— Немедленно отступаем!! — голос Стивенса, неожиданно раздавшийся в наушниках карателей, срывался на крик. — Быстро, мать вашу! Прикрываемся и отходим! Чёрт!!! Пали, Джойс, давай… — послышался сдавленный хрип, затем треск, и в динамиках повис пронзительный писк.
Несколько мгновений царила напряжённая тишина, затем каратели начали пятиться, держа на прицелах силуэты предполагаемых врагов.
— Он шевельнулся?! — спросил Маурицци.
— Похоже, — отозвался Макс.
— Точно, так и есть, — подтвердил Джерри. — Если он попрёт на нас, я буду стрелять! Не собираюсь подыхать здесь.
— Никто не собирается! — отозвался Отто. Макс видел, что он готовит к стрельбе пулемёт. — Только наши бластеры его не берут. Пусть отведает старого доброго урана!
— Поаккуратней с этой штукой, — предупредил Макс, с опаской поглядывая на пулемётные ленты, которые немец закладывал в оружие. — Смотри, чтобы пули не летели куда попало.
— Заткнись! — огрызнулся Отто. — Думаешь, если ты стрелок, то другие не знают, как пушку в руках держать?
Макс беспокоился не случайно. Наконечники пуль были начинены ураном и могли серьёзно повредить личную броню, попади они случайно в одного из карателей.
Тем временем силуэт действительно начал двигаться: он приближался к отступающим солдатам.
— О, чёрт! — воскликнул Отто, открывая огонь.
Застрекотал пулемёт, и пули, оставляя светящиеся следы, устремились в дымную завесу. Было видно, как от противника полетели куски, но гуманоид продолжал приближаться, всё так же колеблясь, словно газовое облако, и не снижая скорости.
— Кто нами вообще командует?! — в голосе Маурицци прозвучали панические нотки.
Макс без особой надежды нажал на курок. Лазер ударил во врага и исчез, оставив лишь очередную вспышку на его теле.
— Это песок!! — голос был малознакомый, но фраза прозвучала по открытому каналу, и все её слышали.
— Что?! — пробормотал Отто, продолжая расстреливать запас патронов. — Какой песок?
И тут Макс понял, что говоривший был прав: надвигавшиеся на карателей фигуры, судя по всему, действительно состояли из песка, по непонятной причине принявшего форму человеческих тел. Поэтому лазеры проходили сквозь них, лишь опаляя часть песчинок, что и было видно как вспышки.
Макс увидел, как справа несколько десантников развернулись и побежали прочь — событие, никогда не имевшее места прежде. Следом за солдатами пронёсся тёмный вихрь и сбил их с ног. А затем упавших накрыло слоем песка. Макс подумал, что они сейчас поднимутся, но пехотинцы исчезли.
— ФиВы бегут! — крикнул кто-то с истерическими нотками в голосе по общему каналу.
ФиВами называли регулярные Федеральные Войска.
Развернув на внутренней стороне забрала электронную тактическую карту в режиме «свой», Макс увидел множество зелёных точек, удаляющихся от Плезанта — солдаты ФВ действительно бежали. Но за ними уже устремились несколько чёрных меток, обозначавших карателей. Значит, даже они не выдержали!
Глава 18
Невольно Макс ускорил шаг — оставаться в клубах песка и дыма вместе с непонятным врагом совершенно не хотелось. В то же время он не мог развернуться к приближавшему противнику спиной и побежать — Стивенс приказал отступать, прикрываясь. Это означало, что отход должен быть организованным. Правда, не известно, что случилось с капитаном. Связь прервалась так неожиданно, что можно было предположить, будто Стивенс погиб.
Отвлечься от рассуждений Макса заставил резкий крик «Бежим!». Обернувшись, Макс увидел, что Отто бросил бесполезный пулемёт и, держа бластер в одной руке, показывал назад — туда, где остались танки.
— Займём оборону на открытом пространстве, а не в этом грёбаном тумане! — добавил немец.
Макс кивнул и связался с Маурицци и Джерри:
— Отходим, — сказал он, сам уже почти убегая от приближающегося силуэта. — Быстрее к танкам!
