Кто-то из вампиров было позарился на дармовую пищу, но Фамиру удалось удержать его от опрометчивого поступка. «Это ловушка»- промелькнула мысль у отца гнезда. Но к чему? Зачем? Что…
Мгновение затишья прорвал волчий вой со стороны леса. И через секунду разнёсся противный звук полкового рога.
- Уходим! Быстро!
Фамир не зря прожил столько лет, инстинкты самосохранения выработаны давно и навечно: слышишь звуки приближения людей (тем более вооружённых) – уходи подальше.
Но не на этот раз. Сегодня он не успел.
Когда шестнадцать вампиров покинули развалившийся дом, их сразу окружила конница, наводя панику безостановочным скачем по кругу периметра хаты. Блестящие, мелькающие доспехи вынуждали озверевших вампиров с рёвом подскакивать и отпрыгивать обратно в круг.
Один Фамир сохранял спокойствие, просчитывая варианты.
Пара вампиров решили прорваться сквозь смыкающееся медленно кольцо, но быстро были возвращены обратно с пробитой копьями грудью.
Выходы казались очевидными: сдаться или умереть. Второй вариант не прельщал, поэтому Фамир встал на колени, заложив руки за голову, и выкрикнул:
- Право Мьоры!
Его дети последовали примеру отца. Разве что ещё двое не сдержались и тоже попытались прорваться. Их смерть отразилась на лице Фамира только лёгкой судорогой скулы, но в душе накипала злость.
- Право Мьоры!
Вновь выкрикнул вампир, на этот раз его голос дрогнул. Незаметно, но стоявшие рядом с ним на коленях его уловили. И в следующий раз они уже все вместе кричали:
- Право Мьоры! Право Мьоры!
Безостановочно, до хрипоты, перекрикивая топот копыт, ржание лошадей и суматоху людей.
Всадники остановились. Развернулись к группе стоящих на коленях вампиров и продолжавших выкрикивать единым голосом одну и ту же фразу. Копья устремили свои жала к грудям.
Упал, захлёбываясь собственной кровью один вампир. Упал второй. Третий… Один за другим, глотая собственные слова, с прощальной надеждой в глазах.
Медленно подходила очередь Фамира, продолжавшего кричать. Страха не было. Нет, только не страх, ведь он удел властных над своей душой. Бояться способна лишь она. Он испытывал только ненависть. Ко всему роду людскому, ведь именно люди сейчас убивают его братьев и сестёр.
Их осталось трое. Вампиресса и вампир по правую от него руку продолжали с верой в своего отца выкрикивать заевшую фразу.
Холодная сталь коснулась не согнувшейся в смирении груди – воин брал прицел. Замах.
- Отставить! Прекратите! Право Мьоры услышано.
Копьё не остановилось. Но Фамир только и ждал этой фразы: он оплёл, извившись, копьё, вырывая своим весом его из рук воина. Кувырок через спину, копьё впивается в землю, человек лежит на земле, бранясь и силясь принять более удобную позицию для защиты от напавшего на него вампира, хотя тяжесть конного доспеха не располагала к подобным манёврам.
Фамир не собирался продолжать драку. И, под устремлёнными в его сторону наконечниками гордо выпрямился во весь свой рост. Выжившие вампиры перебрались за спину отца.
Но, прежде чем произошло ещё хоть что-нибудь, отталкивая крупы коней, вышел облачённый в дорогой походный костюм цвета смоли обыгравший пять раз Аю, более известный как Энрико Бланш. Не обращая внимания на оскалившегося Фамира (вампиркий род не сильно благоволил некромантам, а их лорду тем более), он обернулся к всадникам лицом и продолжил:
- Было взовано право Мьоры, неоспоримое право в семи конфедератах Союза. И я выступаю на стороне просящих. Где ваш командир? Немыслимо! Лить кровь без суда. Варвары. Да как вы смеете… Я хочу взглянуть в глаза этому трусу. Немедленно!
- Побойся богов, мой друг. Твои слова оскорбительны. Хотя я готов их стерпеть, но цена моему терпению может быть высока,- вперёд из-за спин конницы выехал сам Пиил Шестой.
