклонился к самому моему уху и вдруг легко и быстро куснул меня за мочку уха.
Это не было нападением оборотня, но я сдавленно вскрикнула, потому что по всему телу потекли жаркие волны. Мне показалось, что я умираю — я и в самом деле чуть не сползла по стене, но граф поддержал меня, обхватив за талию.
— Значит, нежность нам не нужна? — горячо зашептал он. — Хотите узнать настоящую страсть, маленькая мадемуазель? Я бы с удовольствием сорвал с вас ваш красный плащик, а потом и то, что обнаружится под ним…
Рука его переместилась с моей талии на бедро, застыв в паре дюймов от подвязки, за которую был припрятан широкий метательный кинжал.
Боже! Я совсем потеряла голову! Очнись! Очнись!..
— Оставьте меня, — произнесла я с трудом.
— Оставить вас? Разве это возможно? — он наклонился, гипнотизируя меня взглядом, а потом посмотрел на мои губы.
Сейчас он меня поцелует…
Меня никто никогда не целовал. Никто. Никогда.
— Не дрожите так, девица Медхен, я вас не обижу.
Сильнее, чем взгляд, на меня действовал голос Лагара. Проклятый дар Лагаров… Проклятый и прекрасный… Разве можно ему противиться?
— Расступитесь волны, — нараспев процитировал он строки песни, которую недавно пел в салоне, — дайте мне найти мою возлюбленную, я мечтаю о ее поцелуе…
Наши губы почти соприкоснулись, я услышала, как сильно и гулко бьется сердце в груди графа… И в это время так некстати открылась дверь и из зала выпорхнули две дамы. Восторженно щебеча, они проследовали в дамскую комнату, не заметив нас, но граф отпрянул от меня, и я немедленно этим воспользовалась — нырнула под его руку и перебежала к противоположной стене.
Вздумай Лагар повторить свой фокус с поцелуями и нашептываниями — нас заметил бы любой, кто выйдет из зала.
— Мы еще не договорили, — пообещал граф, пригладил волосы ладонью и скрылся в салоне.
Я стояла, прижавшись спиной к стене, и пыталась выровнять сбившееся дыхание. Осуждала Анну-Ми за легкомыслие, а сама чуть не попала в ловушку. Шаперон не может позволить себе подобной слабости. «Уступишь страсти, окажешься у волка в пасти», — говорил мой наставник. А в пасть волку я не собиралась, это точно.
До моего слуха долетело фальшивое пение — судя по голосу, это мадам Латуф пыталась что-то исполнить. Но ее дребезжащий голос сразу заглушили гости, умоляя графа Лагара спеть.
Он будет петь!
Я увидела собственное отражение в зеркале — глаза расширены и блестят, как у безумной, щеки горят, губы приоткрыты, ладонь прижата к груди.
Глупый вид!
Сцепив руки за спиной, я упрямо наклонила голову. Никаким песенкам не сбить меня с пути. Никаким…
Но я уже замерла, так же, как и притихшие гости, ожидая, когда вслед за музыкой вступления польется дивный бархатный голос графа. Я все еще чувствовала прикосновение его волос к своему лицу, его пальцы на своих губах, видела его затуманенный взгляд, обращенный ко мне…
Старческое хихиканье разрушило очарование:
— Не слушайте его песен, мое дитя, идите сюда.
Я резко оглянулась и увидела старушку в кружевном чепце. Завернувшись в клетчатый плед, она выглядывала из-за угла и манила меня пальцем.
Нехотя я сделала один шаг, и другой, и старушка, обрадованная моим покорством, захихикала снова, а потом доверительно сказала:
— Не слушайте Лагара. Его песни опасны. Молоденьким девушкам надо держаться от него подальше.
— Да, я слышала, что их считают проклятыми, — сдержанно ответила я, пытаясь определить, кого вижу перед собой.
В салоне, когда начался прием, старушки точно не было. Но и одета она была не как прислуга. На ней было дорогое шелковое платье, а на запястье красовался толстый браслет с драгоценными камнями.
— Считают проклятыми, и не без оснований, — подтвердила старушка. — Хотите чаю? У меня жасминовый, очень душистый.
— Благодарю, но я жду свою хозяйку, — отказалась я. — Разрешите удалиться, мадам.
Но старушка пропустила мой отказ мимо ушей.
— Граф вам интересен, я права? — спросила она, и посмотрела на меня пристально, вовсе не старчески.
— Кто вы? — спросила я напрямик.
Она гордо вскинула голову, поправляя плед, и я заметила у нее на груди золотой медальон на массивной цепочке. Может, это — мать мадам Латуф? Или другая родственница?
— Вы такая молоденькая, — вздохнула тем временем старушка, оглядывая меня благосклонно. — Когда-то и я была такой. Когда-то я училась в художественной академии — единственная из женщин. У меня был талант к живописи, несомненно. Но потом я открыла в себе другие таланты, и всё кроме этого стало неважным.
— Простите, я пойду…
— У меня жасминовый чай, деточка, — сказала она, взяв меня под руку и увлекая по коридору. — И кое-что о Лагаре. Вы ведь хотите все разузнать?
— Признаться, нет, — быстро ответила я. — Вы ошиблись, у меня ничего общего с господином графом. И он мне совсем не интересен.
Тем не менее, я позволила ей увести себя по коридору, по лестнице, и вот уже мы оказались в крохотной комнате, дверь в которую пряталась за портьерой. Здесь был настоящий маленький будуар — оттоманка, стулья с мягкой обивкой, круглый столик на резных ножках, на котором стояли фарфоровый чайник и две чашки из тонкого фарфора. Здесь явно ждали гостей.
Пахло чем-то сладким и душистым, и я безбоязненно вошла в это душистое укрытие, потому что бояться старухи было просто смешно.
— Если он вам не интересен, — сказала старушка, предлагая мне присесть на один из стульев, — это не значит, что ему не интересны вы. От Лагара лучше держитесь подальше. Вы мне сразу понравились, и я решила вас предупредить, — она разлила чай по чашкам, одну придвинула мне, другую взяла сама, села в крохотное плетеное креслице и сделала глоток, зажмурившись от удовольствия.
Я только пригубила ароматный чай, но пить не стала.
— Чем же опасен граф? — напомнила я, все еще не зная, как вести себя с этой женщиной.
— Он заключил договор с тем, кого люди называют дьяволом, — сказала старушка, улыбаясь так мило, словно рассказывала мне о сорте поздних роз. — Он заключил договор с тем, истинное имя которого не знает никто, кроме Лагаров и меня.
— Вот как? — осторожно спросила я, понимая, что к чаю не притронусь.
Старушка явно сумасшедшая, кто знает, что она подмешала в чашку.
— Но вам я открою его имя, деточка. Потому что вы причастны.
— Причастна? Каким образом?
Она опять захихикала.
— Вы так молоды, я вам в бабушки гожусь. Можете называть меня бабушкой, — произнесла она, хитро щуря глаза.
— Хорошо, бабушка, — сказала я мягко. — Но что вам известно о Лагарах? Я знаю, что их предок был разбойником на королевской службе…
— Дирк Лагар, — закивала она горячо. — Он первый заключил договор с Дуамутефом…
— С кем?
— С Дуамутефом — владыкой подземного мира. У него голова волка и каменное сердце. Он — повелитель запада, хранитель тайн! — старушка закатила глаза в экстазе, позабыв про чай. — Первый Лагар до самой смерти приносил ему жертвы на Марсовом поле, у Волосатого дерева, а теперь он восстал из могилы и снова начал свою жатву.
— Жатву? — я постаралась не слишком выказывать заинтересованность, чтобы не спугнуть сумасшедшую.
Но травозная тоже говорила о жатве… И о Марсовом поле… И Саломея упоминала о нем… Что же это за жатва на поле в компании с каким-то Дуамутефом?
— Жатву начал первый Лагар, — пояснила старушка, прижав чашку к груди и не замечая, что проливает чай на дорогое платье. — Он рассекал несчастных дев золотым серпом и вырывал им сердце, — глаза ее вспыхнули восторженным фанатичным огнем. — Не подходите к Лагарам близко, если не хотите, чтобы и вам разрубили серпом грудь и вырвали сердце!..
— Хм… не беспокойтесь, — сказала я сдержанно. — Я берегу свое сердце и не отдам его никому.
— И это правильно, — заверила меня старушка. — Лагары заманивают девиц своими песнями — не слушайте песни. Не смотрите в глаза Лагарам, бегите отсюда, как можно скорее. Почему вы не пьете чай, моя птичка? Он у меня жасминовый, я завариваю его особым способом…
— Откуда вам известно про Лагаров, — спросила я, проигнорировав ее чай.
