Требование признали разумным, и после короткой потасовки перед столом встал первый претендент на почётное место. Он долго перечислял родословие и заслуги предков, но как только перешёл от собственных достижений к пожеланиям, был остановлен.
— Я услышала тебя, честной дворянин Сухокобылин. Следующий кто?
Очередь оживилась и столу с достоинством прошествовал второй соискатель. Поклонился, касаясь рукой земли:
— Здравия тебе, боярыня! Матвей Передряга челом бьёт…
Отплыть в этот день не получилось. Да и на другой всё закончилось ближе к вечеру. Осатаневшая от бесконечной писанины Полина Дмитриевна махнула рукой, и по её знаку принесли золочёный ларец, в который и была бережно уложена толстая пачка листов. Все замерли, ожидая приговора по правде и справедливости.
— Ну что же, — устало улыбнулась Полина Дмитриевна, — деяния ваших славных предков настолько велики и похвальны, что записи о них будут вечно храниться близ престола Государя. Так же оные списки отныне и до скончания веков станут сопровождать Царей Русских в походах воинских, в государственных заботах и иных случаях.
Радостный гул стал ответом, а боярыня Морозова прокашлялась и повысила голос:
— А вы, бараны, того не заслужили! Местничество — суть прелесть латынская, и уличённый в ней будет повешен без чести, покаяния и причастия, ибо такова воля Государя Иоанна Васильевича. По местам стоять, с якоря сниматься!
Интерлюдия
Каждое уважающее себя государство должно иметь разведку, или ходя бы деньги на покупку информации. Почтенный ростокский купец Альбрехт Штитцер знал это как никто другой, потому что будучи официальным соглядатаем Ганзейского Союза в землях диких московитов и тартаров, оказывал услуги датской короне, Великому Княжеству Литовскому, Польше, и совсем немного Венгрии. С последними всё понятно — татары постоянно тревожат набегами, и вовремя узнать о намерениях самого сильного из противников дорогого стоит. С датчанами тоже — недавнее поражение от Ганзы и заключение невыгодного мира поневоле заставят искать союзников хоть за краем света. Но какого герра тойфеля ищут здесь нищие поляки?
Ответа почтенный Альбрехт не знал, но намеревался добросовестно исполнить взятые на себя обязательства, для чего богато оделся, умастился индийскими благовониями, и отправился на пристань встречать прибывающего в Нижний Новгород русского кайзера. Интересно, откуда у московитов взялся кайзер?
К причалам тайного соглядатая не пустила ханская гвардия, но Штитцер купил удобное место на крутом берегу у какого-то оборванца за четыре пражских гроша, и приготовился к долгому ожиданию. Наряженные ради праздника нижегородцы неодобрительно косились на толстого немца, чавкающего припасами из большой корзины, но сопровождающие негоцианта генуэзские наёмники одним взглядом отбивали охоту проверить иноземные бока на прочность. Удачно подвернулись эти арбалетчики, и совсем недорого. А с чего бы им цены задирать, если хан Касим из отданного было Курмыша пинком под зад наладил?
Корабли вывернули из Оки в Волгу и толпа дружно ахнула — борта лодий сверкали золотом, серебряные вёсла дружно пенили мутные речные волны, а на палубах… Господь всемогущий и все его апостолы! На палубах сказочные богатыри в золотых бронях стоят ровными рядами, на мачтах колышутся под ветром белые флаги с синим косым крестом, и ангельское пение разносится над водой.
Титьки Марии Магдалины и герр тойфель! И вот против этих какая-то свинско-собачья Литва собирается воевать? Боже правый и милосердный, да распилив на кусочки единственный золотой корабль, кайзер русов сможет собрать наёмников со свей Священной Римской Империи, италийских княжеств, Испании и от франков вместе взятых, да ещё останется на добрую швицкую пехоту. Непременно нужно сообщить в Любек, что Великое Княжество Литовское можно смело вычёркивать из любых расчётов.
И вообще этим зажравшимся боровам будет полезно вспомнить, что мир не ограничивается побережьем Балтийского моря. В сравнении с этим вот богатством Балтика кажется свиным корытом, в которое хозяева жизни милостиво разрешают вывалить объедки со своего стола. Да покарает Господь жирные задницы, заменяющие головы впавшим в старческое слабоумие свинским собакам! Scheiße!!!
Ещё в Любимовке Андрей Михайлович озаботился подарками хану Касиму, ибо к союзнику с пустыми руками приезжать неприлично. Подарок должен быть редким и дорогим с точки зрения одариваемого, но в то же время не должен слишком больно ударить по бюджету, и без того трещавшему по всем швам. Как ни странно, правильную идею подал князь Изборский на одной из посиделок после бани.
Указывая пальцем на пластиковую бутылку с пивом, он сказал:
— Ты, Андрей Михайлович, только на мягком стекле озолотиться можешь. В походах куда как удобная вещь. И лёгкая, и не разобьётся, и не прольётся. Знаешь, как в степи иной раз без воды туго приходится?
Самарин сразу подключил административный ресурс, позвонив старшему лейтенанту Лёхе, и тот через свих коллег вышел на фирму по разливу поддельной минеральной воды, где по себестоимости изготовили пять тысяч полторашек. И за каждой лодьей был привязан плот из упакованных в плёнку бутылок.
Подарок впечатление произвёл, но хан Касим не сводил глаз с золотого готического доспеха царя Иоанна Васильевича. Качественную китайскую поделку с Али-Экспресса покрасили и покрыли лаком в несколько слоёв, так что пластмасса сияла на ярком солнце, заставляя отводить взгляд и завистливо вздыхать.
— И вот ещё подарок! — по знаку Андрея Михайловича в ханский шатёр внесли ту самую рельсу, что была утоплена Дионисием при первой попытке добраться до Нижнего Новгорода. Целый день потеряли, пока ныряли и доставали её. — Прими в знак великой дружбы между нашими державами!
Для осмотра ответных даров пришлось выходить из шатра на берег Волги — хан Касим ещё в день отплытия Самарина вывел войска из Нижнего Новгорода и разбил лагерь чуть ниже кремля. Дары как дары, обычные для этого времени. Рулоны шёлковых тканей, золотые чаши и кубки с цветными камешками, две парадные сабли под детскую руку… И ахалтекинец, именуемый здесь аргамаком.
При виде великолепного коня Полина Дмитриевна потёрла ладони:
— Конезавод здесь организую.
— Кстати, — вдруг вспомнил Самарин, — а Сивка-Бурка трофейный где? Неужели у Вадима в квартире живёт?
— Продала.
— Кому он нужен?
— Ну не скажи, московский зоопарк с удовольствием купил единственный в мире экземпляр лошади Пржевальского.
Когла после осмотра подарков вернулись в шатёр и расселись на белой кошме, обложившись шёлковыми подушками, Касим пообещал:
— Разобью султана, аргамаков ещё больше станет!
— Не сомневаюсь, — кивнул Самарин. — Но давай уже закончим с нашим договором, а то государь устал и хочет спать.
— Не хочу! — обиженно насупился юный царь. — У меня ещё уроки грамматики, арифметики и географии.
— Что такое география? — тут же спросил хан.
— Вот, примерно, так, — Андрей Михайлович достал из кожаного портфеля большую карту, скачанную в интернете и склеенную из восьми листов. — Наука о странах, государствах и прочем. Заодно сейчас и границы обговорим.
Договор и границы обсуждали долго. Неожиданный затык возник при именовании Казанского ханства, ведь в него кроме самой Казани собирались включить Крым и бывшее Дикое поле, Северный Кавказ, заволжские степи вплоть до Байкала, и всю Малую Азию. Европейская часть бывшей ромейской империи Касима не интересовала.
Самарин предложил назвать новое государство Великим Татарским Султанатом, на что Полина Дмитриевна справедливо возразила:
— Мелко мыслишь, Андрюша. Наш уважаемый союзник достоин большего! Шахиншах, например.
Тут уже запротестовал Андрей Михайлович:
— Царь царей, говоришь? Как-то уничижительно по отношению к нашему Тимофею, то есть, Ивану Васильевичу. Царь, скажут, не настоящий!
— Логично, — согласилась боярыня Морозова. — А если императором? Касим у нас единственный законный чингизид, вот пусть и будет Чингизская Империя.
— Неплохо, — кивнул Самарин. — Единственное «но»… Это как бы титул христианских государей.
