‒ А потом, с той силой, которая к тебе прибудет, ты сможешь уйти отсюда с легкостью.
Конечно, с легкостью. Только никто не говорит о моих желаниях. Просто мне уже не будет. Я так надеялась, что лелея неприязнь к Деннели, мне будет легче справиться с задачей изгнания его из моего сердца. Только вот вся неприязнь развеялась, как утренний туман, перед настоящими чувствами. Возможно, окажись Эйдан негодяем, мое сердце даже не вздрогнуло бы в его присутствии, но он показал себя достойным мужчиной.
‒ Судя по твоему выражению лица, ты передумала, ‒ в голосе госпожи Матаир проскользнуло разочарование. ‒ Знаешь, я тебя не осуждаю. Даже понимаю. Но дикари не успокоятся, пока дочь вождя не явится к его костру предков. Поэтому станут вырезать окрестное мирное население, которого здесь итак не слишком много. Будет развязана война, и не факт, что в этот раз победят пограничники, даже с поддержкой Бальтазара и его войска. А если и победят, сама подумай, сколько народу поляжет. Твой Деннели не идиот, все прекрасно понимает, он будет искать выход, чтобы защитить тебя и людей. Но… ты ведь можешь это сделать гораздо быстрее и без лишней крови.
‒ Почему она сразу меня не отдала, как только я родилась? ‒ в сердцах выпалила я. ‒ Зачем оставила здесь? Может, тогда было бы все по-другому!
И я никогда не встретила Деннели, не полюбила его!
‒ Да, ты права, все было бы по-другому! ‒ согласилась Хатра. ‒ Тебя вырастили бы дикари и воспитывали в соответствии со своими обычаями. В ненависти к этому миру. Только вот, что я тебе скажу, женщин с даром у них не бывает. Поэтому, чаще всего, они рассчитываются юными девушками за товар. Еще за долго до открытия в тебе магии, ты была бы использована столько раз, что не стала бы и мыслить ни о чем, кроме как умереть, да поскорее. Кривые же ритуальные ножи, вычерчивающие на коже запретные знаки, навсегда избавят от возможности пользоваться своим даром. А родись у тебя дети, их бы тут же отняли, дочерей использовали так же, как и тебя в обмен на товар, а сыновья так и не узнали бы твоего имени! О, да! Все было бы точно по-другому. И ты была бы совсем другой!
‒ Ты выросла среди них! ‒ я смотрела на наставницу во все глаза.
‒ Теперь уже не важно, ‒ женщина отвела взор и поджала губы, справившись с эмоциями. ‒ Каждый из нас получает испытаний ровно столько, сколько может выдержать. Теперь решение за тобой! В этом пузырьке находится обезболивающее зелье.
Из широкого рукава, наставница извлекла небольшой флакон из зеленого стекла и протянула мне.
‒ Оно поможет справиться с болью в первый раз, учитывая звериный темперамент Деннели.
Ноги снова стали слабеть. Неужели вот так быстро? Мне казалось, что время есть, а его уже не осталось.
‒ Шаман будет ждать в лесу у мертвого дерева, ‒ продолжала госпожа Матаир так, будто весь план она заучила наизусть. ‒ После того, как последняя печать сойдет с твоего тела, я усыплю всех людей в Уоллоке. Это будет нелегко, потому что пограничники обладают не совсем человеческой природой, поэтому постарайся усыпить Деннели. Как только окажешься на месте, у костра предков, дай знать.
‒ Это обязательно д-должно случиться сегодня? ‒ от волнения все похолодело внутри.
‒ Времени не осталось, но выбор есть всегда. Ты можешь не ходить к Эйдану, плюнуть на все и забыть об этом навеки, но помни, что тогда с восходом полной луны прольется кровь невинных людей.
Я тяжело вздохнула. Мое состояние выдал отчаянный всхлип.
‒ Мы все подготовили, ты же знаешь, ‒ постаралась успокоить меня наставница. ‒ Тебе нечего боятся. Наша цель ‒ убить вождя и подчинить себе силу тумана, чтобы навеки избавить эти земли от проклятия. И не только! За нами стоит Альберион, многочисленные лорды которого плотоядно посматривают на трон твоего брата, оттого и заключают нечестивые союзы с туманными магами.
‒ Как это сделал Гидеон Лотрок?
‒ И не только он, ‒ грустно произнесла Хатра. ‒ Много лет назад брат Салазара предал его и организовал нападение, когда королевская чета находилась проездом в эрдингской крепости. Король выжил, но его жену украли… сама знаешь, что из этого вышло.
‒ Из этого вышла я, можешь не напоминать!
