-Эй, ты! Парень, прекращай выпендриваться! - водитель почти поднялся со своего места, делая очередное замечание темноволосому парню восточной внешности, какой, однако, не выглядел сейчас миролюбиво и спокойно, хотя обычно таковым и являлся, стремясь подать руку помощи нуждающимся, развеселить печальных. Форд был таким человеком, какой умел развеять тяжелую атмосферу одной только фразой. Порой его простая натура даже удивляла и раздражала. Мистер Джонс потерпел фиаско в усмирении старшеклассников.
-Открой эту чертову дверь и выпусти нас! - только и пробасил в ответ Кевин, всем своим видом показывая, что может ударить, если того потребует ситуация. Глядя на довольно крепкое телосложение и впервые столь устрашающий взгляд, было понятно, кто победит в такой вот битве или же драке.
Пока одноклассники или ученики параллели бунтовали, перебивая собственные крики, желая покинуть автобус, я постоянно оборачивалась за спину, стремясь через окна увидеть хоть что-то. Мельтешение тел старшеклассников мешало, как и сильная толкотня, присущая панике, но все же толпа на той стороне стала куда крупнее: десяток зевак превратился в несколько десятков.
Вероятно, мистер Джонс осознал, что эта битва не за ним. Может, ему казалось бесполезным спорить с нами, может, ему просто надоело все это неуважение, но усатый водитель, раздраженно махнув рукой, открыл двери, позволяя потным телам почти вывалиться из салона. Все же нашлись и те, кто остался в автобусе, с презрением смотря на рвущихся наружу подростков.
То, что мы покинули желтый автобус, было или роковой ошибкой, или спасением.
Почти спрыгивая с невысоких ступеней школьного транспорта, становясь участником той картины, какую недавно все мы наблюдали, я только перебежала дорогу, наткнувшись на капот резко затормозившего автомобиля, чей водитель что-то гневно мне прокричал, советуя открыть глаза. Знакомый Харлей покоился у обочины , а людей столпилось слишком много, чтобы увидеть происходящее.
Когда светофор вновь загорелся красным, запрещая движение машин по этому отрезку Коламбус-стрит, моему примеру последовали и некоторые одноклассники, какие будто веселились, наблюдая за необычными для окружного центра событиями. Я видела Джейн Макдафф, какая держалась Кевина, следуя за ним, подобно второй тени. Я видела Кловер, что махала рукой подруге, оставшейся в школьном автобусе, призывая ту выйти к ней. Видела Джина Янга, какой одним из первых попытался пролезть сквозь толпу в эпицентр.
-Вы думаете, это постановка? - голос в стороне заставил резко обернуться, натыкаясь на двух женщин, какие обсуждали происходящее. Они держались на расстоянии от толпы, выглядя заядлыми сплетницами, однако одна из незнакомок явно была напугана и растеряна. Ее глаза бегали с одного человека на другого, и ей явно хотелось оказаться дальше от всего этого.
-Не знаю, выглядит реалистично, - словно задумавшись, отвечала собеседница. Ее было жаль, действительно жаль, так рассеяно она выглядела. – Может, стоит вызвать полицию?
Департамент полиции нашего округа находился совсем недалеко, но сотрудника правоохранительных органов вызывать не пришлось. Будто чувствуя неладное, судьба привела его прямиком на “площадь перемен”. Тот, о ком говорили, вышел из-за угла, отряхивая руку от пролитого из стакана кофе. Человек в форме надеялся насладиться обеденным перерывом, однако бродяга разрушил его планы. Послышался свисток полицейского, который обронил стакан, выпуская его из рук, увидев толпу, а зеваки расступились, пропуская блюстителя закона вперед.
-Дайте пройти! – расчищая себе путь значком помощника шерифа, мужчина в форме уверенно двигался в центр. Его голос был пропитан какой-то заученной интонацией, свидетельствующей об определенной власти в руках, а перешептывания стали лишь громче и тревожнее. Ситуация походила на кульминационный момент какого-то телевизионного шоу, преисполненного интригой. - Что здесь происходит?
-Вы нам скажите! – возразил чей-то сухой голос из толпы. Но на него почти не обратили внимания. Этот выкрик утонул среди волнительных перекличек собравшихся.