Без доспехов, но с таким надменным видом, будто сам Рэндом оберегает венценосца. Энрико никак не выразил смущения, только холодно продолжил:
- Богов побойся ты, император, ведь именно твои воины ослушались мольбы на право Мьоры. Незыблемого закона, равного для всех живых и нет на территории всего Лунаэнриза. Твои предки сами наложили на него вето. Так почему же у тебя должно быть право оспаривать их волю?
Пиил начал покрываться багряными пятнами.
Право Мьоры, право каждого пойманного с поличным на справедливый суд. Считается, что сама богиня присутствует на процедуре, следя за честностью хода. И, коли подозреваемый сможет оправдать себя в глазах присяжных и в её глазах, то с него снимаются все обвинения. Отличие от обычного суда заключается в скором вынесении решения и прямо на месте обвинения.
Напряжение росло, Энрико не сдвигался с места, а император решал как половчее избавиться от всех четверых. Но день у правителя явно не задался, поскольку с жутким музыкальным сопровождением из визжащих нот труб и не в такт отбиваемых фанфар во всю эту тесную группу ворвался шут его величества, ловким прыжком уложившим почти поднявшегося с помощью двух оруженосцев всадника обратно на землю.
Неожиданно вмешавшаяся в ситуацию фигура сбросила напряжение. Пиил засмеялся:
- Хорошо. Давай выслушаем воззвавших,- а бросив короткий взгляд на своего воина, уложенного шутом на землю, добавил.- Помогите ему подняться, в конце-то концов.
Гнев в глазах всадника не сулил ничего хорошего шуту, который, казалось, даже не заметил прожигающего его насквозь взгляда. Когда же Пиил слез с коня, чтобы на равных поговорить с лордом Одинокой горы, пронырливый хитрец запрыгнул на императорского скакуна и начал выкручивать пируэты, чем несказанно злил всех всадников.
- Что ты можешь сказать в их оправдание?- сразу перешёл к конструктивной беседе Пиил.
- Ничего,- заткнул коротким жестом Энрико вздумавшего вмешаться вампира.- Нельзя оправдать их в том, что Ая обыграла их.
- Ты знаешь, о чём я,- поморщился император.
- Нет, не знаю. Ведь ты, венценосец, так же, как и я, чувствуешь присутствие магии. А вампиры лишены подобных сил.
- Давай смотреть правде в глаза. Наличие магии не объясняет,- к Пиилу подошёл ретировавшийся из дома воин, шепнувший что-то на ухо правителю,- наличие сорока семи тел жителей деревни, истерзанных и сваленных в кучу внутри этого дома. Причём не так давно.
- Но и их вина тоже не явна,- с сомнением сказал Энрико, обернулся к вампирам, Фамир дал ему понят, что, дескать, они выше подобной бойни.
- В любом случае, была нарушена третья директива,- решил рубить с плеча Пиил.- народ будет спрашивать. Другие правители негодовать. Им нужен виновный. И если им не хочешь стать ты, то придётся отдать их.
Фамира взбесило подобное отношение. Будто они дикие звери, лишённые права голоса.
- Мьора не позволит…
Сильная пощёчина Энрико заткнула вампира, двое его детей немедленно зашипели, поддерживая от падения своего отца.
- Третья директива не запрещает вампирам путешествовать по землям Лунаэнриза по декларации вольностей, подписанной для всех живых и нет конгломератов Совета.
- Но не когда их задерживают на месте массового истребления с поличным.
- Вот именно. Истребления. Иначе то, что сделали твои воины, назвать нельзя. Что-то вы, люди, стали забывать, что вампиры, как и мы, дети Рэндома.
- Всё, мне наскучил этот разговор. Не смей упоминать богов, не имея их благословения. Ты, обыгравший пять раз Аю, лишён права на их поддержку ныне.
Взмах руки, и всадники стремительно налетели на вампиров, исколов копьями.
Энрико Бланш не сдержался. Да как человек, ни разу не игравший, посмел оскорбить его, самого везучего некроманта проклятого материка?! Нет, он так это не оставит.
В спину подошедшего к своему коню императора ударила, вышибая воздух из груди, роковая фраза:
- Я созываю Совет Семи.
Лицо Пиила побледнело до цвета пудры, которой изукрашено лицо шута, чей лик, казалось, стал так же ещё белее.
Но что их страх. Их удивление.
Бывает такой момент по утру, почти незаметный, если не ждать специально, когда солнце на горизонте, осветив всё пространство вокруг, неожиданно вспыхивает с новой силой. Будто, умывшись собственными лучами, проснулось, чтобы светить с новой силой весь грядущий день.
И его с застывшей, последней улыбкой встречал Фамир. Свой последний рассвет. Его последний всполох.
Глава 4. Волшебство Запада.
Загадочен и чарующ Запад Лунаэнриза. В лоне двух горных хребтов, столь разных, но столь близких друг другу, царствовала пустыня Ил. Опоясанное двумя братскими реками песчаное море, оно растекалось на месте бывшего залива, ставшего жертвой неудачных экспериментов магов, живших здесь же, в устье рек, там, где они брали своё начало. Магическое начало. Проходящий вблизи нынешнего берега корабль мог, казалось, смело отправлять команду на сушу, ведь на рыжем горизонте явно возвышался пик маяка когда-то портового города Семи Башен. Но то сладкая ложь, цена которой жизнь, ведь века назад спасительная магия теперь ловушка дуракам. Город гораздо дальше, чем кажется на первый взгляд. А вытекающие из его коллекторов реки – не менее коварны. Беря уклон к Северу стремится голубоватая река Жизни, а к Югу с тёмным, мутным отливом – Смерти. Громкие названия они получили благодаря своим свойствам, о которых с удовольствием могут повествовать мэтры порта. Хотя называть магическую столицу Конфедерации таким образом достаточно грубо. Второй независимый город-государство Союза Семи Свободных Рас был центром развития всех возможных наук этого мира. И расстилающаяся напротив бывших пирсов города пустыня была апогеем их мощи. Прочие легко приняли мысль, что раз несколько энтузиастов смогли парой слов покрыть песками море, то, с чего бы, им не повергнуть в гиль какое-нибудь государство? Про случай с погребённым в пучину морскую Благородным лесом светлыми эльфами, как правило, не вспоминают, пусть и произошло это позднее появления пустыни. Да участвовал целый народ. И то, которого, фактически, после инцидента нет. Всех настораживают именно маги.
И действительно, казалось, в руках их сила равная богам. Но, как водится во вселенных, нет. Их сила не безгранична. Точнее, есть те, чьи способности действительно могли повергать в ужас, но почти все маги ограничены многими факторами своего существа. Раса, предрасположенность, используемый проводник энергии, усердность и фантазия - нюансов десяток. А то и больше. Но история знает тех, кому улыбнулся Рэндом: иногда, редко, столь редко, что не чаше раза в пару столетий, рождаются, так сказать, избранные. Те, чей организм настолько приспособлен к магии, что потенциал необычайно высок. Им не требуется проводник для волшбы, штампы только ограничивают силы. Их способности, настоящие способности, проявляются спустя несколько десятилетий, после обучения наряду с остальными кудесниками. И, когда приходит день, они занимают правящее место в коллегии магов.
- Быть может, один из вас тот избранный?
Шаг загребал песок, который вновь возвращался на землю, высыпаясь из сандалий. Ему вторили ручьи от множества семенящих маленьких ножек.
Слыханное ли дело, сам магистр магии, Гелиосор, наречённый эльфами, как “дарящий звёзды”, вышел на прогулку с учениками академии Семи Башен. Лето подходит к концу, скоро первогодки начнут познавать азы магических искусств, но они уже заселены в академические общежития, чтобы приучиться к обособленной от родительского попечительства жизни. Как правило, экскурсию по территории города и её окрестностям проводили кураторы, но на этот раз магистр сам соизволил проконтролировать прогулку. Он не очень любил детей, а все присутствующие были возраста не большего тринадцати (крайний срок вступления на первый курс как раз те самые тринадцать, пусть и были исключения, но не в них суть). Да ведь не зря Гелиосор возглавлял академию и, что уж там, сам город, во всём мире признаваемый центром магии, иногда можно и выйти, как говориться, в свет.
Минул срок, установленный самими богами. Близились дни, когда в академии появится новый «избранный». Замена нынешнему, восседающему на магическом престоле. Гелиосор слишком стар, он это понимал, две сотни лет не малый возраст. Поэтому последние годы он следит за новыми наборами. Пытается уловить ту искру, которая подобна его. Иной раз, как сейчас, он доходит до крайности личной встречи, а чтобы свести на нет подозрения шепчущихся за его спиной завистников, приходится претворять в подобные выходы. Магистра заботит будущее академии. Что в этом такого?
Но Гелиосор не знал, что искать. Точнее, кого. Ещё одного человека? А может, это эльф? Или, подобно знаменитому Солиху, заклинателю неба, дитю Холи, явится столь редкий крылатый маг? Произвести фурор попробует демонический отпрыск, первый в академии, ведь ещё не было ни одного демона-мага в городе Семи Башен?
Магистр только ждал. Ждал и искал. На всё воля Рэндома, но, ставя на кон лишь самолюбие, почему бы не рискнуть?
К своему сожалению, Гелиосор не видел в тех сорока двух детях, следующих за ним, того одного. Да и как он должен выглядеть, он не знал, так что просто вёл скучную для него экскурсию, изредка обращаясь с напутствием для подкрепления увлечения рассказом и без того заворожённых абитуриентов.
А ребята слушали раскрыв рты. Половина была людьми, ещё двенадцать – лесные эльфы, четверо дроу, двое детей Холи и столько же аморфов, один орк. Но никакой расовой дискриминации не было – у магов на это пунктик. Твоё положение определяется не родом, а достижением в магическом искусстве и, не официально, покровителями из коллегии, а там кого только нет.
Магистр академии отходил всё дальше от служащих памятником прошлому пирсов города, в своей прострации рассказывая о географии расположенных вокруг бывшего порта земель, а также об азах, которые предстоит изучать будущим чародеям, да разбавлял всё историями о великих магах древности, не забывая добавить и свои заслуги.
Но показ сил всегда лучше хвастовства ими.
Налетел порывистый ветер, песок, срываясь с барханов, окружил колонну детей и магистра, создав плотную клеть. Гелиосор моментально сосредоточился, приказал всем оставаться на месте и добавил, что это просто демонстрация его способностей и не о чем волноваться, тогда как сам уже оценивал ситуацию.
Сквозь стену песка не пройти – скорость столь высока, что песок будет резать подобно лезвиям клинков, рассекая плоть до кости. Нужно найти мага, который создал эту ловушку. Он должен быть где-то рядом, чтобы поддерживать заклинание, вот только пройти надо как-то…
От мыслей отвлекло движение: из-под земли, рассыпая песок выскочил человек, в прыжке пытаясь достать Гелиосора остриём короткого меча. Рефлекс отточенной за десятилетия боевой магии не сплоховал, пас кисти разорвал убийцу прямо в воздухе – это был непроизвольный выброс чистой энергии, грубой, но эффективной. Тем не менее, охотных до головы магистра было больше. Песочные язвы лопались, освобождая вооруженных воинов. Вызов был брошен, а неравные силы добавляли задора. Гелиосор вертелся на месте, уничтожая противников, будто мишени в тире боевой магии: одной рукой окутать обратно песком двух воинов, другой ударить по ним ветвистой молнией – две когда-то живые цели обратились в стеклянные скульптуры, навеки замершие с выражением боли в глазах. Опутать ноги замешкавшегося убийцы ветками пустынной колючки, столь кстати пробившейся на свет рядом с ним, и похоронить его живьём у корней растения. Взглядом сломать волю пятому. Да так, что он в слезах бросился в мечущийся вокруг песок, разорвавший его тело на мелкие части, окрасив стену красной полосой. Тогда противники пришли в себя и набросились толпой, спеша задавить массой. Полный оборот вокруг своей оси, раскинув руки в стороны,- огненный шельф, прошедший над головами детей, опалил до кости лица убийц.
Кстати, о детях. Краем глаз, Гелиосор заметил что-то неладное: в толпе кого-то не хватает. Вместо сорока двух – тридцать семь. «Где ещё пятеро?!» В кураже магистр не обращал на них внимания, но, как видно, зря.
От злости, он пустил встречную клети струю воздуха, да настолько мощную, что ловушка взорвалась, окутав всех песочным дождём.
Взору же предстала удивительная картина: в скором порядке, перед магистром с абитуриентами и поверженными убийцами разворачивался трёхмачтовик. Корабль обдавал песочной волной толпу и спешил набрать ход от попутного к морю ветра. Гелиосор застыл в замешательстве, ведь не каждый день увидишь корабль пустыни. Тем более так близко к городу Семи Башен.