— Не режут, а как будто живьем кого–то жрут, — прошептал помертвевшими губами. — Зомби!
Получается вот к чему я иммунный, а остальные все… с простреленной головой остались валяться. Правительство не будет церемониться… Да оно и не церемонится, судя по количеству виденных мной трупов. Как в фильме, еще и стену вокруг нашего города построят и будут черте чем там заниматься.
Поселившиеся в голове мысли никак не желали ее покидать. Снова о родителях подумал: даже если они иммунные оказались, то оба близко с зараженными сталкивались и… ужастиков я немало посмотрел, так что даже представлять не нужно, что с ними за это время могло произойти.
Встал с кровати и, уже не обращая внимания на состояние тела, принялся туда–сюда ходить, решая, что делать? Ясно, что дергать отсюда нужно. Но вот как это сделать? Тут, к сожалению, не кино и я пластиковой вилкой не смогу сначала ошейник снять, а потом и явно бронированную дверь открыть. Это уже не говоря о том, чтобы с таким грозным оружием броненосцев всех перебить и к выходу прорваться.
Своими метаниями по камере я, наверное, наблюдателей всполошил и они решили меня отвлечь — подняли разделяющую нашу с Пургеном стену.
Но я на это даже не обратил внимания, погруженный в свои мысли.
— Достал урчать! — Вот и вся моя реакция на попытки монстра ко мне прорваться.
Вызверился на него и снова туда–сюда ходить принялся. Но Пурген — зар–раза, когда к нему приближался, совсем уж мерзко рычать начинал, так что я прекратил забег и упал на кровать, спиной к нему. Уже в таком положении продолжил перебирать разные, даже самые фантастические варианты, как отсюда сбежать можно. И понимал — никак! Из обычных тюрем сбежать фиг могут более опытные в этом деле сидельцы, а тут я…
— Ни разу не Милла Йовович!
Пурген не унимался и я, чтоб его не так слышно было, вытащил из–под себя одеяло и накрыл им голову, прижав его к уху рукой.
Не знаю, сколько я еще так думы думал, но в итоге, под мерзкие урчания соседа, заснул. И проснулся только на следующий день, из–за лязгнувшей замком двери и равнодушной команды броненосца:
— Встать!
Несмотря на паршивый сон, где меня то Пурген, а потом и броненосцы, лязгая доспехами, гоняли по слабо освещенным коридорам, то уже под утро — Котыч, противно урча из кустов вылезал и тоже за мной гонялся, проснулся я вполне себе отдохнувшим, пусть и со слегка чумной головой.
Выпутался из одеяла, вскочил с кровати и по молчаливой команде броненосца — рукой мне указал, поднял вчерашний поднос и обменялся с ним на сегодняшний с едой, заодно и флягами махнулись, получил новую суточную норму. И только тогда, когда дверь снова лязгнула и я остался один, до меня дошло, что ничего не болит.
Осторожно пошевелился туда–сюда — действительно не болит.
— Не соврал знахарь, когда говорил, что я сегодня здоров буду, — припомнил я этот момент его доклада профессору.
Поставил поднос на кровать и первым делом из вновь выданной фляги напился, так как сушило прилично. Но это единственный дискомфорт который в теле ощущался. Быстро скинул куртку, майку, принялся осматривать себя и не поверил увиденному. Кожа только кое–где имела желтоватый оттенок, все вчерашние сине–черно–багровые гематомы бесследно исчезли. Как и лицо — синяки из–под глаз и шишки на лбу куда–то делись, а челюсть вполне себе нормально двигалась.
— Не хреновые тут у них лекарства! — пробормотал восхищенно, продолжая ощупывать себя. — И когда только вкололи?
Не, когда вкололи то ясно, что во время осмотра это сделали, как и успокоительное, наверное. Всё же я вчера довольно долго на столе у вивисекторов пролежал в непонятном таком состоянии. Но там или успокоительное или психика не выдержала, что я отрубился оставаясь при этом в сознании. Очень смутно помню что они со мной делали. Очнулся, когда тот хрен с руками надо мной ими уже размахивал. Вот с того момента всё помню… почти. Как в камеру вели, снова смутно в голове отложилось. Странные такие провалы.
