— Ее только в волчьем обличье надо жевать. Тогда только целебная. А ты уже, считай, залечился. Пошли, помою тебя.
Я нервно дернулся от него. И сам войдя в речку, начал ополаскивать ноги. Рыбина кинулась на меня, больно ударив мощной челюстью, едва удержался и, взмахнув руками, подхватил свою острогу и вонзил быстро и точно в бок. Вытащил ее на берег и, вскрыв ей брюхо, вытянул кишки и кинул ее у бывшего костра. Сам же, едва лег в своем шалаше, сразу же заснул.
Проснулся от ароматного запаха, но не рыбы. Там на углях жарилось настоящее мясо. Неверяще посмотрел на альфу, и тот, гордо выпятив грудь, сказал надменно:
— Вон, зверька прибил. Нам на три дня в аккурат хватит. — он как-то посмотрел на меня знакомым взглядом альфы, как на меня смотрели тогда те альфы, что я сказал полусонно, вновь ложась в свой шалаш:
— Не нам, тебе хватит. Я перебьюсь. Сам себе поймаю, кого хочу.
Тен, рыкнув, кинулся ко мне, и вдруг прижав меня к земле, процедил:
— Слышь, ты, омежка растраханная, ты чё тут нос воротишь от меня и моей добычи?! Жри, что дают. Иначе без еды останешься и будешь мне своим задом отрабатывать во время течки.
Я удивленно прошипел ему в ответ:
— Иди нахуй, тварь. Не трогай меня и подавись своей добычей. Я сам о себе позабочусь. Чё ты вообще вернулся? Меня, бедолагу, пожалел? Так ты не жалей. Иди отсюда нахуй.
Удар кулаком в лицо прервал мое предложение, и я потерял сознание. Очнулся от слабости во всем теле. Альфа сидел рядом и смачивал мое лицо. Глаза заплыли так, что еле-еле видел. Тен смотрел на меня удивленно, видя, как я отвел его руку чуть с запозданием.
— Пошел нахуй от меня, я сказал. Что ты мне тут душу-то тянешь? Ну, помогли друг другу и разбежались. Чё ты тут сидишь?
Он, сжав челюсть, процедил:
— Ты что, смерти вообще не боишься? Ты совсем умом тронулся так общаться с альфой? Тебя же в первой гостинице загребут. Ты не проживешь и дня.
Ответил ему спокойно.
— Проживу, мой зад поможет. Забыл? Я ведь шлюха.
Он, помрачнев, отвернулся. Я, выползя на карачках из шалаша, кинулся к своей рыбине и, разведя костер, вновь нанизал рыбу на прутики. Тен сидел с прямой спиной, надменно глядя на меня. Едва куски прожарились, прямо с костра стал их заглатывать, смачивая пеплом. Смачно чавкая и облизывая пальцы от потекшего жира, услышал тихий вздох. Посмотрел гневно на Тена и увидел в его глазах похоть и возбуждение.
— Что, давно бабы, тьфу, омеги не было?
Он, выдохнув сквозь зубы, прорычал:
— Не твое омежье дело. Я справлюсь со своими нуждами как-нибудь сам. Не буду просить тебя.
Я поперхнулся куском и, кашляя, сказал, еле-еле сипя:
— Ты вообще нормальный? Я и так не дам тебе. И подумаю, если ты мне свой зад подставишь. — да что за дела?! Что мы всё грыземся-то с ним? Вроде как-то нормально общались. А потом понеслось, поехало. Надо молчать с ним. Не разговаривать.
Он ушел в темноту, и я сплюнул, слыша, чем он там занимается. Озабоченный тип. Он пришел быстро и, мельком посмотрев на меня, втянул воздух и сказал тихо:
— Скоро у тебя будет течка, и я посмотрю на тебя. Будешь в ногах ползать, умоляя меня…
Перебиваю его и продолжаю за него:
— Ага, буду умолять тебя, чтобы ты ушел. Ты это хотел сказать?
Он, удивленно посмотрев на меня, прошипел:
— Тебе мало показалось с моего удара?
Я, смело посмотрев на него, спросил не своим голосом:
— А чё ты мне пытался этим сказать? Ой, боюсь, боюсь? Это? Я должен бояться и молчать? Так ты наоборот слабость свою показал и трусливость. — он хотел было что-то сказать, но я вновь перебил его: — Эка невидаль, стукнуть омежку, в ком душа-то едва теплится. Я меньше тебя раз в десять. Да меня с удара убить можно. А на альфу кинешься за обычные слова? Как на меня?
Он, посмотрев на меня, процедил:
— Я на любого кинусь, если посчитаю, что оскорбили мою честь.
