— Умница, хороший, хороший мальчик. — Сказала она, поглаживая его по голове. — Поправляйся, не смей умирать. Знаешь, сколько за тебя дадут денег, когда ты выздоровеешь? Мне хватит купить коня и оружие, хватит даже на то, чтобы нанять небольшой отряд.
Вынужденное молчание и тишина уже сводили ее с ума, поэтому она принялась рассказывать демону о себе и войне, о Тринидаде, о Хольте, о победе.
Демон открыл мутные желтые глаза с вертикальными зрачками и посмотрел на Рут. Она размешивала пальцем в разбитом горшке антигорячечную мазь. Наносить ее полагалось сначала на живот, потом на грудь, потом втирать в руки, потом шею, потом скулы и виски. Она прогоняла жар и врачевала тело, но это было очень больно, лекарка готовила ее в самых редких случаях, но другого рецепта Тринидад просто не знала.
Когда она дотронулась до морды демона, он вдруг резко дернул головой и вцепился зубами в ее запястье. Варварка не закричала, сохранив хладнокровие, и резко ударила, но демон только сильнее сжал зубы, раздирая кожу, хлынула кровь. Гворт сделал пару глотков и бессильно откинул голову, Рут отскочила и быстро затянула чистой тряпкой перекушенные вены.
— Кровь тебе нужна? — Осведомилась она. — Ладно, будет тебе кровь. Хольт!
Вопреки страшным байкам про ходячих мертвецов, которые могут жить лишь выпив человеческой крови, кровь одинакова у всех.
— Отличается только материнское молоко. — Как-то сказала ведьма.
Рут нашла на шее у коня жилку и проткнула ее ножом, нацедив крови. Ее демон пил с куда большим удовольствием, чем кроличий бульон.
— Зря не хочешь. — Упрекнула его Рут, отрывая зубами белое волокнистое мясо. — Тоже мне, придумали, падаль жрать.
Демон не отвечал, он спал. Маленькая Рут любила возиться со всяким зверьем, вдвоем с лекаркой они вылечили немало котят и щенков, пока Дон Тринидад не начал обучать ее искусству войны. Двенадцатилетняя Рут не плакала так из-за первого убитого человека, как убивалась из-за первого погибшего коня, черного как сажа и выносливого как вода. Потом они умирали слишком часто, и она даже не запоминала их. Но теперь ей некуда было спешить, и она словно возвратилось в детство, гладила демона по чешуйчатой коже и называла ласковыми именами, которые с непривычки придумывались довольно туго.
За день она так устала, что ее клонило в сон. Рут привязала Хольта, чтобы не забрел куда не надо, вернулась в сторожку и запоздала подумала, что за всеми хлопотами забыла приготовить ложе себе. Пол с пискунами ее мало смущал, но варварка решила совместить приятное с полезным, и легла рядом с демоном, вспомнив, как вот также в детстве они с сестрами и Хольтом спали на псарне среди только ощенившихся сук. Гворт был уже не таким горячим, как несколько часов назад, но достаточно, чтобы согреться.
— А от тебя есть толк. — Довольно сказала Тринидад.
Разбудило ее негромкое ржание Хольта. Рут приподнялась на локте, мгновенно стряхнув сон, и вслушалась в темноту. Демон дышал ровно, варварка положила ладонь ему на лоб, похоже, он шел на поправку. Где-то во дворе упал и покатился камень. Дикарка вытащила нож и выскользнула за порог.
Этого мужчину она не знала, но убиенцев он не боялся. Рут кралась за ним, как лунная тень, он ее не замечал и сосредоточенно искал что-то. Или кого-то. В руках у него был ошейник, такой, какой обычно надевали на демонов. Он даже не заметил, как умер. Рут вытерла лезвие ножа пучком травы, забрала ошейник, взяла труп за ноги и потащила к выходу. На нем был отличный пояс, но убиенцам не полагалось обирать мертвых, и Рут со вздохом оставила убитого при его вещах. Мелькнула шальная мысль нацедить из мертвеца крови, но Рут слишком устала.
Вернулась она вовремя, демона трясло и подбрасывало на лежанке. Рут подбежала и прижала его, с тоской подумав, что зря возилась. Гворт страшно захрипел, в последний раз дернулся и застыл. По теле пробежала волна, чешуйки стали поворачиваться внутрь, Рут отпрянула, а демон, еще пару раз дернувшись, завершил трансформацию. Теперь перед Рут лежал обычный человеческий мужчина, страшно израненный, еще более истощенный, чем демон.
Варварка сотворила на себе все три знака Троеликой, потом на демоне и только тогда решилась подойти ближе. Раны загнили, в теле застряли три наконечника от стрел, страшная вонь заживо разлагающегося трупа заставила Хольта испуганно заржать.
— О Троеликая, матерь бед и покоя! — Выдохнула девушка, наклоняясь над раненым. — Как же я теперь тебя продам?
Глава 6. Хольт
Пещера, еще недавно бывшая просто каменной нишей в скале, теперь имела вид уютный и жилой. Хольт откинул тканевый полог и вошел, вдыхая запах сухой травы и горчаницы, разбросанной по полу. Всюду в беспорядке валялись сухие желтые кости, свитки, пара пергаментных книг и черепки горшочков из-под мазей. Ведьма выступила из глубины мрака, зеленые глаза мерцали в темноте. Хольт кивнул, приветствуя ее.
— Где Рут?
— Я здесь. — Кокетливо ответила ведьма, поправляя рыжие волосы.
Хольт поморщился, он был не настроен шутить. Рут Тринидад для него была только одна, несмотря на то, что всех дочерей Тринидада звали одинаково.
— Она ушла два дня назад и не вернулась.
— Хольт, ты думаешь я ее прячу здесь?
— Думаю, под пытками ты будешь разговорчивее.
— И после всего, что между нами было, ты отдашь меня в руки палачу?
— В память об этом я буду пытать тебя сам.
Ведьма неуверенно рассмеялась, похоже, Хольт не шутил.
— Ну? — Ледяным тоном потребовал советник, выразительно постучав кончиками пальцев по рукоятке ножа.
— Ты ничего мне не сделаешь. — Фыркнула ведьма.
Нож Хольт все-таки доставать не стал, обошелся кулаком, который ведьма не успела ни отбить, ни даже заметить. Варвар забросил легкое тело на плечо и намотал длинные волосы на кулак. Тринидад был мертв, а его дочери были только его тенью.
— Где Рут? — Расслышала лекарка сквозь звон в ушах и подняла мокрую голову.
Хольт поставил ведро с ледяной водой на землю и сел на деревянный чурбак, лениво остругивая ножом какую-то деревяшку, только чтобы чем-нибудь занять руки, чесавшиеся взяться за пытку по-настоящему. Лекарка повернула голову и увидела сестру, безвольно свисавшую с деревянного перекрестья. Им ничего не сделали, просто оглушили и привезли сюда, привязали и окатили водой. Лекарка содрогнулась, отчасти от холода, отчасти от мысли, что может сотворить с ними разозленный Хольт. И о том, чем проделка ведьмы грозила не только им, но и всего три дня как установившемуся миру.
— Ну, так как? — Переспросил Хольт и вдруг бросил нож, вонзившийся так близко от ее лица, что девушка щекой почувствовала холод лезвия.
— Отпусти нас! — Попросила ведьма хриплым голосом.
— Нет. — Любезно ответил Хольт. — Пока вы не скажете мне, где Рут. И быстрее, пока я не начал злиться.
Вот тут лекарка почувствовала самую настоящую панику. Все видели леди Марджери, тень былой надменной хозяйки дома.
— Она отправилась искать короля. — Выдавила ведьма.
Хольт был готов услышать все, что угодно, даже то, что своенравная Тринидад вздумала сбежать и оставить ему заниматься делами королевства, считая свою миссию оконченной, но это…
— Она сказала, что должна найти короля, потому что сама не может управлять государством. — Захлебываясь, затараторила лекарка.
— Она сказала? — Обманчиво мягко уточнил советник.
— Да! — Выпалила ведьма. — Она пришла и попросила осветить ей путь! И я выбрала лучшую дорогу!
— Где она сейчас?
— Ты ее не найдешь. Она не сможет вернуться, пока не выполнит предназначение!
— А если не сможет? — На скулах у Хольта выступили желваки. — Значит, не вернется? Да вы понимаете, что вы сделали?! Вы понимаете, кто она, и что для нас значит?! У нее под началом армия! Понимаете вы, армия! И не лордских выродков, а дикарей, которые только и ждут, как начать резать друг другу глотки!
— Она сама захотела! — Захныкала ведьма.
— Как с ней спорить?! — Поддержала лекарка.
— Мне плевать. — Хольт резко вытащил из столба нож, еле удержавшись, чтобы не смазать им лекарку по лицу. — Если она не вернется через год, я отдам вас своим людям. И послежу, чтобы вы оставались живы как можно дольше.
— Высочайший лорд! — Мальчишка пробежал через двор и упал под ногами, облобызав грязный варварский сапог.
Хольт дернул ногой, чуть не разбив ему лицо.
— Встать! Чего тебе?
— Ваши люди нашли обитель сестер Смерти! Они готовятся принести жертву!
— Ну и что?
— Они не служат Троеликой!
— Мне-то что?
— Сгинь! — Велел мальчишке Дункан, влетая на замыленном коне во двор. — Лордский выродок, еще раз посмеешь унижаться перед сыном вольного народа, я схвачу тебя за ногу и разобью голову о камни.
— Что там за обитель? — Нехотя осведомился Хольт, не любивший спорить из-за богов.
— Сестры смерти готовят жертву. Сегодня перед рассветом!
— Откуда узнали?
— Разведали. Ох и красотки там, ты бы видел. Пощупаем их во славу Троеликой? Поваляем и в расход, или пусть полы тебе в замке моют, ты ж теперь лорд.
— Сестры Смерти? — Хольт рассмеялся. — Эти, пожалуй, вымоют.
— Научатся. — Отрезала безносая Пэг. — Я не для того прошагала все королевство, чтобы в замке лорда остаться служанкой.
— Поехали. — Хольт кивнул. — К вечеру там будем?
— Будем. — Заверил Дункан. — А с этими что?
Хольт обернулся на ведьму и лекарку.
— Пусть повисят два дня. Пить не давать, следить, чтобы не сдохли.
— Хольт, а Рут-то что скажет?
— Если все так, как я думаю, то поблагодарит.
Обитель сестер Смерти могли заметить только варвары, всю жизнь проведшие на вольном воздухе. Городской и даже деревенский житель ни за что не догадался бы, что нагромождение камней посреди леса — на самом деле обитель скорби и слез. Культ сестер уже умирал, и тем сильнее были последние его фанатики. Место было дикое, сюда старались не ходить, чуткий слух сына дикаре уловил тонкое многоголосое пение, пробивающееся сквозь камни. Сестры жили под землей, выходили только ночью, собирая страшную дань — по только что родившемуся младенцу каждый год. Их культ попирал Смерть, воплощавшуюся в избранную девочку. Смерть растили, невидимую солнцем, в камне, одинокую и дикую, а потом, когда она вступала в силу, ее жестоко убивали, прославляя жизнь, иначе самая жизнь могла погибнуть. Маленькая Рут однажды показывала Хольту разоренную обитель, и он до сих пор помнил ощущение пронзающей душу тоски и ледяного холода, сжимающего сердце.
— Не бойся. — Шептала Рут, успокаивающе гладя его руку, и ему дико было слышать, что она не обзывает его трусом. — Это просто камни. Отец убил всех сестер. Это просто камни. Они обещали, что он заплатит, но вот они все мертвы, а отец жив.
От этих камней веяло таким холодом, будто солнце никогда не светило им.
— Как туда войти? — Хольт проверил, хорошо ли выходит меч из ножен.
— Вон под тем деревом лаз. — Двенадцатилетняя разведчица Омра, гибкая и тонкая как тростник, показала на страшный выворотень. — Пройдет даже медведь, если подкопать корни.
— А Сиг? — Спросил советник, улыбаясь.
— Если Сиг пойдет первым, мы можем влететь в обитель, не слезая с коней!
— Пойдем тихо. — Азартно распорядился Хольт. — Сперва посмотрим, что они там творят.
Воплощенная Смерть ждала своей участи в каменном мешке, в котором невозможно было даже лечь. Сколько она себя помнила, вокруг были все те же камни, пение скорбных сестер, темнота, дым благовоний, да иной раз таинственное мерцание гнилушек. Смерть не знала, сколько ей лет, какого цвета ее глаза и волосы, как ее зовут, она не знала ничего и не хотела ничего, сестры властвовали над ней, насколько человек может властвовать над Смертью, и она чувствовала, что они ее боятся, потому что она была выше самой высокой из сестер и самой сильной, несмотря на то, что пила только воду и ела только хлеб. Ей было больно и холодно, но она не знала, что может быть по-другому.
Сестры пришли за ней и одели ее для жертвоприношения. Она ненавидела их, но не знала, что это ненависть, потому что ничего другого она не чувствовала. Она была Смертью, и хотела, чтобы они умерли. Она хотела, чтобы все умерли. Ее провели в каменный зал, где горели факелы, и она впервые увидела свет и заслонила глаза, потому что он ослепил ее. Ей захотелось убить и его, но потом она почувствовала его дыхание на своей зимне-белой коже, и впервые ощутила что-то другое.
— Сегодня ты умрешь. — Сказала самая старая сестра, ее морщинистое высохшее лицо никогда не улыбалось.
— Смерть не может умереть. — Тихо сказала Смерть и улыбнулась, и эта улыбка испугала сестер больше, чем ее слова, истину которых они знали сами.
Никто из сестер Смерти не умел улыбаться.
— Смерть не может умереть. — Повторила старшая сестра слова ритуала. — Но может ослабнуть и не нести в мир черную болезнь и мор. И мы — залог спокойствия и обильного деторождения. Сестры, мы послужим жизни.
— Послужим! — Эхом отозвались сестры. — Убьем Смерть!
В руках у них появились камни и ритуальные ножи. Смерть дико взвизгнула и отпрянула к стене, налетев спиной на факел, так, что волосы загорелись. Смерть руками сбила пламя и схватила факел, потому что если больно было ей, больно будет и тому, кого она ударит им. Огонь осветил все вокруг, раскрасил в немыслимые цвета. Сегодня она умрет, и сестры, которых она убьет, защищаясь, послужат жертвой Великой Жизни, и воссядут вокруг ее ног на золотом престоле у солнца.
Сестры синхронно двинулись вперед, раскачиваясь из стороны в сторону, опьяненные дурман-травой и ужасом предстоящего убийства. Смерти же, наоборот, ужас придал силы, она что-то крикнула и размахнулась факелом, первая сестра упала с проломленной головой и уже не поднялась.
— Ахой! — Крикнул вдруг голос, похожий на голос камня, и сестры закричали в ужасе и заметались.
Смерть стряхнула с себя чьи-то руки, ее тело было липким от крови, но от чужой, потому что не так-то просто убить Смерть. Сестры метались по залу, преследуемые невероятными существами, и умирали под ударами ножей, которые были гораздо длиннее их собственных. Одно из существ увидело ее и пошло вперед. Смерть подняла затухший факел и приготовилась защищаться.
Глава 7. Смерть
Рассвет занимался кровью над деревьями. Крики, стоны и проклятия привычной музыкой наполнили воздух. Варвары деловито выносили из обители золотые вещи, украшения, дорогие ткани, масла, вино и пряности. Специальный отряд ковырял лопатами серую лесную землю, то и дело натыкаясь на камни: обычай не позволял бросить женские тела гнить без захоронения. Убили не всех, только старых или уродливых, молодые и красивые сестры сидели, прижавшись друг к другу, под охраной четырех воинов, дикари бросали на них алчные взгляды. Некоторые сестры молились, некоторые смиренно принимали свою судьбу, но большинство, гордые до спеси, посылали вслед варварам обличения и проклятия. Хольт слушал их, ухмыляясь, и время от времени стирал кровь со щеки: Смерть наградила его длинной царапиной.
— Хорошая добыча. — Пророкотал Сиг. — Молодые.
— Борзые. — Отозвался Хольт.
— Обломаем.
— Не знаю. Хуже нет спесивых баб. Смотри, ведь они не боятся.
— Испугаются. — Пообещал Сиг. — Их еще не били.
Пока он говорил, один из варваров подошел к сестрам.
— Ну что. — Насмешливо сказал он. — Кто пойдет со мной? Обещаю не обижать.
На него тут же посыпались проклятия. Варвар не смутился, стрельнул глазами туда-сюда, шагнул вбок, подхватил одну из сестер и зашагал с ней в сторону леса. Сестра извивалась и тонко кричала.
— Надо было соглашаться, пока предлагали. — Наставлял ее дикарь. — А теперь уж не обижайся, не понравишься — пойдешь по рукам до тех пор, пока не понравишься.