Сбегал к белому другу, с трудом заставил себя спиной к Пургену повернуться, хоть стена сейчас и в наличии была, но ожидал что она вот–вот поднимется и тот монстрила опять к моей тушке свои загребущие лапы потянет.
Но нет, дали спокойно и в туалет сходить, и умыться. Котыч тоже не докучал, так что спокойно поел, на свежую голову обдумывая всё произошедшее. И понимая, что ничего я не понимаю, кроме того, что нахожусь в какой–то секретной лаборатории и у них есть суперлекарство, которое за ночь может полутруп на ноги поставить.
— Или не лекарство? — замер я, так и не сняв крышку со стакана с чаем.
Знахарь же говорил, что я способен сам себя вылечить. И на меня уже уколы со снотворным слабо действуют, поэтому их и не стали больше колоть.
«Шоу для меня никто бы не стал разыгрывать, так что всё, что тогда говорилось в отношении меня, стоит воспринимать на веру. Хоть и с трудом получается это делать, но, похоже, меня не только буцкали все эти дни, но и провели какой–то эксперимент и я типа целителем стал, смогу людей наложением рук лечить и воду как- то там заряжать. Чуть ли не святую делать».
— Мать–мать–мать! — сорвал я крышку со стаканчика и в пару глотков его опустошил, благо он снова не горячий был. — Сегодня же меня должны начинать как–то эмоционально подготавливать, — вспомнились мне распоряжения профессора. — А через десять дней второй этап эксперимента. Значит первый точно был, пока я в отрубе валялся.
Бросил пустой стакан на поднос и подошел к стеклянной стене, за которой Пурген обитает. Смотрел на отражение, видел там свое обычное никем не разукрашенное лицо и думал, увижу ли я его снова через десять дней или там будет кто–то вроде соседа отображаться?
Настроение, поднявшееся из–за хорошего самочувствия, рухнуло вниз и я со страхом стал ожидать тех, кто там придет меня эмоционально настраивать.
— Дождался, мать вашу! Как же больно, — вечером я пытался подняться с пола под хохот Котыча, стена к которому была поднята и он наблюдал весь процесс моей настройки.
После нескольких неудачных попыток решил пока не дергаться, а полежать и подумать, не обращая внимания на придурка, продолжающего поливать меня оскорблениями.
«Что именно эти твари бронированные имели в виду, когда метелили меня и приговаривали, чтоб я не просто захотел, а ВОЗЖЕЛАЛ! — именно так, с большой буквы возжелал, чтобы их удары не наносили мне никакого урона? Как это?»
За последующие десять дней я так и не смог в этом разобраться. Били меня нежно — ни разу крови не пустили, и били со знанием дела — очень и очень больно. Но вот со своими настройками они промахнулись и боль эта у меня всё чаще начала ассоциироваться не с их словами, а со смехом Котыча, которого я, вот тут уж точно — ВОЗЖЕЛАЛ, как они и хотели.
Возжелал убить!
К концу десятидневного срока я уже ничего не желал, меня накрыла полная апатия. — Встать!
Несмотря на то, что от вчерашних вечерних побоев не осталось и следа, вставал я медленно и неохотно. Голова за эти дни до такой степени отупела, что там даже мысли с трудом ворочались.
Молча, уже не пытаясь, как в первые дни, задавать вопросы этим молотильщикам, обменял пустой поднос на полный и, дождавшись когда они выйдут, принялся совершать уже привычные каждодневные ритуалы. Первым делом глотнул наркоты… да–да, именно наркоты, на которую меня, как оказалось, подсадили. Но об этом чуть позже. А пока, сидя на унитазе, безразличным взглядом наблюдал за Пургеном, который пытался до меня дотянуться. Для него это уже тоже каждодневный ритуал. И если поначалу он вполне соответствовал своему прозвищу, то теперь я уже привык к нему и он на меня не действует, как в свое время перестало действовать и снотворное.
«Целитель, хера там, быстро ко всему привыкаю, вот только к звиздюлям не привыкну никак».
Вставая, тоже уже привычно, хлопнул его по лапе, мелькающей недалеко от моего лица, отчего Пурген сначала взвыл, а потом втянул лапы в свою камеру, ухватился ими за толстые прутья решетки и в истерике принялся исступленно их трясти. Почему думаю что в истерике? Так у него урчание в этот момент, не привычно мерзкое, горловое, а визгливое становится. Видно, что истерит.