Стало горько до отвращения. Неприятно осознавать, что являюсь плодом дикарской жажды насилия.
‒ Не огорчайся, несмотря на всю неприязнь Салазара, ему стоит отдать должное ‒ заботился он о тебе хорошо. Да и в матери к тебе нет ненависти, Балти вон вообще души не чает. Мы все сами выбираем свой путь. Сейчас ты должна сделать выбор. Спасти королевство или спрятать голову под одеялом.
‒ А если у меня ничего не получится?
‒ Получится! Ты же не одна!
Я вздохнула и потерла лицо. Взгляд упал на зеленый пузырек, который Хатра поставила на полку на самом виду.
‒ Где комната Деннели? ‒ выдохнула и, схватив флакон, сжала его в руке.
‒ Наверху, но сегодня вечером он спуститься в купальню, лучше отправиться туда.
‒ Откуда ты знаешь, что он там окажется один?
Наставница хитро усмехнулась:
‒ Я об этом позабочусь.
Глава 18
Не знаю, что может быть ужаснее того, что ты результат истязаний рабыни, а не любви. Разве что ‒ соблазнение инквизитора.
Я не знала всех подробностей своего появления на свет. Лишь потом тетушка ‒ точнее моя мать ‒ поведала правду. При дворе все искренне полагали, будто бы я дочь Салазара, что было на руку самому Салазару и моей матери. Видимо, легенда о том, что я дочь покойной сестры королевы, не очень-то и работала.
Оставлять меня одну рядом с Предвечным лесом стало опасно, к тому же во мне проснулся дар. И все же, до сих пор я находилась в неведении о тонкостях жизни людей по ту строну леса. А еще мне не давал покоя вопрос: зачем моя мать сохранила мне жизнь, и почему король ей это позволил?
От мыслей шла кругом голова, поэтому ничего лучше не придумала, как прижаться горячим лбом к прохладной стене. Ноги ослабели и подкосились, я стремительно стала оседать на пол.
Великий Рагор! Что я творю? Дай мне знак, все ли правильно я делаю?
‒ Риад? ‒ голос вывел из дурмана оцепенения. ‒ Что ты здесь делаешь?
Похоже, это знак! Что ж, спасибо, Рагор, сразу чувствуется ‒ ты не на моей стороне.
‒ Тебе плохо? ‒ сильные руки взяли меня за плечи и отлепили наконец-таки от стены, к которой я все еще самозабвенно прижималась.
‒ Я… нет… да… не знаю, ‒ старалась не смотреть на Эйдана, потому что он мог все прочитать в моих глазах и понять, чего я от него хочу. Вернее, не хочу. Или… даже не знаю.
Не смотреть не получилось. Деннели был обнажен по пояс, как тогда в лесу. На груди виднелись уже почти зажившие шрамы, вокруг клубился пар и было неестественно душно.
Выходит, я в беспамятстве от страха добралась до купален?!
‒ А-а-а я тут мимо проходила, ‒ сделав абсолютно честное лицо, набралась храбрости и заглянула в глаза Эйдану. На деле же, надо было как-то заставить себя оторваться от созерцания испещренной шрамами груди мужчины.
Божечки, какие дурные мысли мне только в голову лезут! А все Хатра с ее подстреканием. Вот и сейчас пузырь с зельем в руке отяжелел в разы, потому что глаза Деннели горели таким огнем, что в пору было бежать к воде, чтобы не воспламениться.
Слегка отстранилась, высвобождаясь от его объятия. Не говоря ни слова, направилась к самой купальне, на ходу развязывая шнуровку домашнего платья. Предусмотрительно под ним на мне ничего больше и не было.
Совсем забыла, как применять зелье: принимать его внутрь или мазаться снаружи. Да уже и не суть, все равно ничего не успею с ним сделать, потому что обнажилась и по каменным приступкам спустилась в воду. Слава Рагору, звуки шагов босых ступней Эйдена последовали за мной. Закрыла глаза, чтобы не выдать ту бурю чувств, что бушевала внутри.
А он неожиданно оказался передо мной в воде, и это слегка обескуражило. Когда успел только?
Ну, вот и все! Сердце ухнуло вниз. Сейчас инквизитор меня отправит восвояси, а мне останется только удавится от стыда. И на что я рассчитывала? Что Деннели тут же свалится к моим ногам? Он, поди, даже в храме богам не кланяется. Да и стоя по пояс в воде не сподручно плюхаться на колени ‒ чего доброго и правда захлебнется, а мне потом, как быть? Что я скажу его батюшке и Бальтазару? Как вообще оправдываться буду?!