Я рассмеялся.
— Честь? О какой чести ты говоришь? Да ее у тебя и в помине нет. Именно из-за чести ты меня и ударил? — и уже больше для себя сказал: — Честь я его затронул!!! Тоже сказал, блин. Понятия о чести у нас разные. У нас честь — то, что мы оберегаем женщин и детей, и не важно, это наши женщины или нет. Но мы слепо вступаем за нее в любой бой. А за дите, так сам бог велел.
Он замер и неверяще посмотрел на меня.
— Так ты иномирец?
Я огрызнулся вновь и прикусил язык после сказанного.
— Нет блин, задомирец. Видишь, задом какие вещи творю. — сам не ожидал, что так гневно ему отвечу. Но он смолчал и затих.
Я лег на живот и мгновенно уснул.
Снился мне Тен, он жарко дышал мне в спину, налегая на меня своим телом. Словно искра пробежала между нами. Я, отпрянув от него, там, во сне, тихо простонал:
— Не надо, прошу, не надо. Ты же… нормальный… вроде…
Он как-то сник весь и, сразу отпрянув от меня, исчез. Открываю глаза и вижу по деревцу, что мы воткнули для слежения за спадом, что вода очень значительно опустилась. Ага, карту я помнил. Так, теперь только прямо тут идти. А там спрошу у кого-нибудь дорогу. Или по запаху выйду.
— Что, решил без меня идти? — я нехотя кивнул, видя, как Тен, потягиваясь своим могучим телом, хмуро смотрит на меня. Затем он нехотя сказал вновь: — Я могу тебя с собой увести. Там на дно заляжем. У меня стая есть, небольшая, правда. Они мне навстречу как раз идут. Поживешь у нас, сколько захочешь. Я им все объясню о тебе. Не тронут тебя.
Я помотал головой.
— Не, я сам свой путь найду. Не хочу видеть того, кто бил меня за простые слова, и того, кто трахал мое тело.
Он вдруг гневно прошипел:
— Так тебя, считай, весь город Аринас имел. Ты ведь…
Я, зло посмотрев на него, сплюнул и тихо ответил:
— Вот именно, ты такой же, как все. И думаешь, как все, и делаешь всё, как все. Спасибо за приглашение. У вас там есть свои омеги, которыми вы пользуетесь, и они ведь не шлюхи, так? Они просто дают вам по первому требованию. Иначе вы бо-бо сделаете. Кулаки у вас тяжелые. А еще вы приказываете. Нет, так не пойдет. Я хочу сам с любимой, тьфу на меня, любимым. Пофиг с кем, но с тем, кого я буду уважать и любить всем сердцем. За кого мне не страшно будет кинуться в любой бой.
Он, посмотрев на меня удивленно, сказал тихо:
— Пропадешь ты.
Я кивнул.
— Зато по своей воле, а не по твоему приказу иду. Ясно?
Он процедил сквозь зубы:
— Ладно, до речки доведу тебя.
Я вновь мотнул головой.
— Не, я сам. Можешь идти. Я чуть позже. Не хочу с твоей стаей даже встречаться.
Он остановился как вкопанный.
— Ну ты и упрямый! Омега!!! Так не бывает. Ты должен покориться нашим правилам. Я и так сделал невозможное и пообещал, что тебя не тронут.
Я молча посмотрел на него и, видя, что он не уходит, процедил:
— Да мне плевать на тебя и твои обещания. Мы никогда с тобой друг друга не поймем и будем всё время ссориться. А ты ведь альфа. А я не буду ни с тобой, ни с другим альфой, пока не стану уважать его, как личность, согласный на все сто с его мнением и поведением. Пусть не на все сто. Но как меня устраивает.
Он кивнул и рванул вперед. Я сел на песок у воды и посмотрел на свое отражение только сейчас. Бледный светловолосый парень, похожий больше на смерть. Чуть припухлые губы и серые глаза с желтыми вкраплениями. Даже в нашем мире меня сочли бы даже и в таком истощенном виде смазливым. Ополоснулся, не боясь рыб, и даже удивился, что на меня не напал никто.
— Так-с, теперь, если он пошел вперед, то я в другую сторону. Брод поищу там. — снова посмотрел на карту, что он рисовал на земле, и, обернувшись в волка, помчался чуть в сторону и свернул, взяв правее, чтобы не встретиться с Теном и его командо-стаей. Эта встреча не закончится хорошо. Я опять огребу.
Широкая река, казалось, становилась только шире, но я упрямо бежал вдоль берега. И вот он, аллилуйя, вот он — этот перешеек. Ну и пофиг, что там эльфы. Возьму чуть ниже, чтобы попасть в деревню.
