Похороны. Сказанные сквозь сжатые зубы слова сочувствия родственников, и полные осуждения взгляды – он нашел мать лежащей на полу на кухне, где она готовила ему ужин. Его неизменный горячий ужин, который всегда ждал его. Леди – оказавшаяся в столь плачевном положении, что была вынуждена готовить сама. Стыд, боль, отчаяние.
И вдруг прикосновение к его руке, и тихие, завораживающие слова: «Я подарю тебе новую жизнь, ты вернешь все, что потерял». Он оборачивается – рядом с ним стоит девушка. Она прекрасна. Такие девушки никогда не смотрели на него, он всегда был невидимкой для таких – благородных, воспитанных, безупречно красивых. Он готов был пойти за ней на край света, чтобы просто быть рядом.
Темный подвал заброшенного дома, холодный камень, от которого ноет спина, горящие свечи и почти обнаженная девушка. Кто она? Что она? Зачем? Вопросы не имели значения, главное видеть, как ее взгляд останавливается на нем – ему этого было достаточно.
Глава 18
Боль, адская боль, тело ломает, жестоко и чудовищно, но вместе с болью просыпается сила, крепнут руки, возвращается зрение, сила наполняет тело, и тело меняется, сбрасывая усталость прожитых лет. И награда – страсть. Смятые простыни, тонкая фигурка в его руках, и жажда обладать, снова и снова, но сначала кровь. Ей нужна была кровь. Вновь камень, свечи… перерождение. И голос того, кто отныне поселился в нем «Мне нужна кровь». Провал в памяти. Сначала недолгий, потом второй, третий, четвертый… Он приходил в себя утром, когда следовало идти на работу. И он не помнил, что происходило, когда он засыпал. И ему хотелось, чтобы она была рядом, хотелось, жить с ней, но «Нельзя, Томми. Ты же не хочешь, чтобы нас заметили?». Хотел. Хотел, чтобы заметили. Хотел жениться. Хотел быть с ней рядом. Но: «Ты нужен мне там». И он находится там, старательный, исполнительный, все знающий. Он всегда все знал, но почему-то теперь ему хотелось знать больше. Убийства девушек. Еще одно, и еще, и снова смерти. Почему-то он чувствовал себя виноватым. Всегда старался позаботиться о родственниках жертв, приносил чай, всегда держал при себе успокоительные капли, искренне сочувствовал.
А потом что-то произошло, что-то в нем, и он осознал себя стоящим на снегу. Его глаза изменились, его руки – он смотрел на свои руки и видел когтистые лапы, нервно забил хвостом и понял – у него есть хвост.
«Убей, – прозвучал голос в голове. – Убей Давернетти!»
Он бы мог, почему-то точно знал, что он бы мог. Он чувствовал свою силу, знал, что способен достать даже сильнейшего из драконов, голос в голове орал «Убей!!!», но он помнил ту, другую жизнь, и слова «Бастуа, ты решил лишить меня лучшего администратора? Этому дракону цены нет». И он отступил…
Содрогнувшись, я резко убрала руку, и потрясенно воззрилась на Давернетти. Лорд старший следователь любезно поил пребывающего в полной наркотической эйфории Зверя, и тот даже урчал от удовольствия.
– Бель, – Давернетти неведомо как заметил мой взгляд, – и чего это мы так выразительно смотрим на меня всеми шестью прелестными глазками?
– Шестью? – недоуменно переспросил лорд Бастуа.
– Ага, – невозмутимо отозвался лорд Давернетти. – Бель у нас девушка мстительная, и разрушение своих заклинаний не прощает, так что теперь, и я, и наш уважаемый градоправитель, лишены удовольствия видеть нашу прелестную мисс во всей ее красе. С другой стороны, есть некоторое очарование в том, что на тебя смотрят сразу три пары прелестных фиалковых глаз.
Что ж, я в очередной раз осознала, что взывать к совести лорда старшего следователя бессмысленно, но позволила себе тихое замечание:
– У него был приказ убить вас. Но он этого не сделал. Из благодарности за те слова, за решение оставить его в полицейском управлении.
И издевательски-безмятежное выражение с лица Давернетти слетело, как снег сметенный порывом ледяного ветра.
– Еще вопросы? – галантно поинтересовался лорд Арнел.
Вопросы были. Как и понимание того, что это сейчас, находясь в наркотическом дурмане Зверь не чувствует боли, но когда действие опиума спадет… Впрочем, о чем я думаю? Мистер Томас Агвейден давно мертв. Исходя из того, что мне рассказала Эмбер Энсан, ее сестра поступает практически так же, как и их отец. Простила ли Лаура невыполнение приказа? Сомневаюсь. Сильно сомневаюсь. Более, чем сильно.
– Да, – глухо ответила лорду Арнелу.
И протянув руку, прикоснулась все к той де тонкой коже за ухом, рука дракона уверенно накрыла мою. Ментальное вторжение в чужое сознание продолжается.
– Исцеление. Как ты изучил исцеление, Зверь?
Ладонь Арнела сжимает мою чуть сильнее, но ментальное вторжение на сей раз проходило сложнее. Сложнее для Зверя, потому что внезапно я потребовала ответа на вопросы, которые он не желал раскрывать, и сложнее для лорда Арнела, которому пришлось преодолевать сопротивление существа, с высочайшим уровнем магической силы.
Но дракон справился, и в мое сознание потоком хлынули картины – светловолосая и синеглазая леди Энсан, идеальная копия своих сестер, отличающаяся от них лишь упрямым подбородком, непримиримо сжатыми губами и сталью, что проглядывала в светлых голубых глазах. Красивая, властная, решительная, умная и расчетливая.
«Учись!» – требует она у зверя, и в ее руке сверкнул клинок.
Связанный мужчина на столе взвыл при первом ударе, но его крик накрыла изящная женская ладошка. Накрыла, заставляя свою жертву умереть тихо.
«Магия целительства одна из самых сложных, тебе придется быть старательным и аккуратным. Сшей рану».
Зверь рычит, недовольный приказом. Недовольный происходящим. Недовольный тем, что приходится подчиняться ей. Его лапы созданы, чтобы терзать, хвост источает яд, клыки зудят от желания рвать плоть. Но женщина сходной с ним крови держит в руках хлыст, одно неверное движение, и звучит жестокое «Quod vera imago!». Зверь падает, сотрясаясь в агонии, и на полу оказывается Томас Агвейден. «С возвращением, малыш, – ее голос звучит издевательски. – На первый раз я тебя простила. Второго прощения не последует». Целительству она обучала не Зверя, целительству она обучала Томаса Агвейдена, удерживая его в полусознательном состоянии. Учила жестоко и жестко, применяя ментальную магию и не заботясь о том, что станет с ее учеником в итоге. Она наказывала обоих – Зверя за то, что поставил интересы носителя выше приказа, и Томаса Агвейдена за то, что осмелился нарушить приказ. Завершающим этапом оживления была совершеннейшая дикость – она наносила рану Томасу Агвейдену, и равнодушно ждала, пока он сам себя исцелит, невзирая на болевой шок и ужас. У нее был наготове еще один кандидат в помощники, и этого леди Энсан не скрывала. А я на все это просто не смогла больше смотреть, и резко отдернула руку.
Досматривал Арнел.
Я же стояла, зябко обнимая плечи и искренне желая забыть обо всем, что видела.
– Вы задаете на редкость правильные вопросы, мисс Ваерти, – задумчиво произнес лорд Арнел.
Достав из кармана блокнот, я раскрыла его на нужной странице и продемонстрировала дракону свои записи:
«Абсолютно точно, я знаю что:
1. Невозможно единолично безвредно ликвидировать долговременный стазис.
2. Принимая роды, доктор способен определить расовую принадлежность младенца.
3. Целитель. Целитель-дракон. Работник полиции».
Лорд Давернетти подошел к нам, обойдя Зверя, прочел написанное, и сообщил:
– Мы пришли абсолютно к тем же выводам. Проверили всех сотрудников полиции. Я допрашивал лично. Затем взялись за докторов, целителей, даже до акушерок дошли и ничего. Паскудная ситуация.
Хоть это и было крайне плохим словом, я по поводу всей этой ситуации думала примерно так же.
И меня знобило, от всего этого ужаса, от трагедии одного маленького человека, в смысле дракона, который потерял сначала все, а потом больше чем все.
– Еще вопросы будут? – вопросил лорд Арнел.
Я кивнула, вспоминая слова Эмбер: «Он должен быть местным. Близким к силовым структурам, и аристократическим родам. Но я не могу предсказать ни возраст, ни даже приблизительно особенности. Возможно эмпатия, сочувствие к жертвам, ощущение вины за их гибель».