Они помчались вчетвером, ежесекундно оглядываясь, держа пальцы на спусковых крючках, но не тратя больше время на стрельбу. Макс часто спотыкался, но датчики показывали, что до танков осталось не больше трёхсот метров. Впрочем, сейчас это казалось огромным расстоянием. Повернув голову налево, Макс увидел, как вихрь песка налетел на Отто и сбил немца с ног. Он метнулся к нему, чтобы помочь, но в этот момент из тумана вырвался случайный лазер и поразил Макса в грудь. Броня выдержала, но удар опрокинул его на спину. Показатели оперативных систем дважды мигнули, но тут же восстановились. Над Максом пролетел столб песка, плотный, как камень. По нему скользнули чьи-то выстрелы. В наушниках зазвучал голос Джерри:
— Господи, где все?! Отто, Маурицци, Макс! Кто-нибудь!! — он говорил по открытому каналу, но никто не откликался, только откуда-то донёсся сдавленный хрип.
— Я здесь! — проговорил Макс, прислушиваясь к ощущениям в том месте, куда попал лазер (вроде, всё было в порядке). — Координаты L4*R2.
— Хвала Всевышнему! — голос Джерри дрогнул от облегчения. — Я иду к тебе. Тут творится чёрт знает… — передача прервалась, и эфир заполнился громким треском, на фоне которого, словно вдалеке, раздавался тонкий пронзительный писк.
Неожиданно Макс почувствовал боль в правой руке. Повернув голову, парень увидел, как струи песка, словно побеги плотоядного растения, оплетают его кисть и предплечье, сжимая броню с такой силой, что она сминается, точно фольга. Миг — и песок уже больше напоминал огромного удава.
В страхе Макс дёрнулся, пытаясь вырваться из цепких объятий, но рука была точно вплавлена в камень. Песок заструился по плечу, вдавливая броню в плоть. Макс закричал, услышав хруст собственных костей. Всё происходило стремительно. В голове у парня помутилось от боли, но лишь на мгновение — среагировав на шок, сработала система обеспечения жизнедеятельности, и две иглы автоматически вкололи карателю транквилизаторы. Теперь Макс мог с ужасом наблюдать, как песок уничтожает его тело, смешивая с металлом брони. Невольно возникли ассоциации с обклеенным фольгой пластилином, который ребёнок решил смять в бесформенный комок.
Через несколько полных отчаяния секунд парень отключился.
***
Сознание вернулось к Максу, когда заработала аварийная система жизнеобеспечения, простимулировавшая мозг и обеспечившая ему приток кислорода. Из расположенных в шлеме ампул начали поступать транквилизаторы и питательные вещества. Благодаря им Макс мог продержаться около пяти часов, причём последние три ему предстояло провести в искусственной коме. И не факт, что он сумеет из неё выйти. Сейчас же парень видел перед собой небо, закрытое тонированным забралом. Голову он повернуть не мог, тела не чувствовал. Ощущение беспомощности вызвало всплеск адреналина и приступ паники. На такой случай существовали упражнения, позволявшие успокоиться, взять себя в руки, но Макс сейчас был не в состоянии проделать их. Уже хотя бы потому что сомневался, есть ли у него ещё руки. А подобные мысли не способствуют концентрации.
Коммутатор функционировал и переключал каналы согласно голосовым приказам Макса, но на всех частотах только трещали помехи.
Парня охватило ощущение полного одиночества. Оно даже победило панику. Макс почувствовал, как в уголке левого глаза созрела и скатилась по щеке слеза. Почему-то он был уверен, что все погибли, хотя и не знал, откуда взялась эта уверенность.
Макс больше не чувствовал страха. Всплеск гормонов прошёл, а его мозг, поддерживаемый химическими препаратами, работал для этого слишком медленно. Но он мог думать. И вспоминать.
В голове возникла картина песчаной бури и неведомой силы, больше всего похожей на призрак, уничтожившей одного за другим его товарищей. Почему выжил он сам, Макс не знал. Впрочем, он сомневался, что жив. На какой-то миг ему пришла мысль, что, возможно, он уже в ином мире, но потом её вытеснили другие. Парень подумал о том, что с ним теперь будет. Когда спасательные отряды обнаружат его? Успеют ли врачи подключить к нему реанимационные аппараты?
Время тянулось ужасно медленно. Компьютер скафандра по приказу Макса включил таймер обратного отсчёта, так что можно было видеть, сколько осталось до смерти. Или до спасения. Макс старался не смотреть на табло слишком часто, но глаза вновь и вновь обращались к крошечным меняющимся цифрам.
Через полтора часа Макс почувствовал, что соображает совсем плохо. К тому же, его начало клонить в сон. Он понимал, что это означает приближение комы.
В голову неожиданно пришла мысль о красоте. Макс вспомнил, что хотел найти в войне очарование, которое видел на страницах художественных книг. Где же оно? Обрёл он его? Если бы мимические мышцы ещё слушались Макса, он бы усмехнулся — так горько, как никогда в жизни: он рассчитывал найти в космосе новую жизнь, а нашёл смерть! И так быстро… Подобного поворота судьбы Макс никак не ожидал.
Глаза горели, слезились и слипались. Это было плохо. Мысли разбегались, как муравьи от огня, и Макс уже не мог ни на чём сосредоточиться. У него в голове мелькнуло: «Не помолиться ли?», но он не сумел бы вспомнить слова молитвы, даже если б знал их.
Небо неожиданно потемнело — словно на Макса легла чья-то тень. А может, это падало зрение, предвещая кому?
Парень напряг глаза и увидел сквозь забрало шлема приближающееся к нему женское лицо. Очень красивое. Слишком красивое, чтобы оказаться здесь и сейчас. Разумеется, это была галлюцинация. Что же ещё? Откуда бы взяться прекрасной женщине в этой пустыне?
Видение исчезло, и Макс закрыл глаза, покоряясь неизбежному. Но спустя пару секунд парень вдруг понял, что его поднимают и куда-то несут. Значит, его нашли, он спасён! Его вылечат, ведь современная медицина творит настоящие чудеса. Макс мысленно улыбнулся, не поднимая отяжелевших век. Теперь он был совсем спокоен.
Глава 19
Мария-Анетта Скворцева стояла в изножье больничной койки и пристально вглядывалась в жалкие останки человека.
Солдата. Карателя.
Больше всего он походил на бесформенный сгусток окровавленного мяса, погружённый в резервуар с антисептиком. Впрочем, именно этим он и являлся.
Мария-Анетта перевела взгляд на бригаду врачей и кивнула:
— Приступайте.
Заработали приборы. Высокие прозрачные помпы закачивали в сосуды кислород, из мириад капельниц сочились в кровь всевозможные препараты. Мигали индикаторы, сменялись ничего не значащие для не профессионала цифры. Один из хирургов взял в руки массивный лазерный резак, в корпусе которого матово блестели цилиндры аккумуляторов, две трети которых были запасными — на случай, если откажут активные источники питания. Из полированной головки вырвался тонкий белый луч, и по комнате распространился запах горелой плоти.
Мария-Анетта активировала обонятельные фильтры, вживлённые в слизистую оболочку носоглотки, и продолжала спокойно наблюдать за тем, как тело часть за частью отделяют от головы. Это напоминало демонтаж искорёженного взрывом космолёта.
Наконец, голову на несколько минут водрузили на специально подготовленную подставку, подключив к ней множество проводов, датчиков и катетеров. Теперь она казалась самостоятельным существом. Отделённая от изуродованного тела, она продолжала жить, но о том, что мозг ещё порождает импульсы, говорили лишь показания приборов — на превратившемся в бурую маску лице нельзя было разглядеть даже слабых проявлений жизни.
Тем временем в операционную ввезли на каталке мужское тело, до груди накрытое блестящей чёрной клеёнкой, плотно облегавшей плоть — словно обезглавленный труп облили нефтью. Оно предназначалось карателю: его голову должны были приживить к обрубку шеи, который сейчас закрывал сложный прибор, обеспечивавший циркуляцию крови. Он напоминал кофемолку, только утыканную кучей датчиков и переливающуюся разноцветными индикаторами.
Один из врачей взял толстый шланг с отполированной металлической насадкой и открыл кран. Из узкого сопла вырвалась сильная струя резко пахнущего антисептика. Направив её на операционный стол, врач быстро очистил его от остатков плоти и крови.
— Раз, два, взяли! — скомандовал руководивший операцией хирург, когда его коллега закончил, и двое дюжих санитаров переложили тело с каталки на стол.
Клеёнка при этом едва не соскользнула, но врач вовремя поймал её.