‒ Риад, ‒ мужские пальцы мягко коснулись моих плечей. ‒ Ты-то этого точно хочешь?
О! Тут я уже не могла лгать даже самой себе! Хотела. Еще и как! Понимала, ведь, что ничем хорошим это не закончится, но развернуться и сбежать уже вряд ли вознамерюсь. Зато по ту сторону Предвечного леса холодными вечерами я буду вспоминать его теплые руки на своем лице, шее, груди…
‒ Открой глаза, ‒ прошептал Деннели мне на ухо.
Теплой мокрою рукой взял меня за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. Ох уж эти черные глазищи! Никакого покоя от них нет. Смотрят так, будто видят самую твою суть. А я, как та мышь перед аспидом ‒ стою, пошевелиться не могу. Ну вот, что он со мной делает?
Ослабевшие руки выпустили-таки пузырь с настоем прямо в воду.
‒ Ведь, как только ты скажешь «да», ‒ сказал мужчина и коротко поцеловал в губы. ‒ Обратной дороги тебе отсюда не будет.
Вот значит каково его желание? И стыдно, и приятно. Взгляд мой, тем временем, снова опустился вниз. Лучше бы не опускался, потому как прозрачная вода не сумела скрыть весь мужской интерес ко мне. Сразу на ум пришла срамная книжка, откуда-то притащенная Хатрой еще в мою бытность в ее сайшельской школе: все картинки эти, от одного вида которых самоубиться от стыда хочется.
‒ И что ты делаешь со мной, Риад? ‒ сказано было с такой истомой в голосе, что я поняла страшную вещь ‒ не хочу его лишиться, этого мужчины, который никогда не говорит много, но чьи поступки красноречивее тысяч слов.
‒ Мой ответ «да», Эйдан, ‒ рука сама потянулась и погладила его по жесткой небритой щеке. Большой палец коснулся губ ‒ нежных, мягких, кто бы знал, что у такого жестокого человека такие мягкие и приятные губы, и такие несчастные глаза.
‒ Не уйду я никуда, ‒ вымолвила наконец. ‒ Никто меня сюда не гнал ‒ сама пришла, а раз пришла, тогда и принимай.
Ох и что же тут началось! И кто говорил, что быть с мужчиной плохо? С мужчиной быть ‒ это очень хорошо. Только с возлюбленным.
Деннели целовал меня неистово и жарко так, что в голове у меня явно помутилось. Пузырь из-под настоя утонул, зато руки мои полностью освободились ‒ обнимали и ласкали крепкое мужское тело. Это явно нравилось мужчине, он мягко урчал и постанывал. А у меня в голове стучало, в ушах шумело, сердце ухало, как безумное. Вроде я одна, а каждый орган внутри живет своею жизнью.
Мне тоже нравились ласки. Все же, не смотря на некоторую грубоватость, Эйдан старался быть очень осторожным. Оказывается, тело в такие моменты тоже живет своею жизнью, и с каждой новой лаской все больше хочется чего-то невероятного, сильного, неизвестного.
Тяжело дыша, мужчина отстранился от меня, от чего я опять смутилась и попыталась прикрыть наготу руками.
‒ Не надо, ‒ произнес он пристально глядя мне в глаза. ‒ Хочу насмотреться на тебя.
Провел рукой по волосам, ласково, погладил щеку, опустился ниже…
‒ Ты такая красивая! ‒ прошептал совершенно искренне, что я усомнилась в том, меня ли он видит перед собой.
‒ Не смущайся, ‒ продолжал мужчина, лаская тело так, что разум вновь меня покинул. ‒ Ты красивая и моя, не отпущу тебя никуда и не отдам тебя никому.
‒ А я никуда и не собираюсь, ‒ ложь слетела с губ легко, а слова прозвучали глухо, из-за невероятных ощущений, что дарили его руки. ‒ Ч-что ты делаешь со мной, Эйдан?
Простонала жалобно.
‒ Иди ко мне! ‒ крепко прижался, шепча мне в ухо. ‒ И ничего не бойся.
От этих слов и мысли из головы вовсе вылетели!
Момент соития немного болезненный, немного некомфортный, но ни в коем случае не неприятный. Все же до конца настойка не сработала. Да и должна ли была? Ведь первое познание всегда проходит через боль. Эйдан успокаивающе гладил меня по волосам, а потом началось то, чего мое тело так сильно жаждало. И мелькнула мысль где-то на задворках сознания, что это очень правильно ‒ я и Деннели вместе.
Вот только, что из этого получится?
‒ Тогда, пять лет назад, ‒ неожиданно заговорил Деннели первым после длительного молчания, когда слова были совсем не уместны. ‒ Я просил твоей руки у Салазара.
