— Это вряд ли, — наконец открыл рот Серафим, — чтоб мы краями разошлись. Потому что нам надо закопать тебя поглубже, чтобы никто больше не откопал.
— Ну так закапывайте, — вяло ответил ему я, — зачем тогда связывали и сюда запихивали?
— Нам кое-какие сведения нужны, паря, — сказал Шнырь, — щас ты их нам выложишь, тогда уже и закопаем.
— И что за сведения вам нужны? — спросил я, догадываясь, впрочем, о чём пойдёт речь.
— Бери его с той стороны, — скомандовал Шнырь Серафиму, — перейдём в более удобное место.
И мы через дверь и недлинный коридор переместились в более просторное помещение, окон здесь тоже не было, но имелся длинный стол и лавки по обеим его сторонам. Меня усадили на лавку в середине примерно стола.
— Пиши давай, — приказал Шнырь, развязав мне руки, — вот тебе бумага и чернила, — и он достал из шкафа эти предметы.
— Чего писать-то? — попытался уточнить я.
— А то ты сам не знаешь, — ухмыльнулся Шнырь, — откуда ты такой выискался на наши головы, что ещё знаешь и умеешь, всё пиши подряд.
— Вы ж ведь это и сами знаете, откуда я и что умею… с Благовещенки, родители померли… потом повезло маленько, с Башкировым сумел познакомиться…
— Ваньку заканчивай валять, — строго сказал Серафим, — мы навели справки — тот Санька, который с Благовещенки совсем дураком был, а ты вон какой умный. Пиши давай, если не хочешь раньше времени в ящик сыграть.
— А может договоримся? — предложил я. — Я вам эти сведения, а вы меня отпускаете на все четыре стороны. Обещаю, что больше обо мне здесь никто не услышит…
— Хитрый, — без всякого выражения проговорил Серафим, — меня вокруг пальца обвёл один раз, второй не получится…
— Подожди, — схватил его за руку Шнырь, — а может и точно отпустить его? Только ты нам вдобавок места кладов нарисуешь.
— Да откуда я знаю эти места-то? — взвыл я, видимо недостаточно убедительно, потому что в ответ получил:
— Оттуда же, откуда у тебя сведения про макароны, арбалеты и обо всём остальном…
А ведь и верно, подумал тут я, могу ведь припомнить я эти клады, если напрягусь…
— Хорошо, я попробую, — ответил я. — Может пару таких мест и отыщется…
— Мы тебя, короче говоря, оставляем здесь на часик — как напишешь, постучишь в дверь, — сказал Шнырь, — кричать можешь конечно, но никто ничего не услышит, стены толстые и дом этот на отшибе стоит, так что можешь даже не пробовать…
И они удалились, оставив меня наедине с чистым листом бумаги и чернильницей. Я сначала обошёл по периметру эту комнату — в одном углу здесь стояли два шкафа, набитые почему-то грубой керамической посудой, в противоположном углу был привешен рукомойник, а под ним жестяной тазик. Ну и стол с лавками по центру, больше ничего. Дверь была она, такая же дубовая и крепкая, как и первая, запертая снаружи как бы не на два засова, выбить не получится, даже если очень сильно захотеть.
Писать я, конечно, ничего не стал — ну сами посудите, срок моей жизни был отмерен этими самыми записями, так что я решил немного отодвинуть этот срок — а через полчасика забарабанил в дверь, что есть мочи. Через пару минут дверь отворилась и в неё вошёл… нет, не Шнырь, и даже не Серафим, а второй сын Башкирова Николай, который сыграл роль Каина по отношению к брательнику Виктору…
И в руке у этого брательника был револьвер, очень похожий на те, которые мы с Лёхой в тайнике нашли.
— Ну что, написал что-нибудь? — спросил Николай без лишних эмоций. — Что, совсем ничего не написал? Писать разучился?
— Так я и не умел никогда, — попытался включить дурачка я, — я ж из бедной нижегородской семьи, сирота к тому же — где мне было учиться?
— Встал и пошёл вперёд, — хмуро ответил мне Николай, — руки держи на виду, чтоб я видел.
Видя его решительность, перечить не стал, сделал, как велели… в коридоре, через который меня вели два давешних бандита, было темно и сыро, в дальнем правом конце виднелась лестница вверх.