Тем временем маленькие динсботы-уборщики, вынырнув из стенных ниш, ринулись собирать кровавые ошмётки и вытирать лужи. Их можно было принять за дорвавшихся до пищи падальщиков, тем более что они сразу и перерабатывали органику, растворяя её в кислоте.
Всё закончилось через семьдесят четыре минуты. Голову приставили к искусственно выращенному телу, соединили нервы, вены, артерии, капилляры, кости, мышцы, концы пищевода и дыхательного горла. Наноботы трудились наравне с хирургами. И вот, наконец, операция закончилась. Успешно или нет, сказать было нельзя. Внешне всё выглядело прекрасно, однако пройдут месяцы, прежде чем станет ясно, сможет ли пациент пользоваться новым телом. Бывали случаи, когда человеческий мозг отказывался верить в произошедшее и управлять заменой. Тогда пациента либо отключали и хоронили, либо оставляли существовать овощем. Но только если родственники изъявляли готовность платить за это. Сирот же, павших на поле боя, отправляли в утилизатор, а затем просто заносили в списки погибших. Тело, конечно, возвращалось медикам. Оно ещё могло пригодиться более удачливому пациенту.
Мария-Анетта надеялась, что на этот раз всё получится. Ей было важно получить этого карателя, одного из двоих оставшихся в живых после инцидента на Обероне. Другой солдат пострадал меньше, и ему уже восстановили утраченные органы и конечности, но его мозг был повреждён, и врачи не знали, сможет ли он когда-нибудь выйти из комы. Прогнозы, правда, были хорошими. Только поэтому с ним и возились. Но разум солдата пока оставался недоступен для допроса. А Марии-Анетте необходимо было узнать, что произошло во время карательной операции.
Глава 20
Макс сидел в инвалидном кресле на огромной террасе, обнесённой узкими колоннами, напоминавшими кегли. В мелих трещинах зеленел мох. Внизу колыхалось изумрудное море деревьев. Девственный лес. Откуда-то доносилось пение птиц. Они словно соревновались в мастерстве.
Парень часто приезжал сюда рано утром, чтобы полюбоваться рассветом и отражением в море восходящего солнца. Вода начиналась сразу за террасой и уходила влево. Справа же виднелся только лес, а за ним — едва различимые в розовой дымке горы.
Макс не знал, на какой планете находится. Она одновременно походила и на Землю, и на несколько хабитатов, о которых он знал. Кроме того, пейзаж, которым он любовался, мог быть всего лишь проекцией, установленной в радиусе нескольких миль. Макс знал, что такие есть на Фобосе и Селине, а также нескольких спутниках Меркурия, названия которых он забыл.
Впрочем, всё это не имело значения. В отличие от того, что Макс не мог ходить. Врачи, только вежливо улыбавшиеся в ответ на его расспросы, однажды сказали, что для полного выздоровления парень должен встретиться с каким-то специалистом, но о том, когда это свидание состоится, говорить отказывались.
Макс злился и не понимал причины такой скрытности. Неужели это из-за операции на Обероне? Но почему тогда его не допрашивают агенты Чрезвычайного Отдела? Или они заняты другими выжившими? И сколько их, этих выживших? Несколько раз Макс пытался узнать у персонала клиники, где другие больные, называл имена Фантоньи, Шабрали, Неморова и других, но врачи, словно сговорившись, отвечали, что это секретная информация, а ему не следует волноваться. Как будто такие отмазки его не волновали! После этого медики обычно переходили к разглагольствованиям о его выздоровлении и, порекомендовав покой, уходили.
Макс не знал, сколько времени находится в клинике, но подозревал, что около месяца. Он проводил время в тренажёрных залах, стараясь восстановить форму — его мышцы почему-то здорово атрофировались за время, что он провёл без сознания — развлекал себя виртуальными программами, смотрел телевизор. Но в новостях ничего не говорили об операции на Обероне. Возможно, он просто пропустил все посвящённые ей репортажи, но Максу казалось странным, что все так быстро забыли об этом провале. Событие было слишком необычным, чтобы о нём ни разу не вспомнили, хотя бы в связи с другими происшествиями. Неужели правительство замолчало провал Карателей? Можно было бы поискать в Сети архивные записи, видео, но в клинике не было терминалов. Вернее, больным не давали к ним доступа. А может, только Максу.