Что ж, она оказалась права. Права во всем.
Но было и еще кое-что, то что она сказала про саму тварь «Зверь будет делать все, чтобы оградить своего носителя от понимания ситуации. Зверь эмоционально очень сильно привязан к носителю. Носитель его любимое дитя, его объект охраны и защиты, его любимая игрушка. По этой причине Зверь не трогает окружение носителя, и охраняет тех, кто дорог его носителю».
И я поняла, почему Лаура Энсан не подверглась нападению Зверя в тот момент, когда наказывала и его, и мистера Агвейдена – Томас любил ее, он тогда еще любил ее, и Лаура знала об этом. А вот что было дальше, это мне хотелось бы узнать. Я вновь протянула руку, лорд Арнел с силой накрыл ее своей широкой ладонью, и я через это прикосновение, через эту недопустимую близость, ощущала одновременно двух нечеловечески сильных созданий природы. Один был обречен на гибель, второй…
– Вы устали, – тихо констатировала я состояние лорда Арнела.
Не проживи я столь долго с профессором Стентоном не заметила бы, но слишком напряжен был стоящий за моей спиной дракон, слишком беззвучным стало его дыхание.
– Меньшее о чем вам стоит сейчас тревожиться, мисс Ваерти, так это обо мне, – холодно ответил дракон.
Что ж, он был прав. В чем-то, а в чем-то совершенно нет. Даже с уровнем силы в неимоверные четыреста единиц, лорду Арнелу сейчас приходилось держать защитный барьер над Вестернаданом и одновременно удерживать Зверя, с уровнем силы, превышающим сто единиц, что тоже неимоверно много. И я не могла игнорировать данную ситуацию, потому как… не могла и все.
– Зверь – частично оборотень, – тихо сказала я, – однократное потребление опиума делает оборотня зависимым от данного наркотического средства.
– И? – холодно спросил лорд Арнел.
– И едва мы закончим допрос, вы сможете отпустить его, он уже ослаблен в достаточной степени, плюс зависим.
Дракон медленно наклонил голову, практически коснувшись губами моих волос, и прошептал:
– Ты беспокоишься обо мне. Как мило.
Прозвучало исполненной сарказмом натуральной издевкой.
Резко повернув голову, я встретилась с холодным взглядом проницательных, умных глаз, затуманившихся, едва Арнел взглянул на мое лицо, но, несмотря на испытываемый им дискомфорт, я с содроганием увидела, как в глубине в дракона зажглось нечто опасное, тревожащее, пугающее.
– Что вы делаете? – испуганный шепот вырвался из груди.
Странная усмешка на красивых губах, и почти неслышное:
– Схожу с ума, Анабель. Я тихо схожу по вам с ума. Нравится?
И рука, что накрывала мою, прижимая к порабощенному Зверю, соскользнула на мою талию, с силой обнимая, властно прижимая к не менее сильному телу и словно отрезая нас от всего, от всех, от реальности, в которой не было места ни моей нелепой любви, ни его страсти.
– Прекратите, – отвернувшись, потребовала я.
Он вновь склонился ближе, недопустимо близко, и прошептал с внезапной яростью:
– Прекратить что, Анабель? Думать о вас двадцать четыре часа в сутки? Сходить с ума, стоя на ледяном уступе горы, и до боли сжимать ладони, в попытке сдержаться, чтобы не ворваться в ваш дом и сжать ваше нежное тело, что давно стало моим наваждением? Я не могу перестать думать о тебе. Я не могу без тебя. Я пытался выбросить тебя из головы. Пытался, клянусь всеми богами, но… я не могу. Это сильнее меня. Это убивает меня. Я не знаю, что ты сделала со мной, но мир без тебя потерял всяческий смысл. Прекратить?
Тихий смех и почти беззвучное:
– Я не хочу прекращать. Не желаю. И не стану.
Он прижал меня к себе настолько сильно, что я ощущала мощное биение сердца, твердые мышцы, жар его тела, и абсолютную неприличность того, что сейчас происходило.
– Мне казалось, мы пришли к соглашению, – с трудом сдерживая собственное дыхание, и ощущая странное томление в теле, холодно произнесла я.
– Мне тоже… казалось, – так же тихо ответил лорд Арнел.