Принял душ и после него уже принялся за завтрак/обед и… нет, на ужин у меня звиздюлины и наркота, так что сейчас только завтракал и обедал.
На пятый день своего здесь пребывания, я, видимо, чересчур сильно по голове получил, что, чуть оклемавшись от побоев, Котыч тогда еще наконец заткнулся, но не по своей воле, а стена опустилась, отрезая его от меня, и я, с трудом встав, поплелся к кровати, возле которой на полу заветная фляга и валялась.
Рефлекторно ее подхватил и уже, открутив крышку, поднес ее ко рту, но уловив привычный миндальный запах — замер. Замер и задумался: а что это за напиток, который мне приходится по нескольку раз в день по чуть–чуть пить? Раньше не задумывался, помогает от жажды и ладно, а тут, после очередной выдачи звиздюлин, задумался. Ну и решил попробовать отказаться от него, хоть какой–то протест выразить.
Вот так, вечером еще нормально заснул, утром проснулся от жажды, а не как обычно в последнее время — от команды «Встать!» Решил и дальше терпеть. Должно же хоть что–то у меня получиться? А то как не пытался броненосцев разговорить, не получилось. Попытался сдачи им дать, так мало того что руки отбил, еще и выхватил сильнее обычного (Котыч в тот момент в полнейшем восторге был). Выхватил прилично, решил подлечить себя, я же вроде как целитель, но и тут неудача. Без моего участия всё и так быстро зажило.
Так что жажду я решил перетерпеть во что бы то ни стало. Целый день глушил ее простой водой, заливая ее в себя в нереальных количествах, а чуть погодя выливая под завывания Пургена за спиной. К вечеру облегчения не наступило, стало только хуже. Простая жажда превратилась в Жажду! И именно тогда я, уже мало что соображая, Пургену в первый раз по лапам и настучал, а то он, зараза, меня чуть не ухватил.
Вечером я, как обычно, выхватил звиздюлин от броненосцев с наставлениями ВОЗЖЕЛАТЬ и, когда они ушли, я действительно возжелал… быстрее к унитазу добраться, вода особенно сильно наружу попросилась. Вот тогда меня и штормануло неудачно, не отошел еще от их наставлении, ну а монстрила, взревев от восторга, тут же когтями по моей спине и прошелся. И так, после нашествия броненосцев, всё тело болело, жажда с ума сводит, а тут еще и эта падла… В общем сорвался я, взревел не хуже своего соседа и принялся его метелить, правда только по лапам, сквозь решетку, чтоб до его морды добраться, тянуться не стал. Но и так пар спустил, и даже Жажда в простую жажду превратилась, что я, добравшись до кровати, даже заснуть умудрился… ненадолго.
Проснулся от ЖАЖДЫ и из–за того, что меня трясло как эпилептика. Суставы выкручивало так, что куда там бронетушам с их нежными бронированными кулаками. Я даже взвыть от боли не мог, рот перекосило и в таком положении парализовало.
Думал всё, сдохну!
брешу, ничего я в тот момент не думал. Даже о заветной фляге не вспомнил, боль и ужас накрыли с головой.
Не видел как открылась дверь и в камеру влетели броненосцы: навалились на меня, пытаясь удержать на месте — этого в тот момент я тоже не чувствовал. Следом за ними заскочил лаборант и, ругаясь на охранников, пытался крови у меня откачать. И даже каким–то чудом у него это получилось сделать. Потом уже они втроём меня из фляги напоить пытались и пусть кое–как, но у них это тоже получилось.
Трясун прекратился, и, после очередной дозы наркоты, навалилась просто невероятная слабость. Перед тем как окончательно отрубиться — почувствовал, как мне, массируя горло, снова ее вливают.
Проснулся от прозвучавшей немного по–другому команды:
— Встать, придурок!
Слабость во всем теле была такая, что я с кровати еле соскребся, да еще и чуть не грохнулся от удивления, когда за пустым подносом наклонялся, так как увидел, что руки у меня, да и не только руки, в уже засохшей крови.
«Откуда это и что случилось пока я спал?»
Но долго удивляться мне не дали, недовольно скрипнув подошвой ботинка перед носом. Намек был понятен даже для моих туго соображающих мозгов, так что я поспешил поднять пустой поднос, а потом еле удержал полный, теперь уже удивляясь своей слабости, так как он, в тот момент, показался мне невероятно тяжелым.