Сделав шалаш и подхватив тушку птицы, что успел перехватить, когда она вспорхнула у меня из-под лап, и оттеребив её, развел костерок и, прикрыв его лапником, укрыл от лишних взглядов. Тушку птицы закатал в глину, и едва костер прогорел, достал оттуда запеченный уже шарик глины. Шарик лопнул, и из него потек одуряющий запах птицы. Обжигая пальцы, выхватываю лакомые куски и пихаю их в рот. Ох-м… как же все это вкусно!!!
Мои ножки, с любовью глажу свои работящие ноги и упиваюсь своей свободой. Раскинув руки, падаю плашмя на своё временное ложе. С удовольствием втягиваю запах ночи и замираю. В тишине слышу, как недалеко кто-то очень аккуратно идет к моему пристанищу. А ведь у меня уже и костер не горит. Что же ведет ко мне гостя? А я так устал, тело болит с непривычки.
Обогнув свой шалаш, замер, и едва гость вступил в полосу светлого неба, я разглядел его. Это был крупный альфа, но не Тен. Он потягивал воздух, жадно обнюхивая мою стоянку, я обмер. Так у меня там течка какая-то… я и забыл. Сейчас никуда и не скрыться. Альфа, уже обойдя мой шалаш, пошел по моим следам и зарычал тихо, как я понял, давая мне знать, что он меня видит. Он стал медленно приближаться ко мне, и я разглядел светлые волосы и симпатичное лицо с чуть оскаленными клыками. Тело было перетянуто кожаной набедренной повязкой, как-то неумело. Альфа сказал громко:
— Ну что, омежка. Уделить тебе свое внимание? Случайно я тут проходил.
Я тихо прошипел:
— Нет, обойдусь. Не подходи ко мне. — сказал напряженно, и альфа, чувствуя, как я напряжен, сел рядом с моим шалашом и вновь тихо сказал:
— Я там еду принес. Иди, поешь. Больно ты худой. И давай уже все сделаем быстро. Я тороплюсь. Моя семья ждет меня. А мне надо, чтобы и твой запах выветрился от меня потом. Моя омежка очень ревнивая.
Я зашипел:
— Иди от меня, альфа, иди.
Тот, резко поднявшись, прорычал:
— Мне не отказывают, омежка. Давай лучше по-хорошему. Ты ничей. Если щенков понесешь, я помогу. Моя омежка поможет также. У нас нет щенков. — да что ж такое-то?! Что за настойчивость? — Твой узел опух, омежка, скоро ты не сможешь двигаться. Тебе будет очень плохо, если рядом не будет альфы.
Я прорычал ему в ответ:
— Да уж перетерплю как-нибудь.
Альфа кинулся ко мне резко и, вмиг скрутив меня, перевернул на земле к себе спиной, и я закричал. Альфа от неожиданности выпустил меня. Я что есть силы побежал от него прочь.
Сколько так бежал уже в обличие волка, и не помню. Не помню, как перемахнул этот перешеек и уже утром входил в деревню. Сразу выбрал дом в стороне, что стоял особняком. Там сидел на крыльце старый альфа. Его седины и трясущая нижняя челюсть говорили о том, что ему совсем немного осталось жить. Трясущиеся руки, покрытые пигментными пятнами, а ногтей словно и не было никогда. Я присел рядом, и альфа, вздрогнув, повернул ко мне лицо, и я ужаснулся, этот альфа был еще и слеп. Тело обтянутое тонкой кожей. Как еще и жив-то. Я-то думал, что он смотрел на меня. А он слеп.
— Сколько же тебе лет, альфа?
Старик, вздрогнув, прохрипел:
— Больше ста, это точно, а ты кто? Я чувствую запах течки. Омеги редки для нашей деревни, тем более с течкой. Не боишься, что тебя сейчас полдеревни сбежится насиловать? Я бы и сам, да нечем мне уже. — он улыбнулся беззубым ртом. Я, обреченно опустив плечи, спросил:
— Значит, тут лучше не останавливаться?
Старик, покачав головой, вдруг сказал:
— Иди в деревню, что рядом. Там есть альфа Сати, он не может иметь детей. С ним проведи свою течку, он и не даст тебя в обиду, и всегда добыча будет на столе. Ты, судя по запаху, словно свою первую течку переживаешь?
Удивленно смотрю на него.
— Да, первую. И пока не знаю, что это такое. Ни боли, ни желания нет. Альфа, а как можно спрятать запах?
Старик рассмеялся.
— Да никак, мы альфы её чувствуем далеко. А ты куда вообще собрался? К эльфам на работы?