— Направо к лестнице, — скомандовал брат. — Только не так быстро… учти, что в нагане у меня все семь пуль заряжены.
Я как-то в этом с самого начала не сомневался, подумал я, что у тебя там полным-полна коробочка, но вслух ничего не произнёс. Возле лестницы остановился только и спросил:
— Вверх подниматься?
— Давай, только потихоньку, — был мне ответ.
Дал потихоньку, наверху оказалась очередная дубовая дверь, слегка приоткрытая.
— Чего встал? — услышал я сзади, — открывай и выходи на свет божий, потом вставай справа лицом к стене, руки за голову.
Встал к стенке с руками за головой, попутно попытался определить, где это мы… и не определил, вокруг сплошные деревья были, понятно только, что за городом где-то. А Николай тем временем закрыл за собой дверь в подвал, повернулся ко мне и продолжил свои команды:
— Медленно повернулся налево и пошёл вот по этой тропинке.
Он за мной в паре метров следовал… пока работали только ноги, а мозг занят не был, попытался определить диспозицию — как Николай вписывается в бандитские расклады, и куда девались Шнырь с Серафимом. Так и не придумал ни одной правдоподобной версии… а мы уже куда-то пришли, прямо по ходу нарисовалась полянка с костром, котелок с чем-то съедобным висел на поперечине, и из него очень вкусно пахло. Никого больше рядом не было.
— Жрать хочешь? — спросил у меня Николай.
— Ясное дело, не отказался бы, если дашь, — ответил я.
— Ну тогда бери миску с ложкой и накладывай себе из котелка. Я тоже поем, — сказал он, засунул револьвер за пояс и начал процесс раскладки еды.
В котелке оказалась уха из стерляди, жуткий деликатес в 21 веке, но самое обычное кушанье для этого времени. Мне она, кстати, не очень нравилась, напрягали косточки на коже рыб, пока их все выловишь, рехнёшься. А глотать нельзя, потом мало не покажется. Но делать нечего, выхлебал всё, что наложил в свою миску, после этого решился задать вопрос в лоб:
— Слушай, Николай, а зачем ты с этими бандитами связался? У тебя же отец олигарх, у тебя же всё есть, что ни пожелай, зачем тебе эти посторонние связи? Или адреналина в крови не хватает?
Про адреналин он, по-видимому, не понял, но переспрашивать не стал, а сказал просто:
— Ты, Саня, немного не в курсе насчёт моего отца и того, что у меня есть, но об этом мы сейчас не будем…
— А про что тогда мы сейчас будем? — взял я быка за рога.
— Про тебя, Саня, про тебя… — рассеянно отвечал мне Башкиров-младший, — твоя бурная деятельность многим поперёк горла встала, вот в чём заковыка-то…
— А можно уточнить, — спросил я, — что именно из моей деятельности и кому мешает?
— Ну вот сам смотри, — рассудительно отвечал Николай, не забывая при этом контролировать мои движения, — макароны эти твои… нет, придумка конечно неплохая, но в результате остались не у дел с десяток других начинаний наших мастеров. К тому же реальная доходность этого макаронного производства стоит под большим вопросом, а это значит серьёзные убытки для всего нашего предприятия — батюшке-то ты мозги сумел запудрить, но кроме него у нас хватает умных экономистов, которые всё подсчитали и ужаснулись.
— Значит, не нравятся народу мои макароны? — угрюмо переспросил я, — это понял, а ещё в чём я провинился?
— Разборки с местным воровским сообществом ещё не к месту пришлись… понимаешь, у нас была равновесная система, работающая… с большим числом сдержек и противовесов, которые обеспечивали её ровный ход… а ты тут врываешься такой красивый неизвестно откуда и разбалансируешь эту систему, так, что она скоро вообще в разнос пойдёт… а это, сам понимаешь, многим не нравится…
— И это понятно, — ответил я, — но должна же была быть какая-то решающая деталь, которая и перегрузила, так сказать, верблюда — почему именно сейчас мне решили дать укорот?
— Правильно ты всё понимаешь, — вздохнул Николай, — была и такая соломинка… съёмки этого фильма дурацкого… сам смотри, что и как они задели своими краями…
Глава 13
— И что я там задел краями этим фильмом? — недоумённо спросил я, — что вообще можно задеть художественным произведением, кроме собратьев по этому ремеслу… а поскольку ремесло новое, то и собратьев-то пока никаких нету…
— Можно, Саня, можно, — уверенно отвечал мне Николай, — например, можно нарушить существующие договорённости с кинопрокатчиками…
— Так у нас в городе он один, кинопрокатчик, доходы у него копеечные…
— Это пока копеечные. Потом — Розу ты совершенно зря вытащил из её заведения, этим очень многие серьёзные люди озаботились…
— Во как, — озадачился я, — и кого же могла озаботить никому неизвестная проститутка?
— Этого я тебе сказать не могу. Ну и наконец зачем тебе понадобилось переговариваться с этим старым евреем?
— С Персицом что ли? — уточнил я. — Новый проект созрел, выдавливание, фасовка и продажа растительного масла.
— Тут ты тоже оттоптал мозоль одному большому человеку, — подытожил Николай, — так что извини, но дальнейшая твоя деятельность на ярмарке и в городе должна прекратиться и как можно скорее.
И тут он поднял наконец свой наган на уровень глаз, выцеливая мне куда-то в район носа.
— Стой-стой, — притормозил его я, — у меня должно же быть последнее желание.
Башкиров-младший остановил движение нагана, потом опустил его вертикально вниз и согласился:
— Логично. Давай выкладывай своё желание.
— Хочу выпить пива перед смертью, — выпалил я, не задумываясь. — Только чтоб хорошего.
На самом деле ничего такого я конечно не хотел, а просто тупо решил потянуть время, вдруг что-то изменится, пока мне пива ищут. Но не получилось.
— Где я тебе пиво искать буду? Мы в лесу вообще-то, до ближайшего жилья тут пара вёрст. Давай другое желание, более выполнимое.
Да мне нетрудно, выдал ещё одно желание.
— Хочу помолиться, только чтоб на икону какую-то — грехов много, может хоть частично отпустятся они мне.
— Это можно, — ответил Николай, — икона есть в том доме, из которого я тебя вывел. Пойдём назад, у тебя будет четверть часа на молитву.
Повернули назад, по дороге я решил расспросить про бандитов, вдруг пригодится.
— А куда Шнырь с Серафимом делись?
— Дела появились срочные, — угрюмо отвечал Николай, — я их отослал порешать их.
Во как, ухватился я за эту обмолвку, Коля-то похоже у них за главного тут, если такие команды раздавать имеет право. Спустились опять в тот самый коридор, он мне сказал идти в самый конец, там дверь направо будет, икона в углу висит.
— Я тебя запру, а через четверть часа вернусь, уж закончи за это время свои дела, — добавил он каким-то извиняющимся тоном.
Икона и правда, висела в углу, богатая, в золотом окладе. Я присмотрелся — это был Спас нерукотворный… похоже, достаточно древний, не меньше ста лет. Молиться я естественно не стал, не до этого, а быстро обследовал периметр помещения. Это по-прежнему подземный этаж был, так что окон тут никаких не было, немного света просачивалось от щелей входной двери, так что разобраться можно было. На всякий случай проверил пол — и тут мне повезло, две широкие доски вынимались, а под ними были ступеньки вниз, очевидно в погреб, а может и ещё куда. Ну другого-то ничего нет, сказал я себе, так что полезай-ка ты, Санёк, в этот погреб.
Спустился, доски не забыл за собой аккуратно уложить, так чтобы сразу не понятно было, куда я делся. Внизу было совсем темно, пахло плесенью и сыростью. Это оказался не погреб и даже не подпол, а подземный ход, вот так мне свезло. И шёл это ход каким-то странным зигзагом достаточно далеко, я уж утомился ощупывать стены. Сотню метров, не меньше я под землей прошёл, когда ход закончился и обнаружилась ещё одна дверь, висящая на одной петле. Я осторожно выглянул наружу — там виднелось древнее какое-то сооружение типа монастыря, но окончательно и бесповоротно заброшенное.