— От Дуамутефа, конечно же, — захихикала она. — Мы с ним большие приятели.
Как ни пыталась я перевести разговор на графа и его семейство, старушка больше не сказала о них ни слова — щебетала о своем Дуамутефе, называя его то волком, то хранителем желудка, то владыкой страны мертвых… Ничего не сказала она и об Ардешском звере. Только фыркнула, отмахнувшись.
— Забудьте о звере, — сказала она презрительно. — Никакого зверя нет. Первый Лагар вернулся и начал жатву. Вот это — главное.
Потеряв бестолково около получаса, я распрощалась со старухой. Я была раздосадована и не скрывала этого. Но она не замечала моего недовольства и только безмятежно хихикала, рассматривая меня с неприкрытым удовольствием.
Я успела вовремя вернуться — салон мадам Латуф уже закрывался, и гости разъезжались по домам. Анна-Ми вовсю кокетничала с младшим де Невалем. Господин Франко стоял с каменным лицом, судя по всем, только и мечтая, как бы избавиться от навязчивой дамы, а за ними наблюдали граф Лагар с сестрой. Саломея прикрывалась веером, пряча презрительную усмешку, граф был невозмутим, а Анна-Ми словно с цепи сорвалась.
— Мне невообразимо, просто невероятно невообразимо приятно, что вы прибыли сюда, месье королевский ловчий, — захлебывалась она восторгами. — Теперь вы быстро поймаете этого противного волка! Вы спасете всех нас! Вы же такой смелый, такой умный!..
— Мадемуазель, — вмешалась я, прервав поток ее речей. — Разрешите напомнить, что вам пора принять свои капли. Это важно. Прошу прощения, месье, — я сухо кивнула через плечо, и Франко де Неваль поспешил раскланяться и исчезнуть, словно шпоры на его сапогах превратились в крылышки.
— Ох уж эти капли! — со смешком пояснила Анна-Ми всем, кто был рядом. — Вечно о них забываю. Спасибо, дорогая Медхен.
— Ты переигрываешь, — прошипела я, наливая в стакан капли и с поклоном протягивая их подруге, но она только заговорщицки подмигнула и выпила лекарство со стенаниями, ахами и жалобами.
— Едем, наконец? — холодно осведомилась Саломея и передернула плечами, когда брат выразительно на нее посмотрел.
— Еще минуточку, — Анна-Ми оказалась верна себе. — Дайте же мне расцеловать на прощание мою замечательную мадам Латуф. Все было удивительно! Замечательно! Как я рада, что у моей бабушки такая чудесная подруга!.. — и она душила мадам в объятиях еще минут пять.
Но вот с прощанием было покончено, и мы отправились в обратный путь. Мы с графом опять сидели рядом, и я была благодарна темноте, потому что не желала, чтобы кто-то заметил, как я краснею всякий раз, стоило графу заговорить.
На обратном пути он сделался на удивление разговорчив и вовсю обсуждал королевских ловчих. Он расспрашивал Анну-Ми, не встречала ли она де Невалей раньше, рассказал пару старых анекдотов про волков и егерей, и сам же над ними смеялся. Я сидела, как на иголках, ожидая подвох в каждой фразе, но Анна-Ми была беззаботна и весела, и совершенно не желала замечать, когда я наступала ей на ногу, призывая вести себя поспокойнее.
— Мы проезжаем мимо Марсового поля, — сказала вдруг Саломея, молчавшая до этого. — Вы просили показать его, дорогая мадемуазель Грабянка.
— О! Это — оно?! — воскликнула Анна-Ми, прижав ладони к щекам. — Вот эта черная мрачность — Марсово поле?!
Я тоже посмотрела в ту сторону, куда показывала Саломея.
Между дюн показалась пустынная равнина. Свет тонкого месяца скупо освещал песчаные холмы, редкие кустарники и огромный старый дуб, на котором не было ни единого листочка. Корявые сучья напоминали костлявые руки мертвецов, воздетые к небу в безмолвной мольбе.
— Жуткое место, — произнесла Анна-Ми, поежившись.
— Местные жители называют это дерево Волосатым, — пояснила Саломея. — Якобы один разбойник убивал молоденьких девушек и вешал их трупы на этом дереве. Длинные волосы развевались на ветру, отсюда и название — Волосатое дерево.
— Ах, я сейчас упаду в обморок! — пропищала Анна-Ми.