Сдержанный вздох и требовательное:
– Что мне сделать для тебя? Что мне сделать, чтобы ты стала моей, Анабель?
Порыв, лишь секундный порыв, в который мне захотелось вновь обернуться и взглянуть в глаза мужчины, что желал меня как никто и никогда, и самым невероятным образом заставил меня в это не просто поверить, он заставил меня это ощутить.
– Молчишь? – полная ярости усмешка, и выдох, шевельнувший мои волосы. – На твоем пальце, твоей нежной коже помолвочное кольцо. Каждый раз, прикасаясь к нему, мне хочется убить Гордана.
Судорожный вздох, и ожесточенное:
– Кольцо, как символ твоей несправедливости.
– И в чем же состоит несправедливость? – вопросила я.
И получила ответ:
– В том, что оно не мое.
Мне невольно вспомнилось его кольцо и все, что к нему прилагалось. Прилагалось к нему многое, но ни одно из прилагаемых украшений не подразумевало брак. Впрочем, а возжелала бы я подобный брак?
И тут лорд Арнел велел тихим, пробирающим до дрожи голосом:
– Взгляни на меня, Анабель.
Я улыбнулась. Грустно, безрадостно, и несколько иронично. Над ситуацией действительно можно было бы поиронизировать вдоволь. Мы в тюремном помещении, одна рука лорда Арнела продолжает удерживать Зверя, не предоставляя ему и шанса вырваться, второй он сжал меня, тоже лишив шанса на спасение. И только сейчас я поняла, что меня попросту заманили в ловушку. Арнел знал, что я не стану применять магию вблизи Зверя, и так же превосходно знал, что не стану противиться его близости, в стремлении получить ответы на не дающие мне покоя вопросы. Меня виртуозно заманили в зпадню, а теперь не менее виртуозно соблазняют, и как бы мне не хотелось, я не могла отрицать – соблазнять лорд Арнел умел. Примерно так же, как и я противостоять соблазну.
– Взгляни на меня.
– Не хочу, – ответила решительно.
Миг тяжелого, напряженного молчания, и пугающее обещание:
– Захочешь.
И он оказался абсолютно прав – я возжелала воззриться на него в тот же миг. Резкий разворот, и вздернув подбородок, я вызывающе ответила на его не менее вызывающее поведение. Вызов брошен – вызов принят.
– Не могу понять вашего поведения! – все так же тихо, не желая делать остальных присутствующих свидетелями наших крайне непростых отношений, произнесла я. – Не так давно, в письме, вы заверили, что не воюете с женщинами, но сейчас делаете именно это, загнав меня в западню, где наживой было мое любопытство, а капканом ваше полнейшее нежелание соблюдать приличия.
Увы, моя попытка призвать дракона к ответу оказалась провальной.
– А это не война, Анабель, – проникновенным, ввергающим в трепет голосом произнес лорд Арнел, – это охота. Охота на тебя.
– Вот как? – меня передернуло от подобной «прямоты». – Что ж, позвольте вам напомнить еще один момент. Не так давно, вы произнесли: «Я желаю вам счастья, мисс Ваерти. Вы его достойны». И что же изменилось сейчас, лорд Арнел? Я, по-вашему, более недостойна счастья?!
Он промолчал, вот только взгляд… страшный взгляд драконьих глаз с вертикальными зрачками казалось, остекленел. Словно озеро затянуло ледяной коркой, а затем лед треснул, безвозвратно уничтожая что-то, от чего остались одни осколки. Боже, я с трудом сдержала порыв остановить это. Собрать все осколки. Прекратить войну. Сдержала порыв схватить этого мужчину за руку, в стремлении остановить то падение в пропасть, что отражалось в глазах дракона.
Но я сдержалась. Потому что он – дракон. Он дракон, которого я научила летать, и из любой, даже самой бездонной пропасти он воспарит победителем, а что останется от меня? Ничего. Абсолютно ничего. И свой порыв я подавила, до боли сжав ладони. Мне было что терять даже сейчас, даже в этом пронизанным холодом городе, и я не желала забывать об этом.
– Мисс Ваерти, а сейчас вы, по-вашему, счастливы? – раздался тихий вопрос.
Дракон.
Любой джентльмен ответил бы на поставленный вопрос, лорд Арнел же избегнул этого, задав собственный. Причем тот, ответ на который мы знали оба, и этот ответ был отрицательным.