Нет!
Только не это!
Он рывком раздвигает ноги, засовывает в меня пальцы, разрывает болью, а потом…
Потом…
Я кричу. Дёргаюсь и кричу, а он вдалбливается в меня всё сильнее и сильнее. С каждым толчком входит всё глубже, будто желает нанизать, пронзить насквозь.
Эти минуты длятся вечность.
Но вечность всё же заканчивается.
Я лежу обессиленный, чувствую, как внутри всё горит огнём, как из задницы вытекает сперма, а ещё чувствую его прикосновения. Легко, едва уловимо Райёру гладит мою грудь, касается губами лица.
— Больно? — с притворной лаской спрашивает он. — Отдохни, Кисэки. И подумай над своим поведением. Завтра я приду снова и, надеюсь, услышу правильный ответ.
Король облизывает мои губы, расстёгивает зажимы на руках и ногах и уходит.
А я лежу.
Смотрю в потолок.
Впервые я жалею о том, что не умею умирать.
Комментарий к 4
* Японцы обычно обращаются друг к другу по фамилии, кроме таких ситуаций, как, например, в разговоре между близкими друзьями, родственниками. Обращение к японцу просто по имени считается грубым и неприличным.
========== 5 ==========
— Кисэки, открой рот. Хватит сопротивляться.
Я с силой стискиваю зубы, но Райёру давит на челюстной сустав, насильно открывает мне рот и, впихнув шприц, вливает жидкость — растворённый в воде порошок. Пытаюсь не глотать, но Райёру зажимает нос. Судорожно глотаю воздух вместе с этой дрянью.
Король уже четвёртый раз приходит ко мне, и с этим порошком я познакомился ещё в прошлый его визит. Наркота от доктора Моринумы, от которой тело становится ненормально чувствительным и возбудимым.
— Вот так, — улыбается Райёру, распахивая мою рубашку. — Молодец.
Он гладит, ласкает, дразнит, его руки по-хозяйски гуляют по моему телу, а оно реагирует. Ничего не могу с этим поделать. Чёртов наркотик делает своё грязное дело.
— Как же здорово ты реагируешь. И как же мне нравится смотреть на тебя в такие моменты. Сейчас ты абсолютно беспомощен и послушен, — шепчет Райёру, припадая губами к соску, и начинает его вылизывать.
Стискиваю зубы, чтобы не застонать. Мне стыдно за это паскудное возбуждение. А ещё противно от самого себя.
— Это синтетика. Наркотик. Не настоя…
На последнем слове всё же срываюсь в стон, потому что Райёру сдёргивает с меня трусы и начинает ласкать там.
— И пусть, — усмехается он. — Скоро ты привыкнешь и тебе начнёт это нравиться уже без наркотика.
— Ни за что… — цежу сквозь зубы, потому что Райёру начинает разрабатывать меня пальцами.
— Знаешь, — шепчет он на ухо, — многие выстраиваются в очередь, чтобы я их трахнул, а ты тут ломаешься. Прямо как королева.
— Ну вот и трахай их, — почти беззвучно отвечаю я.
— Не-ет, — сладко тянет Райёру и, вынув пальцы, раздвигает мои ягодицы, — мне не нужны те отбросы. Я Король, а Королю нужна только Королева. И ты станешь ею — моей Королевой!
Он входит резкими толчками и начинает трахать жёстко и грубо. А я выгибаюсь, дрожу от чудовищной смеси ощущений боли и удовольствия. Когда ладонь Райёру обхватывает мой член и начинает поддрачивать, удовольствие перехлёстывает боль. Я задыхаюсь. Задыхаюсь от мимолётного наркотического кайфа и от отвращения к себе. Но волна, что поднимается во мне, стирает отвращение, она стирает вообще все мысли, и какое-то время я просто двигаюсь в ритме Райёру, кончаю ему в руку.
Несколько секунд передышки — и реальность обрушивает на меня боль в заднице, ощущение вытекающей спермы и сжигающий стыд вперемешку с омерзением.
Это опять произошло. Так было вчера. Так будет и завтра? Неужели этот кошмар не закончится никогда?
— Шикарно… — расплывается в улыбке Райёру. — Тебе понравилось, моя Королева?
Я кривлюсь и отворачиваюсь. Не могу двинуть ему в морду — связан.
— Тебя расстраивает моя грубость? — деланно печальным голосом спрашивает Король. — Но это просто наказание за упрямство. Пока будешь сопротивляться, наш секс будет таким.
