Бросил. Что-то при упоминании этого слова шевелилось внутри, что-то ранее недоступное. Я стала повторять его чаще и чаще, пытаясь заставить это «что-то» выйти наружу, понять, что это. И у меня получилось. Белая вспышка воспоминания в голове постепенно приобретала яркие краски, четкие очертания. Передо мной возник образ, воспоминание. Фон размыт, но на нем выделялась фигура мужчины. Жаль, но я видела четко лишь лицо. Самый обычный мужчина с приятной внешностью. Глаза его походили на осенний дождь — жестокие, загадочные, прекрасные. Такой живой… Я просто физически ощущаю жизнь в его теле. Как горячая, молодая кровь пульсирует в этих нежных, тонких венах. К всеобщему огорчению, его облик вызывал лишь дикую ярость глубоко внутри. Странно это тело помнило, а я нет. Волосы мужчины были неясного для меня цвета: то ли каштановые то ли рыжеватые. К удивлению, его губы двигались. И я слышала бесформенный голос, что повторял одно и тоже. Говорил размеренно и ясно: я тебя бросаю, ты мне больше не нужна. И кроме этого образа, который повторял одно и тоже, как заевшая пластинка, не было. Судя по всему, парня я знала когда-то. Сейчас же я понятия не имела кто это, но одно знаю точно — его я любила. Даже не верится, что я сильно любила. Интересно, что я сделала, когда он меня бросил и почему он меня бросил? Я перевела взгляд на свои руки, в надежде что-то обнаружить. Не знаю к счастью это или нет, но они были чисты, кожа гладкая, ни рубцов, ни шрамов. Так, значит ничего я с руками не делала. В сущности говоря, на теле много мест, которые очень уязвимы для смерти. Один порез, немного времени и тебя уже нет совсем. Надо как-нибудь хорошо рассмотреть себя в зеркало. И что делать с этим воспоминанием дальше? Тоже непонятно. Неясно.
Вне всякого сомнения, я рада что хоть что-то вспомнила и это не может не радовать. Может быть, что-то ещё вспомню. Хоть одно воспоминание уже есть. Я встала, неотрывно смотря на бескрайнее синее море, которое зазывало меня войти в воду. Однако я знаю что и кто там водится. Люк дал мне прекрасно понять, что под гладью спокойной воды скрывается кровожадное чудовище. Надо уходить, может мой любимый уже пришел. Повернувшись, я отважно зашла обратно в темные джунгли. Эти деревья казались живыми. Их большие кроны перекрывали друг друга, не пропуская лучей солнца. Я шла, решительно настраивая себя лишь на том, чтобы уйти отсюда поскорее. Мне не хотелось фокусировать свое внимание на тьме, что гуляла между деревьев, будто живая. Все это прибавляло в теле страх. Я должна отсюда выбраться и поскорее.
— Разве обязательно покидать клетку? — прозвучал знакомый до боли в груди голос то ли в моей голове, то ли вне её. Мне не хотелось поворачиваться, ведь я прекрасно знала чей это голос. И я много раз пожалела, что пришла сюда. Медленно, очень медленно я оглянулась и увидела то, что словно пуля пронзило мое сердце болью. Вдалеке от меня, на приличном расстоянии, стоял Люк, который настойчиво и укоризненно махал указательным пальцем, будто предупреждал о чем-либо. Неужели… Неужели Люк и вправду здесь?! Он же убьет меня! Виктор, где же ты?! О нет-нет…нет. Мои мышцы напряглись. Все тело пришло в боевую готовность, а именно бежать без остановки. К удивлению, Люк усмехнулся и, отступив на шаг, скрылся за массивным стволом дерева. Я стояла, пораженная положением. Эта игра моего воображения или он… действительно реальный? У меня, что, галлюцинации? Надо было уходить прочь из этих джунглей. Нет ни единой мысли за то, чтобы я тут осталась. Я пошла дальше теперь уже намного быстрее. Надо добраться до храма или хотя бы до племени. Деревья сейчас в моих глазах выглядели злобными великанами, которых подчинил себе главарь бандитов. Комично все это. Я шла, не оглядываясь и не останавливаясь. Ветки на пути немного мешали. Ох, если бы тут хоть немного было солнце!
