***
— Хорошая у тебя кузница.
Радогор отвлёкся от работы и чуть молот из руки не выронил. В двери стоял широкоплечий мужчина. Его дорожный кафтан был изрядно пылью дорожной притрушен, с пояса свисал меч добрый, а в глазах за напускной серьёзностью весёлые искорки плясали.
— Борич! — кузнец поспешил отложить молот и обнять старого друга. Да что там друга? Он его за брата родного почитал, как-никак это с ним они пять лет по земле русской разбойников гоняли да в походы дальние вниз по Вльге* ходили, аж до тех земель, где её Итиль называют.
— Смотрю, неплохо ты устроился, кузня не хуже той, что князь тебе в Новгороде предлагал.
— Эта лучше, ведь на земле родной, да и семья моя здесь вся.
— Ну, разве что так… Как поживаешь брат?
— Хм… Лучше и не придумать! Идём в избу, я тебя с женой познакомлю.
— Так ты женился на той красавице, ради которой из дружины ушёл? Как бишь её… Мило… Миро…
— Мирослава, — Радогор на миг помрачнел. — Не на ней. Она… нет её боле.
— Небось и детишек наделал уже? — решил сменить тему Борич.
— Кхм… Нет пока. И при жене моей про детей лучше не болтать, это… дело прошлое, не радостное, и больно ей до сих пор, — и как человеку удаётся самые печальные струны в душе задевать?
— Ладно, постараюсь не трепаться слишком много.
Злата хлопотала у печи, когда услышала, как дверь в сенях скрипнула.
— Радогор? Ты вовремя, — молвила она, не поворачиваясь, — я как раз собиралась тебя к обеду звать.
— Встречай гостя, Златояра, — улыбнулся он, — это Борич, побратим мой, у князя Светозара десятником служит.
— Обижаешь, я уже два года как сотник, — приосанился гость, улыбнулся было хозяйке, да так и замер на месте, не то от удивления насколько красивая, не то от того, что одета была совсем не по-женски.
— А за это и выпить не грех! — воскликнул Радогор, усаживая гостя за стол.
Злата же в погреб за медовухой направилась. Борич её взглядом проводил и вопросительно на друга уставился.
— А чего это она у тебя так ходит, неужто шёлка для жены жалеешь купить?
— Да куда там? Шелка полные ларцы, но ей так сподручнее.
— И соседи ничего не говорят?
— А что мне до них? Пусть болтают. Тем более, полдеревни видело, как она сама медведя матёрого свежевала, прям вот тут за деревней, с тех пор побаиваются её. И правильно делают, — добавил Радогор уже потише, потому что Злата уж и в избу вернулась.
— Ох и красивая жена у тебя, брат, — воскликнул сотник, желая хозяйке польстить. На что она улыбнулась весело и принялась на стол подавать.
— Это ты её ещё с мечом руке не видел, то-то зрелище…
— С мечом? Шутишь что ли?
— И не думал.
— Опасно это, — покачал головой сотник. — Знавал я одну девку, она правда только ножичек носила маленький, не больше ладошки. Так однажды она мне чуть рожу тем ножичком не подправила — еле увернулся. А то ходил бы, как Сорока, с вечной улыбкой на пол-лица или без глаза. С тех пор я баб с оружием сторониться стал. Златояра, он ведь шутит? Ну не может же такого быть, чтоб…
— Может. Захочешь, так покажу, — улыбнулась хитро. — Но это после, кушайте пока не остыло, с дороги, поди.
— И то верно.
Злата ещё немного посуетилась, стол снедью заставляя, и присела на лавку напротив гостя.
— Что в Новгороде слышно? Как князь поживает? — спрашивал Радогор.
— В граде всё тихо-мирно. Князь женился второй раз, говорят души не чает в княгине. А, ещё пять десятков молодцев в дружину набрали, обучаем теперь. Крепкие ребята, славно бьются.
— А сам-то куда путь держишь? Родню повидать или ещё куда?
— Нет, другое дело у меня, — Борич помрачнел вдруг. — Говорят, за границами Избора варягов видели, разведчиков. Князь велел разузнать, что там творится. Может статься, что придётся побольше ребят набирать, кто знает.
Сотника Радогор уговорил у них на ночь остаться, да так до вечера за беседою весёлой с ним и провёл, былое вспоминая да на будущее загадывая.
Уже поздно ночью, лёжа в кровати, Злата всё не могла выбросить из головы слова Борича, про то, что на их землю может прийти война. Она слышала много историй о битвах, и от отца, и от Радогора. С одной стороны её с детства восхищала храбрость витязей, истории о великих победах русского воинства. С другой же стороны она понимала насколько это страшно. На войне вместе с подвигом рука об руку шагает смерть. Сожжённые деревни, сотни сирот, поруганных женщин, сломанных жизней.
— Радогор? — позвала она несмело.
— Чего?
— Не спишь?
— Спал.
— А что, как варяги и вправду напасть решат?
— Нападут, так воевать будем, — отвечал он, сонно прижимая её ближе к себе. — Зима идёт, варяги не дураки — в снегу воевать не станут, к тому же князь с ними дружен, не станут они к нам с оружием лезть. Ни к чему им это.
Его слова немного успокоили Злату, хоть тревога в сердце всё ж осталась. И не зря….
После Масленицы, как снег сходить стал, Борич снова в Ладожье появился с парой мальцов, лет по двенадцать от роду, на худых лошадках. Стоило Злате в глаза сотнику заглянуть, сердце тут же недобрым предчувствием сжалось. Он мальчиков Златояре на попечение оставил, а сам прямиком к старосте деревни направился. Вернулся только под вечер, темнее тучи — недобрые вести принёс с запада.
— Ну, сказывай, чего разузнал? — Радогор уже чувствовал, что ничего хорошего не услышит.
За день Златояра пыталась у мальчиков выведать хоть что-то, да ничего не вышло. Оба были хмурыми, молчаливыми, да такими тощими, что у неё слёзы на глаза навернулись. Только и сказали, что сироты, и Борич пообещал их в дружину княжью взять, а она и настаивать не стала. Баню для них истопила, накормила досыта, даже пару своих рубах отдала, на мальчиках такие худые были, что и глянуть страшно.
— Ничего хорошего, брат. Варягам и впрямь дома не сидится, мало мы, видать, с ними бились, коль им ещё захотелось. На западе, у берегов Варяжского моря, какой-то ярл высадился, — лицо Борича исказилось маской презрения, мальчики на лавках беспокойно заёрзали, — Хальвардом кличут. Славный говорят воин, и за ним тысячи. Пару наших деревень захватил и зимовать там остался. Обещает своему народу богатую добычу и землю Руссов. У них там, видишь ли, земли худые, только и есть, что пушнина да скалы в изобилии. Дрянь…
— Да ладно, в первый раз что ли воевать с ними?
— Нам-то с тобой не впервой, а вот парней молодых жалко, необтёсанные ещё. Им бы за девками бегать, а тут опять… война.
Тягостное молчание повисло в избе. Весна на дворе, а на душе, будто тучи грозовые собрались. Каждый о своём думал, а у Златы в сердце ярость поднималась. Не трудно было догадаться, отчего мальчишки, что теперь в углу тихонько переговаривались, сиротами стали. Хорошо ещё, что в рабство не попали — для варягов пленники всегда товаром становились, хоть и ценным, да всё ж товаром. Решимость в ней понемногу силу обретала, а к утру Злата уже наверняка знала, что её ожидает.
Борич на утренней зорьке уже в седле был. Староста ему коней резвых дал, Златояра снеди всякой в дорогу собрала.
— Куда теперь, сотник? — спросил Радогор, поправляя подпруги на седле одного из мальчиков.
— На юг. Пока у Изборского боярина гостил, успел князю весточку передать. Он велел как можно больше людей собрать, дружинников во все концы княжества разослал уже. Нужно поторопиться, иначе к зиме эти земли уже под варягами будут. Пока они сидят тихо-мирно на берегу, надо молодняк подготовить, может, успеем научить чему. Хотелось бы. Радогор, староста пообещал мне десяток воинов, может чуть больше. Не знаю, пойдёшь ли ты с нами, но помоги ему молодцев подучить, через месяц буду обратно ехать, заберу их.
— Добро, сотник, чем смогу подсоблю.
— Да не оставят нас боги, — проговорила Злата тихонько, будто сама себе.
Комментарий к Незваный гость
* женщины носили только тканые пояса, потому что живот - средоточие энергии, где вынашивается новая жизнь, и оборачивать его кожей мертвого животного считалось неправильным.
*река Вльга или Итиль = река Волга.
========== Сорока ==========
— Ну что, все собрались? — дружинник с безобразным шрамом во всю щёку вышел на пригорок, за которым они останавливались на ночь, и взглянул в сторону деревни, как бишь её… Ладожье, кажется.
— Нет, вон ещё двое, конные, это хорошо, — ответил сотник, вглядываясь в приближающиеся фигуры.
— Погоди, это ж Радогор! Вот и повоюем теперь, а, сотник? — дружинник прищурился, пытаясь разглядеть второго. — А кто это с ним? Сын или брат? Мелкий какой-то…
— Детей у него нет, а Изяслав покрупнее будет, — Борич прикрыл глаза от солнца, присматриваясь. — Да чтоб мне медовухи больше не видать… Это жена его.
— Жена? А чего в сбруе вся?
— Как я у них гостил, Радогор шутил, будто она мечом владеет.
— И чего?
— Видать, не шутил…
— Сорока! И ты здесь? — воскликнул с улыбкой Радогор, подъезжая ближе. Немало битв они вместе прошли, немало вёрст плечом к плечу преодолели.
— А где мне ещё быть? Мне ж на роду написано в бою сдохнуть.
— Златояра, здравствуй! Вышла мужа проводить? — повернулся сотник к ней. Радогор на это только фыркнул недовольно.
— Прямо до поля боя и проведу, — улыбнулась она в ответ.
— Чего? Радогор, ты ополоумел от скуки в своей деревне что ли? — встрепенулся тот, что со шрамом. — Нет, нет, бабе в бою делать нечего!
Злата одарила его злобным взглядом, от чего у дружинника мурашки по спине побежали.
— А ты уговори её вернуться, — хмыкнул Радогор, потирая ушибленный бок, — посмотрим, как у тебя это выйдет.
Какой-то час назад Радогор ещё спокойно собирался в дорогу и не думал, что всё так обернётся. Забеспокоился он, только когда заметил, что Златояра слишком много еды в дорогу завернула. А когда она в варёную кожу оделась, оба своих топора к поясу подвязала да лук через плечо надела, всё вдруг ясно стало. Он ещё до этого удивлялся, отчего она так спокойно его отпустила? А тут вон что — и сама в бой собралась.
— Чего это ты удумала?
— С тобой иду, — как ни в чём не бывало, отвечала ему, продолжая всё необходимое в мешок складывать, — зря, что ли училась?
— Никуда ты не пойдёшь, даже думать забудь!
— А что ты сделаешь? Привяжешь меня? — вздёрнула подбородок дерзко.
— А это хорошая мысль… — шагнул он вперёд.
— Не смей! — опасливо отступила, по привычке положив руку на топор.
— Злата. Война не место для женщины!
— А где мне место? — злиться начала. — У печи? В постели? Ну? Где мне самое место?
— Лада…
— Что? Жена из меня плохая, сам знаешь. Так дай мне хоть где-то добру послужить! Убьют, так хоть за правое дело, а не из зависти или презрения.
— Прекрати, никто тебя не презирает, — потянулся, чтобы оружие забрать, да тут же получил локтем под рёбра. Злата отскочила от него, исподлобья взглянула, только что не зарычала, иначе на дикого волка походила бы.
— Я здесь одна не останусь, слышишь? Меня же эти квочки соседские заклюют! Это пока ты рядом они тихо сидят, а стоит мне одной со двора выйти, так каждый норовит пожалеть или в спину плюнуть, — её красивое лицо горечью вперемежку со злостью исказилось, на глазах слёзы непрошенные выступили. — Убогая! Такой они меня считают. А как уедешь, так и вовсе смеяться станут: «Муж решил, что на войне всё лучше, чем рядом с такой женой». Я такое терпеть не стану, даже не проси.
Провела кулаком по лицу, стирая слёзы. Радогор не в силах был это видеть, что угодно, только не слёзы любимой. Прижал её к груди порывисто, вздохнул тяжело, понимая, что не сможет отказать, как бы страшно не было, как бы больно сердце не сжималось от мысли, что её может вдруг не стать.
— Ты же понимаешь, что это не охота? Придётся ведь у людей жизни отнимать.
— А чем медвежья кровь от людской отличается?
«Надо же, запомнила…»
— Я не могу этого позволить, — нахмурился сотник. — Отродясь такого не бывало, чтоб женщина в войске билась. И не будет.
— Борич! Ну, какой прок от того, что я здесь останусь? Я могу биться! Смогу ведь полезной быть. Ты же сам говорил, что каждый меч на счету, так что плохого в том, что я плечом к плечу с другими выступлю? — в тяжёлом взгляде сотника мелькнуло сомнение. — Не веришь, так испытай меня! Могу хоть вот этого побить, — кивнула она на Сороку.
Тот усмехнулся, будто она глупость несусветную сказала. А Радогор, хоть и нехотя, но на её сторону встал:
— Она лучница хорошая — с детства охотой промышляла. Мечом и топором не хуже меня орудует, сам учил. Молодцев наших готовить помогала, — кивнул он в сторону парней, что уже радостно переговаривались, увидев своих наставников. Они не раз у Радогора спрашивали, пойдёт ли он с ними, да он только отмахивался, мол, не решил ещё — в войско идти или остаться деревню защищать.
— Нет у нас времени проверять, впереди ещё десяток деревень и сотня вёрст пути, — недовольно фыркнул Борич. И ведь правы, чтоб им пусто было, в такое время каждый меч, каждый лук перевесом в битве будет, тем более обученный. — Твоя взяла, Златояра, но запомни: никаких поблажек не жди — спать, жрать, даже срать будешь, как все. Работать и в дозоре стоять не меньше других, приказ какой нарушишь — накажу, как любого другого. Никакого нытья и отговорок слушать не стану. Ясно тебе?
— Ясно, — кивнула. Даже и не думала, что иначе будет.
— Сорока, проверь все ли готовы и выдвигаемся, время не ждёт.
Дружинник кивнул коротко, вскочил в седло и пустил коня рысью туда, где уже кое-как строились собранные в южных деревнях люди. Послышались окрики и команды поторопиться, вскоре вся колонна медленно двинулась вдоль дороги на северо-восток, к Новгороду.
Злата оглянулась вокруг: большей частью совсем молодые ребята, редко у кого на поясе висел меч, или хотя бы топор, не говоря уже про какой-никакой доспех или шлем. Рядом с ними даже её нагрудник из варёной кожи, железом проклёпанный, казался доспехом золочёным. Были и бывалые воины, с лицами щедро украшенными шрамами — эти уж были получше подготовлены. Всего не меньше пяти сотен, может и больше, по головам-то не пересчитать. Среди них верхом сновали с полдюжины дружинников, следили, чтоб никто не отставал, поторапливали.
Ладожские ребята рядом с ней весело переговаривались, мечтали прославленными витязями в деревню вернуться. Почти все они были едва ли старше её самой. Она уже отлично знала и по-своему любила каждого из них, будто появилась у неё вдруг дюжина братьев, они же отвечали ей уважением. Из всех них только один научился так же как она из седла на скаку стрелять. По правде сказать, Злата и сама только-только это осилила.
К её удовольствию, никто не стал обращать на неё внимания, каждый своими думами да разговорами занят был. Даже Радогор ехал молча, о чем-то своём раздумывая. Злата же ехала, любуясь широкими засеянными полями, подставляя лицо тёплому летнему солнышку. Отчего-то так легко на душе её было, будто печали все в Ладожье остались, не смогли за нею угнаться.
Они шли от одной деревни к другой, собирая все больше мужчин, готовых защищать родную землю. Их провожали родители, жены, дети. Кто-то с гордостью смотрел вслед уходящим вдаль воинам, другие слёзы утирали, некоторые и навзрыд плакали, не желая родных на войну отпускать. Злата старалась не думать, что мало кто из них восвояси вернётся, а может и сама она где-то на поле боя останется.
— Что грустная? Расхотелось уже на бой идти? — весело проговорил Сорока, останавливая коня около неё.
— Не расхотелось, — отвечала хмуро. Чем-то не нравился ей этот дружинник — наглый больно. Ещё и рваный шрам делал его лицо злым каким-то, а в глазах зелёных за весельем жестокость пряталась. Сразу видно, что не один год он с оружием в руках прожил. Кто знает, сколько на его счету жизней.
— И не страшно?
— От чего же?
— Столько мужиков и ты одна…