Он опускается рядом на узкую кровать и обнимает меня.
— Хватит упрямиться, Кисэки, — шепчет Райёру. — Ты же умный парень, должен понимать, что положение безвыходно и твоё поведение сейчас — просто идиотизм. Признай уже наконец мою власть.
— Идиотизм? — переспрашиваю я, оборачиваясь к нему. — Пусть так. Я идиот. Но, по крайней мере, я не стану мразью, как ты и твои приспешники. Да, Райёру, хоть ты и мнишь себя королём, но на самом деле ты просто мразь и не стоишь и мизинца тех, кого унижаешь и втаптываешь в грязь.
— Да неужели? — саркастически приподнимает бровь Райёру. — И чем же они лучше меня? Может, они чисты и невинны и из них не сыпется грязи, в которую я их, как ты говоришь, втаптываю? Например, доктор Моринума. Чем не образец добропорядочности?
— Кучка подонков, которых ты контролируешь шантажом, — это ещё не все люди. Здесь есть и нормальные, просто запуганные. И их большинство.
— Например?
В памяти сразу всплывает лицо того большеглазого первокурсника.
— Например, Хицудзи, — говорю я, и только сказав, соображаю, что зря это сделал. Зря назвал фамилию пацана.
— Значит, мальчишка лучше меня? — прищуривается Король.
— Только не смей его трогать, Райёру, — выкрикиваю я.
— Ты меня просишь?
— Да, прошу. Если у тебя осталась хоть капля совести, ты не тронешь его. Он вообще ни в чём не виноват.
— Ты просишь за него, хотя сам находишься в таком унизительном положении… Как это благородно. И глупо, — качает он головой. — О себе и только о себе ты должен беспокоиться. Впрочем, если ты настаиваешь, то я не трону его. Только маленькая услуга за маленькую услугу. Сейчас я освобожу твои руки и ноги, а ты не будешь сопротивляться. Согласен, моя Королева?
Смотрю в его жадные, горящие похотью глаза и сглатываю.
Впрочем, Райёру и так возьмёт меня без всякого согласия и сопротивляться в наручниках я не смогу, поэтому если можно выторговать поблажку для Хицудзи, то я готов.
Молча киваю, и Райёру расстёгивает сдерживающие браслеты, переворачивает меня на живот, а затем входит в меня. Трахает. Имеет.
А я снова возбуждаюсь. Чёртов порошок ещё действует.
Не помню, как отключился. Мне казалось, я просто закрыл на секунду глаза, но, скорее всего, прошёл не один час, а может быть, и целые сутки. После наркотика такое случается.
С трудом поднимаюсь с кровати, шатаясь, иду к душу, вбитому прямо в стену рядом с умывальником. Сначала просто стою под горячей водой, согревая окоченевшее тело, потом начинаю отдирать с себя засохшую сперму. Не думаю ни о чём. Как-то в последнее время у меня стало это получаться — не думать ни о чём.
Едва успеваю надеть штаны, как дверь с шумом отворяется и в комнату входит Райёру в сопровождении свиты. Узнаю среди них Генхаю. Да, его действительно приблизили.
Трое парней скручивают меня и привязывают к стулу. Я почти не сопротивляюсь. Вместо этого сверлю глазами Короля. Что он ещё задумал, этот ублюдочный извращенец?
— Отдохнул, Кисэки? — спрашивает он и мило улыбается. — А я тебе гостя привёл. Он очень хотел тебя повидать и лично поблагодарить за всё. Кёда!
Дверь снова отворяется. На пороге появляется подручный Кёда, он толкает в спину хрупкого, дрожащего от страха пацана — Хицудзи.
Я смотрю на него, перевожу взгляд на Райёру и чувствую, как во мне поднимается волна гнева.
— Ты же обещал не трогать его!
— Так я и не трогал, — успокаивающе говорит Райёру. — И никто его не трогал. Видишь? Он жив-здоров. Ни царапинки на нём. Мы просто поговорили немного, вот и всё. Ты же помнишь, о чём мы с тобой говорили, Хицудзи? — ласково обращается Король к тому. — Ты же хочешь спокойной, сытой жизни, комфорта и одобрения окружающих? Всё это у тебя будет. Нужно только сделать одно маленькое дело. Совсем пустяковое. На вот, держи.
Райёру протягивает Хицудзи пистолет. И я понимаю, что это не игрушка, не спортивное оружие, а самое настоящее — боевое, огнестрельное.
Сердце гулко ударяет о рёбра.
Что он собрался делать?
— Смелее, Хицудзи. Один лишь выстрел. Всего один — и ты забудешь, что такое страх!
Король вкладывает пистолет в дрожащие руки. Те судорожно стискивают чёрный металл и медленно поднимают, направляя дуло прямо в меня.
Что?
Нет!
Этого не может быть. Я сплю. Я ещё не очнулся. Всё это дурное видение!
— Стреляй!
Голос Райёру звучит где-то далеко-далеко. И все люди вместе с комнатой отодвигаются куда-то на периферию восприятия. В реальности остаются только я и дуло пистолета. Дуло, из которого вылетает патрон. Он летит так медленно, что, кажется, я могу увернуться. Но не получается. Почему-то не получается. Тело не слушается.
Патрон пролетает мимо, чуть не задев плечо.
Мир снова обступает меня, и время возвращает свой привычный бег. Такой же бешеный, как и ритм моего сердца.
— Мимо, Хицудзи. Давай постарайся. Не расстраивай меня.
Последние слова Короля каким-то непонятным образом будто переключают что-то в Хицудзи.
Он кричит.
Дико. Ненормально. Отчаянно.
Кричит, стискивает мёртвой хваткой пистолет и жмёт, жмёт, жмёт на курок.
Боль прожигает меня в нескольких местах. Плечо, живот, бедро — они агонизируют, и этот огонь расползается по всему телу. Я начинаю проваливаться в пустоту. Но перед тем, как провалиться окончательно, вижу улыбающееся лицо Райёру и слышу его ласковый шёпот:
— Спи, Кисэки. Завтра ты мне расскажешь, каково это — быть убитым человеком, которого спас.
========== 6 ==========
— Я давно к тебе не заглядывал. Ты соскучился, Кисэки? — спрашивает Райёру, подходя ко мне.
Я сижу на кровати, неотрывно смотрю на шкаф. Там лежат орудия пыток и убийства. Теперь я это прекрасно знаю, познакомился со всем арсеналом.
— Доктор Моринума говорит, ты изменился, — продолжает Райёру. — Твоё тело стало более выносливым, хотя найти отличия в твоём организме от обычного человека ему так пока и не удалось.
Да, моё тело изменилось. И я знаю это лучше, чем доктор Моринума.
Когда я очнулся после того случая с Хицудзи, Король приходил ко мне и снова предлагал «дружбу». И я снова, как в первый раз, ответил ему «нет». Тогда он разозлился и оттрахал меня так, что я целые сутки не мог встать. А потом он привёл своих шестёрок-палачей и сказал, что они могут делать со мной всё, что пожелают, кроме изнасилования. И ушёл. А они… Сначала эта стая шакалов только издевалась, потом начала избивать, а дальше они вошли во вкус и стали убивать меня.
Я умирал, наверное, сотню раз. Я дёргался в петле и сгорал от электрического тока. Я задыхался от отравляющего газа и умирал от потери крови, разрезанный на части. Мне ломали кости, меня протыкали насквозь, меня поливали бензином и поджигали. А я воскресал. Я упорно воскресал. И чем больше умирал, тем быстрее воскресал. Боль я уже практически не ощущал. Воспринимал её цветом, звуком, запахом, но чаще пустота колодца надвигалась на реальность, вытесняя её в пиковые моменты боли. Каждый раз палачи придумывали что-то новое, убивали меня новым способом. И всякий раз я погружался в состояние смерти. Когда же их фантазия иссякла и они начали повторяться, то, как и при повторном падении из окна, пространство колодца не надвигалось и я лежал, осознавая свою физическую смерть, осознавая, как постепенно восстанавливается тело.
Несколько раз ко мне приходил доктор Моринума, он брал образцы на анализы, осматривал меня, ощупывал, что-то замерял, тестировал. Я отвечал односложно, чтобы он отвязался. Мне было всё равно, поймёт он что-нибудь или нет. Он не знал одной детали. Детали, которая была важнее всех анализов и тестов: с каждой моей смертью расстояние между шариком сознания и водой сокращается.
И я не знаю, что произойдёт, когда оно исчезнет совсем.
Пальцы Райёру касаются моей щеки, скользят по подбородку к шее. Напрягаюсь, ожидая, что Король начнёт душить, но он ласкает мою кожу, нежно гладит. Эти ощущения настолько неожиданны, настолько остро-приятны, настолько позабыты, что я тянусь за ними. Тянусь к ласкающей руке.
Ладонь обхватывает подбородок, и палец, скользя по губам, приоткрывает рот.
— Кисэки…
Райёру бережно обнимает меня, его дыхание обжигает лицо, горячие губы касаются виска, спускаются к щеке, и, наконец, обхватив мои губы своими, он проникает языком в рот. Медленно и властно он ласкает меня, целует.
Я не сопротивляюсь.
Так вот, значит, каков его план. Лишить всего: свободы, гордости, чести, — а потом методом кнута и пряника привязать к себе. Роль «кнута» блестяще исполнили его подчинённые низшего звена. А сладкий пряник, который достался мне в награду за выдержку, — это его ласки, его покровительство, его забота. Его «дружба».
— Моя Королева… — разорвав поцелуй, шепчет Райёру и спускается к шее, целует, кусает. — Кисэки… Шикарный, гордый, сладкий…
Он облизывает мою грудь и соски, зацеловывает впалый живот и бёдра, стягивает бельё и обхватывает губами мой член. Я закрываю глаза, отдаваясь ему, наслаждаясь его извращённой нежностью.
Может, мне действительно согласиться? Признать его власть, войти в свиту, стать его «другом». Всё это для того, чтобы потом, когда он пойдёт в политику, сдерживать его зверский аппетит, его агрессию, его жадность, дабы защитить невинных. У меня ведь получится. У меня это на самом деле получится. Я смогу положить свою бессмертную жизнь на то, чтобы стать тормозом для алчности Короля, стать его совестью. Смогу. Я ведь уже пожертвовал безопасностью ради жизни случайного мальчишки, а потом выторговал одной из своих жизней его безопасность. Я смогу пойти дальше!
Только ведь Король не даст мне остаться чистым. Он втянет меня в свои грязные дела, я влезу в это дерьмо по уши. Пустив в Райёру свои корни, я позволю его корням прорасти во мне. Это неизбежно…
Сильнейшая волна оргазма захлёстывает меня, стирая все мысли, и какое-то время я не думаю ни о чём, просто дрожу в руках Райёру, кончаю ему в рот. И я уже не испытываю ни отвращения, ни презрения к себе. Все эти чувства умерли, истёрлись в бесконечной череде моих смертей и возрождений. Кажется, из всего многообразия чувств и ощущений для меня остались существовать лишь два полюса — боль и удовольствие. И сейчас я получаю удовольствие. И совершенно не важно, от кого оно исходит.
Поэтому я послушно ложусь на кровать и, подчиняясь рукам Райёру, раздвигаю ноги. Он входит в меня медленно и аккуратно, совершенно не так, как раньше. Он дарит мне удовольствие. Это специально. Это всё его план. Я понимаю это. Понимаю. И плыву по течению. Меня ласкают, и мне всё равно, что ласкающие руки принадлежат монстру. Главное, они не причиняют мне боли и пустота колодца и звуки капающей воды не вторгаются сейчас в реальность. Моя реальность сейчас целиком и полностью состоит из Райёру. Я растворяюсь в нём и понимаю, что вполне смогу вытерпеть и грязный секс, и замаранные руки. Да, смогу. Чтобы спасти невинные жизни, я могу стать его соратником и «другом».
Райёру кончает в меня, а затем обнимает, прижимает к себе со всей силой, утыкается носом мне в плечо.
— Мне не хватало тебя, моя Королева, — шепчет Король, вдыхая мой запах. — Секс с тобой, наши с тобой разговоры — я скучал по ним.
— Скучал по моим отказам? Не замечал за тобой раньше мазохистских наклонностей.
— Конечно, скучал. Ведь только ты умеешь так упрямиться. Больше никто не смеет отказывать мне, а ты… Ты исключение из всех правил. Ты чудо, диковина. Ты совершенство. Поэтому тебе можно спорить со мной, не соглашаться. Более того, мне нравится твоя откровенность и честность, мне нравится, что тебя невозможно обмануть. С тобой интересно общаться, а от тупого стада я порядочно устал. Их нужно подчинять, ими нужно управлять, им можно покровительствовать, но на полном серьёзе общаться с такими людишками, как, например, Хицудзи? Никакого удовольствия и интереса.
— Хицудзи? — переспрашиваю я. — Кстати, что ты с ним сделал после моего прошлого отказа? Не удивлюсь, если он гниёт где-нибудь в соседней комнате.