С трудом дошкандыбал до кровати и с недоумением уставился на мелькнувшую мимо меня, упавшую на кровать флягу.
— Суки! — услышал, как за спиной дверь лязгнула. — Наркомана из меня сделали! — с ненавистью смотрел на флягу, так как вспомнил, как мне ночью погано было. А тут и жажда о себе напомнила, пусть пока еще и слабенько, но я поспешил погасить ее в зародыше, так как понимал, что еще раз всё это пережить я не решусь. — Наркоша конченый, — прошептал потеряно, после того как пару глотков сделал.
Вот с того момента я в истукана и превратился: подъем — забрать поднос, посетить уборную, приветливо стукнуть по лапе Пургена, умыться, наркота и завтрак. Упасть на кровать до вечера. Подъем — ужин звидюлями, приправленный словесными помоями Котыча, внимательно выслушать броненосцев, что я должен Возжелать, покивать в ответ согласно. Наркота. Спать. Подъем…
Сегодняшний день поначалу ничем не отличался от предыдущих. Поел, убрал поднос, но не успел завалиться на кровать, как дверь снова отворилась и последовала команда:
— На выход!
Я на миг в еще больший ступор впал от неожиданности, но потом даже слегка обрадовался, хоть какое–то разнообразие. Поспешил выйти из камеры.
Радовался, правда, не долго. Быстро сообразил, что ведут меня в лабораторию, и понял, что время второго этапа эксперимента подошло. Вот тут–то меня мандраж и пронял, на тело такой трясун напал, что когда к шлюзу в лабораторию подошли, уже шел с трудом, ноги подкашивались. Почему–то не сомневался, что обратно я уже кем–то наподобие Пургена выйду.
Как только осознал это, так сразу же сделал рывок назад, попытался между конвоирами проскочить, но те играючи меня поймали, видимо ожидали нечто подобного. И что удивительно, даже бить не стали, а, подхватив под руки с двух сторон, так в лабораторию и внесли. Где меня лаборанты в свои загребущие лапы приняли и, как и в прошлый раз, первым делом раздели, чему я уже не сопротивлялся, состояние полнейшего безразличия снова овладело мной. И уже не обращал внимания на знакомый мне томограф, или что–то на него похожее, как снова к столу привязали и принялись надо мной колдовать… Очнулся от резкого запаха в носу — дернул головой в сторону и успел увидеть, как лаборант вату, смоченную нашатырем, выбрасывает.
Испуганно осмотрелся по сторонам, заодно и понял, что голова не привязана, как и торс, впрочем, только руки–ноги ремнями к столу притянуты. Вокруг меня четыре человека суетились. Вернее трое: один лаборант возле слева стоящего прибора что–то делал, в него из меня сначала кровь выкачивали, а потом снова закачивали, только уже в другую руку. Справа еще один, уже возле другого агрегата возился, изучал показания от налепленных по всему моему телу датчиков. Знахарь не суетился, просто стоял, руки на груди сложив, и внимательно смотрел… не на меня, на того лаборанта, что мне нашатырь под нос совал. Он как раз поворачивался ко мне с маленькой коробочкой в руках, на нее то знахарь и смотрел, если быть точным. Вот и я, после того как убедился, что ничего нового у меня не отросло и видимых изменений вроде не заметно, сосредоточил на той коробочке свое внимание.
— Открой рот и глотай! — открыв коробочку и достав из нее белую круглую таблетку, лаборант поднес ее к моему рту.
Рот я открыл, только не для того чтоб предлагаемую таблетку проглотить, а…
— Ха… Ха–ха… Ха–ха–ха! Ха–ха–ха-ха–ха! — на меня напал истерический смех. — Нео… Ха–ха–ха. Глотни таблетку… Сон, да? Сон? Я проснусь? Ну конечно…
Мою истерику быстро прекратил знахарь: влепил пощечину, а потом обхватил ладонями мою голову и… не знаю что он сделал, но как будто ветерком прохладным обдало и я стал полностью спокоен, с кристально ясным сознанием.
— Глотай… таблетку, — споткнулся он на этом слове, видимо как–то по другому она называется, но мне не следует этого знать. — Тебе ничего не угрожает, даже на пользу пойдет.