Я удивился.
— А что, они на работу нанимают?
Старик прохрипел:
— Они набирают, а потом убивают. — и вдруг рассмеялся. — Выживешь — заработаешь неплохо. Но насиловать тебя никому не дадут. Это для них табу.
Я спросил хрипло:
— А где они собирают?
Старик, махнув рукой в сторону, тихо ответил:
— С течкой не советую тебе к ним идти. У них, на их территории, они тебя не тронут, а вот на нашей территории так тебе не повезет. Так что переживи свою течку с Сати. И иди к ним, если не хочешь приключений. — и затем, пожевав губу, сказал тихо: — А ты молодец, омежка. Все омеги боятся куда-то соваться одни. А ты смело так шел вдоль речки, я видел. Убегал от альфы, тоже видел. Мне ведь глаз и не надо. Так что ты не та омежка, что в Аринасе свое тело за еду продает. Имя у него короткое такое. Рик, кажется. Вот его бы сюда. Тут наши альфы давно уже омеги-то не видели. Бежал бы ты, паря. Пока жив.
И я рванул, уходя в лес, мимо деревни. Увидел метнувшееся ко мне тело волка из одного из домов. Пробегал мимо сетей и увидел даже пару луков. Боже, какой древний мир. Я придумаю тут какой-нибудь самопал. Вот придумаю ведь. Чтобы сдачи давать. И еще надо борьбе научиться и бегать надо научиться быстрее. Все это думал, когда бежал, тело волка высоко подпрыгивало на поворотах. Волосы встали дыбом, ну теперь-то я знаю, что это насиловать меня они все бегут. Еще несколько теней метнулись вслед за волком. Они с рычанием шли по моему следу
Я, не чувствуя лап, выскочил к другой деревне. Там спросил у первого же встретившегося мужика:
— Сати здесь?
Тот, махнув на небольшой домик, жадно потянув воздух носом, прохрипел:
— Может, и меня не обделишь вниманием, омежка?
Но я уже влетал в дом Сати и упал прямо в его, видимо, объятия. Он сориентировался четко и, задвинув меня за спину, прорычал тому, кто уже входил в его дом.
— Как зашел, так и выходи. Моя омежка. Она меня давно выбрала.
Ноги уже не держали. Я так и упал на пол от быстрого забега. Сати вышел на улицу, и я сквозь шум борьбы услышал скулеж, сначала одного волка, а затем нескольких сразу. Ого, вот это Сати, так Сати. Эх, вот только спать с ним я не хочу. Вот еще.
Очнулся в удобной огромной постели, голый и помытый. Огромный альфа, крупнее Тена, сидел рядом. Он насмешливо рассматривал меня, и я спросил вежливо:
— Что, прям вот так сейчас и будешь покрывать меня?
Он рассмеялся.
— Да нафиг ты мне нужен? Сам попросишь, тогда и покрою, если без своего высокомерия попросишь.
Я, опешив от такого ответа, кивнул и сказал от души:
— Спасибо. Спасибо, что не насилуешь меня.
Он кивнул тоже и, вставая, сказал тихо:
— Там перекуси, а то помрешь скоро. Вон вещи возьми, еще от прошлой омеги остались.
Удивленно посмотрел на них и ужаснулся. Так сюда, наверное, омеги на крайний случай и приходили. Я, одев чистую одежду, поскакал следом за Сати и застыл, меня словно морозным холодом обдало. Вся спина и ноги словно заледенели. И тотчас будто растаяли, ноги подогнулись, и зад сам по себе отклячился. Ух, как же я себя плохо чувствовал. Словно простуда подрубила. Слабость была неимоверной. Внутри словно жернова перетирались, требуя, чтобы в них что-то крупное попалось. Такое томительное ощущение, и по ногам, по-моему, даже потекло. Твою ж мать! Я ругнулся в сердцах и кое-как на дрожащих ногах вернулся в комнату. Сейчас только и увидел тазик с водой. Кинулся к нему и начал быстро и неуверенно себя подмывать. Вода приятно холодила промежность, зад, но текло сильно. Как же я ругался!!! Был бы лейкопластырь, я бы с удовольствием все нафиг залепил. Тело снова обдало, и я со стоном повалился на пол. Да что ж такое то?! Желание лишь нарастало всё сильнее и сильнее. Сколько так провалялся и не помню. Но когда в дверь постучали, процедил, ненавидя себя:
— Не входи, пожалуйста.
Там что-то упало, и дверь чуть приоткрылась. Сати внес поднос и, насмешливо и удивленно посмотрев на меня, лежащего на полу, сказал хрипло: