– Найдутся. – Джек отложил кусачки. – В придачу могу подкинуть фонарик.
Арсений передумал уходить, остановившись у нижней ступеньки лестницы.
– Внимательно слушаю.
Зачем ему иголка? – спустя минуту, уже идя к кухне. – Или это как с работой: если послали фотографировать какую-то дребедень, лучше не допытываться, для чего она им сдалась.
Искать иголки было занятием неблагодарным – мало того, что можно самому поймать её в подошву обуви или уколоться, существовала высокая вероятность не найти вообще. Но в этот раз уж очень интересно было, на кой Джеку потребовалась игла. Дженни, не выдержав в пятый раз смотреть короткометражку «Арсень переворачивает кухню вверх дном», прямо спросила, что он ищет. Узнала, отчитала, что не сказал сразу. Оказалось, у неё в швейном наборе было с десяток запасных игл.
Когда он вернулся в подвал, там остался только сам «владыка подземья». Его подопечные таинственным образом испарились.
Арсений молча протянул Джеку две воткнутые в картонку иголки.
– Принёс? – лохматый принял картонку показалось неуверенно. Отложил, стянул с себя рубашку, оглядел дыру на ней. Дыра была явно прожженной. – Спасибо. Теперь можно залатать это безобразие. Как там женщины это делают?..
– Обещание, – напомнил Арсений, несколько разочаровавшись. Он ждал чего-то поинтереснее, чем штопка.
– Да вечером занесу, оставлю в шкатулке, – отмахнулся Джек, пристальным взглядом изучая дыру. – Я своё слово держу.
– Не сомневаюсь.
– Это… По особняку со вчера ходят слухи, что ты подолгу общаешься с Кукловодом.
– Да? Но это значит, у кого-то появилась привычка подолгу зависать у моей двери.
Подпольщик откинул будущий полигон штопки, поднявшись с ящика.
– О чём ты разговаривал с этим маньяком? – спросил напрямую.
Наконец-то. Так вот для чего все эти увёртки были
Арсений усмехнулся, скрестив на груди руки.
– Сказал ему, – заговорил небрежным тоном, – что сегодня в полночь собираюсь покинуть особняк.
– Что?..
– А он ответил, что если я не буду шуметь, тихонько откроет мне дверь.
На подпольщика стало страшно смотреть. Он разом стал казаться не то до крайности взбешённым, не то просто обезумевшим.
– Сказал тебе… – Ткнул в сторону новичка слегка дрожащим пальцем, отступив на шаг, и только тут понял. Бессильно уронил руку, с ненавистью глядя на Арсения. – Я тебя в грунт врою, сука…
– Я просто не люблю, когда лезут в мои дела. И ещё одно… Ты знаешь, что Закери вчера нашёл щель в раме окна на первом этаже?
Подпольщик промолчал, всё так же пытаясь испепелить его взглядом.
– Сбежал в конце уборки мокрый, даже переодеваться не стал, чтобы его не засекли. Стоял на сквозняке, ковырял эту дыру. Думал, наверно, что проковыряет для тебя путь на свободу. И так упорно, знаешь… истинный подпольщик.
– Ты… к чему это…
– Хочу, чтобы у тебя был повод гордиться своим учеником, – Арсений, заметив, как во взгляде лохматого проявляется понимание, усмехнулся. – Ну… – оглядел видимое пространство подвала, как гость, собравшийся покинуть гостеприимную обитель, – сказать мне больше нечего, так что пойду.
– Что… докладывать Кукловоду…
Кажется, ты уже сам плохо понимаешь, что несёшь…
– Эй, любимчик маньяка, – спокойно позвал Джек, когда он был уже на лестнице. Арсений от удивления обернулся. Он не ожидал, что подпольщик окажется рядом – думал, тот с места не сдвинется; следующим, что он увидел, был сжатый кулак, намеревавшийся кардинально поменять ландшафт его физиономии…
… – Джиму и без вас забот хватит, – начитывала Дженни, обрабатывая ссадину на скуле морщащегося Арсения. Джек, уже получивший завёрнутый в ткань кубик льда, чтобы приложить к распухшему носу, вытирал остатки крови с губы воротом футболки. – Что вы устроили там, а? А если бы переломали друг другу что-нибудь? И как Кукловод вас снова не облил…
Подпольщик отвернулся. Арсений попытался увернуться от ваты с антисептиком, но ничего не вышло.
– Синяк будет, и не маленький. – Девушка налепила на обработанное повреждение пластырь и отступила на шаг, в тусклом кухонном свете строго оглядывая обоих подопечных. – Надеюсь, если я отойду разогреть ужин, вы не передерётесь снова?
Оба уткнулись взглядами в стол. Дженни затащила на плиту кастрюлю. Стукнула крышка. Засвистел чайник, вторя тихому шипению горящего газа. Ужин полчаса как закончился, о нём напоминали только несколько тарелок на столе, которые девушка не успела убрать в раковину, да россыпь хлебных крошек.
– Вообще-то, – глухо заговорил Джек, когда хозяйка за чем-то вышла с кухни, – потому и попросил тебя поискать иголки. Попробуй скажи Дженни, что тебе что-то такое надо. Она и так… носится со мной, как будто я её сын.
– Она со всеми так носится.
– Про нитки забыл. – Подпольщик отодвинул от себя ближайшую грязную тарелку. – Кажется, проще нет дырку зашить, а сколько проблем. – Он поднялся. – Скажешь Дженни, что я есть не хочу.
– Не советую, – Арсений попытался соорудить ухмылку. Места будущих синяков болели, и сильно. С другой стороны, лохматому явно хуже, вон, губа в пару к носу уже распухать начинает, да и говорит невнятно. – Если не хочешь быть поставленным в угол за плохое поведение.
– Засунь свои…
Договорить Джек не успел, сбежать тоже – Дженни вернулась. Остаток «ужина для двоих» прошёл в напряжённом молчании.
Только в середине пришёл Кот, выпрашивать еду и тереться об ноги Дженни и Арсения. Повертелся, мурлыча, потом запрыгнул на колени к Дженни – девушка сидела в кресле с вязанием. Устроился там, уютно свернувшись, но пролежал всего минут пять – спрыгнул и юркнул под стол. Джек попытался его пнуть, на что животное вздыбило шерсть и громко зашипело. Хвост яростно метался по полу.
– Ты его пугаешь, – вступилась за Кота Дженни, хлопая себя по коленке, чтобы питомец вернулся к ней.
– Да идите вы… – подпольщик бросил вилку на тарелку, поднялся и молча вышел, оставив дверь нараспашку.
– Спасибо за еду, – Арсений тоже встал, нашаривая в сумке давно валявшуюся там ненужную катушку.
– Арсень, я…
– Всё нормально.
Джека нагнал на втором пролёте лестницы.
– Ты забыл, – сказал негромко, протягивая подпольщику нитки.
– Мне…
– Или станешь тревожить Дженни пустяками?
Лохматый молча сгрёб катушку с его руки, сунул куда-то в карман джинсов.
– Завтра рассчитаюсь.
Смерил Арсения уничтожающим взглядом напоследок, быстро взбежал вверх по лестнице, скрывшись за поворотом следующего пролёта.
Бывает же…
Джек подбросил дров в печь. Огонь в жерле печи яростно загудел, обдал тяжёлым жаром. Дверцу пришлось закрывать кочергой, ей же поддевать и возвращать на место задвижку. Вернувшись на свой ящик, подпольщик вытащил из кармана початый бутылёк со спиртом. Отхлебнул, кое-как проглотил, поморщился. Жидкость обжигала горло. Кинул оценивающий взгляд на запас дров. Тает, а маньяк и не думал делать новую поставку. Скоро холода. Джим подбивал народ искать мешки угля по комнатам – конечно же, от щедрот Кукловода. Притащил и распихал небольшие мешочки по углам и кладовкам, вроде с мыслью, что за тепло, как и за свободу, надо бороться. Ну, сколько-то нашли. И как всегда, новичок этот… Больше всех притащил. Всего мешков пятьдесят с лишним набрали… Но на них одних долго не продержишься.
Сгорбившись, подпольщик опустил руки между колен. Донышко зажатой в левой руке бутылочки стукнуло об пол. Недавно кухонный тайник Билла сделался всеобщим достоянием, судя по всему. Брат посылал этого… Эрсея за спиртом для операций, а теперь и он сам…
Накатывало иногда. Вот так, глубокой ночью, если доводилось засидеться одному. И тогда хоть вой. На следующий день обычно легчало, но до него, до следующего дня… Но так – в первый раз. Чтобы пить едва разбавленный спирт, да ещё в одиночку.
Джим ни в чём виноват не был. А я… не разобрался. Даже не спросил. С этим потопом все носились, как ошалелые…
Джек закрыл глаза. Слегка болел пострадавший в драке нос. Опухоль-то прошла, но боль осталась. Хорошо не перелом и не вывих. В печи потрескивало пламя, даже сквозь закрытые веки пробираются отблески. Труба в углу взялась течь. Не взяла бы пример с трубы в ванной. Или даже не течёт она… капает противно. Там пришлось подставить ведро. Китайская пытка: днём из-за возни не слышно, а ночью капли падают в ведро. С равными промежутками. Постоянно. Сквозь толщу стекла в крошечном подвальном окошке доносился неясный шум – ветер снаружи клокочет, хлещет дождём в стены старого особняка. С полмесяца назад осадков за одну ночь выпало столько, что это маленькое окошечко оказалось затоплено наполовину.
Мог же спросить… Или стоп. Кого спросить, этого вездесущего Эрсея? Откуда мне было знать… И как Зак нашёл эту щель? Мы пробовали высадить рамы, ничего не вышло, везде укрепления, в стенах, в дверях, в потолке… Листы железа, конечно...
Нет уж, оправдаться не получится. Не надо было себя вести как психу. Брат же старается…
Джек резко вскинул голову. Поморщился.
Но он же… служит Кукловоду.
Шум… В голове? Может быть. С непривычки. На голодный желудок. Всё-таки этот биллов спирт… Откуда он его берёт?.. А здесь только в трубах системы отопления шумит гоняемая вода.
Я, наверно, просто… Или если этот новенький опять не в своё дело полезет… Говорил с Кукловодом, как Джим… Что они пытаются…
Тянет в сон.
Пламя гудит. Подвальная печка обогревала весь особняк, заодно…
Подпольщик сдавил пальцами бутылёк. За счёт этого тепла где-то в своей каморке греется чёртов маньяк. Сидит перед ярусами мониторов, насмехается, обдумывает, каким ещё способом испытать своих марионеток.
Джек отсалютовал мигающей в уголке камере.
– Твоё здоровье, сволочь.
Вышло невнятно: говорить отчего-то тяжело. Он запрокинул голову, залпом допивая остатки. Кое-как проглотил, закашлялся.
– Подбросить ещё… – просипел, отбрасывая пустой бутылёк, – дровишек, ш-ш-ш… штоб ты не простудился, а?..
Кукловод молчал.
– Молчишь, сука, пригрелся… Или ты теперь разговариваешь только… с этим… у-у-ой. – Голову резко обнесло, до тошноты. Зажмуриться не помогло, мир продолжало тошнотворно кособочить, кренить в разные стороны. – С этим своим… он тоже…
Ярко вспомнилась самодовольная рожа Эрсея. Навалять бы так, чтоб шевелиться не мог.
– «Будешь беспокоить Дженни», знащ-щит… – Джек кое-как поднялся с ящика. Шатало. Тошнило. Но злость была сильнее. – А то мы без тебя… о ней… не заботились… Я вот… И будешь знать, как…
Воды было где-то полведра – труба капала всего с позавчера. Со второго раза вышло оторвать его от пола. А вот дотащить хотя бы до лестницы… Чтобы добраться до третьего этажа, ушло минут пять. Фонарик в свободной руке прыгал, пятно света металось как бешеное. Выхватило знакомую дверь с кучей жёлтых стикеров – сам Эрсей их не лепил, клеили другие, с просьбами найти что-нибудь в комнатах. Теперь некоторые стикеры были почему-то в синих потёках.
– Тоже мне… народный бла… годетель…
Джек выключил фонарик. Конспирация прежде всего. В темноте открыл дверь, переступив порог чужой комнаты. До кровати всего три шага, а там опрокинуть ведро – и обратно.
В ноги бросилось что-то тяжёлое и мягкое. Подпольщик от неожиданности сделал неловкий шаг назад – и врезался в гору шкатулок. Громыхая, футляры посыпались на пол, что в тишине прозвучало совсем уж жутко; что-то заорало, зафырчало, вцепилось в ногу, продираясь через ткань джинсов; Джек выронил ведро, кое-как стряхнул орущее существо и кинулся прочь из комнаты, оскальзываясь в луже воды. Луч фонарика разрезал темноту, провалившись в раскрытый дверной проём – вовремя: ещё секунда, и подпольщик влепился бы в дверной косяк.
– Стоять, – спокойно приказали сзади, и в спину убегающего врезалось что-то, вроде не тяжёлое. Шлёпнулось на пол, но Джек был уже на лестнице. Сбежал на три пролёта, прислонился к стенке, тяжело дыша. Медленно сполз на пол.
Там, куда вцепился кот (а теперь в том, что это был кот, сомнений не осталось), начали болезненно пульсировать царапины. Как проклятое животное умудрилось процарапать джинсу, оставалось загадкой. В голове вроде прояснилось, зато тошнило всё сильнее.
Что мне вообще взбрело в голову?!
Вверху хлопнула закрываемая дверь. Шума новенький поднимать не стал, а теперь, скорей всего, спокойно себе продолжит спать.
В особняке снова установилась тишина, только в вентиляции слабый шум ветра.
Джек в бессильной злости ударил кулаком по стене.
====== 27 августа ======
Продрав глаза утром, Арсений узрел кота, лакающего воду с пола. Увидев, что он проснулся, животное юркнуло в приоткрытую дверь.
Арсений по привычке хотел быстро покончить с утренними делами (одежда, расчесаться, собрать игрушки, плюс вытереть воду и отнести валяющееся ведро), но вместо этого сел на кровати и замер. Хотелось завалиться спать обратно. Пробирал озноб. Ныли порезы – и вчерашние, и позавчерашние, и уже наполовину зажившие; осмотрел руки – из-за бинтов на глубокой ране, той самой, когда он наткнулся на нож, виднелась покрасневшая кожа. В придачу к этому ныли полученные в драке синяки. Но это уже так, для полноты картины.
А я, кажется… перестарался.
– Эй, Кот! Ко-от! Вернись, долакай воду с пола, не будь зверем!
Но Кот то ли не знал русского, то ли принципиально не отзывался. Арсений рассмеялся.
Однако утро всё равно было испорчено: ни на какие испытания его в таком состоянии не хватит.
Арсений слегка размыл крупное чернильное пятно. Позволил капле стечь вниз, поймав кисточкой только у нижнего поперечного бруска двери, и переключился на фон – слабая заливка бледно-синим поверх тёмных густых потёков.
Помимо пола в комнате, представляющего собой мини-копию ванного потопа, пострадала ещё и дверь – на неё щедро плеснули чернил. Арсения прямо ностальгия охватила при взгляде на это безобразие – напоминало одну общагу… Смывать не было сил, потом он вспомнил о валяющихся в сундуке кистях. Банка воды, ещё чернила, губка, запрятанное яблоко (чтобы не идти на завтрак) и словленное случайно вдохновение, да плюс необходимость отдыха от прохождения комнат. Арсений поставил на крошечной площадке перед дверью табурет, усевшись на него, инструментарий свалил на пол и принялся рисовать. Правда, долго сидеть на табурете не получалось – приходилось то и дело вставать, отходить, спускаясь ступеньки на две-три, чтобы оценить результат.
Потёки обратились в провалы темноты между деревьями, просветы – в светлые стволы; через некоторое время на двери возник целый сумеречный лес, уходящий вглубь вереницей деревьев.
Луну что ли сюда ещё…
На лестнице послышались шаги. Арсений вздохнул, но делать нечего: не прятаться же в комнате.
Визитёр не дошёл до площадки несколько ступеней.
– Я… извиняюсь.
Арсений развернулся на табурете, не выпуская кисти – на ней набухала синевой крупная капля разведённых чернил.
На лестнице обнаружился клетчатый. Вид у него был порядком помятый и бледный. Он прямо встретил взгляд новичка, но ощущалось, что подпольщику здорово не по себе.
– За воду.
– Хорошо, – Арсений пожал плечами. С кисти сорвалась капля, распластавшись на полу маленькой синей кляксой. – А чернила тоже твоя работа? Я не в обиде, просто интересно.
Клетчатый мотнул головой.
– Не моя. Зака, скорей всего. Он так обычно последователям двери обливает.
– Юный диверсант, значит. Ясно. У тебя всё или ещё что-то?
– Обещал. – Джек, кинув быстрый взгляд на дверную живопись, протянул ему шкатулку.
Принимая, пришлось сдерживать улыбку.
Все нужные куски, даю сто процентов. И о фонарике, судя по весу, не забыл…
– Приятно иметь дело с обязательными людьми.
– Пойду. – Подпольщик всё-таки отвёл взгляд.
– Если что надо будет найти, обращайся.
Джек, уже спускаясь по лестнице, отмахнулся не оборачиваясь. Засунул руки в карманы, слегка ссутулившись. Скрылся.
Арсений прищурился. Прежде чем вернуться к работе, ещё некоторое время сидел неподвижно, постукивая рукоятью кисточки по щеке, задумчиво смотрел клетчатому вслед.
А с ним бы такая фотография… спиной, идёт по коридору… именно в движении, на ходу… отмахиваясь, как сейчас. То есть, руку чуть выше кисти из-за плеча, лёгкий поворот головы… Во второй опушенной руке мятая сумка, из неё техническая приспособа. Отвёрток насовать, молотков… Свет из окон, естественный…
Забытая кисточка вывалилась из пальцев. Арсений наклонился, кое-как зацепил её кончиками пальцев на самом краю площадки. Табурет опасно балансировал на двух ножках.
Ага. А меня фотографировать вот так. «Падение фотографа»… с табурета.