Вылез на улицу, осмотрелся, никого не увидел, после чего сел на колоду, валявшуюся тут в грязи с незапамятных видимо времен, и пораскинул мозгами…
А результатом этого пораскидывания стало следующее — раз я так встал поперёк горла такому числу народа, наверно имеет смысл перейти на некоторое время на нелегальное положение и посмотреть, как пойдут дела без меня. Попартизанить, короче говоря, несколько дней, а там может быть видно будет, что делать и кто виноват…
Дальше я удалился от места выхода подземного хода наружу на достаточно большое расстояние (мало ли, вдруг обнаружат, куда я пропал, и снарядят погоню), так чтобы все заброшенные монастырские постройки исчезли из вида (что это за монастырь, чисто автоматически поинтересовался я у своего подсознания… не помню, вот хоть убей, ни одного заброшенного монастыря в окрестностях), и начал составлять план дальнейших действий на самое ближайшее время.
— Значится так, дорогой ты мой попаданец, — сказал я сам себе, — первым делом надо сменить одежду на что-то более неприметное и обычное для сельской местности. Ты же ведь сейчас в сельской местности? То-то и оно… деньги у меня, слава богу, в кармане имеются, я завёл привычку носить там приличную сумму на всякий случай, так что надо или купить что-нибудь или совершить товарообмен… ещё можно снять одежду с кого-нибудь под угрозой физического насилия или украсть, но мы эти методы пока отложим на дальнюю полку. Сделаем что-то более законопослушное.
А после того, как мы сменим (- мы это кто? — первое моё я и второе… — понятно…) одежду, надо будет найти укромное местечко и пересидеть там это лихое время. Про еду не забыть конечно, но раз деньги есть, то и еда найдётся… значит начнём по вновь утверждённому плану.
Да, и хорошо бы узнать, куда это меня занесло и сколько отсюда километров… вёрст то есть конечно, до города. Вокруг был лес густой, ёлки да берёзы… кстати, если уж с едой совсем ничего не выйдет, можно будет грибов набрать. И ягод — вон их сколько кругом растёт, тут тебе и черника, и брусника, и заросли ежевики, с голоду, короче говоря, не умрёшь. Сразу и зачерпнул пригоршню этого добра, что-то я ни разу не наелся с давешней ухи-то. Сладко и вкусно…
Надеюсь, дикого зверья здесь мне не встретится, всё же жильё кругом, совсем далеко меня не могли ведь завезти… а если и встретится, то сейчас разгар лета, еды кругом много, надеюсь, что на меня зверьё не позарится.
Я пошёл на восток, спиной к солнцу, ведь сейчас же вечер, значит солнце на западе. Если мои предположения верны и меня занесло в леса заречной части нашего города, то там, на востоке должна где-то быть Сормовская слобода, сойдёт на первое время. А если я оказался на высоком берегу Оки, тогда я должен в конце концов прибиться к ней, к реке, а это тоже неплохо.
В конце концов, через полчаса примерно блужданий по перелескам и болотам, оказалось, что таки в заречке и прямо передо мной раскинулась та самая Сормовская слобода с заводиком «Красное Сормово»… ну сейчас конечно не Красное оно, а как уж его там… Компания Нижегородской машинной фабрики, так как-то… совсем и немаленьким оказалось это поселение, как я думал, вот таким примерно:
Тут и затеряться вполне можно, подумал я, тут народу под десять тыщ живёт, если не больше… ну чего, начинаем жизнь с нуля, тебе не привыкать, Саня. Для начала одежда, прикид и ещё раз шмотки… сделал скучающий вид и прогулялся по окраинной улице этой самой слободы, выискивая торгового партнера. Долго искать не пришлось.
Когда по лесу ещё шёл, сделал несколько маскировочных действий, чтобы совсем уж городским франтом не выглядеть — измазал грязью штаны с пиджаком, привёл в беспорядок прическу и расцарапал себе одну щёку, несильно, но чтобы видно было со стороны. В таком виде и подошёл к мальцу, который козу выгнал пастись за околицу.
— Слышь, пацан, — сказал я ему грубым голосом, — тут у вас никто комнатушку не сдаёт?
— А ты кто такой? — немедленно поинтересовался он. — И что у тебя с рожей?
— Санёк я, — решил я кардинально не менять легенду, — а больше ничё про себя не помню. Разбойники на меня в лесу напали, по башке вдарили, вот я память и потерял.
И я показал на левую половинку затылка, там я тоже грязью всё измазал, чтобы непонятно ничего было. Пацан посмотрел издали на мои ранения и продолжил: