Вследствие этого всеми странами был выпущен закон, запрещающий обычным людям и даже торговцам владеть телегами.
Как итог, все многообразие грузоперевозок осуществлялось с помощью грузчиков или слуг.
Существовала целая гильдия или класс людей, которые всю жизнь занимались лишь этим.
Лошади использовались тоже, но так как их могли позволить себе лишь богатые аристократы или зажиточные самураи, то их использовали лишь как военную силу.
Стасу повезло, что он как целитель и посторонний человек не был обязан участвовать в сборе лагеря. Однако это не уберегло его уже от своей обычной ноши — заброшенного за ненадобностью старого копья и потасканной палатки с циновкой.
Все эти дни они валялись без дела в углу шатра, но теперь их требовалось тащить пешком.
Для принца Сумада же местные расщедрились на целую лошадь. Стас не знал где Санса ее откопали, так как у них он лошадей не видел.
На девятый день Джишин чувствовал себя удивительно сносно для человека, у которого кишки держались вместе лишь чудом. Более того, он почти даже не сваливался с седла. Правда его к нему все равно привязали, так сказать, во избежание.
Стас же шел рядом с покачивающимся принцем, который изредка ругался сквозь зубы. Судя по всему, ездить на лошади Сумада умел, вот только очень и очень плохо.
Их отправили одними из первых вместе с личной свитой Нобуноро и передовым разъездом воителей. И в этом была проблема.
Если воители могли позволить себе поддерживать очень быстрый темп на своих двоих, а аристократы и самурая благодаря лошадям тоже не испытывали с этим проблем, то обычным людям приходилось выбиваться из сил, чтобы поддерживать набранный темп.
И хоть Стас был нагружен куда меньше, чем другие слуги, это не значило, что он не уставал. Тащить неудобное копье и остальные вещи было отнюдь не просто. Добавить сюда непривычную обувь с чужой ноги и становится понятно то угрюмое состояние, в котором он пребывал всю дорогу.
Словно было мало разных трудностей, этот мир приберёг еще парочку.
Стас не знал, что заставило армии сойтись аж в лесу, но как итог им пришлось потратить неприличное количество времени, чтобы выйти на полноценную дорогу, бродя по оврагам и холмам.
А уж наблюдать как мучились грузчики со своими грузовыми паланкинами, было и смешно, и грустно.
Благо хоть местный лес отличался от земных в том плане, что деревья стояли довольно далеко друг от друга, да и непролазных кустов вокруг было немного. Могли ли корни этих гигантов как-то избавлялись от ближайших конкурентов, в том числе и обычных растений?
Лишь спустя несколько часов, они наконец вышли на тракт. И здесь Стасу вновь пришлось удивиться.
Слушая от местных постоянные упоминания трактов, он как-то ожидал широкие и качественно сделанные дороги. И если насчет последнего вопросов в принципе не было — специально посажёные вдоль обочины деревья дарили прохладу и не давали дороге окончательно размыться, то вот широкой ее нельзя было назвать при всем желании.
По ней еле-еле смогли бы протиснуться две стоявшие рядом друг с другом лошади, реши они тут прокатиться.
Спросить было не у кого, однако немного поразмыслив, Стас все же понял причину столь узкой дороги.
Об этом не особо говорили, но пару раз в разговорах слуг мелькала тема предательства самураев вражеской страны Рашта. Это значило, что видя победы Хюго, некоторые из аристократов или даже самураев могли переметнуться на сторону врага.
В этом не было ничего странного, по мнению Стаса. Даже в земной Японии самураи частенько предавали своих господинов, меняя стороны, если им это было выгодно.
Да, подобное не поощрялось и даже наказывалось, но это все равно практиковалось.
Люди, вне зависимости от миров, остаются людьми, как ты их не ограничивай.
Вот только местные правители нашли выход, как затруднить возможным мятежникам задачу по их свержению.
Целенаправленное уменьшение дорог снижало их пропускную способность, затрудняя быстрый проход для крупных армий.
Теперь мятежникам пришлось бы потратить куда больше времени, чтобы добраться всем составом до замков дайме, что позволило бы последним подготовить теплый прием.
Конечно, это действовало в обе стороны. Однако дайме изначально находились в более выгодном положении.
Это стало причиной почему их армия растянулась в длинную такую змейку, которая поднимала сотнями ног клубы пыли, которая неприятно скрипела на зубах и заставляла глаза чесаться и высыхать.
«Вот она проза жизни». — иронично подумал Стас, перекладывая копье с одного уставшего плеча, на другое: «Пол месяца назад ты делаешь операции и работаешь хирургом, а в следующую секунду ты тащишь чертово копье и планируешь, как помочь самому настоящему принцу бежать из вражеского плена. Ах да, чуть не забыл, в случае провала будет благоразумно вспороть себе горло самому, а не заставлять местных придумать тебе казнь поизощренней».
По пути они несколько раз проходили мимо сгоревших застав, стоявших по обе стороны дороги. Видимо, вражеские отряды доходили даже до сюда. Черные острия частокола нехорошо скалились в небо остатками укреплений.
Трупы уже давно убрали, но Стасу почему-то отчётливо чувствовался запах крови и сгоревшей плоти.
Левиафан же умиротворенно покачивалась за пазухой взмыленного мужчины. За последние два дня она словно бы еще сильнее увеличилась, прибавив в весе. Единственное объяснение заключалось в ее охоте.
Стас до сих пор не мог спокойно смотреть на мышек. Перед ним как в живую вставал тот обслюнявленный грязный ужас. К слову, клетка с последними весело покачивалась на мешке с припасами.
Так как дорога до Акару была долгой, не обходилось и без ночевок. Вся эта богатая кавалькада сходила с дороги и располагалась неподалеку на полях. Никто не пытался снова устанавливать шатры, а лишь натягивали навесы.
Что уж говорить об обычных асигару, которые вовсе ночевали под открытым небом, ложась на постеленные на землю циновки.
Стасу же приходилось отдуваться за двоих. Помочь принцу спуститься с лошади, сгонять за хворостом для костра, сбегать к соседнему костру и взять пару головешек, так как ни кресала, ни огнива у Стаса не было.
Затем ему приходилось мотаться за водой к котелку и готовить кашу с кусочками мяса выцыганенными у местных слуг. Можно было, конечно, понадеяться, что с ними поделятся, но Стас, к счастью, на это не рассчитывал.
Ну и наконец подготовка принца ко сну, выраженная в расстилание циновки и футона, прикрепленного к лошади.
Ложась на свою обычную циновку, Стас испытывал черную зависть, глядя как принц ворочается на плохоньком, но все же матрасе.
Утром же вновь спешное приготовление пищи и судорожное собирание вещей — никто их ждать не собирался.
В таком темпе прошло аж восемь дней.
Ноги начали болеть уже на второй, на третий стопы прямо-таки взрывались болью, к четвертому на Стаса нашло блаженное отупение. Он сомнабулически двигал ногами, готовил еду и, рухнув на футон, мгновенно засыпал, не видя снов.
Лишь к седьмому дню организм начал как-то приспосабливаться к новому темпу жизни, и Стас стал отрубаться не так быстро. Вернулись краски и солнце стал не так сильно жарить его бедную голову.
Правда ненавистное копье, хоть и весило относительно немного, все же сумело заставить его плечи буквально отваливаться.
Что можно сказать об этом мире, кроме о посыпанной песком дороге и бесконечно тянущихся по бокам деревьях?
Возможно то, что Стас предпочел бы пустить себе пулю в лоб, чем жить крестьянином.
Они всего раз заночевали в одной из деревень, обычно проходя мимо. Но увиденного вполне хватило, чтобы Ордынцев начал спать по ночам чуточку хуже.
Видели ли вы когда-нибудь что такое голод? Благо в развитых странах эта проблема была почти полностью решена. Однако видео из той же Африки давали в красках посмотреть, что он может делать с людьми.
Крестьяне выглядели плохо и это еще мягко сказано. Усталые изможденные лица, впалые животы и тонкие, обвитые венами руки.
Они смотрели на мир усталыми мокрыми глазами, словно избитые, измордованные собаки, которые умоляют оборвать их мучения.
По одному взгляду на их ветхие, соломенные жилища, становилось понятно, что ни о каком достатке тут речи даже не идёт. Скорее вопрос можно было поставить как: «насколько велика нужда этих несчастных?»
Это выглядело особенно уродливо, если посмотреть на поля, где вполне себе рос рис. Выращивая еду, которая питала всю страну, сами крестьяне медленно погибали от голода.
Землянин даже боялся представить до чего нужно довести людей, чтобы те, даже умирая от голода, боялись притронуться к выращиваемой еде.
Но хуже всего было другое. Если взгляды взрослых можно было хоть как-то игнорировать, то вот взгляды детей, казалось, проникали в саму душу.
Они ничего не говорили и не просили. Родители сумели объяснить им, что их ждет, если они станут надоедать высоким господам.
Вот только если высокие господа тешились собственной спесью, то что мешало обычным слугам или даже асигару дать хотя бы крохи риса этим несчастным?
Стас специально этого ждал. Он целенаправленно сидел и смотрел, надеясь увидеть хоть малейший признак милосердия или щедрости.
И он так и не увидел ни грамма помощи, ни единого клочка сострадания.
Крестьяне не получили ничего, а не лишились лишь по одной причине — у них и так ничего не было.
Как можно относиться к местным как к людям, если они сами этого не делают уже по отношению к друг другу?
Ордынцев хотел быть как все. Он знал, что его помощь ничего не решит и может лишь усложнить его жизнь.
Однако несмотря на всю свою выработанную годами циничность, он все же не мог больше ничего не делать.
Когда мимо него проходили тройка худых, словно скелетики детей, Ордынцев резко сунул им в руки какое-то поломанное деревянное ведро. Он нашел его, когда отчаянно бродил по деревне.
Один из детей попытался, что-то сказать, возможно, спросить зачем странно выглядящий господин дал им дырявое ведро, но его лихорадочный шепот оборвал любые возражения.
— Слушать, молчать! В ведре немного еды, отнесите своим родителям. Пока не дойдете до дома, не смейте вытаскивать или у вас ее заберут ваши же соседи! Вы меня не знаете. Если вы или ваши родители посмеют прийти сюда опять я их убью. Если они кому-то об этом скажут, я их убью. Если он попросят еще или пришлют вас снова, я их убью. А теперь пошли отсюда прочь и никогда не возвращайтесь. Передайте им мои слова.
Дети, что удивительно, не стали задавать вопросов и молча двинулись обратно. Тонкие пальчики мертвой хваткой держали сломанное, прогнившее ведро. Пара человек посмотрели на их ношу, но, слава богам, она их не заинтересовала.
Стас устало вернулся к своему костру. Тиски, сжавшие его совесть, самую капельку разжались. Он знал, что его подачка ничего не решит, и эта семья скорее всего умрет, как и все от голода, но в глубине души тлел слабый огонек надежды.
Последние крохи сострадания, которые этот мир так усиленно пытался затушить.
— Я тебя не понимаю. — Станислав громко икнул и подпрыгнул от страха, когда за спиной у него раздался задумчивый голос принца.
— Ты раздал крестьянам большую часть своей еды, хоть и знаешь, что можешь больше и не получить и будешь пару дней голодать. Ты хочешь стать воителем, хоть знаешь, что никогда не сможешь достичь в этом искусстве каких-либо высот. Ты планируешь спасти того, кто для тебя абсолютно чужой, рискуя поплатиться за это всем. Что тобой движет, целитель Широ?
— Я могу и делаю, — просто ответил Стас, глядя в пылающий костер. — Бери от жизни все и не сожалей. Во всех твоих вопросах я могу это сделать и поэтому делаю. В чем смысл жить, если ты не ставишь самые высокие цели? Не стремишься к чему-то невозможному? Извините, принц, что-то на меня накатило. — опомнился Стас, завязывая с философствованием.
— В очередной раз я убеждаюсь, что ты не тот, за кого себя выдаешь, — хмыкнул принц. — Ложись спать. Уже поздно. Если я правильно помню карту, нам предстоит еще два дня пути.
— Будь прокляты дороги, — тихо застонал Стас, слыша смешок донесшийся от Джишина.
Их договорённость невольно заставила принца открыться чуть сильнее.
На следующий же день, когда они выходили из деревни, Стас старался не обращать на пронзительные взгляды семерых человек. Муж, жена, два высохших старика и трое маленьких детей смотрели вслед доброму господину даже когда он давно исчез.
И хоть старики все же умерли, благородно отказавшись есть скудные припасы, эта семья выжила. А в их личном маленьком святилище появилось фигурка опутанная маленький змейкой.
Хоть Стас этого и не заметил, но дети сумели увидеть, как из-под одежды на секунду показалась любопытная мордочка рептилии.
Когда дети рассказали родителям об этом, то было торжественно решено, что незнакомец оказался одним из добрых Ками. Впоследствии их род еще долгие поколения молился их собственному Ками хранителю.
Стас же устало шёл прочь от деревни. И вопрос стоял лишь в том, как долго ещё его человечность сможет существовать в этом жестоком мире?
*****
Въезд в город был красочным. Все жители немедленно кланялись до земли, даже не смея поднимать взгляд. А так как Стас вместе с принцем находились именно внутри делегации Нобуноро, то единственное, что они могли наблюдать, это бесконечное поле из склоненных спин.
Улицы менялись, а ситуация оставалась прежней. Единственные, кто имели право не склоняться полностью, были немногочисленные самураи. Они отделывались полупоклоном.
«Вот интересно, им самим это не наскучивает?» — лениво размышлял Стас: «раз за разом видеть лишь спины людей, а не их лица. Довольно угнетающая перспектива».
Внезапно внимание Стаса привлекла небольшая группа, которая довольно нагло лицезрела процессию. Приглядевшись, Стас не удивился, отметив на них знаки клана Киатто. Это было не так сложно угадать, если увидеть особенности их клана. Просто из всех четверых Киатто только у одного были характерные кошачьи уши.
«Получается в Киатто служат не только зверолюди? Или озверение есть суть какого-то ритуала? Любопытно».
Лишь, когда в их сторону двинулись недовольные самураи из охраны, воители все же сделали неохотный полупоклон.
Аристократы презрительно не удостоили их даже взгляда. Стас же заметил злорадную ухмылку на лице одного из воителей.
Застройка Акару в основном состояла из двух, реже трехэтажных деревянных зданий с острыми покатыми крышами. На первых этажах располагались многочисленные лавки и мастерские. Работники высыпались наружу, чтобы поклоном поприветствовать сына дайме и владельца города.
Стоило Стасу увидеть местную архитектуру, как последние сомнения развеялись. Это была сто процентов альтернативная версия Японии.
Характерные формы крыш, раздвижные двери и бумажные фонари. Это место буквально дышало феодальной Японией.
Над низенькими деревянными постройками то и дело возвышались каменные башни, выполняющие роли сторожевых вышек.
Эти башни посредством земляных укреплений связывались в единую фортификационную сеть.
Вершиной же всей системы был огромный дворцовый комплекс, находившийся на холме в центре города.
Так как они прибыли к обеду, Солнце, возвышаясь над крышами дворца, хорошо освещало зеленоватую черепицу и ярко красные завитки стен.
«Вот мы и прибыли туда, где все только начнется или наоборот закончится». — с предвкушением подумал Стас.
Ему предстояло много работы.
Глава 17
Внутреннее убранство дворца одновременно радовало своей чистотой и удивляло минимализмом.
Современная жизнь приучила нас к множеству красиво выглядящих, но абсолютно бесполезных вещей. Разнообразные статуэтки, столики, ручные поделки и прочий мусор, который захламляет квартиры большей части людей Земли.
И это не говоря про такие обязательные вещи как холодильники, микроволновки, электрические чайники, компьютеры, велотренажеры или беговые дорожки и телевизоры.