— Ну же, детка, чего ты боишься? Клетка не сломается…на этот раз, — голос прозвучал сзади и достаточно близко. Теперь кожа на теле натянулась, словно я окунулась в глубокий холод. До меня медленно доходил весь ужас данного положения. Стало очень страшно. Конечно, здесь мне не раз приходилось испытывать страх, но не такой. Этот страх граничил с ужасом, почти парализовал. Я не могу обернуться…нет…нет. Все-таки, я медленно повернула голову. Люк стоял теперь намного ближе, чем раньше. Сверкающие налитые кровью глаза были неотрывно устремлены на мое лицо. Злобная решительность, горевшая в его взгляде, неожиданно уступила место дикой веселости.
— Боишься? А теперь? — его тело испустило напряжение и он побежал прямо на меня. Мое тело из боевой готовности не выходило, поэтому заставить бежать себя было легко. Я бежала, несмотря на боль в ногах. Хоть бы не догнал! Бег пришлось замедлить из-за ноющей боли в боку и пониманием. Я не слышала ничего кроме собственных шагов, уж больно громко отдающихся в моих ушах. Пришлось остановиться. Как выяснилось, сзади никого не было. Ни единого признака Люка. Я внимательно осмотрела траву. Она была помята лишь там, где я бежала. Это не совсем убеждает, как-то, что он не пытался в меня что-то кинуть или кричать на меня. Этот безумец не из тех, кто будет прятаться за деревьями и выжидать тебя как ниндзя. А это значит лишь одно…
Про это определенно не должен кто-то узнать. Это…это будет стыдом для меня, самым настоящим позором. За мной гоняются собственные фантомы. Я с отчаяньем в сердце пошла дальше. Больше мне никто не встречался. Более того, этот феномен радовал. По настоящему радовал. Теперь джунгли казались мне ещё более зловещими. Будто они составляли одно живое существо и я ему совсем не нравилась. Может они и вправду живые? Ладно, надо отсюда убираться и быстро. Я вышла из джунглей, тяжело вздохнув с облегчением. Теперь можно идти в храм, где меня ждет мое самое любимое существо. Тут есть деревня, где живет племя Эйры. Но я ходила не через него. Через него мне не хочется ходить. Люди племени не очень любили меня, однако любая угроза со стороны могла окончить их жизни. Я пошла в храм, стараясь не наткнуться на кого-то из племени. Не нравились мне их дикие глаза и тупое выражение лица. Гул голосов витал в воздухе, однако их язык совершенно не ясен. Наконец-то передо мной раскинулись величия храма. Я отворила тяжелые дубовые двери и вошла в прохладу тишины. Надеялась, что увижу моего любимого. Как бы то ни было, тронный зал пустовал. Мои надежды были жестоко разбиты, подавлены. Состояние моего разума было слишком негодно для размышлений. Я окончательно потеряла самообладание и упала на холодный каменный пол. Моего любимого нет. Одиночество, нестерпимая боль и эмоциональный голод. Это было невыносимо, они убивали меня, рвали изнутри с особым удовольствием. Кажется, тоска по нему с каждой минутой становилась все сильнее. Есть ли этому предел? Как долго я смогу выдержать, прежде чем сойду с ума от безысходности и одиночества? Ответа не было. Неужели я в этом мире одна? Неужели лишь Виктор помогает мне выжить в этом мире?
Часть
Огонь прекрасен и вода прекрасна,
Никак я не могу налюбоваться.
Они как небо и земля —
Не совместятся никогда…
Давай я буду пламенем,
А Ты — водой…
Ты только не туши меня, постой…
Я расскажу Тебе о своих чувствах и потухну
И это будет наш первый и последний поцелуй…
Я стала пламенем специально,
Пусть я умру — а Ты останься жить…
Мне не судьба с Тобою
Жизнь счастливую прожить.
Я буду сомневаться,
Тебя тянуть на дно,
Мне трудно оставаться,
Уйти пора давно…
(Kreed2015)
Я сидела за столом, пытаясь съесть хоть что-то. На столе, передо мной, было очень много вкусностей, от их вида текли слюнки. Напротив меня сидел тот, кого искала ранее. Он пришел сразу же, как я заплакала. Но где он вообще был я так и не поняла. Виктор снова не ел, хотя перед ним стояла полная тарелка еды. Он сидел и смотрел на меня, словно восковая фигура. Если бы его поместили в музей, то вряд ли бы отличили от статуи или восковой фигуры. Он просто не двигался. Совсем. Его грудь не поднималась, он не делал вздохи.
— И что же с тобой случилось? Почему ты плакала? Это ведь не просто сбой внутри тебя. Есть причина, — он словно видел меня насквозь и может быть, оно так и было. Он же не человек.
Но я не могла открыть правду. Не я. Хоть он и привязал меня к себе каким-то образом, однако все равно не могла сказать правду. Мне делалось рядом с ним очень хорошо, но сила моего стыда больше. Позор внутри… Он врос в мозг подобно мху, или опухоли, которая разрастается с каждым разом все больше и больше. И, к сожалению, я не знаю, что мне делать. Это делает меня ещё более скрытой, или даже замкнутой. Я боюсь смеха, осуждения… Боюсь боли. Я завишу от общественного мнения?
— Эти воспоминания… Я ходила в джунгли, к воде… Там меня настигли воспоминания о том, что случилось, когда была с Люком, — я уставилась в еще полную тарелку. Да, отчасти это было правдой. А хотя зачем я вру себе? Я лгу своему любимому лишь потому что боюсь открыться.
Моего мужчину совсем не тронуло то, что я ему говорила. Кроме одного.
— Джина, тебе лучше не ходить в джунгли одной. Остров поделен. Граница заканчивается там, где начинают расти экзотические деревья с фиолетовыми цветами. На них высечены слова.
Граница? Интересно, а далеко ли я была от неё? Неизвестно. Значит, Люк знает о том, что остров для него ограничен. Тогда смог ли он бы преодолеть границу?
— Значит, получается, что Люк бы за эту границу бы не перешагнул?
Виктор взял чашечку с горячим чаем и совсем немного отпил оттуда. Ему явно не очень нравилась здешняя еда. А может он питался совершенно другим.
— Нет, он бы не сделал этого. Он очень хорошо знает договор, знает, что будет, если нарушить его. Люк — безумец, но он хорошо осознает угрозы и то, что с ним может быть. Однажды… когда они приехали на остров, то он бросил мне вызов. Эйра видела, что пули меня не берут и тогда она бросилась к моим ногам и просила пощадить. Люк потом предложил договор. И я согласился, хотя мне не нужна бумажка, чтобы выполнять сказанное. Люк мне не друг, однако много раз зазывал к себе, чтобы я оценил его фильмы. Пришлось объяснить, что это удовольствие мне недоступно.
Если Люк приехал сюда, то когда тут появился сам Виктор? Видимо, очень давно здесь. А что если власти узнают об этом острове? Что тогда? Я не думаю, что это существо, что сидит напротив, пойдет в тюрьму. Было ещё кое-что мучившее меня. Когда я пришла сюда, то он говорил мне о гене. Толком ничего не рассказал, зато заинтриговать успел. Что за ген? Почему у меня? Почему он понял, что я его носитель?
— Расскажи мне про ген, — неожиданно прозвучали мои мысли вслух. Конечно, история появление Люка и Эйры тоже заставила меня немного подумать на эту тему. Кстати говоря, Эйру я сегодня не видела совершенно. Куда она пропала?
Мужчина молчал, заставляя меня чувствовать неловкость. Он словно мысленно отметал что мне говорить, а что нет. Я в генетике не разбираюсь совсем. Может быть, я из его рассказа ничего не пойму.
— У тебя в роду есть дочь Материи. Она образовывала здесь браки. И у нее родилась дочь, где, грубо говоря, на Х хромосоме появился участок, который дает мне право на нормальных детей моей расы. Благодаря гену ты имеешь определенный запах и выделяешься для нас среди других. Но…к сожалению, он может и что-то «сломать» внутри организма. То есть ты и твои предки женщины имеют какие-либо отклонения в организме. К примеру, видов лейкоцитов больше на один или два, что дает преимущества перед многими болезнями. Иногда бывают и патологии. Ген может действовать нейтрально или «агрессивно». Он будет действовать, но дело в том, что он «чужероден» и может в организме что-то поменять. Не бойся, в мутанта он тебя не превратит. Организм при наличии этого гена работает чуть по другому.
Теперь я все поняла. Что-то темное глубоко… Во мне. Оно есть благодаря этому самому гену. Это темное заставило меня прокусить Люку кожу, хотя я терпеть не могу насилие и боль, особенно если это все причиняю другим. А может это темное родилось из чего-то большего. Любимый помог мне разобраться хотя бы в этом. Может… Может потеря памяти у меня именно из-за этого? А хотя это темное, сардоническое… Оно не могло забрать мою память.
— Я прокусила Люку кожу и вырвала кусок мяса… — мне не хотелось это говорить, но я хотела, чтобы мой любимый это знал. Может быть, это вовсе не ген? Есть болезни, которые годами дремлют, а потом внезапно набирают обороты. И тем и другим можно в некоторой мере управлять. Я совсем запуталась.
— Вот, твои зубы не аналогичны человеческим, готов поспорить, что у тебя они очень крепкие. Выбить или вырвать их довольно непросто, — мужчина говорил с улыбкой, будто ему очень даже нравилось то, что я сделала. Сторонник ли он насилия? Я не знаю. Ничего не замечала. Что-то темное и абсолютно пугающее выступило внутри меня. Деструктивные мысли охватили меня и я заглянула с легким вызовом в глаза любимого.
— Я хочу, чтобы ты рассказал по настоящему что-то пугающее… — голос звучал тише обычного, таинственнее. Я не узнавала себя. Нет, пусть он откажет мне! Виктор, прошу… Не делай этого. Не рассказывай. Это темное калечит меня изнутри. Мой разум сплошной инвалид. Боже… Я не хочу… Не хочу, чтобы он соглашался.
Виктор заметил на моем лице перемены. Он был очень внимателен к моему состоянию. Я молила, чтобы он отказался. Что-то темное съедает мой разум и захватывает тело. Я не могу пошевелиться.
— Хочешь чего-нибудь странного? Ладно. Природа вашего мира очень интересна. Знаешь что такое каинизм? Это когда с голоду братья поедают братьев. Может быть у сов и некоторых хищных птиц. Есть еще похожее, кронизм. Родители — детей. И бывает, что дети — родителей. А теперь представь тех «умных людей», которые кричат, что каннибализм — это Дьявола проделки или же, что нормальные люди других представителей своей…ммм расы не едят. Я бы просто назвал это настоящим инстинктом. В природе мать может убить или съесть своего дитя. Ты знаешь, что индюшки понимают, что это их дети лишь по голосу. А теперь представь, что это глухая индюшка и у неё впервые дети. Она их всех убьет. Люди наделены разумом, я не оспариваю это, но животные тоже многое могут понять, что-то осознать. Для меня человек ничем не отличается от животного, хотя он упорно отрицает свою животную сущность, загоняет инстинкты поглубже. Да, он строит города, но если присмотреться к термитам или муравьям, то у них тоже есть города. Разве разум человека определяют города, машины и другое? А ведь этого всего у нас нет, Джина. Наша раса живет в небольших пещерках. А законы… Ваши законы направлены на роботов больше, чем на людей. А что насчет насилия… Здесь Люк прав. В мире человека всегда будет существовать насилие. Каждая власть есть насилие. Каждая жизнь есть борьба.
Я не хотела это слышать. У меня не было сил просто взять и закрыть уши. Темное внутри наслаждалось, хищно ухмыляясь. А я страдала. Везде насилие, везде убийства. Разве без них нельзя обойтись, без этого? Что за мир… Что за жизнь...
Самое ужасное, если я буду размножать насилие и всех детей этого чудовищного порождения. Виктор согласен с Люком. Что может быть хуже?
— Разве человечество обречено на вечное насилие?
В мире полно добрых и хороших людей. Почему они вынуждены страдать? Почему тот, кто пытается скрыться от насилия, может стать его творцом? Мой разум переполнен мерзких мыслей. Я не могу больше нормально думать. Это темное убьет меня.
— Я не знаю, Джина. Я живу на Земле со времен Древнего Рима. Поверь, в природе человека ничего не менялось. Но хватит о политике, ты, вижу, доела. А теперь пошли, любимая моя.
Я загадочно посмотрела на него, не понимая, что сейчас будет. Статуя дернулась и мужчина встал со стула. Куда он меня понесет? Что ему от меня нужно? О, боже… Мне надо срочно коснуться его. Как бы я не пыталась, не могла двигаться, словно меня серьезно парализовало. А мозг кипел от революционных мыслей про насилие, боль и убийства.
Часть