Он улыбнулся от того, с каким пораженным видом я на него уставилась. Похоже, ему доставляло удовольствие наблюдать за мной, а еще за тем, как я выгибаюсь под его большой и теплой ладонью, скользящей вдоль моей спины.
‒ Мне были известны последствия наложения печатей, да и что греха таить, я хотел тебя уже тогда.
‒ Но… ты всегда выглядел таким неприступным и холодным! ‒ в моем голосе послышалась обида. Неужели я уже тогда положила на инквизитора глаз?
‒ А как мне следовало себя вести? ‒ усмехнулся мужчина. ‒ Пялиться на тебя влюбленным взором? Стелиться у ног шерстяным ковриком.
‒ Нет, просто я… боялась, ‒ пожала плечами. ‒ К тому же тебя было сложно узнать в инквизиторской форме и с бородой.
‒ Поверь, это и было моей целью.
‒ Неужели у тебя никогда не возникало вопросов о моем происхождении? ‒ вместо того, чтобы выяснять отношения, перешла к главной цели нашей беседы.
‒ О! С самого начала, но сразу, и правда, казалось, что ты внебрачный ребенок Салазара ‒ это было более правдоподобно и естественно. Он был довольно известный ходок. Но именно это и делало меня холодным и неприступным по отношению к тебе. По всему выходило, что ты моя близкая родственница, а это чревато. И все же, когда на твоем теле возникли мои печати, я решительно потребовал твоей руки. Но Салазар был непреклонен, что укрепило мою веру в то, что ты его дочь.
‒ Неужели ты бы женился на мне, зная, что мы двоюродные брат и сестра?
‒ На тебе встали мои печати, а это значило, что именно ты меня спасешь от проклятия, ‒ Эйдан наклонился и поцеловал меня в губы. Страстно, долго. ‒ А еще дядюшка разжаловал меня и выгнал вон из столицы!
Он говорил это так радостно, а у меня ухнуло сердце вниз. Салазар был странным человеком.
‒ О той постыдной истории было мало, что известно, ‒ продолжал говорить Деннели. ‒ Те, кто хоть что-то мог знать или предполагать, были сплошь нашими северными лордами. Они верны и не болтливы. В неведении оставался лишь я.
‒ А Бальтазар? ‒ спросила просто из любопытства ради, а не из необходимости, ибо ответ был понятен заранее.
‒ Ему было не принципиально, ‒ пожал плечами Деннели.
‒ И все же Салазар удивляет! ‒ пожала теперь плечами я. ‒ Какой ему толк от моего рождения, да еще и моего присутствия в его жизни. Почему он вообще допустил все это? Не отдал в жены, к примеру, тебе.
Во глубине души ответы на эти вопросы уже начали созревать и обретать форму, но чем больше я убалтывала Денели, тем сильнее терялась его бдительность. Мне это, как не кстати, играло на руку.
‒ Думаю им двигал страх, ‒ Эйдан задумчиво привлек меня к себе. ‒ А еще стыд. Он не защитил женщину, вверенную ему судьбой. Подверг ее страшной опасности. Ты служила ему напоминанием о его собственной несостоятельности, как правителя и защитника.
‒ Надеюсь, что Бальтазар будет более бдителен, ‒ поцеловала мужчину в чувственные губы, провела рукой по щеке.
‒ А обо мне речи значит не идет? ‒ со смехом Эйдан перехватил мою руку и перекатился на меня.
‒ Сомневаюсь, что ты вообще допустишь нечто подобное! Ты просто самый настоящий цепной пес.
‒ Угадала! ‒ Деннели поцеловал меня прямо в губы. ‒ Не выпущу тебя отсюда никогда.
‒ Ужас! ‒ притворно прикрыла ротик ладошкой. ‒ Перспектива провести остаток жизни в твоей постели почти шокирует.
‒ Видишь? Уже только «почти».
Прошло еще время, пока бдительность бывшего инквизитора окончательно не уснула вместе с ним.
‒ Боги! ‒ Хатра смотрела на меня огромными глазами. ‒ Почему так долго?!
‒ Потому! ‒ огрызнулась наставнице, пока переодевалась в более подходящие одежды, чтобы незаметно покинуть Уоллок. ‒ Если хотела побыстрее, надо было самой идти к Деннели в купальни.
‒ Ну… он и мужлан, ‒ наставница потянула почти с завистью. ‒ Ты вообще жива еще?
‒ Он не мужлан! ‒ я зло натянула на себя серое дорожное платье. ‒ А очень даже заботливый и… добрый…