— Древние римляне были язычниками.
— Да похрену кем они были раньше, я про сейчас говорю.
— Я мусульманин, — на всякий случай напомнил Касим.
— И что? — удивилась Полина Дмитриевна. — Будет за тобой сила, никто и не вспомнит о такой малости.
На том и порешили. Ещё в договор внесли проект совместной беспошлинной торговли через отходящий Москве Таджи-Тархан, и проект арго-промышленного комплекса в междуречье Волги и Дона. Задел на будущее, так сказать. Ничто так не способствует дружбе между государями, как правильно поделенные общие прибыли.
Карту безжалостно исчеркали предусмотрительно прихваченными цветными карандашами — Касим выбрал зелёный, а Самарин пользовался красным. Красный цвет уверенно брал верх, отодвигая границу к самому Чёрному морю. Так продолжалось, пока планы не разбились о вопрос Полины Дмитриевны:
— А теперь скажите, у вас двоих деньги и армия для войны есть?
— Пять тысяч моих багатуров… — вскинулся было татарский император, но под насмешливым взглядом стушевался и не стал продолжать.
— Так что послушайте старую мудрую бабушку и умерьте аппетиты, — боярыня небрежно подвинула карту в сторону. — Кто-нибудь слышал про речку Миасс?
— Это где такая?
— Важно, не где она, а что там есть.
— И что же там есть?
— Золото.
— Чьё? — сразу оживился Касим, подумывавший о способах отравления дерзкой и непочтительной женщины.
— Если первые найдём, то будет наше.
— Ты знаешь точное место? — усомнился Самарин.
— Интернет знает, — ответила Полина Дмитриевна. — Там, если не ошибаюсь, ещё и медные руды.
— Уважаемый Интернет захочет поделиться знаниями? — спросил Касим. — Если что, у меня есть хорошие мастера допросов, даже покойника разговорят.
Вечером после торжественного оглашения указов о новом государственном устройстве и молебна о ниспослании благодати двум великим державам, был намечен праздничный салют. Самарин дожидался темноты и поминутно проверял правильность установки фейерверков — много ли нужно для пожара в деревянном городе? Чуть не уследишь, криво поставишь, и запляшет красный петух по крытым дранкой и лемехом крышам.
— Шибко занят, княже? — князь Изборский тащил за собой связанного и сильно помятого толстяка. — Вражьего подсыла поймали! Представляешь, пробрался к царской лодье с молотом и зубилом. Утопить хотел, не иначе. Мы расспросили немного и вот…
— И что?
— Позволь представить тебе ростокского купчишку Альбрехтку Шмульку.
— Я Штитцер, — робко возразил толстяк.
— Не дерзи князю, смерд! — рявкнул Иван Евграфович и схватился за плеть. — Сказано Шмулька, значит, будешь Шмулькой!
— Как скажете, герр принц.
— С ними только так, — ухмыльнулся Изборский. — Подлейший народец, то город осадят, то пошлины поднимут.
Андрей Михайлович пригляделся к шпиону. Купец как купец, одет состоятельным бюргером с преобладанием тёмных тонов. В Нижнем Новгороде редкость великая, тут больше персиянцы в чалмах и халатах, но на Москве, по слухам, такие не в диковину.
— И зачем же ты, герр Шмульке, хотел царскую лодью потопить? — нахмурился Самарин. — Не знаю как в Ростоке, но у нас за это дело мигом на кол присядешь.
— Меня неправильно поняли, герр принц!
Речь, кстати, правильная, с редкими вкраплениями псковского цоканья. Знаете, такое… «дуроцка на пецке с цугунком картосецки»? У этого не так заметно, но проскакивает. Во Пскове по-русски говорить научился?
— Не поняли, значит?
— Ja,ja! То есть, да, мой господин, — немецкий купец поклонился, насколько позволила намотанная верёвка. — Я хотел поговорить о поставках великолепнейшего шведского железа, а инструмент захватил с единственным желанием предъявить высочайшее качество товара.
— Вот как?
— И никак иначе, мой господин.
— А что запрет?
— Запрет же касается исключительно Новгорода, составляющего комплот против законной власти Гроссе Кайзера, и ни коим образом не затрагивает интересы Москвы.
— Готов на кресте поклясться? — недоверчиво спросил Иван Евграфович.
— Готов!
Самарин засмеялся:
— Удивляюсь я твоей наивности, князь. Это же купец, ему за деньги клятвопреступление совершить — как два перста оросить. А за хорошие деньги и брата родного зарежет.
Герр Альбрехт покраснел и принялся уверять в обратном:
— Слово негоцианта нерушимо! И суд меня оправдал, потому что мой бедный брат страдал падучей болезнью и сам упал на нож.
— Так ты его раньше знал, Андрей Михайлович?
— Этого? Нет, этого не знал. Но ни все одним миром мазаны.
— Тогда в петлю? — Изборский махнул рукой, подзывая дружинников. — Это мы прям сейчас спроворим.
— Прямо здесь?
— Зачем? На площади повесим. Народ огненной забавы ждёт, а мы совместим. Верёвка, опять же, уже наготове.
— Я есть нихт вешаться! — немец от испуга позабыл русскую речь. — Я есть много говорить ценный слово!
— Готов, значит? — Самарин, имевший виды на связи купца в Ганзе и Новгороде, скептически хмыкнул. — Соврёшь же?
— Десять тысяч гульденов в залог оставлю, — при упоминании о деньгах немец снова начал говорить правильно.
— Больше двух пудов золота? Изрядно.
— Жизнь дороже, мой господин. Но вы же потом вернёте залог?
Не отвечая на вопрос, Самарин попросил князя Изборского:
— Вот что, Иван Евграфович, отведи герра Шмульке…
— Штитцера… — последовало робкое уточнение.
— Опять князю перечить вздумал, ирод? — ласково поинтересовался Изборский.
— Да, отведи этого Шмульке к Полине Дмитриевне, а то мне, сам видишь, недосуг.
— Так она занята.
— Чем?
— С Касима серебро за наших татей выбивает.
— Да? Ладно, положи его вот тут у стены, потом займёмся. А серебро за татей… серебра много не бывает.
Больше никогда Андрей Михайлович не слышал о бывших соотечественниках, популярных блогерах и завсегдатаях социальных сетей, хотя они, несомненно, оставили свой след в истории. Довольно своеобразный след, но какой уж получился. Так в Персии появились города Старбакс и Хипстер, Крафт в Египте, Телеграмм и Фасебока в Магрибе. Но мало ли откуда взялись эти названия? Вдруг сами собой? Темна вода во облацех…
Правда, поговаривали, что в посольстве Чингизской Империи в Москве есть мелкий чернильный червь Игорь ибн Генрих, но вживую его никто не видел. Врут, наверное.
И вообще, это совсем другая история.
Глава 13
В Любимовку Андрей Михайлович возвращался один, на надувной лодке с мотором. Встречные и попутные посудины предусмотрительно шарахались в сторону едва заслышав рёв двигателя, и добрался быстро. Причалил к берегу напротив строящегося острога, с помощью копошащихся у фундамента деревенских жителей дотащил лодку до ворот, и отмахнулся от сунувшегося с докладом старосты:
— Завтра, Филин, всё завтра.
Сапоги снял на крылечке, и долго сидел, опустив ноги в тазик с дождевой водой. Хорошо-то как! Сейчас ещё яишенку быстро пожарить, махнуть соточку с устатку, и отсыпаться. Минут по шестьсот на каждый глаз, не меньше. И разрядившийся по дороге телефон не забыть воткнуть в розетку. Так-то он и не нужен был, но привычка носить в кармане никуда не делась.
На будущее неплохо бы рации прикупить. Километра на полтора-два потянут, а больше и не нужно пока. То есть, нужно, но подождёт до лучших времён. Вот придут очередные посудины с воском и прочими попутными товарами, тогда и появятся деньги на излишества.
— Не жили хорошо, нечего и начинать! — вслух прокомментировал Андрей Михайлович, и ушёл в дом.
Подключенный к заряднику мобильник тут же запищал сигналами непрочитанных сообщений и непринятых вызовов, а потом зазвонил требовательно и настойчиво. Если верить определителю номера, то это бригадир строителей Виктор Петрович. Ему какого хрена нужно? Расплатился честь по чести, даже аванс оставил, деньги за погибший в лесу автобус перевёл. Мало? Прокурор добавит!