Единственное, что я могла, это слышать, слышать происходящее и, опираясь на звуки, как-либо реагировать на ситуацию. Только заторможенный возглас полицейского, среди нечетких слов какого можно было разгадать “матерь божья”, заполнил часть улицы, а после за спиной будто что-то взорвалось, заставляя тебя подскочить на месте, рефлекторно оборачиваясь. Глаза жадно искали источника звука.
Школьный автобус, какой развозил нас по домам каждый день, какой привлекал к себе вниманием тем ярким желтым цветом, на чьих сидениях мы ни один раз писали собственные имена, сейчас оказался почти что вдавлен в витрину книжного магазина грузовой машиной, чей кузов опасно накренился в сторону. От сильного удара, последовавшего за визгом ржавых тормозов, стекла школьного транспорта попросту разлетелись осколками в разные стороны, металлический корпус скорчился и изогнулся, будто гибкая кошка, а после вспыхнуло мощное пламя.
Этот взрыв, раздавшийся и зародившийся неожиданно, обдал волной и так жаркого воздуха, а хор криков, какой напоминал небесную группу певцов, почти резал уши, пробираясь по каналам головы к мозгу, вгоняя тебя в ступор. Я видела, кажется, очертания силуэтов, что панически мелькали в автобусе, я видела, как кто-то, полыхающий и израненный, хромающий и чуть двигающийся, отползал от грузовика. Я видела, как щепки, камешки и другие части разлетались во все стороны, словно огни фейерверка. Но я не могла поверить, что это был тот самый автобус, в каком остались некоторые одноклассники, в каком совсем недавно была и я.
Когда шок спал, я лишь присела к земле, закрывая голову руками, боясь, что что-то опасное упадет с неба, раздавливая мое тело. Теперь голова была забита не столько бродягой - какой, кажется, для многих являлся частью шутки или розыгрыша -, сколько взрывом и обуглившимися телами. То здесь, то там слышались телефонные разговоры, в каких истерически просили помощи, а я не могла осознать, как все могло произойти так быстро. Словно ты смотрел сериал, а после пропустил несколько серий, переходя на другой сезон, теперь не понимая сути происходящего.
Где-то вдали послышалась сирена.
Ноги подкосились от страха, а я так и осталась сидеть на тротуаре, чувствуя, скорее, как дрожат колени. Люди боялись подходить к полыхающему школьному автобусу, все еще прижатому к стене магазина грузовиком, а звуки стали какими-то отдаленными и не столь важными - словно кто-то убавил громкости на телевизоре. Моменты, лица, слова - всё перемешивалось и искажалось, а мысли пытались подогнать факты и картинки под желаемую теорию. Может, это был сон?
Перед глазами замелькало веснушчатое лицо одноклассника.
-Эй, Блэр, ты в порядке? - голос Джина был громким, в отличие от остальных шумов, но все же дрожал. Парень явно был напуган, ошеломлен, не понимал всей ситуации, но этот его привычный жест, когда он лохматил свои жесткие темные волосы ладонью, почти что вселял надежду. - Ты слышишь меня? Посмотри, сколько пальцев я показываю?
-Два… всё в… - подобные попытки Джина казались глупыми и слишком уж ребяческими, однако договорить, мотая головой, мне не дали. Откуда-то со стороны до слуха донесся истерический вопль раненного животного, какое осознало малость последних секунд жизни. Мистер Джонс, чья форменная голубоватая рубашка была пропитана потными пятнами и следами от кофе или кетчупа, вцепился мозолистыми руками в собственные волосы. Казалось, он пытается вырвать их с корнем.
-Там были дети! - слюна стекала по губам, исказившимся в уродливой гримасе сожаления, глаза не отражали ничего, но в то же время каждую еле заметную эмоцию. Водитель школьного автобуса то бросался из стороны в сторону, то падал на колени, колотя руками твердый асфальт, то вновь заходился в истерическом крике. - Школьники, они были в автобусе! Они горят!
Шипение полицейской рации, чей обладатель не знал, куда кидаться, казалось совсем незаметным среди всей какофонии, а сам представитель закона и вовсе растерялся. Его глаза забегали, руки тянулись то в одну сторону, то в другую, обличая противоречивое желание и неуверенность, а хор криков из огня наконец смолк. Теперь кричали лишь свидетели взрыва, на чьих глазах на землю повалилось обуглившееся тело, выбравшееся из полыхающего автобуса. Даже если бы кто-то из нас захотел, он бы никогда не узнал, кем являлся этот “уголек”.
Про бродягу все забыли, теперь переключаясь на школьный автобус. Вернее, на то, что от него осталось.
-Сохраняйте спокойствие! - выпалил мужчина в форме, выходя на дорогу. Правая рука полицейского тревожно и нервозно вцепилась в кобуру, а сам офицер пытался достучаться до шокированных граждан. Никто не знал, как реагировать на всё это, потому что никто не был готов к столь резким событиям, каких, кажется, не случалось даже в кино. Полицейский хотел что-то добавить, боком двигаясь в сторону автобуса, однако не успел.
-Господи! - я почти вцепилась в рукав рубашки Джина Янга, подскакивая с асфальта, рефлекторно отворачиваясь и жмурясь. Руки покрылись холодным потом, а нижняя губа непроизвольно задрожала. Казалось, вся Коламбус-стрит превратилась в минное поле.
Представитель закона так неожиданно вышел на проезжую часть, что автомобиль, заставивший тело полицейского подлететь в воздухе, делая несколько “сальто”, не успел даже затормозить. Глухой удар, к сожалению, не пробудил меня, не выудил из заторможенного мира остановившихся часов - я по-прежнему видела ситуацию расплывчато и нереально -, однако дал пинок сознанию, вынуждая шире открыть глаза. Тело полицейского напоминало пластилинового красного человечка, слепленного ребенком дошкольного возраста, - его руки да и ноги были вывернуты под неестественным углом, переполненный ужасом взгляд застыл на уровне дороги, а значок помощника шерифа и вовсе отлетел в сторону.
Люди, наверное, очень похожи на муравьев - слишком быстро скапливаются вокруг чего-то интересного и “сладкого”. Толпа, созерцающая сперва бродягу-шутника, теперь разделилась, пытаясь сделать хоть что-то с телом полицейского, какой умер мгновенно. Поверьте, это не походило на то, что он мог притвориться спящим или больным.
Я впервые ощутила то чувство, какое описывается в книгах: ты слышишь собственное биение сердца, собственное дыхание, успевая удивляться лишь тому, как быстро и громко орган стучит в твоей груди. Казалось, я поплатилась за свое излишнее равнодушие, теперь испытывая все проблемы и страхи человечества на своей шкуре: мои знакомые сгорели, мне самой было страшно и в то же время радостно от того, что удалось спастись, вокруг царил полнейший хаос.
Неожиданно меня почти толкнуло в сторону, заставляя чуть ли не повадиться на асфальт, и словно в замедленной съемке - будто часовые стрелки действительно оказались невероятно медлительны и ленивы - я зациклилась на лице Кловер Эйбрамсон, что неслась куда-то вперед, не замечая дороги. Подруга столкнулась со мной плечом, заставляя отшагнуть в сторону, но даже не остановилась, чтобы извиниться. Глаза брюнетки были переполнены страхом и безумием, она даже не видела, куда так сильно торопиться, порой спотыкаясь, падая и вновь срываясь с места. Она напоминала кролика, бегущего из лесной чащи от сжирающего дерево за деревом огня.
Я вспомнила, как несколько минут назад Кловер протягивала руку к лучшей подруге, что осталась сидеть в школьном автобусе, отрицая любые бунтовские движения. В одно мгновение из памяти стерся образ той девушки, недовольно мотающей головой, и получилось так, что Эйбрамсон тянула руку к пустому окну школьного транспорта..
На перекрестке, какой мы пересекли недавно, сидя еще в целом автобусе, на полной скорости пронеслась машина пожарной и скорой. Но они оставили наш уголок несчастий без внимания. И это пугало. От одной мысли, что нечто похожее происходит где-то еще, в другой части города, кровь словно застывала, в руки становились до безумия холодными и бледными.
-Что происходит, Джин? - я надеялась услышать ответ одноклассника, какой всегда мог сказать что-нибудь ободряющее и забавное, прогоняя лишние сомнения, но даже банального “да забей” не получила в ответ. Я почти верила, что Янг найдет выход из этого ада и приведет меня домой - мы жили по соседству. - Джин?
Но высокого парня,заставляющего улыбаться в самые паршивые дни, рядом не оказалось. Честно говоря, никого не обнаружилось поблизости - только светловолосая женщина, чей наряд был пропитан свежей кровью, начинающей сворачиваться, да ужасно воняющий бродяга показались за спиной.
Грудная клетка незнакомки, какая совсем недавно куда-то торопилась, разговаривая по телефону, оказалась вскрытой, как пивные банки или консервы. Бездыханное и бледное тело, контрастирующее с алым пятном, застыло посреди тротуара, а мобильный до сих пор сжимали тонкие наманикюренные пальчики. Кровавый узор тянулся от груди к горлу, откуда уже утихомирившимся фонтанчиком били тонкие струйки крови, но я сама не представляла, как, увидев это, можно подумать о розыгрыше.
В отличие от женщины, чьи руки раскинулись в стороны, будто на изображении Иисуса Христа, бродяга-сифилитик, чей нос сгнил от болезни, теперь пестря опарышами, мог двигаться. И его путь лежал ко мне. Не в силах шевельнутся от ужасного лица, забрызганного кровью и грязью, от гнилых зубов, жадно и угрожающе клацающих, я просто стояла, чувствуя наворачивающиеся на глаза слезы. Всё вокруг исчезло, а после возродилось: теперь я слышала выкрики собственного имени, долетевшие до слуха с опозданием, видела тревожное лицо Джина, какой не знал, бежать ему ко мне или же в противоположную сторону.
Когда мои глаза встретились с невидящим взглядом старика-бродяги, тело пронзило предвкушением чего-то страшного. Уровень адреналина в крови в секунды увеличился, а странная истерическая полуулыбка мелькнула на губах. Глаза бездомного были поддернуты то ли белесой пеленой, то ли пленкой - словно у наркомана или простого трупа из морга, каких нам показывали на школьной экскурсии совсем недавно. Казалось, в моей голове строится алгоритм решений, но сама я не понимала, чувствую ли что-либо в данный момент. Однако страх бил подземным ключом где-то в теле, и найти его, чтобы перекрыть нужный вентиль, не представлялось возможным.
Смотря в эти будто слепые глаза, в которых отсутствовало что-то похожее на жизненный блеск, я вмиг отогнала вялую мысль о наркомане. Здесь что-то иное… Мое сознание словно спало, лениво наблюдая за миром сквозь приоткрытые веки.
Хрипение или чавканье приближалось, шаркающие звуки били по ушам, эхом разносясь вокруг. И вдруг мой мозг, дремлющий секундой ранее, проснулся! Проснулся в тот момент, когда грязные руки, недавно вытаскивающие из женщины на асфальте органы, потянулись в мою сторону с громким рыком, словно предвкушающим победу. Когда я хотела закричать, сделать шаг назад, предпринять хотя бы малейшую попытку для спасения, перед глазами пронеслось что-то. Что-то, что встретилось с головой бродяги, чьи желтые зубы, залитые кровью, щелкнули в опасной близости.
Это была металлическая труба в крепких руках со сбитыми в драках костяшками. Мужчина же, чьи серо-голубые глаза более не скрывали темные очки, с трудом, но оттолкнул агрессивного бездомного, откидывая его в сторону. Брызги крови то ли нападавшего, то ли его разорванной жертвы на асфальте попали на мое лицо, побледневшее совсем недавно, и, не удержавшись, отшагнув назад, я повалилась на пятую точку. Отчего-то неосознанная одинокая слеза скатилась по щеке, а взгляд устремился на неожиданного спасителя в лице байкера, какого совсем недавно изучали старшеклассники, выглядывая из окон автобуса.
Владелец Харлея, держа в руках ту же трубу, застыл в ожидании, будто зная, что бродяга так просто не отстанет. И правда, безумец, шатаясь и заваливаясь из стороны в сторону, пытался встать на ноги. Не давая агрессору прийти в себя, мужчина в кожаной куртке, почти подлетев, в очередной раз заехал бездомному по голове, вновь отправляя в нокаут. После еще раз, и еще - только удары теперь приходились по животу и ребрам. Даже у меня в мыслях звенело вместе с тем, как блестящая на палящем солнце металлическая труба встречалась с вонючим и будто разлагающимся телом напавшего. Казалось, он был укушен собакой и заразился бешенством. Иного объяснения сейчас мой мозг не был способен придумать.
Люди, пытающиеся докричаться до меня мгновение назад, начали спасаться бегством, боясь теперь не только вышедшего из темного переулка человека, но и мужчину с трубой в руках. Толпа кинулась в разные стороны, врассыпную, сея панику и хаос. Их головы и сердца были заняты страхом и отчаянием. Вскоре здесь не осталось почти никого, кроме тех, кто остолбенел от ужаса.